Он заставил себя отправиться на пробежку, чтобы очистить голову, и уже скоро лавировал между грудами льда на причале у набережной Норр Меларстранд. В темноте желтый свет окон плавучих домов притягивал как магнит. При минусовой температуре дым из каминов валил из труб столбом. Слабый запах марихуаны вырывался наружу через одно из вентиляционных отверстий. Строение показалось ему незнакомым. Джессика, у которой он как-то побывал на вечеринке летом, переместила свое переоборудованное из грузового суденышка жилище к Лильехольмскому причалу. Он колебался какое-то время и уже почти собрался прервать пробежку и постучатьа вдруг там обитал какой-то другой его знакомый, который пригласит его на пиво, но решил подождать до следующего раза.
После слишком уж бурной встречи Нового года он пообещал себе закалять характерне пить по будням. Во всяком случае, каждый день. И ему показалось, что сдаваться через три месяца слишком рано.
Он надеялся, что выброс эндорфина после пробежки позволит ему избавиться от неприятного осадка, оставшегося на душе из-за просмотра огромного количества статей на сайте «Скрытой правды». Но это не сработало. Последней каплей стала заметка во вкладке «Иммиграция» под заголовком: «Племена каннибаловне миф. Негры-людоеды угрожают Швеции».
Сайт, похоже, стал неофициальным рупором «Скандинавского копья». Во всяком случае, они уделили немало места рекламе большой манифестации, которую планировалось провести в Гетеборге через пару недель, в рамках которой все правоэкстремистские движения намеревались собраться под единым лозунгом «Остановить оккупацию и исламизацию Швеции».
Он проверил свой мобильник. Пришли последние результаты лабораторных исследований волос, пятен крови и слюны, найденных в доме в Тюресё. Из них выделили несколько ДНК, но все они отсутствовали в базе данных. Если не считать, конечно, ДНК Карла Павича и Клары Рессель, о чьем присутствии на месте преступления полиция уже знала. Но чтобы доказать их участие в избиении девушки, этого было недостаточно. Даже с учетом того обстоятельства, что Рессель ушла в подполье.
Эрик положил руки на подоконник и смотрел вниз на Седра Агнегатан. Окно ресторана «Сальт», расположенного на углу, слегка запотело. Внутри двигались какие-то тени. Затем, смеясь, наружу вышла парочка. Он решил, что от одного бокала пива ничего страшного не произойдет.
Она прошла мимо второй раз. Длинные каштановые волосы спадали на плечи. Она торопливо улыбнулась. Эрик видел ее раньше в углу у бара и решил, что она ждала кого-то. Он допил пиво и услышал звонкий голос за спиной:
Привет, я могу угостить тебя чем-то?
Его словно жаром обдало. Реплика показалась ему избитой, как из второсортного фильма, но ничего другого ей явно не пришло в голову.
Эрик посмотрел на нее. Улыбнулся. Его одолевали сомнения.
Я как раз собирался уходить. Ну, ладно, почему бы и нет, мне, в принципе, некуда торопиться.
Она показала два пальца стоявшему за стойкой парню. И прежде чем Эрик успел достать карточку, расплатилась. Потом подняла бокал и сделала глоток.
Меня зовут Изабелль.
Они не спеша потягивали пиво и непринужденно болтали. Она время от времени настороженно поглядывала на него.
«Может, уже пожалела? подумал Эрик. Похоже, пытается понять, не психопат ли я?»
Ее взгляд прилип к золотой цепи в стиле дашики, которая висела поверх его футболки. Его кенгуруха покоилась на спинке стула.
Она широко улыбнулась.
Ты музыкант?
Он, в принципе, не ждал, что она догадается, что он полицейский. И не собирался заводить разговор на эту тему. Уже устал от всяких вопросов. Поэтому и пришел сюда.
Да нет, я просто ужасно люблю музыку, ответил он и добавил после паузы:Я скорее продюсер.
«Это и не совсем вранье», подумал Эрик. Он собрал несколько плей-листов на Spotify, где делал ремиксы старых хип-хоп-песен. Она улыбнулась.
И с кем ты работал?
«И как мне теперь выпутываться из этого?»подумал он.
Ты никого из них не знаешь. Новые люди.
Назови несколько имен.
Ну, The Rebels Without a Pause и другие вроде них.
Она погуглила.
Их нет в сети, сказала она и рассмеялась. Тогда, значит, не только я не знаю их.
