Вновь встретились уже на следующий день. Опять гуляли, вечером пили чай у нее дома. Уралец не стал скрывать, что женат. Он сказал, если это смущает, я уйду, и мы больше не увидимся. Элиза попросила его остаться.
Начались отношения на расстоянии. Милые, романтичные, по-своему прекрасные на первом этапе. Никакой бытовухи, только звонки, электронные письма, запоминающиеся встречи. Любимый бывал в Москве раз в полтора-два месяца. Приезжал на несколько дней и все свободное от рабочих моментов время проводил с Элизой. Она всегда готовилась к встрече. Придумывала сценарии и ее самой, и их последующего досуга. Подкапливала денег, чтобы хорошо угостить своего милого, подарочек купить. Он принимал это как должное. Все провинциалы считают, что москвичам деньги с неба падают. Элиза не разубеждала. Да и как это делать, живя в трешке на Тверской?
Через пятнадцать месяцев уралец ушел от жены, уволился с работы и переехал к Элизе. Бросил все ради нее. Так он это преподнес. Но оказалось, его выгнали отовсюду. Он был, как и Богема, алкоголиком в завязке. Они встретились в момент, когда их периоды трезвости совпали. И пили вместе чай да морс. Но Элизин избранник сорвался, его понесло, да так, что за месяц скатился в синее болото. Туда же и ее затащил, переехав. Стали бухать вместе, делать ставки в онлайн-казино, занимать, вляпываться в неприятности. Во всех своих бедах мужчина винил Элизу. Если б не встретилась она ему, жил бы себе спокойно. Все у него было: дом, семья, работа. Но влюбился, дурак, начал разрываться и не смог с собою совладать.
Приворожила ты меня, что ли, ведьма косоглазая? пьяно кричал он в лицо Элизе. А потом и хлестал ее по щекам трясущейся, но сильной рукой.
Год вместе прожили. Точку в отношениях поставил уралец. Сказал: если с тобой останусь, сдохну. Ты тянешь меня на дно синего болота. Вернусь к себе домой. Если получится, воссоединюсь с семьей, нет, заведу новую.
А как же я? спросила Элиза дрожащим голосом. Без тебя?
Не пропадешь.
Я бросила учебу, лишилась работы, мы с тобой вместе в долги влезли
Сдай комнату, чтобы покрыть их. Тебе повезло родиться не просто в столице, в самом ее центре. Когда мои бабка с дедом вкалывали на заводе ради отдельной комнаты в общагетвои жировали.
И ушел, чтобы больше не вернуться. Элиза пыталась связаться с ним, найти через соцсети, но не вышло. Чтобы расплатиться с долгами (старыми и новымиони появились, когда Элиза заливала горе), пришлось продать комнату. Ей и на жизнь осталось. Пьяную, а иногда и веселую. Правда, поводов для радости находилось все меньше. Алкоголь стал обычным топливом, без которого Богема не могла функционировать.
Элка, ты, если бухнуть хочешь, не стесняйся, услышала она далекий голос. Он вырвал ее из воспоминаний о прошлом. Вижу же, как тебя потряхивает.
Элиза глянула на подругу. Та смотрела без осужденияс сочувствием.
Нет, я бросаю, мотнула головой Богема.
Если денег нет, скажи, я дам.
Ты уже днем предлагала. Я отказалась. Зачем еще раз искушать?
Прости. Она подошла, отобрала у нее собранную посуду, вернула ее на стол вместе с зажатой в кулаке стопкой, а потом крепко обняла. Элиза напряглась сначала, но через несколько секунд обмякла в объятиях подруги и судорожно всхлипнула. Я чертовски рада тебя видеть, Богема. Ленкины руки были такими теплыми, как у воображаемой мамы. Настоящая была с дочкой холодна и редко ее касалась. Все у нас будет хорошо! Мы справимся.
Я так скучала по тебе, Ленка, прохныкала Элиза и уткнулась лицом в ее плечо. По остальным тоже Но по тебе особенно.
И я.
Они стояли, обнявшись, около минуты. Пока Ленка не сказала:
Я хочу пи́сать.
Богема засмеялась.
Где туалет, ты знаешь.
Да, пойду.
А я пока тут приберусь немного.
Когда Ленка вышла из комнаты, Элиза вытащила бутылку из-под стола и закатила ее под диван. Там уже несколько скопилось. Потом взяла грязную посуду, отнесла ее в кухню. Там Бобковы всей семьей ужинали. Богема пожелала им приятного аппетита.
Твоя очередь мыть ванную, вместо «спасибо» сказала бабка.
