Морис пожал директору руку, Глория зачем-то сделала книксен, предвкушая встречу с актёрами, камерами, прожекторами и прочей киношной атрибутикой, она и сама почувствовала себя актрисой, но быстро вспомнила, что она детектив.
Через четверть часа Морис и Глория уже стояли в зрительном зале перед сценой «живого» ситкома. Всю жизнь Морис думал, что за кадром смеются не настоящие голоса, то есть настоящие, но записанные, но с тех пор, как он так думал, прошло немало времени, немало изменений претерпела киноиндустрия. Декорации состояли из нескольких комнат, они крутились на механизме, сменяя друг друга, «вставая» лицом к зрителю. Зрителей было не так много, точнее, мест было не так много, а заполнены они были полностью. Морис не знал, где покупают билеты на такие представления, где покупают билеты в театр, он помнил, но вот на такие сериальные съёмки «Может, они по знакомству здесь сидят», подумал он. У Мориса не было таких знакомых, как и тех, кто когда-либо был на таких съёмках.
Я была на таких съёмках, сказала Глория.
Тут Морису представилось, что, если бы он сожалел об отсутствии знакомых, бывших на Луне, Глория бы сказала, что была на Луне, что она регулярно там бывает, по субботам. И он навряд ли бы удивился этому. Он вообще уже мало чему удивлялся. С того момента, как увидел труп Саманты Стюарт, точнее, живой труп Саманты Стюарт, точнее, её живую перед собой. С тех пор он был будто в бреду, в логику которого он не хотел вмешиваться, логику которого он решил разгадать потом, позже, когда к тому приведёт время. Когда они найдут убийцу Саманты Стюарт, тогда и правда найдёт его.
Есть два типа съёмок, сказала Глория, с живыми зрителями и без.
Куда лучше без, как-то робея, сказал Морис, без, оно как-то надёжнее, смонтировать можно, наверное.
Со зрителями лучше, сказала Глория, и так убедительно, будто была не секретарём в отделе убийств, а секретарём в актёрском отделе. На зрителях они шутки проверяют, смешноне смешно, сразу понятно.
Понятно, сказал Морис.
Ничего тебе не понятно, Бенджи, ты как бревно.
Бревно?
Ага, вот от чего ты удовольствие получаешь?
От работы.
А от женщин, от искусства?
У меня нет дома искусства. И женщин тоже нет.
А когда были, получал?
Не получал.
Вот я и говорюбревно. Я бы тоже с тобой развелась. О! Смотри, они будут переснимать.
Что переснимать?
Дубль.
А кто, интересно, из них Мэри Гринвич? Ты не знаешь?
Я не могу всех знать, сказала Глория, и как бы сама на него обиделась, что не может всех знать.
Я вообще никого не знаю, попытался успокоить её Морис
Да ты вообще, махнула она на него, как на дело гиблое и безнадёжное. Смотри, скоро последняя сцена.
Актёры отыграли последний дубль. Мужчина с громкоговорителем и листами в руках прокричал «снято». Операторы отъехали от сцены, прожекторы повернулись к зрителям, осветив весь зал. Аплодисменты быстрой волной разошлись по площадке, актёры тоже аплодировали, аплодировали и кланялись тем, кто аплодировал им. Глория была в восторге, Морис был возле охраны, о чём-то договариваясь с мужчинами в чёрной форме. Мужчины посмотрели на значок, показали на одну из актрис и открыли ограждения, Морис жестом подозвал к себе Глорию. Актёры ушли за сцену. Морис с Глорией направились в сторону гримёрок.
Ты узнал, кто такая эта Мэри Гринвич?
Да, блондинка в джинсах и зелёном топике.
О, она мне больше всех понравилась.
Почему я не удивлён?
Блондинка в зелёном топике стояла возле двери в гримёрную, она говорила о чём-то с другим актёром, с тем, с которым обнималась в последней сцене. «Позвони мне», крикнул он. Она ответила согласием и открыла дверь.
Подождите, догнал её Морис, нужно поговорить.
Я не даю сегодня автографов, сказала она.
А я и не фанат, сказал Морис, показав значок. Детектив Бенджамин Морис, отдел убийств.
Глория Гарсиа, тоже детектив, подбежала Глория.
Они зашли в гримёрную, Мэри закрыла дверь.
Ну, и что вам нужно, спросила она, снимая топ, не стесняясь никого, опять нашли кого-то с передозировкой? И при чём тут я?
Простите, мисс?
К нам постоянно кто-то приходит, кто-то из вас.
Из нас, мисс?
Конечно, узнают, с кем мы снимались сто лет назад, а потом приходят, она надела свитер, и допрашивают. А я знаю, где кто был? Я сама по себе.
