Как это кто? Мы с вами и должны знать. Помните, у Маркса есть такие слова: «Со времен Каина мир не удалось ни переделать, ни устрашить наказанием». Воспитывать надо
В доме пахло жареным салом и печеным хлебом. В передней комнатке у плитки хлопотала женщина. На приветствия она не ответила и даже не посмотрела на вошедших. Приглашая гостей в другую комнату, председатель сказал:
Чем кормить будешь, Андреевна?
Подам что бог послал.
На продолговатом небольшом столике, накрытом белой скатертью, уже стояла тарелка с огурцами. В центре стола возвышалась горка нарезанного белого хлеба с румяной коркой. Подставляя стулья к столу, председатель сказал:
Один живу. Жена уехала в город навестить сына, он живет там. Соседка выручила, попросил приготовить ужин.
В комнату вошла пожилая худая женщина. Она внесла сковородку с яичницей.
Ешьте, пока горячая.
И вы с нами, пожалуйства, сказал Цибуля.
Благодарствую! Женщина окинула взглядом Цибулю. На ее морщинистом лице задергалась жилка. В строгом взгляде глубоко ввалившихся бесцветных глаз Цибуля заметил что-то тоскливое и печальное. «Недовольна гостями или горе какое?»невольно промелькнула в голове мысль. Когда женщина вышла, Цибуля спросил:
Андреевна, наверное, чем-то расстроена?
Неприятности семейные, сына засудили, ответил председатель.
Осудили сына? За что же?
Воровство. В культмаге баян украл, ответил председатель.
Не виновен он, слышишь, Дмитрий! Не виновен, нечего тебе напраслину возводить, заговорила женщина. Она показалась в дверях и снова спряталась.
Все переглянулись, заработали вилками. Председатель вытер губы, откусил огурец, сказал:
Кто его знает, может, и не виновен?
Я-то знаю, что виновен. Он в своем дворе даже мелочь растерял и накладную на товары, что в культмаге прихватил, пояснил участковый, озираясь на дверь соседней комнаты, где слышалось недовольное ворчание.
Цибуля посмотрел на участкового, спросил:
Парня осудили, а баян так и не нашли?
У него, кроме баяна, были грехи.
Участковый склонился над тарелкой, не поднимая глаз.
Андреевна, сквозь дверь слышавшая разговор, вернулась в комнату, остановилась за спиной участкового, тронула рукой погон на его плече:
Правильно говоришь, Федотыч, не святой мой сын. Залез через окно в школу, взял малокалиберку, петуха подбил, и в колхозной конторе чернильницу утащил, это тоже было. А у Митрича вон яблоню обнес дочиста. Правильно и то, когда Манька рыжая не захотела с ним в клубе танцевать, сорвал с ее головы косынку. Что было, то было. А зачем же пришили хлопцу то, чего не было? Когда обворовали культмаг, сын-то мой дома был. Это же я знаю, и никакого баяна у него отродясь не имелось
Цибуля решительно сказал участковому:
С парнишкой надо разобраться.
* * *
Цибуля зашел в кабинет следователя, когда обвиняемый, уличенный доказательствами, полностью сознался и давал подробные объяснения на все вопросы.
Лейтенант Романенко сидел за столом, склонясь над листом бумаги, и записывал показания арестованного. Длинные светлые волосы падали ему на глаза, и он время от времени отбрасывал их рукой. На его молодом лице застыли и досада, и удивление. Перед ним на стуле посреди комнаты сидел худой паренек с острыми плечами и потухшими, ввалившимися глазами.
Романенко полгода как направлен на работу в милицию комсомольскими органами. После курсов первоначальной подготовки он стал специализироваться на работе в уголовном розыске. Это было его первое серьезное дело. Увидев Цибулю, он поднялся, чтобы доложить, но полковник сказал:
Продолжайте. И сел в углу, попыхивая сигаретой.
Так и просидел он молча более двух часов, пока Романенко не закончил допрос. В сущности, это был не допрос. Преступник рассказывал, а его слушали
Мне двадцать три. Из них около семи лет находился в заключении, шесть раз судим. Три раза бежал и лишь один раз освобождался по отбытию срока.
А как впервые попал на скамью подсудимых?
