Айзек коротко кивнула.
Вы были бы правы, но у нас могли быть особые основания.
Чарли сдернула желтую перчатку.
Я забрала из дома вот это, но не нарочно.
Спасибо за содействие. Айзек повернулась к Эве. Она действовала четко по инструкции. Мэм, вы можете остаться во дворе дома или уехать, но вернуться в дом вы не можете, пока мы его не освободим. Вы меня поняли?
Эва покачала головой.
Она поняла, сказала Чарли.
Айзек прошла через двор и присоединилась к своим коллегам внутри дома.
Около двери стояли пластиковые контейнеры. Журналы учета вещественных доказательств. Пластиковые хомуты. Пакеты. Эва смотрела в окно. Телевизор был все еще включен. Экран был такой огромный, что Чарли могла прочесть бегущую внизу строку: «ПОЛИЦИЯ ПАЙКВИЛЛЯ: ЗАПИСИ ВИДЕОКАМЕР ШКОЛЫ ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ».
Камеры наблюдения. Чарли не заметила их сегодня утром, но сейчас вспомнила, что в конце каждого коридора есть камера.
Где-то есть видеозапись всей этой бойни.
Что нам делать-то теперь? спросила Эва.
Чарли не стала отвечать первое, что пришло в голову: «Смотреть, как вашу дочь привяжут к каталке и казнят».
Мой отец все объяснит вам у себя в офисе. Она вынула свернутый ордер из вспотевших рук женщины. В течение сорока восьми часов они должны выдвинуть обвинение. Келли, скорее всего, будет в окружной тюрьме, но потом ее переведут куда-нибудь в другое место. Будет много заседаний суда и много возможностей ее увидеть. Все это будет небыстро. Все процессы займут много времени.
Чарли просмотрела ордер на обыскэто оказалось прямо-таки любовное письмо от судьи, который позволил копам делать все, что им заблагорассудится.
Это ваш адрес? спросила она Эву.
Эва посмотрела на ордер.
Да, мэм, номер дома наш.
Через открытую входную дверь Чарли увидела, как Айзек вытряхивает содержимое кухонных шкафов. Гремели столовые приборы. Ковер содрали с пола. Никто не церемонился. Они топали, высоко поднимая ноги, проверяя, нет ли под полом пустот, тыча пальцами в пятна на потолочных панелях.
Эва взяла Чарли за плечо.
Когда Келли вернется домой?
Поговорите об этом с моим отцом.
Не знаю, как мы за все это заплотим, забеспокоилась Эва. Денег-то у нас нет, а вы ведь поэтому приехали.
Расти никогда не интересовали деньги.
Услуги адвоката будут оплачены из бюджета штата. Это будет небольшая сумма, но я обещаю вам, что мой отец сделает для вашей дочери все, что в его силах.
Эва моргнула. Похоже, она не понимала, что происходит.
Она еще по дому должна помочь.
Чарли посмотрела в глаза женщины. Зрачки сужены, но это можно объяснить ярким солнцем.
Вы, случайно, не под чем-то?
Нет, мэм. У нас раньше был навес во дворе, но он развалился, так что от солнца спрятаться негде.
Чарли ждала, что будет неуместная улыбка, но Эва говорила серьезно.
Вы принимали какие-то препараты? Или, может, вы покурили, чтобы снять напряжение?
Да что вы, мэм. Я вожу автобус. Наркотики мне нельзя. Я же за детей отвечаю.
Чарли еще раз заглянула ей в глаза, пытаясь увидеть какие-то признаки понимания.
Мой отец объяснял вам, что происходит с Келли?
Он сказал, что работает на нее, но я не знаю. Она перешла на шепот. Мне мой брат двоюродный говорил, что Расти Куиннплохой человек, что он, мол, адвокат для всяких неблагополучных, насильников, убийц.
У Чарли пересохло во рту. Эта женщина, очевидно, не понимает, что ее дочери сейчас нужен именно такой человек, как Расти Куинн.
Келли показывают. Эва снова смотрела в телевизор.
Лицо Келли Уилсон занимало весь экран. Видимо, кто-то слил журналистам школьные фотографии. Вместо темного готичного макияжа и черной одежды на Келли была одна из ее футболок с радужными пони.
