Не нужно приумножать зло. Хватит убийств. Этим вы Аглаю не вернете, я старался говорить медленно и спокойно. Помогите нам разоблачить преступников, которые вовлекли вас в это страшное предприятие. Ради ее памяти помогите.
Он всхлипнул. В какой-то момент мне показалось, что я достучался до его разума, но молчавший до сих пор князь все испортил.
Не трудитесь, вам их не достать, вдруг произнес он, повернув голову ко мне.
И тут грохнул выстрел. Но князь как сидел, так и остался сидеть на своем месте, зато Смолич упал, заливая кровью пол кабинета.
Когда тело несчастного Смолича унесли, я продолжил допрос.
Кто будет следующей жертвой?
Князь молчал. Его красивое лицо выглядело надменным и равнодушным, словно он был гранитным сфинксом с Университетской набережной.
Если вы думаете, что вас спасет ваше особое положение, то ошибаетесь, продолжал я. Сегодня же уйдет доклад в канцелярию Его Императорскому Величеству.
Вы не понимаете, во что вмешиваетесь, наконец проговорил Дмитрий Павлович. Если вы патриот, если любите отечество, не мешайте мне. Я все равно завершу задуманное, если не сейчас, так позже. Я знаю: теперь мне придется действовать без помощи и благословения высших сил, мне уже не уйти от наказания, но я чист перед Богом. А вы должны знать: каждый день промедления приближает Россию к гибели. Больше мне нечего вам сказать.
Запереть и не выпускать, кивнул я на князя, когда пришел в себя, что бы не произошло, пусть хоть сам дьявол из преисподней придет за ним. Я к начальнику сыскной полиции.
Несмотря на раннее утро Аркадий Аркадьевич Кирпичников был уже на ногах. Мне удалось не только быстро ввести его в курс дела, но и передать ему свою озабоченность сложившимся положением.
Нужно пресечь банду на корню, пока не произошло следующее убийство. Одному Богу известно, против кого затеял преступление великий князь, я даже боюсь думать об этом. Действуйте, Петр Маркелович, проговорил он. Только аккуратно. Одного человека, который мог бы дать показания, мы уже лишились, нужно не допустить подобного впредь. А я безотлагательно поставлю в известность прокурора. Дело предстоит деликатное. Ну да вы и сами понимаете.
Мне не нужно было объяснять деликатность нашего положения: нам предстояло предъявить обвинение особе голубых кровей.
Собрав «летучий отряд» и добавив на всякий случай пару переодетых полицейских, я направился к дому гадалки. Часть людей я направил к черному входу, а сам с тремя агентами поднялся по лестнице в квартиру. Испуганная горничная, открывшая дверь, прижалась к стене. А гадалка, казалось, ждала меня. Несмотря на ранее утро, она была одета в темное дорожное платье, лицо скрывала густая вуаль.
Мадам, вам придется проехать с нами. Вы обвиняетесь в организации преступного сообщества, занимающегося убийством людей. Не пойдете добровольно, вас поведут силой.
Этого не потребуется, голос был тем, что предсказал мне страшное будущее. Я подчиняюсь вашей воле.
Гадалка выглядела абсолютно спокойной.
Зато в здании сыскной полиции царил переполох. Я приказал запереть женщину и направился в свой кабинет.
Петр Маркелыч, бросился ко мне секретарь. Тут Такое дело Отпустили его!
Кого?
Так Дмитрия Палыча!..
Как? Я же приказал!..
Я кинулся к Кирпичникову. Аркадий Аркадьевич выглядел растерянным. Он озадаченно протирал пенсне, его тонкие пальцы подрагивали.
Аркадий Аркадьевич? Как же так?.. Что прокурор?
Ничего не поделать, Петр Маркелович, только и смог сказать он, разведя руками. Все бесполезно.
Затем взял со стола бумагу и протянул мне. Я быстро пробежал приказ глазами, и у меня опустились руки.
Но еще оставалась гадалка. Если удастся получить ее показания Но Кирпичников, словно прочитав мои мысли, протянул мне второй указ. Нам приказывали прекратить расследование.
Ну нет! Я не мог бросить дело на середине!
Почти бегом я спустился в свой кабинет и приказал немедленно привести задержанную.
