Наталия АнтоноваОрхидея с каплей крови
Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.
Яркая луна висела в тёмном небе точно хрустальный магический шар. И не хватало только зеркальных отражений, потому что реки, озёра и ручьи были не просто покрыты льдом, но и запорошены снегом
Морис Миндаугас, сотрудник детективного агентства «Мирослава», стоял у окна и думал о том, как быстро летит время. Совсем недавно они втроём, нет, вернее, вчетвером, хозяйка частного детективного агентства Мирослава Волгина, следователь по особо важным делам Александр Наполеонов, для друзей просто Шура, сам Морис и кот Дон встречали Новый год, и вот уже, как говорят в России, на носу День святого Валентина. Трудно сказать, прижился ли здесь этот праздник влюблённых. Вроде бы да и в то же время не очень. Опять же, как говорят русские, бабушка надвое сказала. Но ему этот праздник нравился, и он пытался придумать, что же такое подарить Мирославе, чтобы подарок наверняка обрадовал её. Шура, будучи другом детства Волгиной, уверял Мориса, что знает её как облупленную и то ли в шутку, то ли всерьёз утверждал, что сделать Волгину счастливой может только кот.
Но кот у Мирославы уже есть! возражал Морис.
Тогдазагадочное преступление, не задумываясь ни на секунду, отвечал Наполеонов.
Типун тебе на язык! чисто по-русски в сердцах восклицал Миндаугас. Он даже мысли не допускал, что убийство может кого-то сделать счастливым, и пытался донести эту мысль до Наполеонова.
Но тот отмахивался:
Я сказал тебе русским языком, расследование убийства, а не само убийство как таковое. Наполеонов выразительно постучал костяшками пальцев по собственному лбу.
Слова «расследование» ты не произносил! рассердился Морис.
Значит, я подумал об этом про себя, хмыкнул Шура.
Ты невыносим!
Ничего подобного! не согласился Наполеонов, уверенный в том, что он подарок судьбы для любого, с кем ему доводилось общаться.
Так что вопрос о подарке так и остался висеть в воздухе.
* * *
Влад не помнил, как он добрался до своей холостяцкой квартиры, как непослушными пальцами вставил ключ в замочную скважину, как открыл дверь, не раздеваясь, прошёл в комнату и упал в кресло.
Снег таял на его волосах и стекал вниз по щекам и подбородку, оставляя влажные дорожки, точно такие, как оставляют слёзы от переполняющей душу боли. Хотя он сам не понимал, плакал ли он и смешивались ли его слёзы с каплями растаявшего снега.
Опомнившись, наконец, он прижал ладони к щекам и, раскачиваясь из стороны в сторону, повторял одно и то же:
Жанна! Как же так, Жанна! Как ты могла?!
Он так и просидел до утра в кресле. И ничуть не удивился тому, что дверь его квартиры распахнулась и комнату заполнили люди в форме и без неё. Влад и не думал сопротивляться, когда на него надели наручники, покорно спустился вниз и сел в полицейскую машину.
Вот только на допросе у следователя он упорно отрицал свою вину, повторяя одно и то же:
Я не убивал Жанну. Я любил её.
Глава 1
Выпавший в начале ночи снег ещё не успел посереть от выхлопных газов и переливался всеми цветами радуги под лучами утреннего солнца.
Инна выбралась из машины. От автостоянки до дома подруги пройти пешком всего ничего. Шла она не спеша, с удовольствием, поглядывая по сторонам.
Улыбнулась и произнесла еле слышно:
Красиво-то как! На деревьях иней, как на ресницах Снегурки.
Инна набрала номер кодового замка, вошла в подъезд, поднялась на второй этаж, собралась позвонить в дверь и вдруг заметила, что та приоткрыта. «Странно, подумала Инна, не похоже на Жанку». Но забыв о предосторожности, она толкнула дверь и вошла в прихожую, крикнула с порога:
Жанна!
Ей никто не ответил, Инна хотела разуться, но передумала, прошла по коридору и заглянула в гостиную. Никого. Дверь в спальню была закрыта. «Неужели спят до сих пор, подумала она с улыбкой, умаялись небось за ночь голубки», и постучала костяшками пальцев по двери, а потом нажала на ручку.
То, что она увидела, лишило её дара речи на несколько секунд. А потом она закричала так, как никогда в жизни не кричала, и опрометью бросилась из квартиры.