Фото исчезло, и на экране появилось видео: Расти выходит из Деррикской окружной больницы. Он мрачно посмотрел на журналиста, совавшего микрофон ему в лицо, но Расти не просто так вышел из здания через центральный вход. Он с напускной неохотой остановился и стал давать интервью. Чарли не надо было слышать звук телевизора, чтобы прочесть по губам отца поток его фирменных реплик, произнесенных с южным акцентом, которые будут снова и снова показывать по национальным телеканалам. Так всегда бывает с громкими делами. Расти надо было выступать перед журналистами и рассказывать, что Келли Уилсоннесчастный подросток под угрозой высшей меры наказания, а не чудовище, расстрелявшее ребенка и директора школы.
Эва прошептала:
Револьверэто оружие?
У Чарли все внутри перевернулось. Она отвела Эву подальше от дома и встала вместе с ней посреди дороги.
У вас есть револьвер?
Эва кивнула.
Илай держит его в бардачке в машине.
Той машине, на которой он сегодня поехал на работу?
Она снова кивнула.
Он законно владеет оружием?
Мы не крадем вещи, мэм. Мы честно зарабатываем.
Простите, я имею в виду, был ли ваш муж судим за тяжкие преступления?
Нет, мэм. Он честный человек.
Вы знаете, сколько в вашем револьвере патронов?
Шесть, Эва сказала это довольно уверенно, но добавила:Думаю, шесть. Я его сто раз видела, но никогда внимания особо не обращала. Простите, не могу вспомнить.
Все нормально.
Чарли сейчас почувствовала себя точно так же, как на допросе у Дилии Уофорд. «Сколько выстрелов вы слышали? В какой последовательности? Мистер Гекльби был с вами? Куда делся револьвер?»
Чарли была там, в гуще событий, но страх помешал ей запомнить все подробности.
Когда вы видели револьвер в последний раз? спросила она.
Я не Ох. В кармане пижамы у нее зазвонил мобильный. Она вытащила дешевый раскладной телефон, из тех, что продаются вместе с предоплатным поминутным тарифом. Какой-то незнакомый номер.
Чарли узнала номер. Это номер ее айфона, который, очевидно, все еще был у Гека.
Садитесь в машину, сказала она Эве, жестом попросив Ленор помочь. Я отвечу на звонок.
Эва недоверчиво посмотрела на Ленор.
Я не знаю
Садитесь в машину. Чарли почти оттолкнула ее.
Она взяла трубку после пятого звонка.
Алло?
Миссис Уилсон, это мистер Гекльби, учитель Келли из средней школы.
Как ты разблокировал мой телефон?
Гек надолго замолчал.
Надо придумывать пароль посложнее, чем один-два-три-четыре.
Чарли много раз слышала подобное от Бена. Она отошла, чтобы ее никто не слышал.
Почему ты звонишь Эве Уилсон?
Он опять поколебался.
Я два года был учителем Келли. Я несколько месяцев занимался с ней индивидуально, когда она перешла в старшую школу.
Это не ответ на вопрос.
Я четыре часа отвечал на вопросы двух говнюков из Бюро расследований Джорджии и еще час отвечал на вопросы в больнице.
Каких говнюков?
Эткинс. Или Эвери. Какой-то вихрастый пацан лет десяти с виду и пожилая негритянкавот они до меня по очереди и докапывались.
Черт, пробормотала Чарли. Видимо, он говорит о Луисе Эвери, агенте ФБР по Северной Джорджии. Он оставил визитку?
Я ее выбросил, сказал Гек. С рукой, кстати, все в порядке. Пуля прошла навылет.
У меня сломанный нос и сотрясение мозга, сообщила Чарли. Зачем ты звонишь Эве?
По его вздоху Чарли поняла, что он отвечает ей только из любезности.
Потому что я беспокоюсь о своих учениках. Я хотел ей помочь. Убедиться, что у нее есть адвокат. Что ей помогает кто-то, кто не будет ее использовать и не сделает все еще хуже. Тут Гек резко изменил свой бодрый тон:Келли не умная девочка, Шарлотта. Она не убийца.
Не надо быть умным, чтобы убить человека. На самом деле обычно бывает как раз наоборот.
Она обернулась и посмотрела на дом Уилсонов. Капитан Айзек вытаскивала наружу большой пакет с одеждой Келли.
Если правда хочешь помочь Келли, держись подальше от журналистов, не попадайся на камеру, не позволяй им себя фотографировать и даже с друзьями не разговаривай о том, что случилось, потому что тогда они попадутся на камеру или поговорят с журналистами и ты не сможешь контролировать то, что они будут говорить.