Под конвоем гадалка неторопливо вошла в кабинет, так, будто бы прогуливалась по Летнему саду. Спокойно уселась на предложенный стул. Спину она держала прямо и, похоже, действительно не боялась меня.
Зачем вы делаете это? спросил я.
Потому что можем. Вспомните, что я вам говорила: можно всё, но не всем.
Больше она не сказала ни слова, как я ни старался, до тех самых пор, пока в мой кабинет не ворвался разъяренный человек в мундире с погонами полковника. За его спиной выглядело донельзя расстроенное лицо Кирпичникова. Полковник швырнул мне на стол приказ, повелевающий отпустить задержанную.
На этом расследование для меня закончилось. До сих пор я не знаю, выполнил ли кто-то заказ князя или страшная серия прервалась со смертью несчастной Аглаи. Теперь каждое самоубийство и каждый несчастный случай я рассматривал как возможную жертву этой безумной эстафеты. Одно было для меня несомненносвое намерение великий князь Дмитрий Павлович осуществил, как и обещал. Но уже без поддержки преступного гения. Действовал он грубо, неумело и не слишком разумно, за что и поплатилсяего командировали на Персидский фронт в войска генерала Баратова. Я не раз задавался вопросом: как бы я поступил, назови мне тогда князь Дмитрий имя будущей жертвы. Даже сейчас я не знаю ответа. Могу лишь возблагодарить Господа, что избавил меня от столь мучительного выбора. Ведь я, как и великий князь, воочию видел пагубное воздействие «старца».
Пророчество гадалки в плане моего будущего сбылось полностью с той лишь разницей, что мне не пришлось выбирать свой путь, все свершилось помимо моей воли. Выплеснувшееся на улицы Петрограда в первые дни февральского переворота безумие прошлось по городу кровавым цунами. В самую страшную ночь с 27-го на 28-е число моя семья, к счастью, была далеко. Видя, к чему идет дело, я, наскоро собравшись, вывез родных из города в Великие Луки в имение помещика Гаврилова. Однажды я оказал Гаврилову значительную услугу, и теперь он был рад отплатить мне, приютив мою семью. Устроив их наилучшим образом, я решил вернуться в Петроград, понимая, что жители Петрограда нуждаются во мне даже больше моей семьи, которая уже находилась в безопасности.
Однако я не мог предположить, с какой жуткой действительностью мне придется столкнуться. Из тюрем вышли не только политические заключенныепротивники царского режима, на свободе оказались уголовники всех мастей, воры, бандиты, убийцы. Обезумевшая толпа в пьяном угаре жаждала крови.
Досталось не только «синим мундирам»охранке и политическому сыску, как можно было бы думать. Убивали всех представителей правопорядка, без разбора. Половина городовых столицы погибла в первые дни переворота. Их трупы плавали в Обводном канале, бледные, страшные.
Зверства, которые мне довелось увидеть своими глазами, не поддавались описанию. В городе уже никто не пытался навести порядок, да и некому было его наводить.
Моя квартира была разграблена, здание полицейского сыска сожжено. Я шел по улицам Петрограда и не узнавал свой город. Казалось, орды диких кровожадных зверей ворвались в город, который никогда в своей истории не подчинялся врагу.
«Эй, фараоны! Конец вам!»кричали отовсюду. На моих глазах забили насмерть пристава, потом его жену. Сдержать озверевшую толпу не удавалось. Меня ударили. Раз, потом другой, я упал на снег. А потом меня, уже теряющего сознание, подхватили чьи-то сильные руки и вынесли из кровавого месива. Я так и не узнал имя своего спасителя, как не знаю, выжил ли он сам.
Вернуться к семье в Великие Луки, несмотря на неустанные попытки, мне не удалосьдороги оказались перекрыты. Чудом выбравшись из обезумевшего города, я оказался в Одессе. Я надеялся, что через месяц-другой смогу вернуться обратно, но это оказалось невозможным. Ошибался я и когда считал, что больше никогда не увижу эстафету смертей. Все вернулось спустя восемь лет.
* * *
Пожалуй, хватит на сегодня. Артём размял затекшую шеюзавитки бабушкиного дивана чувствовались даже сквозь подушку. Ольга услышала, что он встал, и позвала к столу.
Он мрачно уставился на тарелку. Гречневая каша. Пустая, даже без масла. Любимое блюдо больниц и худеющих барышень. Пересилив себя сел за стол, вяло ковырнул гречку и отодвинул тарелку.
