Старушенция ушла. Когда максимальное напряжение спадает, он переводит дыхание. Щиплет себя за спину, куда может дотянуться. Он должен убедиться, что все это происходит на самом делевся эта сцена, что разыгрывается сейчас снаружи. Чувствует себя в дурном автокинотеатре, где занял место в первом ряду.
Николас настораживается, когда полицейский в форме подходит к автомобилю и заглядывает внутрь, чтобы убедиться, что зрение его не обмануло. Выправка у полицейского военная. Он идет вразвалку, подходит ближе, наклоняется к стеклу и смотрит на Николаса в упор. Затем подзывает конопатого и показывает пальцем на Николаса:
А это еще кто?
Николас слышит только обрывки ответа: что-то про закон о веществах и о том, что он уже какое-то время сидит в автомобиле.
Закон о веществах! Сколько он уже здесь сидит?
Конопатый смотрит на наручные часы, стушевывается под суровым взглядом коллеги, что-то бормочет в ответ.
Отпустить?! бушует тот. Он был лишен свободы более чем на час! Ты же понимаешь, что его нельзя отпускать.
К ним присоединяется надзирательница, и они втроем что-то обсуждают, какую-то пакость по отношению к Николасу. Полицейский раздражен, впрочем, это и понятно. Он резко взмахивает рукой и тычет пальцем в сторону собеседников. К сожалению, похоже, что здесь решает он, у него погоны потяжелее, чем у патрульных, а конопатый и надзирательница просто кивают в ответ на то, что он говорит.
Накал страстей наконец стихает, и, когда надзирательница садится за руль и говорит, что они едут в отделение, Николас не может вымолвить ни слова.
Веснушчатый полицейский запрыгивает на заднее сиденье рядом с Николасом, на лице у него застыло виноватое выражение.
Все равно придется побыть в вытрезвителе и сделать тест на наркотики. Мне жаль.
А насколько это необходимо? задает вопрос Николас. Я чувствую себя лучше, уже час прошел, я сам справлюсь.
К сожалению, все пошло не так, как мы планировали.
Когда автомобиль отъезжает, Николас опускает голову и смотрит себе на пальто, хочет понять, могла ли кровь исчезнуть сама по себе. Надеется, что да.
Глава пятая
Он видит и слышит все, что происходит в приемнике, где идет оформление, хотя в голове продолжают всплывать и наслаиваться друг на друга картины прошедшего вечера. Ясмина с унитазным ершиком в волосах, танцующая и поющая под «О святая ночь», ее тело, заваливающееся на диван кровь.
Николас сидит на деревянной скамье в помещении спартанского вида, где обстановку составляют только два письменных стола со стационарными компьютерами и защитными прозрачными перегородками, отделяющими столы от скамьи, где размещают задержанных. Один из них Николас. Но в отличие от других, полицейские оставили его одного под присмотром дежурного, сказав, что ему следует подождать, потому что сначала им нужно заняться другими делами.
Убийство, сами понимаете, объясняет конопатый и еще раз пожимает плечами, как будто извиняясь. Мы должны ввести руководство в курс дела и доложить основные сведения, потому что приехали на место первыми.
Чтобы справиться с отчаянием, Николас молча начинает солидализироваться с другими задержанным, пребывающими в отделении. Длинноволосый парень, который слил дизельное топливо из грузовика. Парочка наркоманов, чью машину остановили, а в ней оказалась гора рождественских подарков, явно появившихся после кражи со взломом накануне. Скандальная полька, которую нашли спящей на скамейке в парке. Николас догадывается, что ее задержали по той же причине, что и его, потому что она не могла позаботиться о себе сама. Но в отличие от него под ее клетчатым пальто нет пятен крови, оставшихся после убийства.
Открывается дверь, и на пороге появляется женщина в короткой юбке и на высоких каблуках. Ее сопровождает совершенно лысый, несмотря на молодой возраст, полицейский. Зато борода у него растет отлично. Он высокий и крепкий. Облачен он в стандартную полицейскую форму, на ногахсандалии марки «Биркеншток». У него столько же звездочек, сколько у того копа, который ходит вразвалку. Наверное, это какой-то старший офицер, догадывается Николас и снова смотрит на привлекательную женщину. Ей здесь совсем не место, и разговаривает она по-другомучетко, ясно. К тому же выглядит знакомой. Темные волосы спадают по шубке красивыми локонами до уровня лопаток.