Хороший совет. Он выдохнул и сказал:Слушай, я должен попросить у тебя прощения.
За что?
Б2. Бен Бернард. Твой муж звонил сегодня утром. Я же чуть не взял трубку.
Чарли почувствовала, что покраснела.
Я не знал, пока один из копов мне не сказал, продолжил он. Это было уже после того, как я с ним поговорил и рассказал ему, чем мы занимались и почему ты пришла в школу.
Чарли схватилась за голову. Она знала, как мужчины определенного типа говорят о женщинах, особенно о тех, кого они трахают в своем пикапе у бара.
Ты могла бы меня предупредить, заметил Гек. А так мы все оказались в идиотском положении.
То есть ты извиняешься, но говоришь, что я сама виновата? Чарли не верила своим ушам. Когда я должна была тебе об этом сказать? Перед тем, как Грег Бреннер мне врезал? Или после того, как ты удалил видео? А может, тогда, когда ты солгал в своих свидетельских показаниях, каким образом мой нос оказался сломан, а это, кстати, тяжкое преступлениея имею в виду врать, чтобы прикрыть задницу копу, а не стоять, засунув язык в жопу, когда рядом бьют женщину. Это как раз вполне законно.
Гек выдавил еще один вздох.
Ты не знаешь, каково этовдруг увидеть такое. Люди ошибаются.
Я не знаю, каково это? Чарли затрясло от накатившей ярости. А тебе не кажется, Гек, что я тоже там была? Тебе не кажется, что я прибежала туда раньше тебя, так что я прекрасно знаю, каково этовдруг увидеть такое, и мало того, если ты реально вырос в Пайквилле, то знаешь, что со мной такое уже второй раз, поэтому пошел ты со своим «ты не знаешь, каково это».
Хорошо, ты права. Прости.
Но Чарли еще не закончила.
Ты соврал насчет возраста Келли.
Шестнадцать, семнадцать. Чарли представила, как Гек мотает головой. Она в одиннадцатом классе. Какая разница?
Ей восемнадцать, и разница такая, что это смертный приговор.
Он ахнул. Именно ахнулрезко вдохнул воздух, испытав шок.
Чарли ждала, что он скажет. Она проверила индикатор сигнала на экране.
Алло?
Он откашлялся.
Подожди минуту.
Чарли тоже надо было подумать. Она упускает что-то важное. Почему Гека допрашивали четыре часа? Обычно допрос длится от получаса до двух. Разговор с Чарли завершился примерно на сорок пятой минуте. Их с Геком участие в сегодняшних событиях сводилось к менее чем десяти минутам. Почему Дилия Уофорд привела ФБР, чтобы поиграть с Геком в хорошего и плохого полицейского? Вряд ли он будет выступать против стороны, выставившей его свидетелем. Он был ранен в руку. Но он сказал, что допрашивали его до того, как он ездил в больницу. Дилия Уофорд не из тех копов, что нарушают процедуру. А ФБР уж точно не будет просто так сопли жевать.
Так почему они удерживали своего важнейшего свидетеля в полицейском участке четыре часа? Так со свидетелями не обращаются. Так обращаются с подозреваемым, который отказывается сотрудничать.
Так, я вернулся, сказал Гек. Келлионакак это сейчас называют? Учащийся с образовательными трудностями? С интеллектуальными особенностями? Она учится по самой простой программе. Не понимает никаких теорий.
По закону это называется «ограниченная дееспособность», то есть можно было бы сказать, что она не способна прийти в соответствующее умственное состояние для совершения преступления, но доказать это будет очень сложно, объяснила Чарли. У государственной системы образования и государственной системы расследования убийств очень разные цели. Одна пытается ей помочь, а другая пытается ее убить.
Он молчал, и слышно было, как он дышит.
Те два агента, Уофорд и Эвери, говорили с тобой четыре часа подряд или был какой-то перерыв? уточнила Чарли.
Что? Его удивил этот вопрос. Да, кто-то из них все время был в комнате. И иногда твой муж. И этот мужик, как его зовут? В таком блестящем костюме?
Кен Коин. Это окружной прокурор. Чарли решила сменить тактику. Келли дразнили в школе?
У меня в классе нет, ответил он и добавил:А за пределами школы, в соцсетяхэто уже не в нашей власти.
То есть ее травили?
Она была не такая, как все, и когда ты ребенок, это всегда плохо.