Первый раз еще подростком за кражу. Сначала воровал из киосков, затем полез и в магазины. Обворовывал и квартиры. Меня судили, содержали в детских исправитель-пых колониях. А когда освобождался, снова воровал. Бывало, что и бежал. Меня задерживали, добавляли срок. И уже и четвертый раз осудили на десять лет лишения свободы в лагерях строгого режима. Пытался снова бежать. Совершил покушение на конвоира, выхватил у него пистолет. На суде прокурор потребовал расстрела. Но, поверьте, в двадцать один год умереть очень тяжело, умереть по приговору, ожидать, что вот-вот за тобой придут Жутко, невыносимо жутко! Но даже в те минуты я до конца не осознал всей своей вины, всего своего нелепого прошлого. Мне казалось: что суждено, того не избежать, а раз так, то и нечего хныкать. Жизнь свою ни в грош не ставил, ибо знал, что рано или поздно мне все равно не избежать сурового наказания Но суд отнесся ко мне более человечно, чем я сам к себе, ко мне применили ввиду моей молодости смягчающие статьи и приговорили к пятнадцати годам лишения свободы особого режима, десять из которых отбывать в тюрьме.
Он почему-то горько усмехнулся, покачал головой:
Особо опасный рецидивист, приговоренный к огромному сроку, я и здесь не унимался, думал о побеге, нарушал режим, волком смотрел на охрану
Парнишка заерзал на стуле, посмотрел на следователя, видимо ожидая вопроса. Но Романенко молча смотрел в лицо преступника, и парень продолжал свою исповедь:
Семейные неурядицы, постоянные скандалы между отцом и матерью вынудили меня к тому, что в тринадцать лет я сбежал из дому. Сначала подался на Дальний Восток. Меня тянуло к геройству, где мне было тогда понять, к чему приведет такого рода «героика». Воровал. Меня задерживали, убегал при первой возможности из милиции, детприемников. Когда освобождали, не хотел возвращаться в родной дом, продолжал бродяжничать, воровать. Однажды познакомился с чувихой из нашей малины. Роковой оказалась эта встреча как для нее, так и для меня.
Прошла неделя нашей совместной жизни, скитались мы с нею из ночлежки в ночлежку. Когда кончились деньги, она показала мне магазин, который я должен обворовать. То была безумная затея, верный путь в тюрьму, о чем я ей и сказал. Наверное, она решила, что я трус, потому что по пути к другому магазину стала меня «заводить», все подшучивала, откровенно смеялась надо мной. На душе у меня становилось все тяжелей и тяжелей. Она говорила, что я тряпка, а не мужчина, что не могу ни украсть, ни с женщиной переспать От всего этого я буквально обезумел. Выхватил нож и А когда понял, что натворил, бросился бежать, сам не зная куда. Лишь бы подальше, как можно подальше. Но разве можно убежать от самого себя! Ее образ неотступно преследовал меня, я просыпался ночами от кошмаров, которые вновь и вновь напоминали мне о содеянном. Я обливался холодным потом, бродил, отравленный страхом: что же делать? Жизнь казалась мне конченой. Но, странное дело, чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось жить. И я решил бороться. Но как? Глупец, снова пошел по проторенной дорожке. А через месяц с небольшимснова преступление. На этот раз совершил нападение на кассира, который нес деньги из магазина в сберкассу. Человек, сбитый с ног, остался лежать на мостовой, а мы с деньгами убежали. Но не успели деньги и посчитать, как нас арестовали.
Он передохнул и долго молчал.
Пятнадцать лет Срок преогромный, при желании можно многое передумать и понять. Но что мог понять я? Со мной говорили многие, и не раз, но я ведь знал, что все это впустую, на мне ведь висит груз многих преступлений. Я всех обманывал, никому не верил, всех мерил «на собственный аршин». Но в жизни не без чудес! Совершилось чудо и на моем пути. Тюремные воспитатели все же разворошили остатки моей совести. Эти люди, не жалея сил и времени, хотели найти во мне хотя бы крупицу человечного. Разве я мог подумать, что кто-нибудь поймет меня и заинтересуется тем, почему я совершил все эти преступления! Да мог ли я сам предполагать, что когда-нибудь добровольно расскажу о своих похождениях? Я вдруг увидел, что мне поверили, за моей омерзительной оболочкой увидели человека. Трудно было переубедить меня, но все же переубедили, и я взглянул на жизнь другими глазами. Больше всего способствовало этому доверие. И вот все это, вместе взятое, убедило меня, что в нашей стране нет отверженных и что человеку у нас никогда не поздно встать на правильный путь. И я твердо решил рассказать о том, что беспредельно мучило меня. Я всегда боялся, что следствие может раскрыть все мои воровские дела и убийство той девушки. Страх тяжелой глыбой лежал у меня на сердце. А сейчас, рассказав о них, я как бы переродился, мне стало легче дышать, я почувствовал себя совершенно другим человеком, которому уже нечего скрывать и каждый миг ожидать разоблачения
Парень еще о чем-то говорил, но Цибуля уже не слушал. Вскоре арестованного увели. Испитое, желтое лицо, потухшие глаза и взгляд, умоляющий о пощаде.
