Андрей ТереховБумеранг
Теперь я правильная девочка: никаких подруг, парней; минимум одежды и сестринский «запорожик» 60-х годов.
В машине пыльно, душно и пахнет плесенью, но ни одна мелочь не помешает мне попасть на концерт «Небесных гарпунов». Ни-ни.
Я любовно глажу синенький билетиероглифы, ангел на фоне облачкови кладу сокровище в бардачок. Тридцать тысяч зрителей, Москва, световое шое Мурр!
«Гарпуны» лучшиеиграют джаз-металл с тех пор, когда в России его еще никто не играл, и своими песнями воспитывают правильных парней и девочек. Вот яправильная девочка.
И через восемь часов буду на концерте.
Да-да.
В эфире новости музы крр ш-ш, прокашливается, как старый туберкулезник, магнитола. Всего четыреста двадцать минут отделяют столицу от долгожданного визита «Гарпунов»
Я икаю и делю четыреста двадцать на шестьдесят. Семь? Семь?!
В Бога душу мать!
Триста сорок восемь минут до момента «Х». «Бум-бум-бум», вот так стучат по машине ветки. Один дворник сломался, и справа ни черта не видно; я искренне надеюсь, что с этой стороны в России не ездят.
Дорога петляет по лесоболоту: сосны, сосны, камыши. Трясина булькает огромными, с кокосик, пузырями и явно замышляет какую-то пакость.
Даже думать не смей, я грожу пистолетом грязюке.
Пистолет тоже сестры, красивый, а на повороте у меня протыкается шина.
Конечно, в «запорожике» нет запаски. Зато есть плесневелый парень в багажнике? Плесневелый и до неприличия мертвый.
Мы смотрим друг на друга одинаково удивленно.
Я последнее время никого не убивала, тогда откуда эта хреновина? Откуда! Откуда?! Отку
Самопощечина помогает сосредоточиться. Размышляем логически: ключи от машины и гаража есть только у меня. Были еще у моей близняшки, но после похорон Петра мы не общаемся лет шесть.
А в качестве бонусазамок взломал бы и ребенок.
Прелесть.
Определим-ка время смерти. Я дергаю руку трупа. Окоченение, ага. Это пара-тройка суток. Тпру лицо уже мягкоечетыре дня. Поза тела соответствует положению, в котором мышцы затвердели: судя по скрюченным рукам и коленям, парень сидел за рулем. Сидел за рулем, а потом залез в багажник. Зачем?
И откуда плесень? В моем гараже сухо, выходит, бедняга сначала отсырел и только затем «отправился» в машину.
М-да.
Я осматриваю труп внимательнее. Повреждений нет, документов не видать; одна плесень, белая и пушистая, прям как я. В брюках зеркальце, на куртке ручная вышивка «D.O.A», а на запястье бумажный браслет с тиснением: «Бархат».
Интересненько. Четыре дня назад я была в этом клубе, и более чудовищного совпадения не придумаешь, потому что «Бархат» закрытое общество серийных убийц.
Члены клуба не охотятся друг на друга и не устраивают козней.
Кроме Виктора, но он мертв.
Я всматриваюсь в лицо мертвеца и размышляю, видела его раньше или нет.
Лайза, Дмитрий Темкин, Валет, Олег Суворов, Константин Бенкендорф, Полинезиец, Кровавые сестрывот с кем я говорила четыре для назад. Обычные добропорядочные психи.
Кто ты?
Хуже всего, что труп не используешь вместо запаски. А значит, концерта мне не видать, как райских пажитей.
Когда в завесе дождя появляется женская фигура, я пытаюсь завязать в узел гаечный ключ.
Машина сломалась? участливо спрашивает девушка. Вся такая хорошенькая, прямо «Альпен Гольд» с клубникой.
Жизнь моя сломалась!
Гостья осматривает место трагедии. Болтает, будто сбежала от мерзкого парня и уже третий час мокнет под ливнем.
Может на спущенном поедем? интересуется девушка.
Можно ехать на спущенном колесе?
Ну да.
Господи Боже, у меня курсовая по фортификации в современной военной науке, а я знать не знаю, что можно кататься на ободе.
Триста двадцать две минутычтобы оказаться в раю. Радио отказало, шина волочится по земле, как нога киношного зомби, а «Альпен Гольд» без конца чавкает жевачкой. Я стараюсь не нервничатьв конце концов, девушка мне помогла.
Я стараюсь.
Что за диски? указывает она на коробочку под сиденьем.
«Гарпуны».
