Ясон с восхищением смотрел на Рому, а когда тот закончил спросил: «А почему вы не думаете, что это кто-то из обитателей этого дома, ну, например, Кагосян или эта Муза Львовна». Рома спокойно ответил, глядя на Ясона: «Всё может быть, но если бы это был кто-то из них, то у него была куча возможности забрать эту петарду со шкафа и сделать это незаметно. И ещё, убийство врага на войне это одно, а лишение жизни человека в мирное время в цивилизованном обществе это не простая вещь, и я разделяю убийц на три типа. Первые это обычные люди, совершившие преступление по неосторожности или будучи в состоянии аффекта, они переживают, раскаиваются и могут сойти с ума, как у Достоевского. Вторые это отморозки вроде пехоты 90-х, они жестоки, глупы и не способны осознать ужас содеянного ими, поэтому для них неведомо раскаяние. Третьи очень редкий тип людей, которые на первый взгляд кажутся добропорядочными гражданами, ведущими тихий образ жизни и стараются ничем не выделяться. Очень трудно под такой маской увидеть хладнокровного и изобретательного душегуба, который считает людей расходным материалом на пути к своей цели. Вот с таким человеком мы имеем сейчас дело умным, дерзким, для которого убийство часть его жизни, оно его притягивает и манит».
Слушая Рому, Туровский переместил Феликса на второе место по артистизму, а своего товарища на первое, его рассуждения о убийцах довели Ясона до того, что он уже смотрел на гиганта, как на основоположника какой-то религии, казалось, что ещё немного и афрорусский опер попросит у Ромы автограф на память. Тур даже почувствовал что-то вроде ревности и только когда товарищ ушёл, он, вздохнув свободно, попросил Ясона позвать Чурсина и стал думать о завтрашнем дне, который обещал быть не простым. Позвонил телефон, Руфляев спрашивал всё ли нормально в РОВД, и как они справляются без него, пока он плавает в бассейне, Тур ответил, что люди работают не покладая сил во славу порядка и спокойствию в районе, Гриша поблагодарил за службу и продолжил заниматься любимым делом обожать себя.
7
Запах в квартире Сазоновых состоял из смеси лекарств, псины и ещё чего-то не очень приятного и Тур первое время старался не дышать носом и сидел в кресле с кислым выражением лица. Вторым в комнате был Ясон, который прижимал платок к носу, сидя у окна и наблюдая за улицей, он не понимал, как можно держать в квартире двух здоровенных собак, которые издают только вонь. Ганг и Гита, чувствуя чужих сначала нервничали и царапали дверь комнаты, в которой были заперты, но вскоре успокоились и тихонько поскуливали. Тур завидовал омоновцу Нестору, который находился в прихожей квартиры напротив, и ждал сигнала, обе квартиры, как и весь дом пустовали, потому что все ушли на похороны и было необычно тихо для этого места. Тур попросил в поддержку одного Нестора, потому что знал этого парня как порядочного и исполнительного человека, который не любит болтать и относится ко всем заданиям с одинаковой ответственностью. Ходили слухи, что он с востока Украины, имеет боевой опыт и потерял близких, когда снаряд угодил в автомобиль, на котором они хотели уехать из зоны боевых действий, но он сам не любил распространятся об этом, был одинок и жил своей жизнью. На улице в машине сидел Чурсин, который должен был первый заметить чужого и подать сигнал остальным, Чук не любил засад и был благодарен Туру, что посадил его в наблюдение. Из-за занавешенных штор в комнате царил полумрак и когда Виталий услышал шелест, он вздрогнул от неожиданности, а потом понял, что это Ясон разворачивает батончик, чтобы подкрепиться. Новый опер так сливался с окружающим полумраком комнаты, что его было почти невидно, Тур понял, что Ясон принадлежит к тому типу людей, на которых нападает зверский аппетит, когда они чувствуют опасность. Отказавшись от предложенного батончика Виталий почувствовал, что напряжение ожидания понемногу спадает, перестал даже беспокоить неприятный запах в квартире и по телу стала разливаться какая-то истома, глаза стали слипаться и он начал мостится в кресле, в последнее время возраст давал уже о себе знать, ему днём надо было обязательно подремать минут 20, потом он опять чувствовал себя бодрым и полным сил, вот и сейчас в этом