Илана вздохнула:
Он годится разве что в качестве курьера. Я решила найти другого человека для своего плана. И вспомнила о вас. Вы мне еще летом понравились, скажу откровенно. В вас есть что-то Живое.
В потолок снова застучали. Женщина досадливо поерзала в кресле и вновь взглянула на часы:
К сожалению, я не сохранила ваш телефон, но вспомнила адрес. Я послала Фила отнести вам картину на реставрацию и пригласить для последующего разговора. Начать Непросто.
Илана поднялась с кресла, подошла к окну, слегка отодвинула портьеру, вглядываясь во двор.
Маша идет, сказала она. Подождите минутку, я ее впущу.
Оставшись в комнате одна, Александра тоже встала и подошла к окну. Она успела увидеть молодую девушку, быстрым шагом пересекающую двор. Та шла со стороны Волхонки, на ходу расстегивая молнию короткой куртки. В ее пушистых светлых волосах играло солнце. Оттепель победилаоблака разошлись, снег почти растаял, с карнизов бежала резвая талая вода. Девушка скрылась за углом особняка. Спустя несколько секунд в сенях раздались приглушенные голоса.
Александра к ним не прислушивалась. Отдернув портьеру до конца, она вновь придирчиво оглядела картину, знакомую ей, как все полотна, над которыми она работала, до последних мелочей.
Картина была небольшого размерасорок на пятьдесят сантиметров. Александра называла этот размер «чемоданным» картины такого формата легко влезали в чемодан, и потому любители живописи часто привозили их из-за границы в качестве добычи с блошиных рынков, из антикварных салонов. С датировкой вопросов не возниклокогда художница, получив картину от Фила, позвонила Илане, чтобы задать несколько вопросов относительно реставрации, та сразу сказала ей, что полотно написано в шестьдесят третьем году. «В одна тысяча девятьсот шестьдесят третьем!» шутливо уточнила тогда Илана. Имени автора она не назвала. Да и нужды не былокартину написал любитель, не бесталанный, но не обремененный академическим образованием. Неизвестный художник рабски следовал природе, мучительно робко копируя действительность. Полотно изобиловало мелкими деталями, как произведения малых голландцев, которые можно изучать часами, вооружившись лупой и совершая все новые открытия.
«Автор наверняка пользовался лупой, выписывая детали, Александра оглядывала картину. Хотя можно допустить, что у художника было исключительно острое зрение Но все же нет. Это была бы очень редкая аномалия. Мне вот пришлось работать с лупой, как и ему, много лет назад»
Картина была ориентирована вертикально. Художник изобразил комнату, небольшую, изрядно загроможденную мебелью. Мебель была старая, массивная, судя по топорному видукустарного производства. Белые стены, серый плиточный пол. В неуклюжем книжном шкафу с прогнувшимися полкамиряды книг, на стенахнесколько старых фотографий, небольшое зеркало. Вопрос перспективы был решен так же, как его решали во времена Возрожденияв задней стене располагалось окно, в котором виднелась часть улицы, это и придавало картине условную глубину. Оконный проем, углы комнаты, элементы мебеливсе было тщательно вычерчено и выверено, явно с помощью линейки и транспортира. Александра обратила внимание при реставрации, что многие линии в картине были проведены явно в ущерб достоверности. Действительность редко бывает настолько симметричной. В центре комнаты находился круглый стол. Расположенные на нем предметыкувшин с водой, раскрытый журнал, чайная ложка, камертонбыли направлены в сторону оконного проема совершенно одинаковым образом, словно их нарисовали вдоль косых параллельных линий, проведенных с помощью рейсшины. Художник всеми силами пытался добиться эффекта глубины пространства.
Самых больших трудов ему стоило, безусловно, пианино. Инструмент, задвинутый в угол комнаты, был изображен с огромной тщательностью. Сняв при реставрации пожелтевший слой лака, уничтожив грибок и промыв красочный слой, Александра различила множество мельчайших деталей: глубокие щербины на полированном дереве, название фирмы, выведенное бронзовой краской над открытой крышкой«Steinway & Sons», нотные знаки на страницах альбома, установленного на пюпитре.
