Вы настоящий герой, произнесла Алис, вставая и приближаясь к нему. Она остановилась на расстоянии полуметра от него, так что теперь они могли легко дотронуться друг до друга рукой. Однако этого не произошло. Алис восторженно смотрела на своего спасителя, но Щелкунчик лишь покачал головой.
Не бойтесь, сказал он еще раз, стараясь успокоить женщину. Если хулиганы вернутся, вам даже не придется стучать мне в стенку. Я сам все услышу и приму меры. Только запритесь как следует, когда я выйду сейчас. Он твердо решил уйти.
Щелкунчик вышел в коридор, осмотрелся вновь. Нет, все было в порядке, как он и предполагал. Хулиганы теперь сидят дома и вынашивают планы мести, обдумывают, как бы им проучить этого наглого командированного Что ж, пусть обдумывают. Уж кого-кого он не боится совсем, так это провинциальных недорослей, кутящих в ресторанах, а потом ломящихся в номера
Он услышал, как Алис со своей стороны запирает дверь номера, и невольно удовлетворенно кивнул. Бедная девочка, можно себе представить, что она сейчас чувствует
Он вошел к себе в номер, посидел в кресле, подумал. Потом полез в шкаф и достал оттуда банку пива «Кофф», которую купил сразу по приезде, удивившись, что в этой глуши можно найти приличное пиво.
Пиво, конечно, оказалось теплым, но это было еще ничего. Щелкунчик налил себе пива в стакан, потому что не любил хлебать из банки через край, ему это казалось негигиеничным
Подождал, пока осядет пена, покурил. На душе было довольно неприятное ощущение.
«Почему я не остался там, с Алис? подумал он, решившись задать себе этот вопрос. Как почему? тут же ответил сам себе. Потому что я женат, у меня есть любимая жена Надя, и вот поэтому я не остался Ведь ясно же было, что последует через пять минут после того, как я решу остаться. Это было совершенно очевидно, стоило взглянуть на Алис, и не оставалось никаких сомнений. Разве не ясно?»
«Нет, не ясно, ответила другая, правдивая его часть. Ничего тут не ясно, и не наводи тень на плетень При чем тут Надя и ваша с ней любовь? Это тут ни при чем Ну, переспал бы ты с красивой женщиной. Надя бы об этом и не узнала никогда. И, кстати, на твою любовь к жене это нисколько бы не повлияло. Не ври, пожалуйста, ты не остался совсем не из-за Нади».
Щелкунчик отпил теплого пива из стакана и усмехнулся. Внутренний диалог показался ему интересным. Никогда еще прежде ему не приходилось наблюдать, как издевается одна часть его натуры над другой
На самом деле он ушел и не остался с Алис просто потому, что ему была непонятна ситуация. Щелкунчик имел слишком большой опыт и не любил, когда что-то оставалось неясным.
«Если Алис действительно журналистка, думал он, она должна ощущать себя достаточно неуютно в чужой стране, да еще на ее окраине, в малознакомом городе на задворках. Зачем же она пошла одна в ресторан да при этом еще красиво оделась? Чтобы привлечь к себе внимание? Но это, наверное, опасно во всех странах, не только тут, в России А потом еще стала танцевать с какими-то парнями, разговаривать с ними. Она сказала мне, что делала это потому, что ей было интересно Но что же интересного в том, чтобы беседовать с дебилами? Что такой разговор может дать журналисту? Ясно же, что ничего. Как-то несолидно получается»
Он подумал обо всем этом и почувствовал облегчение. Хорошо, что он не остался. Жалко, конечно, бедную девушку, и жалко вообще, что он не отведал ее красивого тела, но
«Везет мне на женщин, мелькнула мысль. Что ни дело у меня, то какие-то женщины все время вокруг крутятся»
Нет, надо лечь спать и забыть об этой истории. Может быть, потом, когда они познакомятся получше, он и останется в ее комнате на ночь. Если, конечно, Алис не уедет к тому времени. Или он не уедет Но тут уж ничего не поделаешь, значит, судьба такая. Во всяком случае, он не станет торопить события и забегать вперед.
Щелкунчик лег в постель и опять услышал комариное гудение, опять накрылся с головой одеялом и заснул.
Больше он не просыпался, в коридоре и соседнем номере царили тишина и покой. Во сне ему приснился все тот же кабардинский президент, который теперь уже воспринимался Щелкунчиком как старый знакомый. Но на этот раз господин Коков улыбался Щелкунчику и шаловливо грозил пальцем, как нашкодившему мальчишке. Лицо у него при этом было лукавое и доброе, как у Санта-Клауса.
Сон был хорошим, доброжелательным, это Щелкунчик сразу понял и обрадовался. Теперь он точно знал, что этот сон обещает удачу в его деле. Он победит и сделает все, как надо. И при этом не пострадает сам и не пострадает его семья. Все будет так, как задумано.
