К тому же, если говорить о путешествиях, он вставил темный кусочек на место. Я не хочу переживать за них, пока их везут в переноске где-то там, в багажном отделении.
Он перечислял все причины, почему у него не было домашнего питомца, и все они казались весомыми, если воспринимать его как бездушный объект и не брать в расчет радость, которую животное привносило в человеческую жизнь.
Как часто ты путешествуешь? я качнула бокал, наблюдая за переливами бордовой жидкости.
Нечасто, признал он. Прошлым летом я был на озере Тахо. Но знаешь, в какой-то момент я буду путешествовать.
Конечно, я сделала глоток. Трудоголик, женатый на своей работе. От одного зависимого другому, я тебе скажу, что путешествия не станут реальностью. Ты же это знаешь, да?
Он поморщился.
Я взяла кусочек и осмотрела рисунок на нем.
Я соболезную, что такое случилось с твоим сыном.
После того как Роберт ушел из моего дома, я поискала информацию о нем в Интернете. Впечатляющая история судебных дел и юридические почести оказались похоронены на шестой странице результатов поиска за статьями из национальных новостей, пресс-релизами и сотнями видео и постов, ищущих зацепки и добивающихся правосудия для Гейба Кевина. Половина новостных результатов принадлежала периоду исчезновения. Другая половина была опубликована после того, как за заводом по переработке в Бербанке обнаружили тело его сына с грубо вырезанным на груди сердцем и выброшенными в мусор гениталиями. Шестая жертва Кровавого Сердца, носящая его фирменные отметки.
Он поднял взгляд от пазла и посмотрел мне в глаза. В тусклом освещении бара я не разглядела глубину скорбив его глазах плескалась боль. Она искажала лицо. Отягощала фигуру.
Я лечила нескольких пациентов, потерявших ребенка. Скорбь никуда не уйдет. Она немного растворится в его глазах. Он научится лучше ее маскировать, прятать, но она навсегда останется с ним. Потерять ребенка равноценно потере конечности. Напоминанием об этом было каждое движение, пока новые изменения в жизни не становились полноценной частью личности.
Он поджал губы.
Не нужно соболезнований. Это мне его не вернет.
Нет, не вернет. Я сменила тему:
Как я понимаю, тебя держат в курсе новостей касательно ареста.
Ага, он перебрал кучку беспризорных элементов пазла. Ты осведомлена об убийствах Кровавого Сердца?
Я была одержима убийцами, поэтому самый известный серийный убийца Лос-Анджелеса был под моим микроскопом с самого начала. Я приподнялась на стуле и взяла бутылку, доливая вино в свой бокал. Не спрашивая, подлила и ему.
Это по моей части, так что да. У меня профессиональный интерес к убийствам.
В ночь, когда мы познакомились, ты сказала, что часто даешь экспертные показания.
Верно.
Составляешь психологические портреты?
Иногда, к чему он клонил?
Когда-нибудь делала подобное с серийным убийцей?
Только в медицинском.
Он ничего не сказал, поэтому я выждала, пока он все обдумает. Я вставила на место кусочек пазла, обнаружив его место.
Я бы хотел тебя нанять.
Для чего?
Для начала, чтобы составить психологический портрет Кровавого Сердца.
Я могла бы состряпать неплохой портрет за день, поскольку знала о его убийствах уже многое. Но Роберта Кевина, вероятно, «неплохое» бы не устроило.
Зачем?
Мой сын умер от его рук, он гневно взглянул на меня, предупреждая дальнейшие расспросы. Разве мне нужна другая причина?
Нет, медленно сказала я. Но твоего сына нашли девять месяцев назад. Зачем ждать до нынешнего времени и только сейчас составлять психологический портрет? Убийца у них.
Я не был с тобой знаком девять месяцев назад.
Я выиграла несколько секунд, медленно отпив мерло. Не то чтобы я не хотела соглашаться. У меня чесались руки выставить Роберта за дверь и наточить карандаш. Но что-то здесь было не так, и мне нужно было определить, что конкретно.
У тебя есть дело твоего сына? вероятно, нет. Для него это было бы кошмаром. И все же что-то в уверенной манере держать себя говорило мне, что оно у него имелось.
Он кивнул.
Ох, какую же травму его психике нанесло каждое фото со вскрытия, каждая небрежная записка по делу. Я пыталась не поморщиться.
У меня есть его дело, и в следующие несколько дней я смогу достать остальные.