На круглом табурете перед пианино сидела молодая девушка. Она, безусловно, и являлась центром картины, хотя портретом это назвать было невозможнодевушка отвернулась от зрителя к окну, словно что-то вдруг привлекло ее внимание на улице. Художник изобразил ее затылок с вьющимися пшеничными волосами и часть скулы, напряженно изогнутую тонкую шею. Руки девушки лежали на клавишах. Легкое летнее платье с короткими рукавами, белое в синий цветочек, босые ногиправая ступня слегка нажимала педаль, левая касалась плиточного пола лишь кончиками пальцевсоздавалось впечатление, что девушка собирается встать. Ее поза, одновременно статичная и динамичная, была схвачена очень живо. «Такое ощущение, что автор вдруг забыл о своих линейках и транспортирах. Можно предположить, что фигуру рисовал другой человек. Как на знаменитой картине Левитана «Осенний день. Сокольники» фигуру женщины в трауре написал его друг по училищу, Николай Чехов, брат писателя И вообще, девушка здесь решена, скорее, в импрессионистическом ключехудожник вдруг начал «видеть» свет и цвет, мазок стал дерзким. Интересно бы узнать, права я или нет»
Наверху слышались шаги и голоса. Скрипела передвигаемая мебель. Раздался молодой смех, показавшийся в теплой духоте старого дома совершенно неуместным. Через несколько секунд завизжали рассохшиеся ступени лестницы, и в комнату вернулась хозяйка.
Итак, едва переступив порог, Илана заговорила напористо, словно приняв, наконец, сложное решение. Вкратце дело сводится вот к чему: мы хотим вам поручить доставить эту картину в Израиль, передать лицу, которое мы укажем, и взамен привезти в Москву пианино.
Она указала в сторону лежавшей на столе картины и уточнила:
Вот это пианино.
Александра отрицательно покачала головой:
Извините, но я не соглашусь. Объяснючерез неделю очень важный для меня аукцион, я давно к нему готовилась, и заказчик уже частично оплатил мое участие.
Илана вздернула плечи:
Через неделю? За неделю вы прекрасно все успеете. Даже быстрее справитесь. Виза в Израиль не нужна. Загранпаспорт у вас в порядке? Ну и все, берете билет и летите, хоть сегодня же вечером.
Но
Что вас смущает? продолжала Илана, прохаживаясь по комнате, от стены к стене, резко поворачиваясь на ходу. Она явно была взбудоражена. Мы заплатим вперед, и заплатим очень хорошо. Естественно, дорога и все расходы за наш счет. Вы что, боитесь перевозить картину?
Нет, конечно. Александра покачала головой. Мне часто случается перевозить через границу предметы искусства, это не проблема. Правда, нужно оформить разрешение, но у меня свои каналы. К тому же эта картина
Она запнулась. Илана понимающе подняла аккуратно подведенные тонкие брови и закончила фразу за нее:
Не представляет художественной ценности, так?
Не является национальным достоянием, нерешительно улыбнулась Александра. О ценности можно спорить.
Вы должны повторить это Генриху, после краткой паузы проговорила Илана. Ее взгляд смягчился. Ему будет приятно услышать такие слова. Онавтор картины.
Александра издала короткое восклицание и кивнула:
В таком случае перевозка еще больше упрощается. Автор даст разрешение на вывоз.
Нет, не даст, отрезала Илана. Генрих считает мою идею с отправкой картины авантюрой и участвовать ни в чем не будет.
Но Александра окончательно растерялась. Значит, автор возражает?
Автор может возражать, сколько ему угодно. Илана подошла к столу и мельком оглядела полотно. Картина моя. Точнее, уже не моя, я передарила ее Филу. Полотно обязательно должно попасть в Израиль, а Фил придумывает разные предлоги, чтобы не брать его с собой. В искусстве он не разбирается, боится, что будут проблемы. Рассказывает что-то про таможню в Тель-Авиве Словом
Она энергично растерла сухие ладони:
Мы заплатим, а вы сделаете! Это займет пару дней. Пианино тоже не имеет никакой ценности, если вас это беспокоит. Вы просто отправите его в Москву.