Я понимаю, мисс, но, боюсь, нам не обойтись без вашей помощи.
Естественно, сказала Мэри.
«Вот ведь стерва», подумала Глория.
У нас есть награда, начала Глория, лейтенант, покажите актрисе награду. Вот эта статуэтка. Мы знаем, что в две тысячи втором вы могли получить такую, мы знаем, что вы были номинированы. Это вы получили эту награду?
Я? За роль второго плана? Нет, это не моя награда. Мэри рассмотрела статуэтку и вернула её обратно Морису. Я получила статуэтку за главную роль.
Тогда вы должны знать, кто получил эту статуэтку?
А сами вы узнать не можете?
Мы этим и занимаемся, мисс.
Эту награду получила Эмма Клетчер.
Эмма Клетчер? Вы общаетесь, вы знаете, где она?
Не общаемся. Уже восемь лет как.
А где она живёт или работает?
Мэри Гринвич порылась на туалетном столике, нашла салфетку с отпечатком собственных губ, написала на ней адрес Эммы и отдала Морису.
Она сейчас дома, мисс?
Она всегда дома, она всегда на одном месте.
Спасибо, мисс. А имя Кларк Стюарт вам ни о чём не говорит?
Ни о чём. Разве я недостаточно помогла вам, детектив?
Достаточно, мисс.
«Вот ведь тварь высокомерная», хотела было сказать Глория, но её вовремя увели.
7 глава
Чарли Беккер слишком долго смотрел в потолок, в белый потолок с жёлтыми разводами. Эти следы были как круги на воде, каждый круг исходил из одной точки, один разрыв водной глади, одно её колебание давало несколько подобных друг другу рисунков.
Слишком долго Чарли всматривался в люстру, стеклянные плафоны, потолочные карнизы, в серые крашеные стены, врезающиеся в них. Он боялся повернуть голову, боялся увидеть комнату, ту же комнату, в которой он был вчера. Вчера, в десять утра он вышел от Саманты Стюарт, вернулся в дом, снял комбинезон, натянул брюки, заправил в них рубашку, надел пиджак, другие пиджаки и рубашки, а также комбинезон сложил в чемодан и уехал на своём «Мерседесе» из города, по Филдстон-роуд. Мимо парков и зелёных аллей, мимо школ и домов, мимо церквей и синагог, по Хенри Хадсон парквей. Пистолет он выбросил в реку у красного маяка. Пересёк мост Вашингтон, добрался до центрального аэропорта, купил билет, прождал два часа и улетел в Сиэтл. В самолёте он принял снотворное и стакан воды из рук молодого стюарда азиатской наружности, он ещё успел услышать: «Приятного полёта, сэр» и заснул, а после проснулся Вот здесь. Почему он здесь? Чарли повернул голову: те же стены, то же окно, из которого он вчера наблюдал за домом Саманты Стюарт, и пистолет, чёртов пистолет лежал на тумбе! Он же выбросил его в реку, он избавился от него вчера
Если оно быловчера.
Чарли сел на кровать и обхватил больную голову, нещадно стучало в висках. Давило в голове, боль отдавала в затылок.
«Всё понятно, всё приснилось, подумал он, никакого убийства не было, ещё не было». Чарли поспешно встал и направился к двери в трусах, никогда раньше он не выходил на улицу в трусах. Надо бы одеться, думал он, стоя у входной двери. Чарли вернулся в спальню, натянул брюки и наспех застегнул рубашку. Он перепутал пуговицы, никогда он ещё не путал пуговицы. Сначала пуговицы, а потом что? Жертвы? Беккер испугался собственной растерянности. Он расстегнул все пуговицы и застегнул их снова, и снова одна осталась не у дел. Чарли скрипнул челюстью или зубами, он и сам не понял, что такое отчаянное скрипело у него во рту, его лицо невольно перекосило, его перекосило недовольство собой, своей несобранностью, истеричностью, суетливостью. До этого дня он всегда был собран.
«Соберись, Чарли, сказал он себе, ты просто плохо спал, это сон, повторял он, это сон», убеждал он себя.
Чарли Беккер никогда не видел снов, даже в детстве, даже в пубертате, когда прыщавым мальчикам снятся девочки, когда они просыпаются утром от боли в паху. Чарли никогда не просыпался от такой боли, ему никогда не снились девочки, ему вообще ничего не снилось.
Беккер вышел на улицу. Да, он всё ещё здесь. Это всё та же улица, тот же дом напротив, белый двухэтажный с колоннами, дом, в котором он был вчера, дом Саманты Стюарт. Он поднял газету с лужайки.