«Как быть? Какое из многих возможных решений будет правильным? думал Цибуля. Поверить? Одних слов раскаяния мало. Ведь он убийца».
А кто та девушка? спросил Цибуля.
Такая же, как и он, сбежала от родителей.
Ох, эти родители! Их бы на скамью подсудимых!
Родить ребенка еще не все. Его надо воспитать!
Да, конечно. Есть материал для рассуждений Передавай прокурору, пусть он еще поломает голову, сказал Цибуля, выходя из кабинета.
Снова прокурору? с огорчением произнес Романенко.
А в чем дело? Преступление, связанное с убийством, подследственно прокурору.
Знаю. Но если бы не только по закону, а и по совести.
Не понимаю вас.
Да что там понимать! Работать на бестактного человека не всегда хочется!
Прокурор бестактный?
Так точно. Помните, на совещании он рассказал, как умно и быстро раскрыл сложное убийство.
Да, было такое.
Я вам не сказал тогда, что раскрыл это убийство не прокурор, а наш участковый уполномоченный. А прокурор приписал эту работу себе.
Почему же вы мне об этом на совещании не сказали? Я бы его там же при всех пристыдил. А вообще мы не на прокурора работаем, а исполняем свой служебный долг.
Вернулся Цибуля к себе в кабинет, а рассказ Романенко не давал покоя.
Надо обязательно доложить областному прокурору.
* * *
Романенко, сухо поздоровавшись, остановился посреди кабинета, словно забыл, зачем вошел. Вид у него был суровый.
Цибуля поднял голову, оторвал взгляд от бумаг, прищурил глаза, всматриваясь в недовольное лицо лейтенанта.
Ты чего это нахмурился?
Просто так.
Нет, не просто Я тебя вижу почти каждый день в удрученном состоянии. Может, работа не по душе? Он подошел к Романенко, двумя пальцами взялся за блестящую пуговицу его нового форменного кителя. Еще и форму не успел износить, а уже разочаровался?
Нет, товарищ полковник, не разочаровался. Моральное состояние, правда, неважное, кажется, что вокруг меня только одни правонарушители
Так и я думал. А говоришьничего Первое впечатление, оно всегда тревожит душу, будоражит. Только не рекомендуется поддаваться первому впечатлению
Цибуля подвел Романенко к креслу, а сам уселся против него за приставной столик.
Садись, поговорим. До сих пор ты работал в комсомоле, встречался с нашей передовой, сознательной молодежью. Короче, видел только хорошее. А если и слышал о плохом, то краешком уха. Окунулся в нашу жизнь и начал
Отступать?.. Да что вы такое говорите! Я этого и в мыслях не имею. А то, что я здесь, в органах, увидел такое, о чем раньше и представления не имел, ваша правда. Взять хотя бы преступность подростков. Сравнительно она небольшая, можно сказать, проявляется только в отдельных случаях. Но есть факты просто чудовищные по своей дерзости и тяжести последствий. Откуда они берутся? В докладах мы часто говорим, что преступное поведение есть результат сохранившихся пережитков капитализма в сознании отдельных людей, что они, эти пережитки, и приводят к преступлениям. Однако тот парень, которого я вчера допрашивал, и в глаза не видел капитализма
Наверное, он вращался, воспитывался среди взрослых, которые являются носителями пережитков прошлого. Вопрос это сложный, требующий всестороннего изучения. А вообще мне нравится, что у тебя появилось желание осмыслить побудительные мотивы преступлений. Возможно, когда-то и ты придешь к выводу, что объяснять все плохое, что еще есть среди нас, только пережитками капитализма в сознании людейзначит обкрадывать себя, сковывать свое мышление, костенеть.
Начинать надо с воспитательной работы среди молодежи. Она у нас не всегда на должном уровне.
А в чем же суть наших слабостей в воспитательной работе?
И в беседах, и в лекциях, да и собрания проводятся на низком уровне
А, пожалуй, я с тобой согласен. Но вот беда: паренек, которого ты вчера допрашивал, наверное, не был ни на лекциях, ни на докладах, ни на собраниях. Главную причину надо искать в том, что воспитательная работа иногда ведется вообще, по давно выработанному шаблону, что она рассчитана не на отдельного индивидуума, на валовой, так сказать, охват. Вот пример. Сегодня парень выпил лишнее, никто не обратил на это внимания. Завтра он девушку оскорбил, а потом дурные поступки становятся для него нормой поведения. А от развязного поведения до преступленияодин шаг.
