Заголовки о похищении на первой странице появились в воскресенье, 23 июля и занимали центральную сцену последующие десять дней, хотя содержание в каждом выпуске было примерно одинаковым. Было ясно, что ФБР строго контролировало сообщаемую публике информацию, что заставляло репортеров бесконечно повторять одни и те же немногочисленные факты. В основном, те же, что сообщил Саттон, хотя я отметила несколько деталей, о которых он не упоминал.
Мэри Клэр исчезла утром в среду, 19 июля, хотя о преступлении не сообщалось еще четыре дня. В этот интервал, который включал всю пятницу и большую часть субботы, полиция и ФБР взяли дело в свои руки и положили его под замок, гарантируя, что никакие детали преступления не достигнут публики. О похищении узнали, но, кроме этого, почти ничего не было известно.
Я начала делать записи, отчасти для того, чтобы отвлечься от специфики прочитанного. Даже в простых журналистских кто, что, где, когда и как, история заставляла что-то у меня в груди сжиматься. Что делало ощущение еще хуже, это черно-белая фотография Мэри Клэр, которая появлялась в каждой статье. Девочка смотрела в камеру, так что мне казалось, что я заглядываю прямо ей в душу.Ее улыбка была солнечной, глаза затеняла светлая челка. Остальные волосы были зачесаны назад и закреплены с двух сторон пластмассовыми заколками. Ее платье было гофрированным спреди, с крошечными перламутровыми пуговками и рукавами-фонариками вокруг ее пухленьких ручек, которые хотелось поцеловать. Фотограф дал ей подержать плюшевого зайца, так что фотография, наверное, была сделана на Пасху того года.
Я помню, что читала об ее исчезновении в то время, но тогда я не понимала всего ужаса преступления. Что такого она сделала, чтобы объяснить зло, обрушившееся на нее?
Я знала, не будучи знакома с Фицжу, что они любили ее до безумия, смеялись над ее словечками, утешали в своих объятиях, когда она плакала от ушиба или обиды.
Я поменяла угол зрения, чтобы не смотреть на ее лицо. Потом посмотрела снова. Я не могла защитить себя от знания, что девочки больше нет. Ее родители никогда не будут знать покоя, даже если ее окончательное местонахождение будет обнаружено. Я не уверена, что бы это изменило. Она была потеряна для них, длина и ширина ее жизни уложилась в несколько коротких лет, начало, середина и конец.
Я заставила себя внимательно изучить порядок событий в тот день. Все звучало так обыкновенно. События, которые привели к ее исчезновению, не носили и намека на предстоящий ужас. Мэри Клэр каталась на качелях во дворе Фицжу, а ее мать сидела на крыльце и читала книгу. Единственным звуком, нарушавшим тишину летнего дня, был шум фена для листьев с соседнего участка. Компания по уборке территории оставила одного своего работника. Женщина не видела, как он приехал, но слышала, как он очищал дорожку от кусочков скошенной им травы.
Зазвонил телефон. Миссис Фицжу отложила книгу, вошла в кухню и сняла трубку телефона, висевшего на стене у двери в столовую. Расположение телефона не давало ей возможности видеть ребенка, но весь двор был огорожен, и не было причины для беспокойства.
Звонивший представился, заявив, что он представитель торговой компании и проводит короткий опрос. Миссис Фицжу согласилась ответить на несколько вопросов. Позже она не смогла вспомнить ни его имени, ни названия компании. Он не сказал, какой продукт рекламирует, но его вопросы касались количества телевизоров в доме, сколько часов они включены и какие программы предпочитает семья. Прошло не больше четырех минут с момента, когда она взяла трубку до того, как звонивший поблагодарил и разъединился.
Вернувшись на крыльцо, мать заметила, что Мэри Клэр нет на качелях. Она окинула взглядом песочницу, домик, пластмассовый бассейн, но Мэри Клэр нигде не было видно.
Удивленная, но не испуганная, миссис Фитжу окликнула девочку по имени, но ответа не было. Она вернулась в дом, подумав, что Мэри Клэр могла проскользнуть туда незамеченной, пока она была занята разговором. Когда стало ясно, что ребенка в доме нет, мать вышла во двор и обошла его, проверив все кусты вдоль ограды. Она заглянула в домик для игр, который был пуст, обошла дом и вышла через калитку, продолжая звать девочку, более встревоженная с каждой минутой. В страхе, она добежала до соседнего дома и постучала, но никого не было.