Он смущенно заерзал на месте.
Ну, я же говорил, что они новые.
Он заказал еще два пива. Пододвинул один бокал ей. И уже собрался спросить, живет ли она где-то поблизости, но в последний момент до него дошло, как это прозвучало бы, и он передумал.
Ты работаешь где-то рядом? поинтересовался он вместо этого.
По-разному. Я много работаю из дома. Занимаюсь поиском. По запросу.
Наверное, занимаешься подборкой персонала?
Можно и так сказать.
Затем последовало длинное рассуждение о том, какие качества у людей она считала важными. Ее разглагольствования часто прерывались взрывами смеха. Она заразила и его своим весельем. Он приводил собственные примеры. В какой-то момент скосился на настенные часы. Прошел час, а он этого даже не заметил. В животе заурчало. Он заказал тарелку пивных колбасок, предложил ей.
Ты же не вегетарианка?
Она снова расхохоталась.
Нет, я скорее хищница.
Она смутилась и стала серьезной. Пожалела о сказанном. Было это правдой или нет, но звучало точно не очень приятно.
Глава 4
Воскресенье
Ильва дрожала от холода. Зубы выбивали барабанную дробь. Она обхватила сама себя. Беспокойство отказывалось отступать. Компанию ему составлял страх. Последняя ночь напоминала ей долгую, непрерывную пытку. За трое суток она почти не сомкнула глаз. Только время от времени впадала в какое-то состояние полузабытья. И даже тогда ее мучили кошмары. Она просыпалась от собственных криков и, стоило ей закрыть глаза, видела все произошедшее в доме нацистов снова и снова.
Это уже стало невыносимым.
Она переминалась с ноги на ногу, пытаясь согреться. Холодный сырой воздух проникал под одежду. На ней был черный армейский наряд. Его подкладка и грубая огнестойкая ткань обычно хорошо держали тепло. Но не в этот раз.
Она стояла под мостом Орстабрун и, таращась на темно-красный дом, отчасти скрытый за забором такого же цвета, нетерпеливо переминалась с пятки на носок, едва чувствуя свои закоченевшие пальцы в грубых «Мартенсах». Абсолютно темные окна. Из трубы не шел дым. Никаких признаков жизни. Где она, черт возьми, болталась?
И что она сама здесь забыла?
Ильва подрабатывала сиделкой, но не смогла заставить себя пойти сегодня на работу и решила сказаться больной. Она сидела в своей однушке, снятой через вторые руки в высотке за Рогсведской школой, и глазела на улицу через кухонное окно. Наблюдала за пенсионерами, рывшимися в мусорных контейнерах в поисках бутылок, которые можно было сдать, и за выходцами с Балкан, перекладывающими ворованное барахло из одних старых «Мерседесов» в другие.
В конце концов она не выдержала. Поехала на метро в центр города. Но там лишь бесцельно болталасьее одолевали сомнения. Она прекрасно знала, что остальных в ее группе мучил тот же вопрос. Но все равно до обсуждения дело так и не дошло. Поскольку иначе кто-то обязательно почувствовал бы себя обвиненным. Прежде всего Антон, которому каким-то чудесным образом удалось сбежать от нацистов уже после того, как она и другие успели смыться.
Все избегали этой темы, когда встретились накануне на заводе по производству углекислоты. Несмотря на то что вопрос требовал ответа. Откуда нацисты узнали об их намерении провести акцию именно в тот вечер? Никто, кроме членов ее ячейки АФА, не мог обладать такой информацией. В то же время ей вроде бы следовало и порадоваться спасению Антона. Хватало того, что Эзги там осталась. Если бы он разделил ее участь, было бы еще хуже.
Но в любом случае что-то здесь не сходилось.
Она смотрела то на темную воду пролива Орставикен, то на дом. Вдалеке остановился собачник и позволил своему псу пометить забор. Но Линн так и не появилась.
Ильва могла бы позвонить. Или послать мейл. Но идея навестить бывшую подругу возникла спонтанно. Когда-то они были очень близки. В АФА, в Линчепинге. Десять лет назад. Потом почти не общались. Только изредка обменивались эсэмэсками. Она знала, что Линн порвала с ними. Занималась теперь другим. Компьютерами и научной работой. Но Ильва не нашла никого другого, к кому можно было обратиться за помощью. Не идти же в полицию. Или к членам собственной группы.