полумраке навалилась на него эта дремота и он, убеждая себя что это не надолго, незаметно уснул. Проснулся он от какого-то чувства тревоги, глаза разомкнулись с трудом, и он неясно увидел в дверном проёме человека в полицейской форме, который держал в руках пистолет с глушителем, направленным на него. У человека было очень доброе лицо, и он, склонив голову набок ласково сказал: «Доброе утро Виталий Иванович, пора вставать, а то зло восторжествует и в городе начнётся хаос. Что-то вас мало в машине этот идиот Чук, омоновец Нестор в квартире напротив, и ты один в квартире Сазонова, какая-то жиденькая засада на опасного преступника, мне даже как-то обидно. Ты меня извини Виталий Иванович, я тебя уважаю как порядочного человека, но ты стал у меня на пути, а преграды я привык устранять раз и навсегда, человек поднял пистолет, а Тур закрыл глаза, ожидая выстрела. Он заметил, что не абсолютно не боится, в голове появился какой-то вакуум или может ещё остатки сна мешали оценить происходящее, но он был абсолютно спокоен, его даже не удивляло что стоящего перед ним человека он знал много лет. Послышался шум упавшего тела, Тур открыл глаза и увидел человека, лежащего на полу, а перед ним с канделябром в руке стоял чёрный ангел, стоял и улыбался во весь рот, показывая белоснежные зубы. Когда они выводили задержанного, то задержались у открытой двери квартиры Пельша, в прихожей лежал омоновец Нестор, тоненькая струйка крови стекала из раны на лбу, глаза были устремлены вверх, а на губах застыло какое-то подобие улыбки, словно он давно ждал этого случая, чтобы присоединиться к своей семье, которая давно ждала его в другом мире.
8
В кабинет, где проходил допрос арестованного постоянно заглядывали сотрудники, чтобы посмотреть на легендарного киллера, вскоре Туру это надоело, и он поставил Ясона и Чурсина у дверей, чтобы они гнали всех подальше. Только один раз получилось неудобно, когда в кабинет хотел зайти Руфляев, а Чук, исполняя приказ Виталия, не пустил его, тот немного повозникал для порядка, а потом поехал в фитнес-центр. Когда в кабинете воцарилась тишина, Виталий посмотрел на человека, сидящего перед ним и позавидовал его выдержке, Сидор Прокофьевич был абсолютно спокоен, на его добром лице застыла еле заметная улыбка, казалось это добрый дядя, который сейчас расскажет сказку и все дети заснут крепким сном. Во время обыска у него дома был обнаружен пистолет Игоря Кузнецова и целый арсенал мелкокалиберного оружия, Феликс, как сосед, был понятым и стоял столбняком, не веря, что его друг и сосед и есть неуловимый Ювелир, которому он во время игры в шахматы сливал, не подозревая всю оперативную информацию по работе убойного отдела. Для судмедэксперта это было такое потрясение, что Тур дал ему три дня отгулов, чтобы тот пришёл в себя и осмыслил происшедшее. От жильцов дома на Брестской пришла в отдел Муза Львовна Кутузова, чтобы поблагодарить сотрудников за их работу и в качестве презента принесла бутылку дорогого коньяка, прочтя тут же лекцию о вреде алкоголя и его тяжёлых последствиях. Позвонил Гудов, поздравил с раскрытием дела и пообещал скоро выйти на работу, генерал из управления пробубнил в трубку какие-то высокопарные слова о долге и отваге сотрудников полиции, которые должны что-то блюсти и постоянно с кем-то бороться.
Тур сидел отрешённо в своём кабинете, смотрел на сидящего перед ним убийцу и ощущал внутри такую пустоту, что захотелось укрыться одеялом и заснуть, а потом проснуться и узнать, что всё происходящее было кошмарным сном. Сидящий перед ним, с перевязанной головой Сидор Пркофьевич, словно читая его мысли первым нарушил молчание: «Наверное удивлён, Виталий Иванович, что лучший в городе участковый оказался душегубом со стажем? Ты знаешь я чувствовал то же, когда огромная держава распалась и люди начали превращаться в демонов. Я тогда был ещё молодым участковым и видел кем стали наши городские начальники, громче всех ратующие за построение коммунизма во всём мире. Ты сидел здесь и работал по убийствам, а я ходил по своему участку пришибленный происходящим вокруг меня. Ты не в курсе, но у всей этой публики в доме по улице Брестской «рыльце в пушку» и я абсолютно не раскаиваюсь, что отправил их на тот свет.