Опомнилась женщина только на лестничной площадке. И вызвала полицию. «Скорую» вызывать не стала. Её бедной подруге теперь ни один врач не поможет, будь он хоть самим Гиппократом.
Шура, он же следователь Александр Романович Наполеонов, проснулся в прекрасном настроении у себя дома, в собственной постели. «Как хорошо», подумал он, приоткрывая глаза и успевая заметить сквозь ресницы то, как разлетаются остатки сладкого сна. Улыбка, появившаяся на его губах, устроилась поудобнее в уголках рта.
Чему он радовался? В молодости люди часто радуются таким простым вещам, как никем не потревоженный сон, домашнее тепло, звук маминых шагов, позвякивание посуды на кухне, аромат крепкого кофе, шкворчание яичницы.
А тут ещё за окном пушкинский пейзаж:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит
Корочемороз и солнце!
«Прямо как в детстве, подумал Шура, выбравшись из постели, он на цыпочках подошёл к окну и, отодвинув штору, стал смотреть на улицу, неужели в городе воздух стал чище? Хотя с чего бы это? Автомобили со двора и тем более с улиц никто не выгонял».
Шура вздохнул, потёр одной босой ногой о другую, постоял ещё немного так в позе цапли, переменил ногу, потянулся и направился в ванную. «Интересно, что сегодня приготовил на завтрак Морис». Наполеонов поймал себя на том, что, вспоминая о подруге детства Мирославе Волгиной, он всё чаще думает не о ней, а о Миндаугасе, вернее, о том, что же вкусненького тот приготовит к его появлению в их доме. Шура засовестился, встал под душ, а потом принялся изо всей силы растирать своё тело махровым полотенцем.
Войдя на кухню, он первым делом чмокнул в щёку мать:
Доброе утро, ма!
Доброе утро, сыночка, отозвалась Софья Марковна, довольная уже тем фактом, что сын ночевал дома и теперь она может накормить его завтраком.
Надеюсь, что яичница сегодня с беконом? напустив на себя притворную важность, спросил Шура.
Ешь с чем дают! весело отозвалась мать.
Значит, бекона нема? Шура забавно принюхался к еде на своей тарелке.
Нема, согласилась Софья Марковна, зато ветчина фермерская и очень вкусная.
Ладно уж, поверю тебе на слово, проворчал сын и принялся за обе щёки уплетать яичницу, приготовленную матерью. Ма, а знаешь, вкусно, проурчал он.
Догадываюсь, усмехнулась женщина и тоже стала есть.
Ма, а булочка есть? жалобно спросил Шура, отодвигая от себя опустевшую тарелку.
Какая ещё булочка? сделала она вид, что не понимает.
С изюмом!
Ты хочешь из неё изюма себе наковырять? спросила Софья Марковна, стараясь изо всех сил не рассмеяться.
Ма! Я серьёзно! обиженно проговорил сын. А ты всё какие-то детсадовские анекдоты вытаскиваешь на свет божий, которым уже сто лет, кстати.
Булочки нет, серьёзно ответила Софья Марковна, зато есть ватрушки с творогом, такие, как ты любишь.
А где они? живо отреагировал сын.
В духовке, вестимо!
А я-то думаю, откуда это так вкусно ванилином пахнет. Шура от предвкушения предстоящего удовольствия радостно потёр одну ладонь о другую.
Софья Марковна смотрела на него и улыбалась, а думала она о том, что в последние годы не так уж часто выпадает ей возможность побаловать сына его любимыми лакомствами. Он либо пропадает на работе с раннего утра до позднего вечера, а иногда и ночами, свои свободные вечера и выходные предпочитает проводить с друзьями, как правило, в доме у своей подруги детства, ныне частного детектива Мирославы Волгиной. Софья Марковна отлично понимала сына и не обижалась на него. Сама когда-то была молодой.
Впрочем, и сейчас она не считала себя старой, имела широкий круг подруг и знакомых, вела активный образ жизни. К тому же, несмотря на то, что Наполеонова давно не вела концертную деятельность и не преподавала, она по-прежнему охотно консультировала своих многочисленных бывших учеников и время от времени бралась заниматься с новыми. Детей же, желающих получить уроки у Софьи Наполеоновой, всегда хватало.
Глядя на сына, с удовольствием бренчащего на гитаре, Софья Марковна вздыхала украдкой. В своё время она надеялась, что единственный сын пойдёт по её стопам, на рояле Шура играл бегло, но научился игре, только чтобы угодить матери. И после того как она перестала просить его сесть за инструмент, он и не смотрел в сторону рояля.