Александра собиралась снова ответить отрицательноисчезнуть из города накануне важного аукциона ей совсем не улыбалось. Но она осеклась, не начав фразыИлана открыла дверцу книжного шкафа. Достала синий пластиковый конверт, застегнутый на кнопку, протянула его художнице:
Здесь все документы, которые понадобятся. Я приблизительно узнала стоимость транспортировки пианино. Есть фирма, которая перевезет его от двери до двери за три тысячи долларов. Отправлять из Хайфы, морским путем. Отель, билеты, прочие возможные расходы И ваш гонорар, само собой. Из расчета тысяча долларов в сутки. Все здесь.
Тысяча долларов в сутки? медленно повторила Александра.
Мне показалось, что я где-то слышала такую цифру. Илана с беспокойством следила за изменившимся лицом гостьи. Я предложила слишком мало?
Слишком много, вырвалось у Александры. Она тряхнула головой, взъерошила волосы, нервно рассмеялась. Мне просто совестно брать у вас такие деньги за В общем-то простое поручение. Да еще попасть из зимы в лето, посмотреть на море
Я уверена, что вы останетесь очень довольны, кивнула Илана. Значит, согласны?
Вы предлагаете очень внушительную сумму. Тысяча долларов в сутки для простого агента по доставке Помимо дорожных расходов Александра глубоко вздохнула, борясь с волнением. Вероятно, эта цифра из какого-то старого кино. Вроде «Мальтийского сокола». В реальности платят меньше.
Кто знает загадочно протянула Илана. Может быть, вы и окажетесь в кино вроде «Мальтийского сокола»? Там очень красиво В том маленьком мошаве, куда вы отправитесь. В Вифлееме.
В Вифлееме? Я должна забрать пианино в Вифлееме?
Илана подошла к окну и настежь распахнула штору. Жемчужное сияние оттепельного предвечернего часа наполнило комнату, зажглось серебром в седых волосах женщины.
Я говорю о другом Вифлееме, не о том, который знают все, с грустью произнесла она. В Израиле есть еще один Вифлеем, на севере страны, рядом с Назаретом. Вифлеем Галилейский. Там я и родилась Так вы беретесь?
Конечно, ответила Александра. Конечно!
В жестяной отлив за окном безостановочно била капель. Сверкающие капли разлетались солнечными брызгами. Декабрь притворился весной, по двору бежали ручьи.
Тогда я сварю еще кофе, кивнула Илана. Мне нужно будет вас проинструктировать. Вы больше никуда не торопитесь?
Уже нет, улыбнулась художница. Я полностью в вашем распоряжении.
* * *
Самолет улетал в начале первого ночи. После разговора с Иланой у Александры оставалось всего несколько часов, чтобы привести дела в порядок. Билет в Тель-Авив и отель в Хайфе она заказала еще находясь у Иланы, между двумя чашками кофе, в мобильном приложении. Рейс посоветовала хозяйка особняка:
Вот этот, ночнойсамый лучший! Ближе к шести утра будете в Бен-Гурионе. Оттуда в Хайфу можно приехать на поезде без пересадок. Быстро и дешево. Ну а там уж возьмете такси.
Илана помогла определиться и с выбором отеляудобного и не слишком дорогого, по отзывам посетителей. Она заботилась о каждой мелочи, словно отправлялась в путешествие сама.
Вы часто бываете в Израиле? спросила Александра, проверяя свою электронную почту, на которую прислали бронь отеля.
Ответа не последовало. Художница подняла глаза и увидела застывшее лицо Иланы, непроницаемый взгляд из-под полуопущенных тонких век, прорезанных тонкими морщинами. На миг Александре показалось, что собеседнице стало плохо.
Простите? беспокойно спросила она. Все в порядке?
Веки пришли в движение, взгляд смягчился. Илана глубоко вздохнула:
Я не бывала в Израиле уже пятьдесят семь лет. В этом году будет ровно пятьдесят семь. Ну, вы все записали, все поняли. Если будут вопросы, вы всегда можете мне позвонить.
Мне бы все-таки не помешало иметь при себе письменное согласие автора картины, сказала Александра, поднимаясь с кресла. Здесь, в Шереметьево, вопросов не возникнет, но это может сыграть роль в Израиле.
Илана взглянула на потолок.
Я не хочу просить Генриха. У него отвратительный характер, и с годами лучше не стало. Мы только потеряем время. Напишу вам согласие на вывоз как владелица картины.