Невкусно?
Просто не хочется.
На самом деле он был голоден, но всегда можно прогуляться до «Макдоналдса» или «Бургер Кинга». Не бог весь что, но по любому лучше недоваренной гречки.
Ольга замялась.
На нижней полки холодильника лежали суши, но они уже давно позеленели, и я их выбросила. Ничего?
Ничего.
Вот, она уже хозяйничает в холодильнике. А дальше что будет? Хотя Сколько же они там лежали? В последний раз Артём заказывал суши, когда заходил Кирилл, а это было Да, больше двух месяцев назад.
День тянулся невыносимо долго. Почему-то Артём был уверен, что Марина сегодня непременно позвонит. Вчера было слишком рано, а сегодняв самый раз. Он не расставался с мобильным, боясь пропустить звонок или эс-эм-эс, но телефон молчал.
Помаявшисьвсе-таки дома он чувствовал себя неуютноАртём бросил в приоткрытую дверь: «Я по делам». И не дожидаясь, пока глаза раненой лани посмотрят на него с немым укором, закрыл дверь.
Какой-то определенный маршрут он себе не наметил. Можно было проверить, не закрыли ли власти выход на крышу дома на Мытнинскойзавтра туристов на «инициацию» вести, как бы конфуза не получилось. Еще лучше было доехать на метро до Василеостровской и наконец-то составить «бродилку» по необычным дворам Васильевского острова. А можно было и просто погулять по городудавно он этого не делал.
Артём перешел через мост и направился к Александринскому театру. Театр он всегда обходил с левой сторонытак интереснее. Его всегда поражала мешанина архитектурных стилей в этом уголке города. Первым, как и всегда, взгляду открылось импозантное желтовато-оранжевое здание кредитного общества, словно сошедшее с картин эпохи Возрождения. Следом за ним пристроился «дом с петухами» нахального розового цвета. Это здание, похожее на сказочный русский терем, с детства казалось Артёму чьей-то шуткой. Будто чья-то невидимая рука смеха ради перенесла яркий, лубочный терем в самый классический уголок города. С розовыми петухами резко контрастировало серой здание библиотекистрогая классика с частоколом белых колонн.
Свернув на Невский, Артём мгновение раздумывал, затем направился в сторону Адмиралтейства. Он по-разному относился к улицам города, среди них были любимые и те, кому он не слишком симпатизировал, но Невский проспект он не любил особо. По мнению Артёма, Невский всегда был слишком вульгарен для сдержанного и интеллигентного Питера. Главная улица должна отражать истинную сущность города, его дух, служить проводником его Genius Loci, возвышать город среди других. На Невском же все было слишком для утонченного и строгого Петербурга, а сейчас так и вовсе проспект перестал принадлежать жителям города, теперь здесь хозяйничали приезжие.
Лишь оказавшись на Малой Конюшенной, которой он всегда симпатизировал, Артём сообразил, куда направляется. Ноги сами несли его к отелю Марины. Дворами он вышел к Капелле, затем свернул на набережную Мойки и остановился у чугунной ограды.
Попросту заявиться к Марине с непринужденным: «Здравствуй, дорогая, заждалась?» он не решался. Не получится у него непринужденно. Будет мямлить и выискивать подтекст в ее словах. Пожалуй, лучше сказать, что в отель он зашел по своим делам. Только ведь не поверит
Бонжур! послышалось за спиной.
Артём обернулся. Улыбка словно приклеилась к жизнерадостной физиономии Мориса.
Не меня ли ищете, мон шер?
«С какой это стати?»чуть не спросил Артём, но вовремя спохватился: ведь только сегодня читал записки помощника начальника сыскной полиции.
Я, собственно Насчет экскурсий! нашелся он.
Отлично, значит нам по пути.
Дальбан подхватил молодого человека под локоть и потащил в отель. Он не отпустил его даже в холле, так и придерживал под локоток, будто они близкие приятели. Очень близкие.
Как обстоят наши дела?
Неплохо, пробурчал Артём, высвобождаясь. Сделал больше половины.
На самом деле даже меньше трети.
О! Отлично! Морис еще больше расплылся в улыбке. И как вы находите текст? Любопытно, не правда ли? Вы должны непременно поделиться своими впечатлениями. Прямо сейчас!