Они ведь были проблемой. Кто-то один из них.
Она уже собиралась уйти, когда увидела одинокого прохожего выше по улице. Женщину примерно ее возраста, с белокурыми волосами, которые, казалось, поблескивали при свете солнца. Она была одета в черные джинсы и пеструю кенгуруху из тех, какие предпочитали скейтбордисты. Ильва сразу узнала Линн.
Линн уже подошла к калитке, когда вдруг почувствовала, что кто-то находится у нее за спиной. Темный силуэт, появившийся из полумрака, царившего под мостом, приближался к ней. Она сжала кулаки, сдавила ключи между пальцами, собираясь использовать их в качестве оружия, и, стараясь делать вид, как будто ничего не заметила, замерла, приготовившись дать отпор. Одетый в черное человек беззвучно спешил к ней.
Линн?
Женский голос. Она с удивлением обернулась. Женщина неуверенно улыбнулась ей.
Это я.
Поначалу она ничего не поняла. Подстриженная «ежиком» незнакомка с черной, как вороново крыло, косой челкой в стиле кого-то из героев «Острых козырьков» или, пожалуй, даже Лисбет Саландер, с мольбой смотрела на нее. Потом она узнала глаза. Лицо. И улыбку.
Ильва? Что ты делаешь здесь? Что-то случилось?
Линн огляделась, но женщина была одна.
Ты же совсем замерзла? Пошли внутрь, сказала она и, положив руку на плечо бывшей подруги, повела ее к двери.
«Как она изменилась», подумала Линн. Они были похожи внешне, когда виделись в последний раз. Обе с длинными светлыми локонами. И у них не было татуировок. Сейчас же голову Ильвы сбоку украшали два черных флага. Линн заметила их, когда они заходили внутрь.
Ильва сидела, укрывшись одеялом, на диване и маленькими глотками пила горячий чай.
Я не знала, с кем мне поговорить, сказала она нерешительно. Я в курсе, что ты не с нами больше. И все равно мне не пришло в голову, к кому еще я могла бы обратиться.
Линн сидела к ней спиной, пытаясь разжечь тонкие щепки и газетную бумагу в кафельной печи. Ильва настороженно наблюдала за ней.
Ты же иногда работаешь с полицией, не так ли?
Линн пожала плечами.
Я помогала им с несколькими расследованиями. Это то же самое, чем мы когда-то занимались с тобой. Я понимаю, что это прозвучит странно, но я боролась против правого экстремизма, даже когда сотрудничала с ними.
Ильва еле заметно кивнула. Ее бывшие соратники из Линчепинга не сомневались, что Линн по-прежнему можно было доверять. В последние полгода она помогала и им, и отделению в Нерребро, когда нужно было достать необходимые данные, да и по другим вопросам, связанным с компьютерами, тоже.
Линн зажгла новую спичку. Бумага вспыхнула, и голубые языки пламени какое-то время робко облизывали дрова, пока не перекинулись на них окончательно и не приобрели яркий оранжевый цвет. Тогда она перевела взгляд на Ильву. Ей вспомнилось, как они впервые встретились. Ильву в группу АФА привела сестра, а Линн стала как бы ее наставницей. Они особенно сблизились, когда сестра Ильвы погибла в результате несчастного случая, занимаясь дайвингом. Их тесное сотрудничество и дружба достигли пика во время контрдемонстрации против Салемского марша нацистов в 2008 году, когда Ильва руководила людьми на улице, следуя инструкциям Линн, которая вместе с другими членами АФА находилась в квартире неподалеку и прослушивала радиопереговоры полиции. Именно из-за этого Линн потом обвинили в преступлении против государственной безопасности, и по приговору суда ей пришлось провести два года и два месяца в тюрьме Хинсеберг. Ильва же отделалась штрафами за неподчинение требованиям сотрудников правоохранительных органов.
Линн забралась под одеяло рядом с ней. Это показалось ей абсолютно естественным. Они же были близкими подругами и, казалось, только вчера расстались, пусть и прошло по меньшей мере лет восемь с тех пор, как их общение прервалось, когда Линн угодила в тюрьму.
Значит, вы подверглись нападению нацистов несколько дней назад? И поэтому ты здесь? спросила она и посмотрела на Ильву. Рана на ее голове уже начала заживать. Еле заметный синяк еще виднелся вокруг одного глаза. Ильва смутилась и вздрогнула. Кивнула.