Из того, что слышит, Николас делает вывод, что она адвокат и пришла сюда на встречу с клиентом. Дежурный проводит ее по коридору мимо ряда белых дверей, а лысый офицер обращается к Николасу:
А вы кто?
Николас бросает взгляд через плечо, но за ним только стена. Офицер заговорил именно с ним.
Николас пытается смочить слюной сухой язык, чтобы ответить, но полицейский у перегородки опережает его:
Это по закону о лицах под влиянием психотропных веществ. Его привезли Тарья и Робин.
Тарья и Робин. Это что, так зовут надзирательницу и конопатого?
Старший офицер что-то неразборчиво бурчит себе под нос, и по тому, как решительно идет обратно к двери, можно судить, что он немало раздражен.
Николас вертится на месте. Его мочевой пузырь вот-вот лопнет. Он оглядывается в поисках туалета. Вот было бы здорово туда попасть! Там он смог бы умыться, может быть, спрятать футболку в каком-нибудь контейнере для мусора, смыть большую часть крови. Николас привлекает внимание дежурного, когда тот снова возвращается из коридора:
Можно мне в туалет? Скоро прямо в штаны напружу.
Треугольное лицо дежурного расплывается в широкой ухмылке.
Ты думаешь, я вчера родился, что ли?
Настроение у Николаса портится еще больше, он сникает, дышит все чаще, ему действительно начинает казаться, что он вот-вот умрет. Но очевидно, что Николас хорошо скрывает приступ паники, потому что никто ничего не замечает, включая Тарью и Робина, которые через мгновение возвращаются назад со старшим офицером. Теперь, когда известны их имена, они кажутся более человечными. Но довольными в любом случае не выглядят, особенно старший офицер.
Это по закону о лицах под влиянием психотропных веществ, говорите?
И еще мелкое правонарушение, связанное с наркотиками, вставляет Тарья. Мы подозреваем собственное потребление.
Вы его обыскали? При нем наркоты нет?
Нет.
Что «нет»? Вы его обыскали?
Да, обыскали. Тарья нервно потирает руки.
Мы не нашли никакой наркоты, но у него налицо признаки употребления.
И за ним уже числится три мелких правонарушения, связанных с наркотиками, добавляет Робин.
Ну ладно тогда, он тут уже и так слишком долго сидит, так что
Кто-то появляется сзади и перебивает их, у Николаса появляется железный привкус во рту, когда он видит, кто это. Полицейский в штатском, именно его он видел у дома сестры, тот самый, против которого он не хотел бы играть в футбол. Он шепчет что-то на ухо офицеру, а тот вертит в руках удостоверение, которое висит у него на шее на ленточке. Офицер просит полицейского в штатском сделать паузу и снова возвращается к Николасу, который все отчетливее понимаетдобром это не закончится. Черт! Офицер задает вопросы о том, как Николас себя чувствует, сколько он выпил, какие наркотики употреблял. Николас отвечает как можно более осторожно, и не только потому, что не хочет рассказывать слишком много, но и потому, что его мозг превратился в спутанный клубок мыслей. На что теперь будет похожа его жизнь? Без Ясмины, единственного человека, с кем он мог поговорить. Кто желал ей зла? Кто ее убил? Посадят ли его за убийство? Что подумают люди? Что подумают его фаны? У него теперь не так много фанов, но есть маленькая группка, которая ему по-прежнему предана. Но самое главное, что подумает его семья? Папа, младший брат. Среди этой каши мыслей он замечает, что полицейский в штатском странно на него смотрит, изучает его каким-то нехорошим взглядом, будто что-то знает.
Николас избегает смотреть ему в глаза, коротко отвечает на вопросы о том, что делал в Ульвсунде:
Я ехал домой. Живу в Сольне.
Офицер удовлетворяется ответамипохоже, у него нет времени выслушивать всю его биографию. Потом велит Тарье снять с него наручники, объясняет, какие анализы у него возьмут, и говорит, что его оставляют в камере-вытрезвителе как минимум до утра.