М, кивает со знанием дела шоколадка. Послушаем?
До концерта нельзя.
М. Это как с сексом до свадьбы?
Я вынуждена согласиться.
Ох, скучно, ноет попутчица. И чем так воняет?
Трупом в багажнике.
Фу, не смешно! девушка вытаскивает изо рта жевачку, смотрит по сторонам и тайком ЛЕПИТ под панель!
Моя нога вжимает «тормоз» в пол.
Сто двадцать седьмое правило поездки со мнойникакого мусора. Я объясняю это «Альпен Гольду» и машу перед ее носом пистолетом. В ответ девушка нечленораздельно орет.
Наказание таком свинству смерть, но! я дулом поправляю себе челку. Я сознательный человек, и забочусь о генофонде нации. Даю умным второй шанс. Эй?
Грязнуля продолжает верещать, и я отовариваю ее рукояткой по уху; снова повторяю сентенцию.
Что м-мне сделать? сквозь слезы спрашивает бедняжка.
Решить задачу. Я задумываюсь на пару минут. Из Каира и Александрии навстречу друг другу вышли два верблюда. Александрийскийс опозданием на двадцать минут, но он быстрее в два раза и с утра немного переел комбикорма. Насколько он будет ближе к Каиру, чем второй, когда они столкнуться лбами?
Девушка морщится, перебегает взглядом с меня на дорогу и обратно. У меня возникает ощущение, что в голове у нее запускается дизельный генератор. Спустя пару минут попутчица выдавливает:
На т-треть от расстояния между г-городами?
Господи, да что ты за шляпа, я вздыхаю. Тут же простая геометриякогда они встретятся, то окажутся в одной точке. То есть, на одном расстоянии. Ну?
«Альпен Гольд» полуиспуганно-полувиновато кивает.
Д-да, так, наверное.
Ладно. Я смотрю на пистолет. Мне предстоит чудесный концерт, так что дам второй шанс, снова размышляю с минутку. В запертой комнате две бутылки: шнапс и рябиновый спотыкач. Что первое ты откроешь?
Глаза у девушки становятся круглые-круглые.
А если не п-пью?
Тебе просто нужно что-то выбрать и открыть.
Но з-зачем?
Потому что Господи Боже, потому что у меня в руке пистолет размером с твою голову!
«Альпен Гольд» снова хныкает, и я повторяю трюк «рукоятка-ухо».
Ну? Что первое ты откроешь?
Ш-шнапс?
Я шумно выдыхаю и приставляю пистолет к груди красотки. Так крови меньше. Правда-правда.
Дверь. Дверь ты откроешь первой.
Двести пятьдесят две минуты до моего счастья. Дождь стихает, лес сменили поля, а девушка с «нежданчиком» молча катаются по багажнику. Кажется, жизнь налаживается.
К слову. Когда я укладывала «шоколадку», то снова заметила инициалы «D.O.A» на куртке трупа. Нашито вручную, но зачем? ФИО? Нет, русские люди вышивают инициалы по-русски. Загадка? «D.O.A» или «Мертв по прибытии» есть такой триллер середины прошлого века, мы с братом и сестрой смотрели как-то. Мужчина приходит к врачу, узнает, что отравлен, и расследует собственную смерть. Какая связь? Ядплесень? Труп в моей машине искать своего убийцу?
Или здесь загадка? Если да, то ответ мне искать и искатьв клубе многие увлекаются старыми детективами, головоломками, кроссвордами и ребусами. Я вспоминаю последний разговор с Виктором. Когда же это было? Месяцев шесть назад. Потом Виктор покончил с собойсамостерся из мира, исчез, как исчезают голоса в тумане.
Виктор. У каждого серийного убийцы нет, у каждого человека есть самый жуткий кошмар из прошлого. Триггер, переключательназывайте, как хотите. Кнопка, которая превращает вас в чудовище. Для нас с сестрой кошмаром был Петр. Милый брат, который раздавил волю двух сердец и превратил их детство в непрекращающийся кошмар.
Однажды Виктор нашел меня и предложил помощь. Может быть, увидел жажду крови в моих глазах, может, почувствовал родственную душу, не знаю.
Я спасу вас от брата, а ты взамен станешь мне помогать, так Виктор сказал.
Мне оставалось кивнуть, и на следующий день мучителя освежевали. Сестра так и не узнала причину смерти.
Я вспоминаю, как мы рыдали на похоронах, и ежусь от холода. Обожаемый братчудовищеснова брат; лишь шаг от любви до ненависти.