Я помню.
Не похоже. Второй день вода не уходит, забита твоими волосами.
Почему именно моими?
Ты, как кошка, линяешь. Кругом твоя рыже-седая шерсть. Неужто не видишь, как мало у тебя на голове осталось волос?
Мама, хватит, одернул женщину сын. И уже Элизе: В ванной бардак. В ней еще позавчера нужно было убраться. И унитаз в туалете почистить. Мы и так две недели дежурим. Вам с дядей Пашей по одной достается.
А вас и больше, услышала Элиза за спиной голос подруги. Так что все по-честному.
Вы кто вообще такая? взбеленилась бабушка. Она сегодня была в дурном расположении духа, это очевидно.
Ваша будущая соседка. С мужем развелась, съезжать с его хаты надо, а некуда. Подруга согласилась приютить.
Квартира не резиновая!
Понимаю. Поэтому с собой возьму только двух котов, а песиков оставлю мужу.
У внука аллергия.
Придется купить побольше супрастина.
Элиза стала сдавать назад, подталкивая подругу к выходу. Незачем лишний раз с соседями цапаться. Тем более они правы. Она не убралась, совсем забыла. Голова была другим занята! Но и волосами сток не забивала, потому что ванную не принимала, а ополаскивалась в отдельном тазике. Два раза в месяц Элиза ходила в общественную баню, где смывала с себя грязь до тех пор, пока тело не скрипело от чистоты. Она с детства любила баню. Дед брал ее с собой иногда и отправлял в женское отделение под присмотром какой-нибудь доброй тетечки. Илья Райский был заядлым банщиком. Покупал веники, отвар травяной делал. А после парной сидел с мужиками в буфете, пил чай с шиповником, квас, иногда пиво. Элиза находилась рядом, дула газировку.
По квартире разнеслась трель домофона.
Элиза пошла открывать дверь. Она знала, что это к ней.
Здравствуйте, мне б хозяйку увидеть, обратилась к Богеме Мара.
Заходите, милости просим.
Та перешагнула через порог, стала разуваться и замерла в наклоне.
Это ж ты, Богема?
Ага.
Фига се, тебя жизнь потрепала. Бухаешь или колешься?
Ты оказалась не такой дипломатичной, как Ленка.
Ты и с ней виделась?
Я тут, вышла из-за пенала с охотничьим обмундированием та.
Привет, Ленка, улыбнулась старой подруге Мара. Она очень изменилась за ту половину жизни, что они не виделись. Всем было по четырнадцать-пятнадцать, сейчас двадцать девятьтридцать. Были девчонками, стали женщинами. Хотя Мара больше на молодого человека походила, а она, Элиза, на старушку. К ней иногда обращались «бабуля». А Ленка расцвела. И мнение Богемы подтвердилось: Шикарно выглядишь, мать! Такая фитоняшка
Она тренер в крутом спортклубе, сообщила Элиза и повела подруг к себе.
Семья Бобковых наблюдала за их передвижениями настороженно. У Элизы не бывало гостей, а тут сразу две дамочки заявились. Да наглые такие!
Оказавшись в комнате, Мара поморщилась.
Ты чего помещение не проветриваешь, мать? спросила она и сделала шаг к окну.
Ой, не трогай. Тут все на соплях. Элиза отогнала ее и осторожно приоткрыла фрамугу. И чем у меня пахнет? Я не чувствую
Пылью. Хорошо, что ею. Богема уж думала, стойким перегаром. А ведь она так гордилась тем, что научилась справляться со своим пороком. Не победила его, но обуздала. Тащи таз с водой, тряпки, чистящее средство. Я тебе тут порядок наведу.
Мар, не надо.
Надо. Ты знаешь, как я отношусь к бардаку.
О да, она знала. Когда Маринка жила на даче Элизы, заброшенной, ветхой, то буквально ее вылизала. Все пересушила, выбила, отмыла, отчистила, даже покрасила окна, отыскав в подвале давно забытую олифу и скипидар.
Но нам поговорить нужно
Ничего, за работой у меня рот и уши будут свободными. Тащи все!
Пришлось подчиниться. Средства для уборки стояли в кладовке. Она была небольшой, и обитатели квартиры договорились не захламлять ее личными вещами. Особенно теми, что пахнут рыбой или могут поранитьсын Бобковых туда засунул свои коньки, и они свалились на дядю Пашу, ладно, только поцарапали.
Через пару минут Элиза вернулась к себе. А там уже Мара развела бурную деятельность. Она нашла пылесос, который мгновенно перегревался и отключался, каким-то образом его разобрала и стала чистить.