Не дожидаясь возражений, он широким жестом указал на приоткрытые двери бара.
Но мне попытался возразить Атём.
Не волнуйтесь, мон ами, кофе выпить вы успеете. До конца рабочего дня еще есть время, возразил француз, легонько подталкивая Артёма в спину.
Морис что-то промурлыкал на ухо официанту и вскоре на столике появились две чашечки эспрессо на один глоток.
Мне не терпится прочитать перевод. Парижскую часть истории я знаю по воспоминаниям своего предка, очень бы хотелось прочитать начало, болтал журналист.
Постараюсь ускориться, Артём был лаконичен.
Он не слушал дальнейшую болтовню француза, пил кофе, думая о своем. Очнулся лишь тогда, когда тот заговорил о Марине.
Кстати, позавчера я видел вас в отеле в обществе очень красивой женщины. Вы давно знакомы?
«А тебе какое дело?»грубость почти сорвалась с языка, но Артёму все-таки удалось сдержаться.
Относительно, коротко ответил он.
Я почему спрашиваю, Морис доверительно наклонился к нему. Это ведь ее я просил перевести записки русского сыщика, но так и не дождался результата. Представляете, каково было мое удивление, увидев вас вместе? Бывает же такое!
И хотя на лице француза по-прежнему играла приветливая улыбка, темные глаза испытующе буравили Артёма и ждали продолжения. Пришлось рассказывать об учебе в университете. В какой-то момент расслабленно-благодушный взгляд Мориса стал цепким, словно у кота, почуявшего шорох мыши. И смотрел он теперь не на своего собеседника, а куда-то поверх его макушки, за двери бара.
В холле отеля стояла Марина. И тоже прожигала взглядом Мориса. По крайней мере, ее закрытые солнцезащитными глазами, были устремлены на него.
Марина!..
Артём вскочил и бросился к ней, но она будто не видела его.
Марина!
Она вздрогнула и медленно сняла очки. Страх, отчаяние, беспросветность. Такой безысходности в ее глазах он не видел никогда.
Что он от тебя хочет? Зачем ты с ним? ее голос срывался от напряжения.
Дальбан? При чем тут он? Давай поговорим о нас
Но она не слышала.
Что ты ему рассказал про меня?
Ничего Да черт с этим французом! Когда мы увидимся?
Значит, теперь он хочет подобраться ко мне через тебя, прошептала Марина. Он почти уничтожил мою жизнь, но ему все мало, он продолжает преследовать меня!
Артём растерялся.
Что ты такое говоришь?.. Давай вместе решим как лучше
Марина покачала головой.
Лучше уже ничего не будет. Все настолько запуталось, что выход только один
Она надела очки и неловкой походкой, будто на ногах у нее были кандалы, а не изящные «лодочки», направилась к лифту. Остановилась на полпутиАртёму на мгновение показалось, что сейчас она вернетсяно Марина, ссутулившись, вошла в раскрывшиеся двери лифта.
Ваша старинная подруга сегодня не в настроении, раздалось за спиной.
Артём не сразу понял, что сказал подошедший к нему Морис. Наверное, он глупо пялился на француза, пытаясь осмыслить услышанное.
Я говорю, ваша бывшая возлюбленная не в настроении. Или не бывшая? Но что же вы стоите? Разве можно оставлять женщину в полном неадеквате одну? Мало ли что может случиться
Дьявол, а ведь он прав!
Лифт? Нет времени дожидаться. Артём бросился вверх по лестнице. Он стучал в дверь до тех пор, пока в коридоре не появились возмущенные постояльцы. Затем бросился вниз, на ресепшен. Долго звонил в номер Марины, но она не брала трубку. Как мог, путано и бессвязно, изложил офицеру безопасности отеля свои опасения и уже вместе с ним поднялся наверх.
Мадам, у вас все в порядке? офицер деликатно постучал в дверь. Мадам, мы беспокоимся. Откройте, пожалуйста.
Марина, открой, черт бы тебя побрал! не выдержав, заорал Артём.
Офицер покосился на него и забарабанил по дверной коробке уже громче.
Мадам, если вы не откроете, я буду вынужден воспользоваться своим ключом.
Щелкнул замок, и на пороге показалась Марина. Черные полоски туши спускались по ее щекам. В руке она держала полный бокал.