Миссис Фицжу вернулась к дому, собираясь позвонить мужу, а потомв полицию. Поднимаясь по ступенькам, она заметила записку, которую, видимо, оставили на столике, но она упала на пол. Записка была короткой и написана печатными буквами.
Похититель заявлял, что ее дочь в безопасности, и будет возвращена в целости и сохранности в обмен на двадцать пять тысч долларов наличными. Если будет сделана попытка контакта с полицией или ФБР, похитители узнают, и Мэри Клэр поплатится жизнью.
Все это стало известно широкой публике через четыре дня после похищения. Тем временем, ФБР допрашивало родителей Мэри Клэр, бледных и оглушенных. После объявления новостей, были допрошены соседи, друзья и знакомые, некоторые по несколько раз.
Дело привлекло внимание по всей стране, потому что речь шла о единственном ребенке известной пары из Санта-Терезы. Однако, после первого всплеска, сообщения стали повторяться, что указывало на то, что ФБР перерезало поток информации для журналистов.
Ни один из агентов ФБР не был указан по имени, также не упоминалось о следователях на местном уровне. Отделение полиции Санта-Терезы время от времени выпускало бюллетень, заверяя публику, что расследование идет, и делается все возможное, чтобы найти подозреваемых и освободить ребенка.
Как при любом большом преступлении, некоторые детали не сообщались публике, давая возможность следователям проверить подозрительные категории граждан, в надежде получить признание. Больше не было упоминаний о подозреваемых, хотя детективы должны были прочесать местность и допросить всех педофилов, всех, обвиненных в сексуальных преступлениях и всех остальных, чье криминальное прошлое могло подойти.
ФБР получало подсказки, сообщения о том, что ребенка видели в разных местах страны. Еще были бесчисленные звонки о подозрительном поведении незнакомцев, которые не делали никакого вреда и чьи акции были совершенно невинными.
Мэри Клэр Фицжу исчезла в черной дыре и не вернется никогда.
С того времени газеты публиковали те же статьи каждый год, в надежде, что появится что-то новое. Упоминались другие случаи похищений, в ожидании возможности, что кто-то сможет опознать деталь и добавить ее к ранее неизвестным фактам.Если Мэри Клэр потерялась, ее случай может спровоцировать признание в другом деле. Для самого ребенка перспективы были мрачные, и были такими после того, как первые двадцать четыре часа прошли в молчании.
По крайней мере, я поняла, почему Майкл Саттон так рвался выяснить значение того, что он видел. Что касается меня, одна мысль о судьбе девочки делала меня больной.
6
Дебора Унрих
Июль 1963
Следующие три месяца будущая мать ела так мало, что прибавила не больше пяти килограммов. Ее диета состояла преимущественно из бобов и рисаидеальный протеин, как она уверяла, полностью игнорируя нужду ее нерожденного ребенка в правильном питании. Он не верила в прием витаминов, заявляя, что женщины от начала времен могли зачать и выносить ребенка без вмешательства фармацевтических компаний.
Патрика ее поведение приводило в ярость, но спорить не было смысла. Шелли рассматривала любое несогласие как покушение на свою независимость. В конце концов он сдался и стал выходить из комнаты в ту минуту, когда она туда входила.
Большую часть времени Шелли сохраняла угрюмую дистанцию, но бывали моменты, когда она делала робкие попытки улучшить отношения. Это подпитывало надежду Деборы, что связь может наладиться, какой бы ограниченной она ни была. Ее оптимизм никогда не продолжался долго. Настроение Шелли омрачалось. Нестабильные элементы ее натуры складывались вместе, вызывая неизбежный взрыв.
После взрыва Грег выступал в роли посредника, путешествуя от автобуса к дому и обратно.
Он приносил извинения, утешая и успокаивая сначала Шелли, потом родителей.
Дебора почти предпочитала истерики Шелли жалким попыткам Грега наладить мир.
Патрик и Дебора обычно ужинали по пятницам в загородном клубе Хортон Рэвин.
Согласно сплетням, многие пары их социального круга испытывали такую же тревогу, когда их потомки, теперь взрослые молодые люди, были пойманы на «альтернативном стиле жизни», что включало наркотики, подержанную одежду, длинные лохматые волосы и пренебрежение личной гигиеной.