Зато друг Шуры сотрудник детективного агентства «Мирослава» Морис Миндаугас играл на рояле великолепно! И можно без преувеличения сказать, самозабвенно, так как во время игры полностью уходил в мир музыки. Но музыкантом тоже не стал. Мечтал стать адвокатом. А стал сыщиком. Правильно заметил поэт, что «нам не дано предугадать» и не только, как отзовётся наше слово, но и наши планы на будущее.
Софья Марковна считала, что у Миндаугаса талант, и когда он появлялся в их доме, усаживала его за рояль. Он и не возражал. Глядя на его летающие над клавишами длинные ухоженные пальцы, она думала о том, что причиной его пребывания в их городе была Мирослава. Не встреть её Морис, только бы его здесь и видели.
Интересно то, что Наполеоновой никогда не приходило в голову, что её Шура тоже может влюбиться в Мирославу или она в него. Эти двое с самого первого дня, а познакомились они в раннем детстве, относились друг к другу, как брат с сестрой. Правда, был ещё третий, двоюродный брат Мирославы Виктор, самый близкий друг Шуры Наполеонова. Виктор пошёл по стопам своего отца, выбрал профессию военного и давно уже не был дома. Можно вспомнить и о Людмиле Стефанович, которая была четвёртой в их детской и подростковой компании. Но сейчас Шура виделся с Люсей редко, так как интересы их разошлись. У Шуры следственная работа, а у Людмилы автосервис.
Зато с родителями Люси Софья Марковна виделась часто, они по-прежнему жили в одном дворе. Несмотря на то что средства на приобретение новой квартиры у них теперь имелись: отец был в бизнесе компаньоном дочери, менять старое привычное жильё на новостройку старшие Стефановичи не собирались.
Ма, ты о чём задумалась? окликнул Софью Марковну сын.
О тебе, Шурочка, тотчас откликнулась она.
Ты знаешь, ма, я бы съел ещё одну ватрушку, но боюсь, что тогда не пролезу в дверь своего кабинета. Он весело рассмеялся.
Потом доешь, сказала Софья Марковна, ватрушка от тебя никуда не убежит.
Ты уверена? спросил он, и на лице его было разлито большое сомнение.
Уверена, улыбнулась мать.
Так и быть, оставлю её на потом, но только под твою личную ответственность, проговорил он строгим голосом.
Иди уж на работу, прокурор!
Ма! Ты что-то путаешь! Я не прокурор, а следователь.
Но тон у тебя прокурорский, не сдавалась мать.
Наверное, до прокурора я дорасту в будущем, улыбнулся Шура, а пока голос тренирую.
Софья Марковна шутя замахнулась на сына кухонным полотенцем, и он тотчас испарился. Уже из прихожей она услышала его голос:
Пока, мамуля! Я тебе позвоню!
А где обнимашки? спросила Софья Марковна капризно. Но за сыном уже захлопнулась дверь, и она рассеянно улыбнулась, переключаясь мысленно на дела, которые у неё запланированы на сегодня.
Из дома Шура вышел в прекрасном настроении, весело напевая себе под нос одну из песенок собственного сочинения. Вывел из гаража свою белую «Ладу Калину», любовно погладил её по капоту:
Ласточка моя, и сел за руль.
Пробки ещё не успели образоваться, да и дороги, вычищенные ночью, ещё не успел занести снег, так что своё прекрасное настроение до работы Шура Наполеонов по дороге не расплескал.
Войдя в родное учреждение, он едва удержался от того, чтобы не побежать вверх по лестнице вприпрыжку, но сдержал себя и поднялся чинно и степенно, как и полагается ответственному лицу, то есть следователю. Проходя мимо секретаря Эллы Русаковой, он приветливо с ней поздоровался и даже улыбнулся девушке.
Она, по всей видимости, тоже была рада его видеть и, не в силах сдержать распирающее её чувство, даже подскочила на стуле. Наполеонов слегка попятился назад. Не собирается ли она, чего доброго, броситься ему на шею. К этому он был не готов. Он уже хотел было сказать ей, что нельзя так бурно проявлять свои чувства. Но нет, она не собиралась бросаться в его объятия, просто громко воскликнула:
А я прямо заждалась вас, Александр Романович!