Ярослав Сапрыкин председатель ДОСАФ в начале девяностых продавал братве оружие со складов своей организации, маскируя всё под хищения и пожары; глава ОБХСС Дамир Тулеев ещё при Совдепии крышевал цеховиков и брал мзду с точек общепита города; директор национального парка Геворг Кагосян организовывал вырубку реликтовых пород древесины и вывоз её в Турцию; Густав Пельш председатель райисполкома был консультантом у бандитов, указывая на самые прибыльные предприятия в городе, которые стоит приватизировать первыми; Вилен Сазонов сделал всё возможное, чтобы на месте стадионов и спортивных площадок строили жилые микрорайоны; ныне здравствующая Муза Львовна Кутузова организовывала группы из славянских девушек для переправки в Турцию и последующей работы в борделях. Я бы мог тебе ещё многое мог рассказать про ныне неплохо устроившихся людей города, но не буду, потому что тебе это не нужно, ты, как и большинство людей живёшь вроде страуса, засунув голову в свою работу и ничего не хочешь видеть вокруг себя. Но я другой человек и поняв в девяностых что происходит начал делать то, что делали большевики в своё время грабить награбленное, и вскоре заметил, что у меня это получается, мало того я испытывал огромное чувство удовлетворения от своих действий. Все эти новоиспечённые нувориши в одночасье превратившиеся в хозяев мира и распускавшие на публике павлиньи хвосты, после моей работы превращались в гниющие куски плоти с дыркой в черепе. Ты не поверишь, Виталий Иванович, но у меня нет ни капли раскаяния в своих делах, я избавлялся от пауков, которые превратили простых людей в свои жертвы и сосут у них все соки, а когда есть возможность то и друг у друга. Ты вспомни тот показ в доме моды, когда один паук украл у другого брюлики ещё в столице, а сюда привезли фуфло. Когда я узнал, что моя добыча стекляшки, отпали последние сомнения в своих действиях, для меня стало ясно в каком обществе я живу и выживают здесь только пауки. Работая участковым, я старался, чтобы хоть на моём участке люди почувствовали, что на земле есть хоть какая-то справедливость, ты помнишь Виталий Иванович что происходило с наркодилерами и остальной шушерой, которые пытались делать дела на моей земле. Я так хорошо изучил свой район, что даже знал клички собак, которые здесь обитали и для меня как гром среди ясного дня стало известие, что на эту землю положили глаз иногородние застройщики. Деньги у меня были, и я не хотел свою землю отдавать этой саранче, которая после себя оставляет одни бетонные коробки, люди в которых чувствуют себя, как обитатели тюремных камер. Покойная моя супруга Урсула была по национальности немка и мы решили нашего сына Рудольфа отправить к её родне в Германию, он парень молодой, но смышлёный сразу понял, что к чему и стал помощником в моих делах. С иногородними застройщиками я потихоньку разобрался, и на строительном рынке появилась новая фирма «Аркан», хозяин которой был немец Рудольф Штруфф и руководил ею из Германии. Этих директоров Аркадьева и Каневского мы наняли через третьих лиц, и они не знали, кто контролирует их работу, это было не трудно, так как на фирме были осведомители, которые регулярно докладывали сыну о ходе работ. Я помогал с расселением из старого фонда, подсказывал кому и из чиновников и сколько надо дать на лапу ради отмены многочисленных согласований и передавал это всё сыну, а тот уже этим исполнительным директорам. Ты видел сам Виталий Иванович какой красивый и благоустроенный район мы выстроили на моём участке: детский садик, спортивные площадки, зелёные насаждения, даже планировали бассейн и детский оздоровительный центр. Но столкнулись с жильцами этого дома на Брестской улице, которые только на вид идейные коммунисты, борцы со злом, на деле это старые номенклатурные работники, которые загнули такую цену за свой переезд, что даже мы, люди не бедные не могли столько дать. Пока я раздумывал, что делать с этими пенсионерами, поступили сведения от информатора, что один из исполнительных директоров собирается сбежать с подельником, прихватив с собой крупные средства фирмы. Аркадьев и Каневский подворовывали и раньше, но это были маленькие суммы, которые мы списывали как представительские расходы, но теперь у этого педика Эмиля созрела