Так засрать хорошую вещь, причитала она. Настоящий японский пылесос. Таких давным-давно не делают.
Он отжил свое.
Не выдумывай. Просто забиты фильтры, и мотор перегревается. Дай тряпку.
Мар, ты специально время тянешь? подала голос Ленка, что сидела в кресле с какой-то книгой. Чтобы отсрочить разговор?
Да, коротко ответила та и принялась яростно тереть внутренности пылесоса. Но порядок навести тоже надо. А еще Богеме волосы покрасить, ходит как кикимора
Могу сбегать за краской, сказала Ленка, захлопнув книгу.
Девочки, нам всем грозит опасность! вскричала Элиза. Мы можем поплатиться за общий грех в скором времени Так какая разница, какими мы умрем? Седыми или крашеными?
Она подошла к Маре и вырвала из ее рук трубку пылесоса.
Кто-то знает, что мы натворили пятнадцать лет назад! уже тихо, но яростно проговорила Богема, уставившись ей в лицо своими разноцветными глазами. И он сделает все, чтоб мы за это поплатились!
Этого не может быть. Та тайна похоронена.
Да? А что ты скажешь на это? И достала из кармана почерневшую цепочку с кулоном. Увидев его, Мара вздрогнула, а Ленка вскрикнула. Бурый Мишка. Симпатичный щекастый, в пояске с пятью кольцами. Символ Олимпиады-80 в Москве. Узнаете?
Такой был у человека, которого они четырнадцать лет назад закопали в землю. Глубоко-глубоко
Мало ли таких, пожала плечами Ленка.
Такихда. И перевернула кулон, а на обратной стороне царапина в форме молнии. Ее нанесла на металл их подруга консервной крышкой. Целилась в горло, но олимпийский мишка послужил щитом Временным!
Где ты его взяла? спросила Мара, потянувшись к кулону, но тут же отдернув руку.
Нашла в почтовом ящике. А до этого фотографии. Ленке я уже их показывала. Теперь ты смотри. И бросила на пол два снимка.
На одном они своей компанией, на второмныне мертвый человек, на шее которого болталась цепочка с олимпийским мишкой. Первое фото было у них у всех, но они избавились от каждого экземпляра, второе видели и тоже изничтожили. И вот оба перед ними. И они проткнуты. На групповом у каждой девочки выколоты глаза и пронзены сердца. А на портретепрорезь в форме молнии в районе шеи.
Изучив снимки, Мара встала, взяла ведро и направилась к столу, чтобы начать уборку с него. Элиза с поверхности даже крошки не смахнула.
Я не верю в то, что прошлое восстало из могилы, проговорила Ленка и зачем-то тоже схватила тряпку. Мы же не в кино. Помните, мы смотрели «Я знаю, что вы сделали прошлым летом»? И ржали над сюжетом. Только не говорите мне, что мы попали в такой же ужастик!
В какой-то другой, Ленка, вздохнула Богема. Пусть и с похожим сценарием.
Нет, какая-то херня
Согласна, закивала Мара и бросилась к стеллажу, чтоб протереть пыль там.
Я так же говорила себе, поджала губы Элиза. Списывала все на «белочку». Все, думаю, пришла! Протрезвела, а фотографии никуда не делись. Стало страшно.
Когда это было?
Точно не скажу. В запое была, говорю же. Она решила отбросить вуаль и предстать перед подругами во всей своей «красе». Протрезвела неделю назад. Тогда же стало страшно. Начала ограничивать себя в алкоголе, чтобы соображать более или менее здраво, но и не сходить с ума от страха. А вчера нашла в почтовом ящике кулон. И тут поняла, это не херня! Прошлое восстало из могилы! Теперь мы все умрем
Тихо, тихо, бросилась к ней Ленка и стала гладить по голове.
Я же тут всю жизнь живу, вот мне это и подкидывают. А вас найти трудно. Хотя я смогла
До нас не дошла очередь? предположила Мара. До нее доперло наконец, что у них не просто проблемыбеда. Или именно тебя хотят свести с ума?
Сердца на фото проткнуты у всех нас, напомнила Ленка. И кому потребовалось доводить до психушки Элизу?
Соседям, например. Если она с собой покончит, они смогут выкупить ее комнату.
Они хотели, встрепенулась Богема.
Но мало предложили?
Да, но я и задорого не продам. Это мое родовое гнездо. Я никуда не уеду из этой квартиры. Сейчас я понимаю, какой была дурой. Профукала почти все
Не вини себя.