* * *
Правильно в народе говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой»
Ты такая красотка, Ленка, говорили всегда подруги, замирая от зависти. С твоей фигуркой да с твоей мордашкой только в кино сниматься.
А мать, пока не умерла, тоже все любовалась на старшую дочь.
Ну, ты чисто картинка с журнала, бывало, говорила она.
И правда, все было, как говорится, в нормеи личико кукольное, только что не глянцевое, ножки длинные, стройные, грудки маленькие, торчкомсловом, действительно красотка.
Только что толку от красоты в Синегорье, да еще если у тебя нет возможности вырваться оттуда в большой мир!
Что толку Жила бы Лена в Москве или хоть в другом большом городекак знать, может, и стала бы она кинозвездой. А не кинозвездой, так хоть эстрадной певицей, они, говорят, тоже много зарабатывают А уж если и не певицей, то, по крайности, хоть моделью в журнале мод. Тоже хорошо, кто говорит. Красивая жизнь, всегда на виду, все тобой любуются.
Но ничего этого в Синегорье нетни киностудии, ни эстрады, ни даже пусть самого захудалого журнала мод. Есть только огромный металлургический комбинат да хиленькая система жизнеобеспечения городка, прилепившегося к заводу: так, пустякиДом культуры с кружками самодеятельности, киношка, да что-то еще, столь же незначительное и малопривлекательное. И, что самое главное, столь же бесперспективное. Лена, правда, все-таки не оставляла надежд показать себя. Она выступала в самодеятельности. Сначала в школьном коллективе, потом и в Доме культуры.
Когда Лене исполнилось шестнадцать лет, а ее младшей сестре Наташетринадцать, умерла мама. Нестарая была еще женщина, да ведь кого не сломят годы работы на вредном тяжелом производствене женское это дело. Здесь, в Синегорье, многие умирают в среднем возрастеи женщины, и мужчины. Работа на комбинате тяжелая, экология в городе плохая, про продукты питания здешнего производства и говорить нечего Странно, что кто-то доживает до старости, и такие тоже попадаются, конечно.
Маму похоронили, а две дочери остались одни. Наташу предлагали либо отправить к тетке в далекий город на Волге, либо отдать в школу-интернат. Но ничего из этого не вышло, потому что сестры посоветовались друг с дружкой и решили не расставаться. Ленка, тем более, к тому времени уже заканчивала курсы парикмахеров, и в одной из двух парикмахерских ее ждало место. Деньги там платили хоть и не ахти какие, однако это вселяло уверенность в том, что выжить будет возможно.
Лена закончила свои курсы и пошла на работу. А тут и жених подвернулсяместный парень по имени Володя. Они с Володей были знакомы с детства, потому что жили в соседних бараках. Точнее, теперь это не называется бараками, а носит более звучное названиедома барачного типа. Вроде бы то же самое, а звучит красивее. Не могла же советская власть на семидесятом году своего существования допустить, чтобы граждане продолжали жить в бараках. Война давно закончилась, и сваливать на нее бедствия народа было больше невозможно. Да и война-то ведь была победоносная, как-то стыдно все время ссылаться на нее, особенно если побежденная Германия, от которой вообще в свое время остались руины, теперь жила так, как бедная победившая Россия никогда, судя по всему, жить не будет
Поэтому в свое время было принято мудрое решениебараки должны уйти из советского быта. Но поскольку построить новые дома для всех не было возможности, приняли мудрое решениепереименовать бараки в «дома барачного типа»
В Синегорье таких «домов» было еще много, вот в них и выросли Лена и ее жених Володя. Володя вернулся к тому времени из армии и имел замечательную профессиюон был водителем, а это всегда верный кусок хлеба. Молодые люди ходили в кино, на танцы в Дом культуры и собирались пожениться. Встречаться им, правда, было совершенно негде. Не просто встречаться, а встречаться наедине. У Лены всегда дома была сестра, к тому времени перешедшая в десятый класс, а про условия в доме Володи и вовсе речи не былоон жил в одной комнате с больной матерью, сестрой-школьницей и старухой-бабкой, который уже год лежавшей в параличе. При такой жизни не особенно-то приведешь в дом невесту
Все-таки в конце концов молодые люди как-то устроились. Лена договорилась с сестрой, чтобы та иногда вечерами подольше задерживалась на занятиях кружка кройки и шитья в клубе и приходила к девяти часам. А за это время, пока у них с Володей было три часа, они все успевали. Так уж и стало заведенодва раза в неделю, когда у Наташи были занятия в кружке, Лена с Володей сразу после работы бежали, не заходя никуда, домой, в комнату в бараке, и предавались там любовным утехам.
Одно плохоне было никакой возможности пожениться. Потому что не жизнь это, если нет своего собственного угла А с квартирами в Синегорье было, как и по всей стране, очень плохо. Муниципальное жилье почти не строилось, потому что не было финансирования, а дома, которые строил комбинат, распределялись среди тех, кто там работал.