Александра продиктовала ей текст в свободной форме, Илана быстро покрыла половину листа округлым детским почерком, размашисто подписалась. Покидая особняк, Александра была уже совершенно поглощена мыслями о предстоящем полете. Еще утром у нее были совсем другие планы, а точнеепочти никаких планов. Хроническая беготня в поисках заказов, затянувшийся финансовый кризис, вечное опасение, что нечем будет заплатить за съемную квартиру
* * *
Как тебе повезло!
Марина Алешина, ее подруга, к которой она заглянула перед отъездом, чтобы отдать небольшой долг, с удовольствием приняла деньги и выслушала краткое изложение истории. Подробностей Александра избегала, как всегда, оберегая тайну клиента.
До чего кстати подвернулось это дело. Марина открыла стеклянную дверь шкафа с химической посудой и положила на полку деньги. Сейчас у всех застой. И у меня ничегони продаж, ни экспертиз Просто кошмар. Я такого не припомню!
Марина Алешина была крупнейшим экспертом по старинным пластикам, давно снятым с производства. Талантливый химик и бесстрастный коллекционер, умеющий чувствовать нестабильный рынок, она и во времена кризиса зарабатывала отлично. Ее специализация была редкой, ее экспертизы ценились во всем мире.
В последнее время деньги только у китайцев, а я с ними не люблю связываться. Марина смотрела на свое отражение в стеклянной дверце. Затем подошла к окну, опустила жалюзи, зажгла лампу на большом рабочем столе, поправила чехол на микроскопе, открыла ноутбук. Несколько раз со мной забыли расплатиться до конца, а найти человека в Китае невозможно Да, вот что!
Она резко повернулась к гостье:
Пришла в голову одна мысль! В Хайфе у меня есть старый знакомый, он уехал лет десять назад. Мы пересекались на аукционах, и он за мной немного ухаживал
Марина рассмеялась мягким щекочущим смехом, поправила блестящие черные волосы, уложенные в высокую прическу. Она умело копировала стиль шестидесятых годов прошлого века, и это очень шло к ее здоровой, полнокровной красоте. Александре она напоминала портрет молодой Екатерины Первойпышная брюнетка с гордой осанкой и лукавым, дерзким взглядом.
Павел Марина щелкала клавишами. Он писал мне после отъезда несколько раз, просил скидывать заказы в Израиле, если попадутся. Но ничего никогда не попадалось. Да, вот его последнее письмоПавел Щедринский. Тут и телефон есть. Давай я вас свяжу? Вдруг пригодится Сейчас напишу ему.
Давай. Александра посмотрела на циферблат часов с оторванным ремешком. Не очень понимаю, как он мне может пригодиться, но все же Я в Израиле никого и ничего не знаю.
Марина протянула ей распечатанное письмо:
Вот тут наверху его электронный адрес и телефон. Ты будешь на связи, надеюсь? Передай ему от меня привет и будь осторожнаон дамский угодник!
О протянула Александра, пряча сложенный листок в огромную брезентовую сумку, испачканную красками. Ты же знаешьмною интересуются только сумасшедшие. Я их почему-то привлекаю. Ладно, пора в Шереметьево. Надеюсь, через несколько дней вернусь. Иначе пропущу аукцион в «Империи» и аванс придется вернуть.
Это прекрасно, когда приходится выбирать между хорошим и более лучшим. Марина крепко обняла подругу на прощанье и, отстранившись, оглядела ее. Немного солнца тебе не помешает! Ты очень бледная!
* * *
И только в Шереметьево, сидя в кафе с чашкой капучино, ожидая начала посадки в самолет, Александра перевела дух и осознала, что на рассвете окажется в Израиле, очень далеко от московских дел и проблем. В последнее время ей редко приходилось ездитьмеждународная торговля предметами искусства переживала кризис, заказчики редко посылали ее за границу. И как всегда в последние минуты перед вылетом, она испытала блаженное чувство свободыобманчивой, короткой, драгоценной. Кофе остыл, Александра сидела за столиком, откинувшись на спинку диванчика, обводя взглядом полупустой вечерний терминал. На ее губах застыла улыбка. «Что ж, у меня есть причины улыбаться! Она размешала ложкой остывшую сливочную пену и сделала глоток. Илана меня прямо спасла! Сейчас и заказов-то нет, и продаж никаких, а ведь зима! Время предпраздничное, обычно рынок всегда оживает»