Я, конечно, тронут. Но с чего бы это? отозвался он осторожно.
Так вас уже несколько раз Фёдор Поликарпович спрашивал! Вот я и сижу, вас дожидаясь, как на иголках.
Такую рань? вырвалось у Наполеонова.
Элла только пожала плечами.
Солодовников Фёдор Поликарпович был начальником Наполеонова, и если он искал его с самого утра, то это не могло предвещать ничего хорошего.
И зачем я ему понадобился? спросил он Эллу на всякий случай.
Мне об этом он не доложил, Элла развела руками, словно выражая таким образом меру своего сожаления о нежелании начальства вводить в курс дела секретаря.
«Вот, подумал следователь, всегда найдутся люди, которые испортят тебе самое распрекрасное настроение». Наполеонов не раз убеждался в этом на собственном опыте, но всякий раз верил, что уж сегодня-то всё будет ровно и гладко. Так нет же! Вздохнув, он отправился к начальству. Можно было бы, конечно, позвонить из своего кабинета и спроситьчего, мол, сударь, изволите.
Но лучше сразу предстать пред взором полковника, чем откладывать и теряться в догадках.
Шура постучал в дверь и услышал ласковое:
Кого там в такую рань принесло? и без паузы: Заходите, раз уж всё равно пришли!
Шура толкнул дверь и вошёл.
Здравствуйте, Фёдор Поликарпович! бросился он сразу с места в карьер. Элла сказала, что вы меня искали.
Искал, скажешь тоже, хмыкнул полковник, мы, чай, не в прятки играем здесь.
Ну, я в том смысле, начал Наполеонов.
Ладно, Саша, не обращай внимания на моё стариковское ворчание, махнул рукой полковник.
Какой же вы старик
И этого не надо. Обойдёмся без комплиментов.
Как скажете.
Ты, Саша, присаживайся.
Солодовников был единственным человеком, который никогда не называл Наполеонова Шурой. Только Саша, Александр и в особых случаяхАлександр Романович.
Я тебя чего искал? проговорил полковник.
«Чего?» хотел спросить Наполеонов, но благоразумно промолчал.
У нас происшествие, убийство.
«Эка невидаль», подумал Наполеонов.
И не просто убийство, проговорил меж тем Солодовников, а зверское, можно сказать. Ребята, полковник имел в виду группу, уже там. Так что ты тоже поезжай! Адрес я тебе сейчас скажу
Наполеонову захотелось сказать: «Что, без меня и послать некого?» но он благоразумно промолчал, запомнил адрес и потопал к двери. Уже в дверях обернулся и спросил:
Разрешите идти?
Иди уже, махнул рукой Солодовников.
Хоть бы слово какое напутственное сказал, пробурчал себе под нос Наполеонов, оказавшись за дверью, и сам себя передразнил: Может, тебя ещё перекрестить начальство должно было? «А может, он и того этого, промелькнуло в мыслях у Шуры, я же не оглянулся».
Глава 2
Прибыв на место, Наполеонов вытащил удостоверение и собрался сунуть его под нос полицейскому в оцеплении, но его узнали.
Здрасьте, Александр Романович! Проходите. Вас уже заждались.
И вам не хворать, буркнул в ответ следователь и поспешил зайти в подъезд.
Чего это он? спросил один полицейский другого.
Здоровья нам пожелал, хмыкнул тот в ответ.
А я думал, что он не в духе.
Не без этого, отозвался первый.
И то верно, чему тут радоваться. Собачья работа.
Так шёл бы в офис штаны просиживать. Теперь вон, куда ни кинь, везде одни менеджеры и бизнесмены.
Ага, Виталь, засмеялся его напарник, умеешь ты рассмешить человека.
Чего смешного-то я сказал? не понял первый.
Просто я представил себя менеджером, а тебя бизнесменом. И ржуне могу.
Первый тоже невольно улыбнулся.
Войдя в квартиру, Наполеонов поздоровался со всеми сразу. Ему ответили, правда, не хором, а вразнобой.
Опаздываешь, Александр Романович, пробасил эксперт Незовибатько.
Начальство не опаздывает, а задерживается, Афанасий Гаврилович, попытался отшутиться Наполеонов.
Полицейский фотограф Валерьян Легкоступов, не переставая щёлкать фотоаппаратом, фыркнул, за что был награждён негодующим взглядом следователя. Но с Легкоступова всё как с гуся вода.