«Новости Филдстона. 26 августа», прочитал Чарли.
Новости Филдстона. 26 августа, повторил он.
Правильно, правильно, бормотал Чарли, сегодня двадцать шестое августа, сегодня день смерти Саманты Стюарт
Он убьёт её снова. То есть он просто убьёт её, как и должен был.
«Это сон, повторял Беккер, просто сон, как люди с ума не сходят, видя сны?»
Беккер зашёл в дом.
Хорошо, что он никогда раньше не видел снов, может, потому он так сосредоточен, может, потому все так рассеянны. «Всё дело в снах, они рассеивают всё вокруг», думал он. Чарли Беккер взял турку, открыл кофе, насыпал его в турку. Раз, два, три ложки, четыре, да, лучше четыре. Налил воды. Поставил на плиту, кофе закипел. Передержал. Чарли налил почти чёрную жижу в белую фарфоровую кружку, ту самую кружку, из которой пил вчера. Он отпил кофе и обжёг нёбо. Сильно обжёг. Чарли наглотался воды из-под крана, стало легче. Никогда раньше ему не было больно, ему не было больно, даже когда его ранили в перестрелке на границе с Мексикой, тогда он перевозил тело одного мафиози через границу. Братья убитого должны были получить наследство, им нужен был труп для оформления смерти у адвоката. Впервые он перевозил того, кого убил. Но это лучше, чем перевозить живых, трупы в багажнике ведут себя спокойнее, живые же очень отвлекают, они зачем-то стучат, как будто кого-то выпускали, когда он стучал. Тупые людишки. «Ничего, думал он, ничего, я убью её быстро, без особой возни». Он подошёл к окну и посмотрел в бинокль. Саманта Стюарт уже встала, так же встала, как и вчера, так же наклонила голову и расчёсывала волосы, сверху вниз, сверху вниз. Тот же халат тонкий, шёлковый. «Тот же день», подумал Чарли. Всё то же. Он надел наушники и сел у аппарата.
Ресторан «Джордано», здравствуйте, раздалось через три часа. Через три, как и вчера, через три, как и во сне, путался ворох мыслей.
Здравствуйте, я бы хотела заказать фирменный завтрак, ланч и кофе без сахара, опять сказала Саманта Стюарт.
«Она жива, жива!» думал он.
Конечно, жива, повторил он вслух, ты же только сегодня прикончишь её.
Назовите адрес, мисс.
Филдстон-стрит, 82
Заказ доставим в течение часа. Всего доброго.
«Всего доброго», повторил Беккер и подошёл к шкафу, к тому самому шкафу, из которого вчера ровно в 10.10 доставал всю одежду и складывал её в чемодан, вот этот самый чемодан с выдвижной ручкой. Он открыл шкаф. Два чёрных пиджака, три белые рубашки и жёлтый комбинезон с логотипом «Джордано» всё так же висели на вешалках. Он сорвал комбинезон и стал натягивать его на узкие брюки и белую рубашку. «Ничего, бормотал он под нос, убил один раз, убью и второй». Беккер защёлкнул лямки на замки и подошёл к пистолету, чёртова пушка, вчера чуть не подвела его, ну ничего, сегодня он пойдёт не с ней.
Беккер взял другой пистолет, проверил обойму, спусковой механизм и заткнул за пояс. Ладони его стали влажными и какими-то красными, они покрылись пятнами, так было, когда он сильно нервничал. Сейчас он возьмёт заказ Саманты Стюарт, тот самый, что стоит у двери, и прикончит её. Он не будет больше возиться с ней, он всадит ей пулю сразу же.
Чарли вышел из дома с пакетом ресторана «Джордано». Перешёл через дорогу и вот уже стоял у дома Саманты Стюарт. Тот же писклявый звонок, те же шаги. «Она будет в шёлковом халате, подумал он, и тапочках на каблуке, с дурацким меховым помпоном». Вот таким помпоном, который он видел сейчас, эти ноги, колени, бёдра, грудь, это лицо, это она.
Здравствуйте, сказала Саманта.
Ваш заказ, вошёл Чарли, оттолкнув её, захлопнув дверь.
Саманта попятилась. Беккер достал пистолет и выстрелил.
Она плавно рухнула на пол. Чарли наклонился над ней. Он потрогал её волнистые волосы, они пахли цветочным мёдом, поднял её бледную руку и не нащупал пульс. Он провёл рукой по её халату, бёдрам Она существует. Убитая, лежит перед ним. Значит, всё сделано, успокоился Беккер. Всё сделано. Я убил её.