Шрамы на теле можно залечить, прикрыть; шрамы на сердце не проходят никогда. Меня они изувечили, превратили в монстра, сестру обошли стороной. Наверное, хорошо, что есть такие людилюди, которые не сломаются, сколь бы страшно не было.
Я выдаю себе очередную самопощечину. Хватит, прошлое, изыди.
Но откуда же тело?
В ближайшей деревне обнаруживается козье молоко, козьи шарики, козий сыр, козьи сапожки. Запаски? Нет, никаких запасок. Разве шо от трактора.
Не подбросите до Черной речки? спрашивает деловитый мужчина. Костюм; немного шатен, немного седой; на вид лет сорок. Актер? Историк? Прохвост? Да, явно последнее.
Нет, боюсь, это не самая лучшая идея.
Прохвост саркастически улыбаетсятак, наверное, улыбаются еноты с высшим образованием, когда тащат у вас из-под носа еду.
Боитесь?
Не то слово, я киваю несколько раз для верности.
Меня?
Себя.
Я взрослый мальчик, который может помочь в Черной с колесом.
Ладно, возьмем, на енота похож.
Мы оставляем деревню позади, и попутчик расслабленно вытягивается. Иногда он принюхивается и недовольно морщит нос.
Я тут страховку на дом делал.
И как? видите, я сама вежливость.
Не страхуется.
Печально.
Дорога круто взбирается на холмтам стена облаков и порой выглядывает бледное, как пастила, солнце. Я скупо улыбаюсь.
«Мертв по прибытии». Нуар-фильм пятидесятых, переснят в восемдесят восьмом. И? Может быть, шифр? 1950 и 1988. Эм. 38 лет разницы.
Нет, бред.
Зайдем с другой стороны: способ убийства.
Лайза и Кровавые Сестрыдрель и бензопила, авторские подписигербарии. Эта троица еще постоянно ссорится об авторских правах и ненавидит меня из-за хорошей внешности. Женщиныстрашная сила.
Дмитрий Темкин использует опасную бритву; подпись егосмерть в ванной и слова на запотевшем зеркале.
Валетдушитель, он обычно бросает карты на тела. Однажды мы подрались из-за жертвы. Ну да, с кем не бывает.
Олег Суворов использует паяльник, ему даже без «подписей» узнаешь.
Константин Бенкендорфвот этот чудик как раз отравитель, только жертвыженщины, похожие на Константинову мать.
Полинезиецлюдоед, рядом с трупами всегда чек и чаевые.
Бенкедорф? Мы с ним никогда не ладили, и Костя как-то сказал, что у меня глаза его матери. Брр!
Остальные члены клуба? Всего около двадцати человек.
И Виктор. Был. Он сильно отличался от всехпотому что использовал одних психов для убийства других. В клубе из-за этого Виктора боялись.
Я вспоминаю, как сжигала его тело на задворках спального района. Шел дождь, и настроение было паршивое, и приходилось без конца подливать керосин.
Самый близкий человек.
Нежный любовник.
Учитель.
На прощание Виктор оставил записку, где раскаивался в преступлениях и в моем «обращении». Такие же послания он разослал всем своим жертвам. Помню, я изорвала бумажку в клочья и той же ночью покалечила троих идиотов.
А что с машиной? прерывает молчание мужчина. Тяжеловато идет.
Мусор.
Не выбрасывается?
Не кантуется.
Печально, зевает он. С б ну и погода сегодня, да?
Я долблю ногой в тормоз.
Правило сорок второе поездки со мнойникакого мата.
Жаба весит триста сорок грамм минус две семнадцатых жабы, я произношу каждое слово медленно, как в школе для идиотов. Сколько весит жаба? Только быстро, я спешу.
Мужчина несколько раз моргает. Мимо с яростным ревом проносится дальнобойщик, и окна обдает волной коричневой жижи.
Разве может быть две семнадцатых жабы?
Ну, не знаю, ножки там, бородавки.
Кадык «енота» судорожно поднимается и опускается.
Триста триста сорок? Да?
Я нажимаю на спусковой крючок. В багажнике мест больше нет.
Сто шестьдесят шесть минут, у меня проколоты две шины. Небо чуть светлое, чуть пасмурноеоттенка плесневелой сливы. Я решаю, что из-за стресса можно дать слабину и послушать «Гарпунов».
Е-хо-хо-хоо! ревет саксофонист на концертной записи и выводит первые ноты «Реквиема си-минор для трубы».
