Джулия Кармайкл приняла предложение занять одно из кресел у окна и неуверенно присела на самый край. Я захватила свою записную книжку и принялась помечать важные моменты её рассказа.
Прежде чем мы начнём, я бы хотела сказать, что очень рада вашему приходу. Я говорила искренне. Можете быть уверены в конфиденциальности нашей беседы. Всё, сказанное в этом кабинете, ни за что не выйдет за его пределы, так как я очень уважаю тайну клиента. Я не буду вас торопить. Можете начать самостоятельно. Если будет становится сложно, не волнуйтесь, я подхвачу. Вы тоже можете задавать мне вопросы. Любые. Неважно будут они о наших беседах или о моей личной жизния постараюсь на них ответить. Вам всё ясно, миссис Кармайкл?
Женщина неуверенно кивнула и выглядела так, будто не до конца уверена в том, что сделала правильный выбор, придя сюда. Работать с ней придётся долгоона не из тех, кто раскрывается в первые пять минут разговора, но моей задачей было помочь ей справиться со своими демонами. А, насколько я поняла, демоном был её муж.
Отлично. Тогда сперва расскажите мне о себе. Откуда вы, где работаете, о своих хобби. Я нарочно опустила тему семьи, чтобы не рубить с плеча. Это было её больным местом, к которому ещё нужно уметь грамотно подобраться, иначе она окончательно закроется.
Заход издалека всегда срабатывал. Джулия упомянула свои детские годы, учёбу в колледже, работу медсестрой в реабилитационном центре. Платили там немного, но ей нравилось приносить пользу тем, кто в ней действительно нуждался. Спустя двадцать минут мы подобрались к её любимым занятиям. Она упомянула художественную литературу и вязание, а также то, что времени на них почти не хватает, ведь на первом месте всегда идёт забота о семье.
С этого места и стоило начинать то, ради чего мы здесь собственно и собрались. Я впервые решилась обратиться к ней по именитакой приём всегда вызывает большее доверие пациента, нежели обращения на «мистер» или «миссис».
Джулия, расскажите подробнее о своей семье.
Выражение лица женщины тут же изменилось, как будто дёрнули переключатель. Её подбородок еле заметно подрагивал, руки она держала под коленями, скрывая дрожь то ли от меня, то ли от самой себя.
Насколько я понимаю, у вас есть дети?
Двое. Женщина наконец расслабленно улыбнулась. Мартину двенадцать, он очень самостоятельный. Всегда всё хочет делать сам, даже если у него не особенно получается. А Лора, наоборот, мамина дочка. Ей только-только исполнилось восемь, и она ходу не даёт ступить. В магазин хвостиком увяжется, даже если на пять минут, домашнее заданиесразу ко мне, даже если сама прекрасно справится. Мне нравится, что, хотя бы Лора ещё тянется ко мне, но боюсь, чтобы она не выросла полной противоположностью Мартину. Женщине тяжело приходится в жизни, если она не может постоять за себя.
Явная интерпретация на саму себя. Вот он, момент, когда пора выводить на сцену мистера Кармайкла.
Вы имеете ввиду её отца?
Лёгкая беседа о прошлом Джулии пошла на пользуона даже не дёрнулась при упоминании о муже. Она прикрыла глаза, будто затянутую рану вскрыли вновь, и медленно кивнула.
Расскажите мне о нём, Джулия.
Его зовут Лоренс. Мы познакомились во время учёбы, он учился на хирурга и был на два курса старше. Я и помыслить не могла, что такой как он смог бы обратить внимание на такую, как я, Джулия осуждающе обвела глазами свою длинную мужеподобную рубашку и широкие джинсы. Будущие хирурги не западают на обычных медсестёр, если только это не костюм из магазина для взрослых.
Она усмехнулась своей шутке и продолжила:
Мы встретились случайно. Знаете, как бывает? Столкнулись в коридоре, как в заезженных мелодрамах. Учебники разлетелись по полу, мы кинулись их поднимать и столкнулись лбами. Не встреча, а набор клише. Но тогда это казалось таким романтичнымпервый парень, который всерьёз начал ухаживать за мной. Уже через год мы поженились и всё было более, чем прекрасно. Со временем Лоренс стал первоклассным хирургом, практиковал в государственной больнице, потом открыл частную практику. В деньгах мы не нуждались, он постоянно предлагал бросить работу и стать домохозяйкой, но мне хотелось чувствовать себя нужной. Даже когда родился Мартин, а затем и Лораничего не изменилось. В мире столько людей, которым нужна наша помощь, я просто не могла сидеть дома и вести хозяйство.