Все произошло в четверг. У нас была акция на базе нацистов в Тюресё. Там у них типография, сервера, снаряжение, подтвердила она и прижалась ближе к Линн. Они устроили нам засаду. Эзги, молодую девушку, чуть не забили насмерть. Она сейчас в реанимации.
Я слышала об этом. Боялась, что это была ты или кто-то другой из «стариков», сказала Линн и взяла Ильву за руку. Но это все равно ужасно. Нацистам удалось хакнуть ваши мобильники или компьютеры?
Я проверяла наше оборудование, но причин так думать нет. Защита, похоже, работала нормально. Кроме того, мы стараемся избегать контактов с помощью электронных средств связи и встречаемся лично, когда планируем акции, ответила Ильва и, пожевав немного бутерброд с сыромЛинн поставила тарелку с закуской на край дивана, продолжила:Фредрик, ты его не знаешь, подозревал, что СЭПО слушает его, поэтому мы были крайне осторожными.
Она сделала паузу и добавила:
Но проблема не в нем. Он знает, как ему действовать, чтобы защитить себя. Меня беспокоит кое-кто другой. Новый парень. Антон. Он с нами уже более полугода. Очень приятный. Умный.
Ильва колебалась. Линн вовсе не обязательно было знать, что именно она привела его в группу после того, как летом между ними возникли близкие отношения. Поскольку иначе она выглядела бы наивной дурочкой. Кроме того, они давно расстались.
Я не знаю его? спросила Линн.
Нет. Если бы мы не попали в ловушку в четверг, я никогда не пришла бы сюда. Но ты, пожалуй, единственный человек, кто может мне помочь, ответила Ильва, тщательно взвешивая каждое слово. У меня нет ничего конкретного. Но что-то мне не нравится. Антон проявлял излишнее любопытство. Задавал вопросы о старых акциях, которые мы проводили в других отделениях. Казался чересчур заинтересованным. Настолько идейным, что это почти выглядело притворством.
Она опять сделала паузу и добавила:
Кроме того, он возомнил себя лидером. Пусть его никто не назначал.
Ей внезапно стало не по себе. А вдруг на самом деле она начала подозревать его только из того, что он бросил ее ради Эзги. Пусть, по ее мнению, она сама давно смирилась с этим. Сейчас от ее недавней уверенности не осталось и следа. Антон изменился после того, как примерно месяц назад Эзги его отшила и сошлась с Фредрикомчеловеком, завербовавшим ее парой месяцев ранее.
«Такая вот история», подумала она и сказала:
Антон говорит правильные вещи. Хотя и не искренне. Но я не знаю, может быть, у меня паранойя, и я слишком придираюсь к нему после случившегося.
Линн обняла Ильву. Ей не составило труда понять, что та имела в виду. Понятие лидера было несовместимо с анархизмом, в который они обе верили. Особенно когда речь шла о самопровозглашенном лидере, к тому же новичке в их компании и мужчине. Такого не могло существовать в антииерархическом движении.
Но означало ли это, что именно он предал группу?
Ильва скосилась на Линн. Она истолковала ее молчание как сомнение в том, хочет ли она и сможет ли помочь. Она положила голову ей на плечо.
Я знаю, что мы давно не виделись. Но мне необходима помощь. Мне надо знать, действительно ли Антон тот, за кого себя выдает. Или нацисты специально подсунули его нам? Крот он или нет? сказала она и принялась нервно теребить пальцы. Сама поняла, как надуманно все это звучало.
Я подумала, что ты через своих новых знакомых могла узнать что-нибудь. Попадал ли он в поле зрения полиции раньше? Есть ли в каких-то реестрах? Следит ли за ним СЭПО? Любую мелочь, которая могла бы подтвердить, кто он. Настоящий. Или декорация.
У Ильвы сердце сжалось от боли, когда она вспомнила о том, что Эзги осталась в доме одна с нацистами. Ее били руками и ногами. Антон тоже находился там, но ему удалось сбежать. Ильва подумала, что не сможет жить, если ее бывший парень окажется виновным в той бойне.
Если выяснится, что по его милости Эзги чуть не убили и он нисколько не жалел об этом.
Антон ведь был человеком, которого она любила. С кем делила постель. С кем принимала пищу, тренировалась, с кем смеялась вместе. С кем виделась каждый день.