Это на самом деле необходимо? Николас, растирая красные отметины на запястьях, пытается подавить охватившее его отчаяние и говорить спокойно. Я уже нормально себя чувствую.
Несколько часов сна вам совсем не повредят.
Офицер разворачивается на каблуках, и они вместе со следователем отходят на некоторое расстояние, так что трудно расслышать, о чем они говорят.
Найдено орудие убийства!
Николас в упор смотрит на полицейского за письменным столом прямо перед собой, который только что выкрикнул эту новость так, будто выиграл главный приз в лотерею.
Нашли нож, весь в крови, в кустах около площади Ульвсундаплан.
Николас вцепляется в скамейку. Этого не может быть Не может быть!
Он замечает, как полицейский в штатском что-то говорит офицеру, поглядывая на него. Затем они вместе с офицером подходят ближе, спрашивают Тарью:
Вы задержали его на улице Ульвсундавэген?
Да.
А точнее?
Тарья сглатывает, по щекам ее расплываются красные пятна.
В паре сотен метров от площади Ульвсундаплан.
Хотя Николас смотрит на Тарью, он чувствует, что полицейский в штатском не отрывает от него пронзительного взгляда, и слышит раздражение у него в голосе, когда тот спрашивает:
Во сколько вы его там обнаружили?
Робин достает блокнот из кармана брюк, листает его и находит ответ:
В два сорок семь.
Следователь делает шаг в сторону Николаса:
Информация о взломе поступила в два пятьдесят четыре, через семь минут после того, как вы обнаружили этого парня всего в километре от места преступления, на том же месте, где мы теперь нашли нож, и, если я не ошибаюсь, там как раз проезжает автобус сто двенадцатого маршрута.
Николас так напрягается, что, кажется, его сейчас разобьет эпилептический припадок.
Встаньте, приказывает полицейский в штатском.
Николас продолжает сидеть. Есть ли у него право протестовать?
Вы не слышали? Я хочу, чтобы вы встали и сняли пальто. В этот раз Николас подчиняется. Он намеренно долго возится с верхней пуговицей, наконец-то расстегивает еенельзя же тянуть до бесконечности. Начинает возиться со следующей. Какой у него выбор? Больше всего он хотел бы сбежать оттуда, но куда?
Он распахивает пальто, бросает взгляд вниз, на окровавленную футболку.
Тишина. Только Тарья тяжело дышит, понимая, что не справилась с работой.
Полицейский подходит ближе, вытаскивает что-то из внутреннего кармана пальто.
Колпак Санта-Клауса.
Он влип. Окончательно влип.
У Николаса отключается мозг, как будто кто-то выключил рубильник.
Он бежит к ближайшей двери, дергает ручку, но ничего не получается. Мечется и наконец получает удар по затылку. Падает, ударяется об пол. На него наваливаются несколько человек, властные голоса кричат:
Лежать! Покажи руки! Руки покажи!
Глава шестая
Следующие часы проходят в мутном тумане, время от времени из него всплывают серьезные, изучающие его лица. Полицейские, которые занимаются его делом, полицейские, которых он видел на месте преступления, полицейские, которые привозят других задержанных, полицейские, которым просто любопытно.
Полицейский в штатском и криминалист забирают его одежду, фотографируют его анфас и в профиль, с правой стороны, с левой стороны. Помещают его пальцы в устройство, которое считывает отпечатки, берут тампоном пробы слюны, документируют травмыпорез на запястье, шишка на голове. Шишка наверняка появилась тогда, когда он боролся с Санта-Клаусом, вот только тогда он удара не почувствовал. Ссадины, начинающие проявляться синяки. В какой-то момент в процессе дактилоскопии ему удается услышать, что полицейского в штатском зовут Саймон Вейлер. Он занимается расследованиями тяжких преступлений, и Тарья и Робин уже передали ему дело Николаса. Теперь оно не квалифицируется как нахождение под воздействие психотропных веществ, вместо этого Николаса подозревают в убийстве.
Убийстве родной сестры.
Новая футболка, которую ему выдали, промокла от пота и противно липнет к коже, когда он садится на стул в комнате для допросов, куда его привели.
Саймон устраивается по другую сторону стола, в руке у него дымящаяся чашка с кофе:
Вы точно не хотите кофе?