Эти вечера были для них единственным облегчением от напряжения дома и единственной возможностью выпустить пар.
Они были знакомы с Кипом и Аннабель Саттон с тех пор, как вступили в клуб, вскоре после переезда в Санта-Терезу из Болдера, Колорадо. Унрихам было за сорок, в то время как Кип и Аннабель были на десять лет моложе, с детьми школьного возраста, которые отнимали большую часть их времени и энергии. Для Саттонов сборы по пятницам были долгожданным перерывом в родительских обязанностях.
Кип был архитектором, который специализировался на проектировании офисных зданий, банков и магазинов. Аннабель, как и Дебора в свое время, сидела дома с детьми. Четверым детям Саттонов было два, шесть, восемь и десять, старшей была девочка, по имени Диана.
В течение первого раунда мартини всплыла тема Грега и Шелли и не уходила большую часть пятничных вечеров. Патрик сказал:
Учитесь на наших ошибках. Эти детиоппозиционеры и нарываются на скандал. Наши достижения для них ничего не значат. У вас будут такие же неприятности, только могу поспорить, еще хуже.
Аннабель ответила:
И не говори. Я едва справляюсь с двумя ужасными мальчишками. Майкл был куколкой, пока ему не исполнилось два, и вот мы здесь, сидим и пьем.
Она вытащила оливку из своего мартини, положила в рот и опустошила стакан.
Кип сказал:
Я не вижу в этом деле с Грегом и Шелли ничего нового. Дети всегда бунтуют в этом возрасте, разве не так?
Патрик помотал головой:
Не до такой степени.
Шеллибитник, сказала Дебора. Она рассказывала, что жила месяцами в клоповнике на Норт Бич, где тусовались все «крутые кошки».
Битник? Это устарело, разве нет?
Не слышала такого от нее. Она заявляет, что спала с Алленом Гинсбергом и Лоуренсом Ферлингетти за промежуток времени в шесть дней.
Аннабель посмотрела с недоверием.
Она тебе так и сказала?
О, конечно. Гордая собой. Я поняла, она надеялась, что я отшатнусь в ужасе, так что она сможет обвинить меня в зашоренности и тому подобном. Я просто сидела и моргала, а потом спросила, был ли у нее когда-нибудь триппер.
Аннабель фыркнула.
И что она ответила?
Она сказала, что дело не в этом.Она жила полной жизнью, чего я даже представить себе не могу.
Патрик сказал:
Я такого не слышал. Где все это время был Шон?
Они все были тамдети, мамы, незнакомцы, курильщики марихуаны и героиновые наркоманы. Они играли на гитарах и барабанах и зарабатывали писанием стихов, которые продавали туристам на улицах.
Патрик допил свой стакан и жестом попросил у официантки еще. Кип тоже поднял руку, как будто они боролись за один лот на аукционе.
Патрик раздраженно помотал головой.
Что не так с этими детьми? Мы даем им все самое лучшее, а они, в конце концов, плюют нам в лицо. Эта девица все знает. Вы бы ее послушали. У нее нет ни капли мозгов, но хватает наглости критиковать президента Соединенных Штатов, как будто она знает, как надо. Она даже не может нормально жить собственной жизнью. Они вегетарианцы, черт возьми. Знаете, сколько времени и энергии это требует?
Аннабель сказала:
Больше, чем хотелось бы. Надо признать, что она молодец. Я вот не смогла.
О, ради бога. Ты думаешь, Шелли готовит? Нет, мэм. Она до этого не опускается. Дебора все готовит одна. Если вы спросите меня, это просто одна из форм нарциссизма, заставить всех плясать вокруг них, в то время, как они сидят и думают, что выше остальных.
Аннабель сказала:
Это просто смешно. Почему вы не заставите их готовить себе?
Я именно так и говорю. Спроси ее, сказал Патрик, показывая в сторону Деборы.
Ты знаешь, что она ест, Патрик. Если б это от нее зависело, они бы ели только сою, пророщенные зерна и коричневый рис. Шон бы умер с голода, если бы я не давала ему сэндвичи с арахисовым маслом за ее спиной. Вы бы видели, как он их уминает. Как звереныш.
Официанка принесла напитки, корзиночку с свежими булочками и тарелку с порциями масла.
Кип повернулся к Аннабель.