Ты был у Келли учителем. Почему ты не знал, что она осталась на второй год?
У меня каждый год больше ста двадцати учеников. Я не смотрю их личные дела без особой причины.
А отставаниеэто не причина?
Многие мои дети отстают. Она была крепкой троечницей. Никаких особых проблем с ней не было.
До Чарли донеслось легкое постукивание ручкой по краю стола. Гек продолжил:
Послушай, Келлихорошая девочка. Не умная, но добрая. Она идет туда, куда ее ведут. Она не делает ничего подобного. На нее это совсем не похоже.
Вы были с ней близки?
То есть что ты имеешь
Трах. Ебля. Ты знаешь, что я имею в виду.
Конечно нет, в его голосе слышалось отвращение. Она же ребенок, моя ученица. Боже мой.
Занималась ли она сексом с кем-то другим?
Нет, я бы сообщил о таком.
Мистер Пинкман?
Вот не надо
Кто-то из учеников?
Откуда мне
Куда делся револьвер?
Если бы она не прислушивалась к его дыханию, она бы не заметила, как он на мгновение задержал его. И сказал:
Какой револьвер?
Чарли покачала головой, ругая себя за то, что упустила очевидное.
Давая показания Дилии Уофорд, она была слишком дезориентирована, чтобы сопоставить одно с другим, но теперь Чарли поняла, что агент практически нарисовала ей картинку. «Вы не видели, чтобы мистер Гекльби передавал кому-либо револьвер? Видели ли вы, что он оставил его на себе? Положил на землю?»
Куда ты его дел? спросила Чарли.
Он снова сделал паузу, как делал каждый раз, когда врал.
Я не знаю, о чем ты.
Тем двум агентам ты сказал то же самое?
Я сказал им то же, что и тебе. Я не знаю. Там слишком много всего происходило.
Чарли только покачала головой от его глупости.
Келли говорила тебе что-нибудь там, в коридоре?
Я не слышал. Он в сотый раз сделал паузу. Я уже сказал, там слишком много всего происходило.
Этот парень получил пулю и не поморщился.
Вряд ли страх помешал ему запомнить все подробности.
Ты на чьей стороне? спросила Чарли.
Нет никаких сторон. Есть только правильные поступки.
Прости, что лезу в твою философию, Горацио, но если есть правильные поступки, то есть и неправильные поступки, и, как человек с юридическим образованием, я могу сказать тебе, что кража орудия двойного убийства и дача ложных показаний агенту ФБР могут привести тебя на неправильную сторону тюремной решетки, и очень надолго.
Он снова замолчал на пару секунд, после чего произнес:
Я не знаю, попали ли мы туда, но у камер видеонаблюдения есть слепая зона.
Не надо ничего говорить.
Но если
Заткнись, предупредила Чарли. Я свидетель. Я не могу быть твоим адвокатом. То, что ты мне говоришь, не будет конфиденциально с юридической точки зрения.
Шарлотта, я
Она нажала «отбой», пока яма, которую Гек рыл себе, не стала еще глубже.
Глава пятая
Старого «Мерседеса» Расти вполне предсказуемо не оказалось на парковке, когда Ленор подъехала на свое место позади здания. Чарли видела по телевизору в прямом эфире, как отец выходит из больницы. Оттуда до офиса полчаса езды, примерно столько же до дома Уилсонов, то есть он, видимо, заехал куда-то еще.
Ленор сказала Эве:
Расти уже едет сюда.
Это было неправдой, но ей все время приходилось говорить это разным клиентам.
Эву местонахождение Расти, похоже, не интересовало. Она с отвисшей челюстью наблюдала, как за их спиной закрываются тяжелые автоматические ворота. Закрытое пространство с рядами сенсорных фонарей и видеокамер, решетками на окнах и двенадцатифутовым забором с колючей проволокой выглядело как военная база внутри тюрьмы строгого режима.
Годы шли, а Расти все так же получал угрозы: кто-то вечно обещал убить его, потому что он выступал адвокатом бандитов-байкеров, наркоторговцев и убийц детей. А если к списку добавить нелегальных мигрантов, профсоюзы и абортарии, неудивительно, что чуть ли не у каждого жителя штата был зуб на Расти Куинна. У Чарли на этот счет была своя теория: большая часть угроз убийством исходит от Кулпепперов. И только за небольшую их часть надо благодарить честных граждан, искренне верящих, что Расти Куинн служит правой рукой Сатаны.