А я виню! Ладно бы, совсем была молодой. Или пьяной. Так нет, двадцать два года, почти двадцать три, трезвая, не глупая, но дала себя охмурить!
Ты же говорила, что тебя риелторы кинули, встряла Ленка.
Не они. Мужик! Из-за него я в долги влезла. А когда бросил меня, опустил ниже плинтуса. Кто-то сильнее становится после ударов судьбы, а я превращаюсь в кашу В моем случае в водку. Вся в отца. Когда дед умер, он же мог какие-то права на его произведения получить. Выбить льготы. Хотя бы приличный памятник поставить на могилу, пусть и спустя несколько лет. Но ему было проще упиваться, жаловаться на судьбу и ничего не делать. И вот она я, истинная дочь своего отца!
Богема оттолкнула Ленку и выбежала из комнаты.
Ей нужно было успокоить нервы, чтобы не рассказать ВСЕЙ правды.
Пока она не готова.
Глава 5
Она стояла у плиты, помешивала в глубокой сковороде макароны с фаршем и кетчупом, которые в их доме назывались пастой «Болоньезе», чтобы они не слиплись. Борщ уже был готов, он томился. В духовке доходили пышки. Дашутка выключила газ. Ужин она приготовила, осталось подать его.
Мурлыча под нос незатейливый мотивчик, Даша стала накрывать на стол. Тарелки, салфетки, приборы, хлеб, сметана к борщу, да не простая, а с укропом и чесноком, две стопочки под водку. Масик любил выпить за ужином. Она составляла ему компанию.
До прихода Масика оставалось пять минут. Дашутка решила потратить их на себя. Она умылась, припудрилась, халатик сменила. Муж не заставил себя ждать. Явился вовремя. Даша встретила его в прихожей, расцеловала, подала тапочки, приняла из его рук сумку.
Пахнет корицей, поведя носом, проговорил Масик.
Пышки с ней сегодня. И с апельсиновой цедрой. Саму мякоть они съели, но в их доме было безотходное производство.
Вкуснятина!
Масик грузно сел на табурет и стал разуваться. Даша помогла бы ему, но знала, он этого не любит.
А что у нас еще сегодня на повестке дня? спросил Масик (Максик, он же Максим Борисович).
Все, что ты любишь: борщ и «Болоньезе».
Ты ж моя малышка. Он улыбнулся, и его три подбородка манишкой повисли на груди. Обожаю тебя.
Масик весил сто восемьдесят килограммов. Когда они познакомились четыре года назад, меньше на пятьдесят кило. Но и тогда он был огромен. Что и привлекло Дашутку. Она обожала толстяков.
Иди мой руки, а я начну разливать борщ, сказала она мужу.
И водочку?
Конечно. Как без нее? У нас же на первое борщ.
И Дарья с легкостью понесла свои пятьдесят кило в кухню, тогда как Масик потащил свои в ванную.
Оттуда он вышел в халате. Чехле на танк, как говорил он сам. Тот был потерт, чуть выцвел, но купить новый не получалось. Мало шили одежды на тучных людей. Были бы деньги, заказали бы, но они едва концы с концами сводили.
Масик сел за стол. Сграбастал своей пухлой лапой стопку, которая казалась в ней наперстком. Чокнулся с женой, они выпили и приступили к трапезе. Максим Борисович ел с аппетитом, быстро, но не жадно и очень аккуратно. Толстяки, которые закидывают в себя пищу, как в топку, Дашутке не нравились. Они просто заправлялись, как «КамАЗы». Она не могла оторвать взора от тех, кто поглощал пищу со смаком. И не ронял ее себе на грудь. Не чавкал. Пальцы не облизывал. Масика она полюбила в момент, когда увидела, как он расправляется с курицей гриль. Разрезает ее на четыре части, берет одну и за минуту съедает, обсасывает косточки, откладывает их, вытирает рот салфеткой и приступает к следующему куску. Между делом пьет фанту через трубочку. Пять минути курицы нет. Вместо нее на тарелке горка костей и пять использованных салфеток.
Масик работал в котельной крупного завода. Его туда одиннадцать лет назад устроила мама, начальник одного из отделов (увы, ныне покойная). Максим Борисович только получил диплом инженера, но первое время трудился простым оператором. Потом его повысили до старшего смены. Сейчас он занимал должность заместителя начальника. Чем гордился. И Дашутка вместе с ним. Жаль, повышение на зарплате почти не отразилось. За ночные смены оплата двойная, а Масик на пятидневке теперь.