И как Лоренс отреагировал на это?
Сперва он полностью меня поддерживал. Ему даже нравилась такая позиция, он же врач, сам клялся спасать людям жизни.
Но со временем всё изменилось. Констатировала я. Джулия кивнула.
Я не помню, в какой именно момент жизни нас развернуло на 180 градусов. Всё было прекрасно, но за одну секунду полетело к чертям собачьим.
Женщина смущённо посмотрела на меня из-под неаккуратной чёлки.
Извините.
Наша беседа на то и рассчитана, чтобы вы выпускали пар. В этом кабинете можете ругаться, сколько душе угодно.
Думаю, что Лоренс стал меняться после смерти одного из пациентов. Молодой мужчина шёл на поправку, а потом понадобилась срочная операция, которую он не пережил. Это как будто сломало Лоренса. Он приходил домой не в настроении, всё чаще озлобленный и даже в ярости. Критиковал всё, что я делала, будь то по дому или по работе. С ним стало невозможно разговаривать без крика. Детям тоже доставалось, Джулия машинально натянула рукава на кулаки, но до рукоприкладства он не доходил. Мартина и Лору он никогда пальцем не трогал
В отличие от вас.
По щеке Джулии стекла одинокая слеза, оставив мокрую дорожку.
Первый раз это случилось, когда пациент снова умер у него на операционном столе. Всем хирургам приходится несладко, смертьобычное дело, когда борешься с ней каждый день. Но вторая гибель пациента за такой короткий срок была непосильной ношей для Лоренса, ведь десять лет никто не погибал во время его операций. В тот день он пришёл домой пьяный, не знаю, где успел добраться до такого состояния после смены. Дети уже легли, а я названивала ему, потому что он не брал трубку. Будь это в любой другой день, я бы так не беспокоиласьбыть женой врача, значит быть готовой к его постоянному отсутствию, опозданиям на ужин и двухдневным сменам. Но в тот день его ассистентка сама набрала мне после операции и рассказала о трагедии. По её словам, Лоренс выглядел разбитым, бледным и слегка сумасшедшим. Вот я и пыталась дозвониться до него, чтобы поддержать и остановить, если он решится на какую-нибудь глупость.
Джулия перевела дух, глотнула воды, которую я заранее приготовила для неё на столике, и продолжила вспоминать самый худший день её жизни.
Он ворвался в дом, когда я оставляла ему тринадцатое сообщение. Сходу начал кричать и переворачивать стулья, не слушая мои просьбы остановиться и не будить детей. Он толкнул меня на пол и принялся бить ногой по рёбрам
Удары чёткими картинками мелькали в моём сознании, переключаясь как кадры беззвучного фильма.
Он колотил и по лицу, и по телу.
Сама не помню, в какой момент затаила дыхание и схватилась за подлокотник кресла, чтобы справиться со своими эмоциями.
В тот день он отработал меня, как боксёрскую грушу, и в пьяном угаре отправился спать. Я молила Бога, чтобы дети ничего не услышали и не вышли на шум из своих комнат. Отец, который колотит их матьне самый лучший пример воспитания. Он так и оставил меня лежать в гостиной, истекая кровью.
И вы не обратились в полицию? Или в скорую?
Он был моим мужем, как будто в оправдание произнесла Джулия, мужчиной, которого я любила, без которого не могла жить. Первой мыслью было защитить детей и его самого. От себя, от полиции. Я начала оправдывать его в ту самую минуту, когда боль в рёбрах начала стихать и когда на следующее утро он встал передо мной на колени и просил прощения так, будто я смысл его жизни.
И вы простили его?
Боль на лице женщины сменилась чем-то другимухмылкой с привкусом осуждения. Она заглянула в глубину моей души, будто мы поменялись с ней местами и жертвой стала я.
У вас есть любимый человек, мисс Андервуд?
Да.
Если вы испытываете настоящее сильное чувство по отношению к нему, вы поймёте меня. Это желание быть с человеком каждую минуту жизни невзирая на его ошибки.
Избиение женщины едва ли можно назвать обычной ошибкой
Меня немного задел её самоуверенный тон. В конце концов, я хотела лишь помочь и не обвиняла её ни в чём, а она воспринимала мои слова в штыки.