Извини, я не спросил. Ты хочешь еще мартини, или перейдешь на вино?
Я лучше остановлюсь. Я начинаю новую спортивную программузаплывы на 800 метров в океане три раза в неделю, по утрам.
Начинаешь с субботы? Ты шутишь!
Я серьезно. Оставлю детей с няней. Это единственное время, которое у меня есть для себя.
Вода, наверное, ледяная.
Я привыкну.
Дебора сказала:
Я принесу себя в жертву и буду пить за нее вино, которое ты закажешь.Это самое меньшее, что я могу сделать.
Кип заказал бутылку мерло, показав пальцем свой выбор в винной карте.
Дебора подняла руку.
Вот что я еще забыла. Вчера я застала Шелли в слезах. Это была первая эмоция, кроме гнева, раздражения или презрения, которую я у нее видела. Я подумала, что она скучает по матери, но, когда я спросила, оказалось, что она горюет, потому что Сильвия Плат покончила с собой.
Кто? спросила Аннабель.
Поэтесса, ответил Патрик. Она была душевнобольная.
Аннабель пожала плечами, взяла булочку из корзинки и намазала ее маслом. Откусила кусок и засунула за щеку, что несколько заглушило ее речь.
Мы знали одну пару, которые были вегетарианцами. Однажды пригласили их на обед, и я приготовила макароны с сыром. Потом они нас пригласили на роскошную миску вегетарианского чили. Ужасного. Несъедобного. Что меня добило, они носили кожаные туфли. Я решила с ними раззнакомиться, Кип возражал, пока я не сказала, что он будет сам для них готовить, если они еще явятся.
Это снова завело Патрика.
Вот в чем парадокс, насколько я понимаю. Шелли не любит овощи. Единственный овощ, который она ест, это бобы. Фрукты она тоже не любит. Она говорит, что бананы отвратительны, а от яблок у нее болят зубы. У нее есть список запрещенных продуктов, в который входит вся известная человечеству еда. Кроме киноа, что бы это, черт возьми, ни было.
Кип покачал головой.
Почему вы с ней вообще имеете дело?
Дебора ответила:
Потому что она носит нашего внука или внучку. Если мы повернемся к ней спиной, мы откажемся от невинного ребенка. Вы бы такое сделали?
Наверное, нет, сказал Кип. Ну, я бы мог, но Аннабель бы меня убила.
Последовала пауза, когда они изучали меню и решали, что заказать. Салаты, слабоподжаренные отбивные, запеченный картофель со сметаной, с зеленым горошком и тертым сыром.
После того, как официантка приняла заказы, Патрик вернулся к разговору.
Все бы не было так плохо, если б она не была такой самоуверенной и высокомерной. Она смотрит на нас свысока. Мы материалистичные и неглубокие. Все, что мы делаем, это «буржуазно». Она разглагольствует о пролетариате. Боже, спаси королеву.
Аннабель скорчила гримасу.
И Грег это поддерживает?
Он у нее под каблуком. Он сидит и смотрит ей в рот, как будто она декламирует из евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. И знаете, что еще? От нее плохо пахнет. Она не чистит зубы. Она не бреет подмышки и все остальное. У нее волосы на ногах, которые выглядят, как шкура у бобра. Не знаю, как он может находиться с ней в автобусе. Мы вынуждены пользоваться спреем, когда она выходит из комнаты.
Кип и Аннабель оба смеялись. Аннабель сказала:Ох, Патрик. Ты ужасный.
Я не шучу. Спросите Дебору, если мне не верите.
Кип скептически поднял бровь.
Не хочу говорить, ребята, но думаю, что вы ошибались, давая Грегу так много. Как еще он мог дойти до такого поведения?
Патрик поднял руку.
Ты прав. Мы с Деборой говорили об этом.
Он замолчал, глядя вверх, когда официантка принесла вино. Она повернула бутылку, чтобы Кип мог прочитать этикетку, и, когда он одобрил, стала ее открывать. Кип попробовал, кивнул и сказал:Очень хорошее.
Аннабель прикрыла свой бокал, и когда остальные три были наполнены, Патрик продолжил с того места, где остановился.
Мы оба зарабатывали себе на колледж. У семьи Деборы не было денег, а моя считала, что я не буду ценить образование, если не заработаю на него сам. Если честно, это было тяжело.