схема обуть фирму на хорошие деньги и мне пришлось пресечь зло в самом его зарождении. Я пожилой участковый, который принимает мелкие подачки у населения не вызвал у Каневского подозрения, когда попросил его подвести меня по одному адресу, а когда мы заехали в безлюдный переулок я их обоих и кончил. А потом в голове созрел план, как это убийство можно спихнуть на кого-нибудь из жителей дома на Брестской, и я стал действовать, ты представить не можешь Виталий Иванович какой кайф планировать акцию, это как состояние влюблённых перед сексом. Это я предложил провести шахматный турнир среди жильцов этого проклятого дома, потом в двери чёрного хода отогнул незаметно доску так, чтобы щеколду можно было открыть с улицы. Купил петарды и в день, когда мы с тобой решили повидаться с мужской половиной жителей дома, пришёл немного пораньше и зайдя через чёрный вход поднялся в квартиру Пельша. Там уже шла игра и они пыхтели над досками, извинившись, я сказал Вилену Сазонову, что открылись новые обстоятельства и ему срочно надо написать заявление на имя прокурора нашего района, чтобы оградить жильцов дома от нападок застройщиков. Женщин они отправили на улицу, чтобы не мешали, поэтому пройдя в квартиру Сазонова я начал диктовать заявление, а когда он начал писать, то выстрелил ему в висок из Марголина с глушителем, потом, закинув одну петарду на чёрный шкаф, отправился в квартиру Пельша. Там я их всех и кончил по очереди, до сих пор помню их удивлённые лица, когда наводил на них пистолет, после, открыв окно, расположил между горшков с цветами остальные три петарды и вернувшись в квартиру Сазонова, всунул ему пистолет без глушителя в руку, затем вышел через чёрный ход на другую улицу. Обойдя вокруг подошёл к женщинам, которые судачили на лавочке и завёл с ними беседу, позже подошёл ты, ну а дальше всё знаешь. Я привёл в действие сначала три петарды и когда мы забежали в квартиру Пельша, я сымитировал сердечный приступ, а когда ты направился на звук четвёртой петарды в квартире Сазонова, быстро убрал с окна использованные хлопушки. Всё было сделано чисто, кроме последней петарды на чёрном шкафу, на ней были мои пальчики, поэтому её надо было забрать как можно быстрее. После больницы я сразу направился в РОВД и стал свидетелем, как твой длинный друг проводит следственный эксперимент с этими петардами, из всех зевак только я понял, что происходит и мне ужасно захотелось грохнуть этого Рому на месте. Мне было известно, когда будут похороны и знал, что меня будут ждать в квартире Сазонова, я всю жизнь в полиции, поэтому знаком с правилами организации засад. Видел Чурсина в машине на улице, войдя через чёрный вход убрал омоновца в квартире напротив, а войдя к Сазонову и увидев тебя спящем в кресле, удивился, что с тобой не было Ясона. Уже потом, когда пришёл в себя и увидев его стоящего надо мной с канделябром, понял почему не заметил его в тёмном сумраке комнаты, он же негр и ещё в тёмной одежде, вот и дал промашку на ровном месте. Да, досадно!» Сидор Прокофьевич потрогал повязку на голове и посмотрев Туру в глаза сказал: «Я знаю, ты меня не пишешь, и всё что ты сейчас услышал это разговор двух старых ментов, я ещё не решил какую выбрать стратегию защиты, включить дурака или пойти в полный отказ, но за своё будущее я не беспокоюсь. Сейчас время денег, и, если они есть нигде не пропадёшь, даже на зоне, жалею только, что не смог спасти жену, отправить её на лечение в Германию, онкология была быстротечная и мы не успели. А когда облегчил душу и исповедался, то скажу тебе честно Виталий Иванович не завидую я тебе и удивляюсь как ты выдерживаешь этот бедлам вокруг, работая с придурками, подчиняясь идиотам. Мы все уже давно достигли дна и теперь бредём по этому дну, не решаясь смотреть вверх. Девочка эта, Наташа, моя сменщица на место участкового, предложила сделать мне минет, только чтобы я не водил её по участку, знакомя с людьми».
Сидора Прокофьевича увели, а Тур сидел в кабинете и слушал вполуха болтовню взволнованного Ясона, рассеяно глядя на этого чернокожего парня, который по сути спас ему жизнь. Ясон замолчал и внимательно посмотрев на начальника тихо сказал: «Вы бы шли домой отдыхать Виталий Иванович, на вас лица нет, а мы с Чурсиным сами всё разрулим».