В тот первый раз это была обычная ошибка. Лоренс был сломлен, растерян и искал кого-то
На ком можно выместить злость, закончила я, заметив, как нелегко Джулии договорить.
Именно. Я простила его, потому что так поступает любящая жена.
Моё несогласие с мнением клиентки зародилось внутри словно буря в сезон торнадобыстро и вполне предсказуемо. Роль женщины в семье не включает в себя перевоплощение в грушу для битья всякий раз, как муж пребывает в плохом настроении, недоволен своей жизнью или убивает пациента на операционном столе. Но моё несогласие могло разорвать тот контакт, который наладился за первый сеанс общения с Джулией, поэтому оно осталось клокотать глубоко внутри.
Несколько недель он был словно шёлковый. Впервые за долгое время приносил мне цветы, приглашал на свидание, проводил время с детьми, даже если уставал в больнице. Я думала, что проблема рассеялась сама собойсемья была счастлива как никогда.
А как дети отреагировали на побои?
Джулия вновь натянула одежду на участки тела, на которых, по всей видимости, чаще всего мелькали синяки.
Конечно, я утаила этот инцидент от них. Моё лицо напоминало перезрелую сливу, на боку красовался кровоподтёк величиной с футбольный мяч, я хромала на правую ногу. Детям я сказала, что упала с лестницы ночью, когда спускалась встретить отца. Мне не хотелось впутывать их в это, тем более, если я сама решила простить мужа.
Я сделала несколько пометок в записной книжке. Мы за сегодня далеко продвинулись. Перед сеансом у меня были кое-какие опасения о том, что Джулия слишком напугана, как ягнёнок, и не сможет открыться раньше третьего посещения. Но боль прошлого вытекала из неё, как вода. И чем больше она говорила, тем яснее становилось её лицо, тем меньше тряслись её руки.
С тех пор у вас с Лоренсом всё наладилось? Спросила я, заранее зная ответ.
С тех пор в нашей семье начался период так называемого штиля. Ответила Джулия, опуская глаза на запястья, на которых остались отдалённый воспоминания о побоях в виде жёлтых синяков. Несколько недель я верила, что он больше пальцем меня не тронет.
Но всё повторилось?
Через два месяца он потерял ещё одну пациентку. И сломал мне руку.
Полтора часа с жертвой домашнего насилия слегка выбили меня из колеи. Следующий пациент был назначен на десять тридцать, поэтому было время прийти в себя. Кристина пыталась расспросить меня о новой клиентке, чтобы удовлетворить своё женское любопытство, но заметив моё настроение, тактично оставила наедине с моими записями и мыслями.
Это был первый случай домашнего насилия в моей психиатрической практике, но несомненно один из самых сложных. Женщины с подобными историями редко приходят за помощью, потому что не хотят раскрывать свои карты, пусть даже вытянули самую неудачную комбинацию. Они боятся. Остаться в одиночестве, сменить условия жизни, потерять тот фундамент, на котором выстраивали свой быт по кирпичику. И зачастую боятся этого даже больше, чем быть вновь избитыми «любимым человеком».
После ухода Джулии я откинулась на спинку кресла и попыталась придумать, что сама бы делала в такой ситуации. Я безумно любила Джоша. От этого чувства меня разрывало изнутри, но, если бы он хотя бы однажды прикоснулся ко мне, я бы ушла. Будь у нас ребёнок, два, целый детский сад, мохнатая собака и кредит за дом на двоих, я бы ушла. Без мыслей, что это будет неудобно, неприятно, непривычно. Любимых людей не избивают до беспамятства, не ломают им руки и рёбра, даже если день не задался, даже если по их вине умер человек. Я бы ушла, хотя была уверена, что мой Джош никогда бы так не поступил.
Только проблема в том, что все мы так думаем поначалу.
Сейчас
Спустя неделю после того, как Джерри оставил меня в Дафни и скрылся за поворотом, я постепенно начинала привыкать к жизни на новом месте, под новым именем.
У меня появился любимый маршрут в продуктовый магазин и для пробежки, который проходил по соседним улочкам и выводил меня к тёплому заливу. Каждое утро я проверяла периметр и выбегала к воде, чтобы надышаться южным воздухом, который бодрил лучше свежесваренного кофе. Это было единственное время, когда я оставляла пистолет в шкатулке у двери, но не чувствовала себя беззащитнойбег придавал сил моему телу и мыслям.