Остальные? Я вдохнула, представляя возможность просмотреть дела шести жертв.
Как ты их получишь?
Просто знай, что я могу их достать.
Я скептически нахмурилась:
Ну да, если это было правдой, если бы я смогла просмотреть дела всех жертв Кровавого Сердца мечта психолога. И еще лучшеубийца был уже за решеткой. Я могла бы навестить его. Поговорить с ним. Провести полноценное психиатрическое оценивание при наличии разрешения от его команды юристов.
Я осознала, что глазею на него, и выпрямилась на стуле.
Ладно. Я это сделаю, я пыталась сдержать восторг, но он все равно просачивался в речь.
Уголки его губ приподнялись, но не в улыбке. Он был разочарован, но у меня не было времени обдумать это прежде, чем он заговорил:
Я принесу тебе копию дела Гейба завтра.
Это было бы отлично, я смотрела, как он бросил кусочек пазла, не найдя ему места.
Я пойду домой. Спасибо за еду и гостеприимство.
Не за что, я встала. Я благодарна за цветы. Они красивые.
Двое вежливых взрослых, кружащих вокруг мертвого подростка.
Спасибо, что не хлопнула дверью перед моим лицом, он остановился в прихожей, а затем наклонился и нежно поцеловал меня в щеку. Щетина скользнула по коже, от него пахло так же, как в ночь нашего знакомства, но без сигаретного дыма из бара. Приятно. Очень приятно.
Спокойной ночи, он отстранился и вышел за дверь, споткнувшись на первой ступеньке и схватившись за опору.
Осторожно. Спокойной ночи, я придерживала дверь, пока он не спустился до середины лестницы, направляясь к блестящему черному «Мерседесу», припаркованному на моей дорожке. Я закрыла дверь и заперла замок, а потом потянулась и задвинула засов.
Вернувшись в столовую, я взяла наши бокалы и пустую бутылку, затем выключила свет, оставив пазл на другой вечер. Стоя у раковины, я выдавила лавандовое средство для мытья посуды на новую мочалку и вымыла тарелку.
Он был интересным мужчиной. С очень высоким эмоциональным интеллектом. Он мог читать меня так же хорошо, как я его, или даже лучше. Он умело прятал эмоции за обаянием. Мой отец сказал бы, что он держал свои игральные карты близко к груди, и был бы прав. Он был скорбящим мужчиной с тяжелым прошлым, но также в нем было что-то более глубокое. Я не могла определить, что именно, и это сводило меня с ума.
Может, это было просто примитивное влечение. Мое тело реагировало на его присутствие странным образом, и, когда мы расходились, я поборола желание потянуться за поцелуем.
Я взяла пушистое белое кухонное полотенце и протерла красную керамическую тарелку. Мне также нужно было оценить вероятность того, что мое влечение к Роберту Кевину усилилось, когда я обнаружила его связь с Кровавым Сердцем. А теперь, когда он нанял меня составить психологический портрет, я практически вибрировала от восторга.
На таких возможностях делались карьеры. Если Рэндалл Томпсон был убийцейа все новости отмечали, что так и есть, его дело будет изучаться специалистами психологических наук десятилетиями. Его мотивы. Его прошлое. Переход мысли в циклическое действие. Рэндалла Томпсона будут сравнивать с Лонни Франклином-младшим и Джозефом Джеймсом Деанджело, а мне достанется роскошный вид на каждую деталь из первых рядов. Если Роберт добудет мне доступ к черту цветы и оргазмы. Это огромное событие, и, каким бы невероятным это ни казалось (все шесть дел?), я поверила, когда он сказал, что сможет достать дела.
Самоуверенность, возможности, воспоминания о нашей совместной ночиспутанных простынях, разгоряченных телах и лихорадочных поцелуях, из-за всего этого Роберт Кевин застрял у меня в голове. Это фиксация, притом не совсем здоровая.
Он скорбел. Он травмирован. Гейб Кевин умер, как и пятеро других невинных мальчиков. В этом был виноват монстр, и мне не стоило пускать слюни на мысли о его изучении. Я открыла шкафчик и водрузила тарелку поверх остальных.
Шестеро мальчиков умерли, и скоро мне вручат ключи к причине.
Глава 11
На следующий день я проводила клиента, назначенного на четыре тридцать, в приемную, и замерла при виде Роберта Кевина. Высокий адвокат стоял у стола Джейкоба, и я тут же сконцентрировалась на файле у него в руках. Я взглянула на своего клиента, вуайериста, страдавшего от неразрешеннных проблем с мамой.