Трудная, но очень интересная работа. И пришел я сюда, товарищ полковник, не на один деньна всю жизнь.
Спасибо! Цибуля пожал руку лейтенанту.
* * *
Половину выходного дня Цибуля провел в магазинах. Однажды утром, при очередном кормлении голубей, внучка спросила:
Деда, а почему голуби не едят из тарелок?
Так нет же у голубей тарелок!
А почему у голубей нет тарелок?
Ну нет, понимаешь, купить надо.
А где их можно купить, деда?
В магазине детской игрушки, «Детский мир» называется.
А почему ты не купишь?
Освобожусь немного, поедем вместе и купим.
Наталочка встречала и провожала на работу деда одним вопросом: «Сегодня поедем, деда?»
Дождавшись воскресенья, Цибуля взял внучку за руку, и они пошли в город.
Игрушки выбирала сама внучка. Ей понравилась кастрюлька, взяла две алюминиевых тарелочки и две ложечки, не остался незамеченным и чайничек, и утюжок. А когда подошли к куклам, глазенки девочки совсем разбежались. Все-все хотелось забрать. Но дед купил одну, самую большую, с такими же серыми глазами, как и у Наталки.
Отвезя внучку домой, Цибуля поспешил в управление МВД. Только зашел он в свой кабинет, как в дверях появился майор Тельшевский.
Товарищ Цибуля, снова чудо эпохи! вместо приветствия сказал майор, переступая порог кабинета.
А без шуток можешь? Цибуля давно уже привык к тому, что майор не может без разных выдумок.
Никаких шуток, товарищ полковник! Случай удивительный! Помните, вы мне поручили проверить анонимку о том, что в пригородном селе на цепи сидит женщина. Проверил. Все подтвердилось!
Помню-помню. В письме, кажется, еще такие слова были: «заковали женщину и держат в сарае на цепи».
Все в точности так и есть. Поехал я в тот поселок. Нашел небольшое глинобитное сооружение с плоской крышей, вроде летней кухни, а рядомвкопан столб. От него через дыру в кухню протянута цепь. Что за чепуха, думаю? Открываю дверь в кухню и застываю в изумлении: в углу сидит пожилая женщина, совершенно раздетая и прикованная к цепи. В углу, на нарах из досок, тряпье, а рядоммиска с вареной картошкой. Женщина испугалась, прижалась в угол, правой рукой натягивая на себя тряпье, левая ее рука и правая нога прикованы к цепи. Видимо, она так давно уже закована. Туловище скособочилось. Я нашел ключ от замка, которым была замкнута цепь, вызвал скорую помощь, отправил женщину в больницу. Оказалось, она давно потеряла рассудок, и родственники, правда дальние, так вот обошлись с больной. Они говорят, что бог наказал ее, приговорил ее к таким страданиям, чтобы она могла попасть на том свете в рай. В общем темнота беспросветная, не знаю, как с этими людьми и поступить.
Интересно, соседи знали, что человека держат на цепи?
Только некоторые. Они говорят«та що ж, колы баба сказылась». Здесь сыграл свою роль религиозный фанатизм, сказал Тельшевский. Все, кто знал об этом, тоже богу поклоняются.
Разберитесь с этим глубже.
Когда майор ушел, раздался телефонный звонок. Цибуля взял трубку и услышал знакомый голос начальника тюрьмы:
Товарищ полковник, сегодня вечером приводится в исполнение приговор суда в отношении бандита Сивильского. Вы просили сообщить об этом
Цибуля бросил взгляд на настольный календарь. «Воскресенье. Почему в воскресенье?»подумал он и в трубку сказал:
Хорошо, приеду.
Сивильскийособо опасный преступник. Уголовному розыску вместе с прокурором удалось изобличить его в совершении трех убийств с целью ограбления. Но в уголовном розыске имелись оперативные материалы, дававшие основания подозревать этого убийцу в совершении еще и других тяжких преступлений, однако отсутствие убедительных улик и доказательств не давало возможности вменить ему в вину эти преступления. Поэтому, уже не с точки зрения доказательства вины Сивильского, его все равно за три убийства суд приговорил к расстрелу, но для себя важно было знать: им совершены эти преступления или же нужно искать другого преступника? Поэтому Цибуля и решил перед исполнением приговора еще раз поговорить с бандитом в надежде, что он скажет нечто такое, что облегчит раскрытие преступлений.