Николас отрицательно мотает головой: ему совсем не хочется кофе, ему кажется, что он вообще никогда больше не сможет ничего съесть или выпить.
Без всяких сомнений, они считают, что это сделал он. Все указывает на него.
Николас фокусирует внимание на том, что Саймон пишет в лежащем перед ним блокноте. Читать вверх ногами не очень удобно, но похоже, что это какие-то рассчеты, может быть, время. После этого Саймон откладывает ручку, останавливает взгляд своих карих глаз на Николасе и сообщает, что тот является подозреваемым в убийстве Ясмины Моретти.
Вы признаете свою вину или отрицаете?
Николас пробует слова на вкус. Признаете или отрицаете? Раньше ему уже три раза задавали этот вопрос. Вы признаете или отрицаете? Тогда его подозревали в преступлениях, связанных с наркотиками, и все было безнадежно. Уже тогда он представлял себе сообщения в СМИ, осознавал с каждым мгновением тающие шансы найти работу, чувствовал стыдон разрушил собственную жизнь ради нескольких дорожек кокаина. Но теперь Убийство! Это сравняло его будущее с землей.
«Все, что вы скажете, может быть использовано против вас». Фраза фиксируется где-то на периферии сознания. Наверное, лучше молчать.
Эй, Николас, Саймон щелкает пальцами у него перед лицом, вы слышали мой вопрос? Вы признаете или отрицаете свою вину в убийстве Ясмины Моретти?
Отрицаю.
Во взгляде Саймона явно сквозит недоверие.
Значит, отрицаете.
Да.
Саймон записывает что-то в блокнот:
Ладно. Прежде чем мы продолжим, я должен проинформировать вас о праве на присутствие адвоката. Вы хотите воспользоваться этим правом?
Думаю, да.
Желаете привлечь кого-то конкретного?
«Желаете» Саймон так просто это произносит, как будто речь идет о выборе соуса к кебабу. Томатный или чесночный?
Или мы пригласим общественного защитника, объясняет Саймон, не получив никакого ответа. Он стучит ручкой по столупохоже, задумался над чем-то. У нас сейчас в полицейском участке находится один адвокат. Ангела Кёлер. Наверное, вы ее заметили в помещении приемника?
Ангела Кёлер. Николас вспоминает красивую женщину на высоких каблуках. Он наверняка имел в виду ее. И теперь Николасу удается выяснить ее имя.
Она регулярно выступает по телевидению, рассказывает о женщинахжертвах преступлений, изнасилованиях и прочих бытовых ужасах.
Саймон ставит локти на стол:
Она просила передать, что с удовольствием перекинется с вами парой слов.
Вот как
Да. Так что дело за вами. Но чтобы найти кого-то другого, понадобится время. А она уже здесь, как я и сказал.
Николас задумывается. Выиграет ли он от того, что допрос прервется? Они ведь все равно его не выпустят. А она уже здесь, и она адвокат.
Ладно. Я поговорю с ней.
Через несколько минут в комнату входит Ангелина Кёлер. Элегантная, уверенная, благоухающая изысканными духами. Каблуки делают ее сантиметров на десять выше, а ведь она и так высокая, точно около метра восьмидесяти.
Саймон оставляет их одних. Ангела садится на свободный стул, изящно закинув ногу на ногу. Она сидит с прямой спиной, взгляд ее лучистых глаз ясен. Когда она говорит, то преувеличенно четко произносит каждое слово, отчего над ее губами, покрытыми красной помадой, собираются тонкие морщинки.
Вас подозревают в убийстве, но я могу помочь
Она позволяет словам достичь сознания Николаса, но не оставляет времени на раздумья.
Для вас это наверняка неожиданность, но я знала Ясмину. Она обратилась ко мне примерно полгода назад и попросила о помощи. У нее были проблемы с каким-то преследователем, сталкером, у которого оказалось несколько ее очень личных фотографий.
Николас смотрит на адвокатессу в упор. Он не ослышался?
Вы знали мою сестру? спрашивает он.
Да. Так что, когда я услышала, что ее убили, в первую очередь подумала на этого сталкера. Может быть, вы знаете, кто он? Ясмина что-то рассказывала о нем?