Если соседи и заметили, что в пустующий дом под боком въехала странная женщина, которая предпочитает компанию самой себя или книг, то виду не подали. И я была этому несказанно радалишнее внимание мне ни к чему. Предпочитаю сливаться со стеной, оставаться невидимкой, призраком, да кем угодно, лишь бы живой.
Сама-то я давно навела справки о каждом из тех, чьи дома делили Бэй Хилл Драйв с моим. В роскошном трёхэтажном особняке по правую руку жили на широкую ногу супруги О'Мэлли, Кристофер и Джиллиан, денежные мешки, которые сколотили состояние на автомобильном бизнесе и держали автосалон «Шевроле» буквально в двух кварталах отсюда.
Домик слева был не таким роскошным и сразу производил впечатление, что в нём обитали более приземлённые люди. Молодая семейная пара, Джексон и Молли Фёргюсон явно наслаждались жизнью на Бэй Хилл Драйв и обществом друг друга. То и дело я натыкалась на них, обнимающихся на заднем дворе, зажигающими свечи на балкончике вечером, прогуливающихся по городу за руку. Казалось, им не нужен никто другой. Глядя на них меня невольно захлёстывала волна ностальгии, в которой я тонула с головой. И каждый раз, когда такая волна накатывала, перед глазами возникал образ Джоша. Его улыбка с еле заметной ямочкой на правой щеке, рельефные плечи, прячущиеся за силуэтом синей футболки, запах его духов, откуда-то витающих в моей новой жизни. Мне нравилось наблюдать за Фёргюсонами и в то же время я их ненавиделаникто не любит тонуть в собственных воспоминаниях.
Ровно в восемь тридцать мужчина из дома напротив, Квентин Либертон, заводил серебристую ауди и уносился прочь. В конце улицы жила шестидесятипятилетняя миссис Стемпл, которую я часто видела на побережье, прогуливающуюся в гордом одиночестве среди шума набегающих волн. Изредка я замечала её в магазине и натыкалась на улице, и надо отдать ей должное, из всех соседей она единственная мне кивала при встрече.
Её муж погиб пять лет назад в автомобильной катастрофе, оставив ей приличное жалованье. За всю жизнь миссис Стемпл не проработала ни дня и вряд ли собираласьна состояние, которое при жизни сколотил её муж, она могла бы безбедно жить десятилетиями. Судя по её гардеробу или покупкам, она знала цену деньгам, поэтому не разбрасывалась ими на каждом шагу, чем ещё больше завоёвывала моё расположение.
Ещё несколько семей с детьми обитали на Бэй Хилл Драйв и оставляли за собой бесконечное количество игрушек и постоянный шум. Но мне это даже нравилось. Детский смех, крики и звуки бегущих шагов по тротуару оживляли спокойную улицу и наполняли её особым светом. Больше всего я любила наблюдать именно за ними. Небольшие домики, купленные в кредит и чуть менее ухоженные, чем коттеджи четы ОМэлли или мистера Либертона. Измученные родители, ворчащие на своих детишек, но в тайне боготворящие каждую минуту, проведённую с ними. Новые пластмассовые машинки, припаркованные рядом с отцовскими подержанными минивэнами, и четырёхколёсные велосипеды, ждущие своего часа, чтобы избавиться от дополнительных колёс.
Единственный, кто пока что настораживал и заставлял держаться ближе к шкатулке с револьвером, жил в четырёх домах от моего. Высокий, мускулистый, признаться честно, красивый и притягательный мужчина вызывал во мне смешанные чувства. Таким я доверяю меньше всего, поэтому стараюсь держаться подальше, хотя смотреть на негоодно удовольствие.
В первую неделю на новом месте Джерри звонил мне каждый день. Хотя бы на пять минут, чтобы удостовериться, что я в порядке. Именно он и помог мне собрать информацию обо всех соседях, чтобы я знала, с кем имела дело, и чувствовала себя в безопасности. Целое досье в несколько страниц на каждого из соседей уже лежали в моей особой папке в кабинете. Чувство вины терзало мою совесть, ведь я нагло вторглась в жизни каждого из них, но чувство самосохранения было сильнее. Однажды в мою жизнь тоже вторглись, и я не допущу, чтобы это произошло снова.