Мике очень хотелось есть, но на кухню она не заходила, ибо там, в раковине, лежал ее ночной трофей, с которого она тщательно смыла кровь, держа двумя пальцами за пластмассовую ручку. Потом намотала на кисть ком бумажных полотенец, морщась, старательно протерла его и все полотенца засунула в пакет, а нож, отвернувшись, как нашкодившая кошка от содеянной в углу кучи, кинула обратно в раковину.
Она не знала, что с ним делать! Ну откуда она может знать! Она тонкая, нежная, трепетная и вообще находящаяся на грани истерики!
Косясь, Мика проскочила дверь в кухню, замерла, подышала открытым ртом и выскочила на лестницу.
Она должна ехать.
То, непонятное и опасное существо в трубке, приказало ей действовать, и она должна действовать.
Прямо сейчас, немедленно.
А потом она придумает, куда девать нож. Обязательно придумает.
Дело сделано. Оно было сделано даже лучше, чем предполагалось сначала, потому что неожиданные обстоятельства облегчили ему работу.
Нет, все-таки все бабыдуры. Даже не просто дуры, идиотки!..
Ту, что предала его так ужасно, он накажет.
Нет, он уже наказал ее, и ему весело было думать, как она сейчас страдает. Он заставил ее страдать, а онакоза драная! думала, что ему это не под силу.
Однажды он слышал интервью со следователем Генеральной прокуратуры. Следователь был молодой, ироничный мужик, на собеседников посматривал малость свысокаах, как он мечтал, чтобы у него самого получалось так посматривать на людей! и говорил всякие интересные вещи.