В багажнике теперь трое, еще двое пристегнуты на заднем сиденье, какие-то туристы-ходоки клинических габаритов. Эти гады обозвали «Гарпунов» старьем!
Выбросить бы всю это свору на обочину, но воспитание не позволяет. Похоронить некогда.
Да, я культурная убийца.
Дорога бежит мимо путей, складов, мимо железнодорожного моста, в конце которого я замечаю полицейского на велосипеде. Симпатичный, здоровенный. Мужик, а не велосипед. Велик розовый, девчачий и, кажется, вот-вот испустит дух под весом владельца. Спортсмен с минуту таращится на меня, потом показывает, чтобы я остановилась, и подъезжает поближе.
Мда, и пистолет где-то у толстячков.
Девушка, все в порядке? Тут красавицам вроде вас ездить не стоит, люди пропадают.
Что? А, ну я непроизвольно кошусь на багажник, и полисменище, будто назло, замечает мой взгляд.
Везете что-то ценное?
Нет, как раз это отдала бы задаром.
Некоторое время мы вежливо молчим.
Родственники? мужик кивает на толстяков. Я накрыла их одеялами и надвинула кепки на лица, так что жмурики кажутся спящими.
Да, дяди.
Неразговорчивые какие-то, замечает велосипедист.
Они смертельно устали.
Ум, полицейский кивает; принюхивается.
Ну и запашок у вас! Помыли б свою «девочку».
Я издаю нечто среднее между икотой и гудком паровоза. Правило девятьсот третьеникто и никогда не называет «запорожик» «девочкой». Наказание ну, вы понимаете.
Полисмен с ужасом замечает кровавое пятно на ветровом стекле:
А это что?
Ну думай, думай! женские дела.
Мужчина бледнеет и медленно тянется к кобуре.
И что мне делать без пистолета? Ухх.
А, ну и ладно, что я, не серийная убийца?!
Не стоит недооценивать противника на розовом велосипеде. Я бреду по полузатопленной тропинке, в голове туман, в руках и животе огнестрельные раны глубиной с Марианскую впадину. Пришлось обмотаться лоскутами от рубашки, но толку мало. Из меня ощутимо капает.
Черти сколько минут до воссоединения с мечтой, машина угнанакем бы вы думали? полицейским, а я истекаю кровью. Все прекрасно.
Зато есть время понять, откуда труп в багажнике. Что там еще с фильмом? Ммм. Актерыничего особенного, режиссерне помню, композитор
Я чувствую головокружението ли от догадки, то ли от потери кровии останавливаюсь посреди дороги. Музыку к старому фильму написал Дмитрий Темкинмузыкант русского происхождения. Пару лет назад в «Бархате» появился мужчина, которого звали так же.
Лет тридцать, незаметный, слащавыйвроде рафинада в смокинге. Мы обсуждали способы избавления от тел, смеялись, как сделать наиболее захватывающие «послания» для следователей, делились последними достижениями криминалистики.
Горячо! Но Темкин не подбросил бы тело и не отравил, он режет своих «ягнят». Тогда что?
Через минут сорок дорогу вновь обступают деревья, так густо и близко, будто идешь по длинному туннелю, и за поворотом обнаруживается «запорожик». Двери открыты, рядом с водительским сиденьем темнеет лужа кровиделает зигзаг и исчезает в глубине леса.
Я заглядываю в багажник и едва не падаю в обмороктело номер один исчезло.
Труп оказался не трупом? А окоченение? Плесень? Бледность, наконец? Нет, фармацевтика в наше время творит чудеса, но
Так, вводим правило одна тысяча шестьсот двадцать шесть: проверять пульс у незнакомых жмуриков в багажнике. Примечание к правилу: если что, добивать.
Среди вещей я замечаю зеркальце и вспоминаю Темкинаон оставляет надписи на стеклах в ванной. Подсказка?
Мне приходится включить свет в салоне, иначе в сумраке леса ни черта не видать. На поверхности зеркалапусто. Если подышать, тоже. Странно.
К черту, впереди концерт!
Ага, а ключей в замке зажигания нет. Я вздыхаю, беру пистолет с заднего сиденья и отправляюсь по багровому следу.
Ветки, ветки, паутина. Яма.
От кровопотери меня ощутимо шатает и тошнит.
Кто-то орет благим матом.
Когда в чаще проступают очертания некоего алтаря, мне уже кажется, что на лице вырос мох. На земле начерчена пентаграмма, в углах звезды торчат палки, посередке привязан давешний спортсмен-полисмен. Мой недотруп тоже псих? М-да. И где он?