Он поднял обмякшее тело Саманты, и усадил за стол. Пригладил волосы, поправил халат, тот сполз с груди, когда Саманта упала. Чарли осторожно прикрыл ей грудь. Он осмотрел кухню, всё та же кухня, те же стулья, те же стеклянные двери в сад, та же ваза с апельсинами в центре стола.
Чарли взял один апельсин и вышел из дома.
Он судорожно собирал чемодан. Пиджак, ещё один, рубашки Он чуть не ушёл в комбинезоне, сорвав его с себя и запихнув в чемодан, Беккер вспомнил, что не положил аппаратуру, открыл чемодан, положил модуль устройства и наушники, закрыл чемодан. Всё готово. Чарли вдруг понял, что забыл, где ключи. Ключи от «Мерседеса», сейчас он уедет на нём в аэропорт, выбросит пистолет в реку, сядет в самолёт и улетит из этого города, из этого дня. Где же ключи? Вот они, за апельсином, на подоконнике. Он взял ключи и понюхал апельсин, тот пах как обычно.
«Интересно, во сне пахнут апельсины?» подумал Чарли. Он не знал, что бывает во сне, он никогда их не видел, и лучше б не увидел больше. Он вернётся в Вашингтон и пойдёт к психиатру. Он ненавидел докторишек, но теперь решил, что не мешало бы. Беккер поставил апельсин на окно и увидел открытую дверь. Открытую дверь в доме напротив, открытую дверь в доме Саманты Стюарт, как он мог не закрыть её? Звук сирен приближался к дому. Из дверей дома Саманты Стюарт выбежал доставщик «Джордано» встречать полицейские сирены.
Слишком рано обнаружили труп, слишком опасно выходить из дома, но они сейчас осмотрят все дома. Постучат к каждому. «Вы не замечали ничего подозрительного, сэр?» начнут выспрашивать копы. Тогда он не откроет дверь. Они поймут, что он здесь, по машине и по газете, которой нет у порога.
Две полицейские и одна скорая гудели огнями у дома. Беккер отпрянул от окна. Нет, он выйдет, нужно выйти. Он выйдет и сядет в машину как ни в чём не бывало, он скажет, что опаздывает на деловую встречу, и не соврёт. У него и правда деловая встреча, ему нужно доставить банкира из Сиэтла в Лас-Вегас. В один из подвалов центрального казино. Там у господина встреча, на которой тот совсем не хочет быть, от которой тот уже год как прячется в одном из домов, на одном из побережий Сиэтла.
Чарли Беккер взял чемодан и подошёл к двери. С чемоданом будет подозрительно. Он оставил чемодан, взял лишь оружие. А если они попросят открыть дом? Взял чемодан и вышел за дверь, закрыл дверь. Подошёл к машине, открыл её. Сел, завёл. Сирены полицейских стихли. Они скромно стояли возле, возле дома Саманты Стюарт. Люди в форме ходили вокруг, осматривая территорию. Чарли осторожно тронулся с места. Сейчас он уедет, сейчас он поедет по мосту Вашингтон до аэропорта, а там и Сиэтл.
«Простите, сэр, услышал он, вы не могли бы задержаться?»
Высокий человек в форме стоял напротив машины, преграждая путь. Он блестел погонами и наглым взглядом, он подошёл ближе и показал свой значок, как будто и без значка Чарли не понял бы, кто это. Он этих копов и без формы бы узнал, и голышом, по одному только взгляду. Их взгляд говорил: «Именем закона». Яимя закона, говорил их взгляд. И ты будешь делать то, что я тебе скажу. Чарли ненавидел копов. Если кто когда и помешает ему, то это будут они.
Какие-то проблемы, офицер? спросил Чарли, чуть опустив стекло.
В этом доме произошло убийство, убита женщина. Вы не были знакомы с ней?
Нет, я здесь в командировке. По работе.
Где вы работаете, сэр?
В строительной компании. Она снимает мне жильё, глаз Чарли задёргался.
Это новый комплекс на Филдстон?
Да, именно он, глаз задёргался ещё сильнее и начал моргать.
Что-то не так, сэр?
Я, видимо, сейчас задёргался весь Чарли.
Я могу посмотреть, что у вас в чемодане, сэр?
Мне открыть чемодан?
Пожалуйста, сэр.
Чарли подвинул чемодан чуть ближе, он и так был близко, на переднем сиденье, рядом с ним. Чарли расстегнул молнию и открыл крышку.
Здесь только пиджаки и рубашки, офицер.
Зачем вам столько рубашек?
Я люблю ходить в чистом.
Я вынужден буду сам осмотреть ваш чемодан, сэр. Выйдите, пожалуйста, из машины.