Увидимся на следующей неделе, Джефф.
Джефф Мавен кивнул, а затем устремился к лестнице.
Доктор Мур? Роберт зашагал ко мне уверенной походкой альфа-самца. У вас найдется свободная минута?
Конечно, я открыла тяжелую дверь кабинета и кивнула Джейкобу. Пожалуйста, придержи мои звонки.
Роберт вошел в кабинет, и я смутно уловила аромат дорогого одеколона. Он остановился, оглядывая помещение.
Неплохая находка.
Нам повезло с арендой. Если бы мы подписали договор сегодня, пришлось бы платить в три раза больше, я села в одно из низких кожаных кресел возле диванчика.
Он заметил стойку с напитками в углу комнаты.
Ты не против, если я налью себе кофе? он положил папку с документами на стол.
Конечно, нет. Кстати я наклонилась и подняла свою почти пустую кружку с журнального столика. Можешь и мне долить?
Конечно, он потянулся за чашкой, наши пальцы соприкоснулись. Мы встретились взглядами, и я отпустила керамическую ручку.
Он отвернулся и встал перед кофейником.
Ты доктор, поэтому я предполагаю, наши разговоры защищены конфиденциальностью клиентов?
Интересный вопрос.
Ты меня нанимаешь, поэтому да. Но, как ты наверняка знаешь, эта конфиденциальность ограничена.
О, да, я знаю, он повернулся ко мне, держа чашки в руках. Если пациент представляет непосредственную угрозу для себя или других, ты обязана сообщить правоохранительным органам. Верно?
Он очень интересно выстраивал вопросы, словно каждый из них был обвиняющим. Побочный эффект тысяч часов, проведенных в суде или, что не менее вероятно, глубоко укоренившаяся склонность подозревать в людях худшее. Я поборола желание указать на этот заскок и кивнула.
Да. Если пациент склонен причинить вред себе или другим, мы должны об этом сообщать.
У меня есть ощущение, есть брать в расчет твоих клиентов, что ты раньше нарушала это правило, он сел напротив и поднес чашку к губам.
К чему он вел? Я закинула ногу на ногу, но его взгляд остался прикованным к лицу. Впечатляющая сосредоточенность, особенно при длине юбки. Я редко такие носила, потому что они были близки к грани непрофессионализма, но они являлись козырем, который я разыгрывала, когда мне нужно было протестировать мужчину. Роберт Кевин прошел испытание. Я проигнорировала комментарий и взглянула на папку, оставленную на столе. Она была толстой, красной, и посередине ее перетягивала резинка.
Что это за вопрос о конфиденциальности? я положила блокнот на стол и расслабилась в кресле, надеясь, что новый язык тела ослабит напряжение в его плечах.
Этого не призошло. Пожалуй, он только сильнее нахмурился.
Просто думаю, можно ли тебе доверять.
Я взяла чашку с кофе.
В моей работе это необходимо. Если клиенты не могут мне верить, они не станут говорить о своих проблемах.
Они признаются в содеянном?
Я скривилась, раздраженная часто задаваемым мне вопросом.
Иногда они проговариваются о своих поступках, когда мы говорим о чувстве вины, я обхватила кружку рукамитепло, исходящее от керамики, меня успокаивало. Каждый клиент отличается. Для некоторых разговоры помогают исцелиться.
Его челюсть напряглась, и я пристально взгляделась в него, пытаясь прочесть скрытый за вопросами смысл. От человека его профессии можно ожидать некой уклончивости. Но в тоне слышалось больше, чем простое любопытство. И больше, чем недоверие. В нем присутствовали острые ноты гнева. Интересно.
Я решила затронуть эту эмоцию:
К чему все эти расспросы?
В ответ он лишь указал на папку со словами:
Это дело Гейба. Дай знать, если у тебя возникнут вопросы, он поправил галстук, не встречаясь со мной взглядом. Увидь я этот знак у другого клиента, посчитала бы признаком неискренности, но здесь читалась боль.
Для него это было важно. Достаточно важно, чтобы протолкаться по дорогам в час пик и лично зайти сюда с хрустящей новой копией дела Гейба. Я встала, направляясь за ним. Стащив резинку, я открыла папку и пробежала ногтем по ряду разноцветных стикеров, разделявших содержимое.
Скольким психологам ты его давал?
Мозгоправам? Ни одному.