Володя с Леной никакого отношения к комбинату не имели, и им «не светило». Да если бы и работали, все равно там, на самом комбинате, была огромная очередь на жилье, так что люди получали свои квартиры после пятнадцати-двадцати лет работы
Ну что тут поделаешь, хоть плачь! Лена иногда так и делалаплакала. Она приходила домой, раздевалась, а потом становилась перед большим зеркалом, вделанным в трюмо. Стояла там, глядела на себя и плакала.
Я такая красивая, молодая, говорила она себе. И ничего у меня нет Даже с женихом могу встречаться нечасто, и все второпях. И замуж выйти не могу, потому что жить негде. Пропадает красота и молодость
И от этих горестных мыслей катились слезы по прелестным щечкам
И вдруг забрезжила надежда, да не какая-то, а ослепительная, сияющая. Никто и не ожидал такой удачи. Дело в том, что Володю заприметил сам генеральный директор комбинатавсесильный и всемогущий Владилен Серафимович Барсуков. Каждая собака в Синегорье знала, что нет человека важнее и главнее, чем товарищ Барсуков. Это знали всеот последней неграмотной старушки до председателя горисполкома.
Старушки в Синегорье, конечно, иногда молились богу перед потускневшими иконами, однако, кажется, и они твердо знали, что богбогом, а товарищ Барсуков гораздо важнее и выше. Потому что какое может быть сравнениекакой-то бог или сам товарищ Барсуков Да и по доступности для простого человека Барсуков был гораздо выше бога. К богу можно в любой день прийти в церковь, стоять перед иконой, разговаривать с ним. А директор металлургического комбината только изредка проносился по городу с кортежем черных сверкающих «Волг», и все. А подступиться к нему не было никакой возможности. Барсукова даже попросить нельзя было о чем-тоон был абсолютно недоступен. От него можно было только робко ожидать милостей. Захочетдаст, не захочетне даст.
Барсуков на деньги комбината финансирует постройку жилья, ремонт канализации и водопровода в городе, ремонт школ, больницы, закупку оборудования. Комбинат же помогал в ремонте дорог, субсидировал Дом культуры. Одним словом, город точно знал, что полностью зависит от комбината. Председатель горисполкома, у которого были только флаг и круглая печать, а кроме этогоничего, только ответственность перед людьми, вползал к директору в кабинет на брюхе, а выползал на коленях, держа в зубах вымоленные на ремонт больницы деньги
Владилен Серафимович, если бы захотел, легко мог бы вообще установить в Синегорье культ своей личности. Хоть политический, хоть религиозный И ничеговсе ходили бы и молились на его портреты и пели гимны его имени. Да, собственно, так и было всегда, только называлось это не культом, а «уважением к заслуженному хозяйственному руководителю, Герою Социалистического Труда, флагману пятилетки».
Иногда товарищ Барсуков появлялся и перед народом, а как же иначе По большим праздникам он стоял на трибуне, тесня округлым плечом всякое там партийное и советское начальство. А что ему было не теснитьони же все бегали к нему за деньгами Он стоял на трибуне и приветливо, но строго смотрел на толпу благодарных и благоговеющих жителей. А они глядели на него, и наиболее набожные шептали: «Смотрите, Сам стоит Сам Рукой машет, смотрите»
Рассказывали про одного больного рабочего, которому врачи обязательно посоветовали ехать на курорт, да не простой, а какой-то хитрый и шибко дорогой. И профсоюз отказался оплатить стоимость путевки. А вот товарищ Барсуков, как только услышал об этом, так осерчал и приказал выдать рабочему деньги на лечение. Таких трогательных случаев было в Синегорье немало, и Владилен Серафимович вообще слыл благотворителем и добрым человеком. Никто, правда, не задумывался о том, что ведь дает-то директор не свои деньги, а казенные, но это уж был бы другой разговор. А русские люди любят создавать себе кумиров
И вот этот недоступный и сверкающий товарищ Барсуков вдруг обратил внимание на скромного водителя Володю и предложил ему стать его личным шофером. То есть не предложил, конечно, а приказал. Когда бог забирает человека с грешной земли на небесаэто ведь не называется приглашением
Неделю Володя ходил как неживой. Каждый вечер он рассказывал Лене о том, что с ним произошло. В первый день он рассказал, что директор пожал ему руку. Во второйчто директор разрешил называть его просто Владилен Серафимович И так далее.
А что за жизнь пошла у Володи! Это отдельная история Он теперь получал роскошные продукты в больших пакетах и по смехотворной цене. В специальном магазине на комбинате, который обслуживал только руководство, водитель генерального был поставлен на учет, как и все руководители.
Это было буквально вознесение ввысь, причем неожиданное. Полгода Володя не мог прийти в себя от счастья и гордости. И от чувства огромной ответственности. Еще бы, он ведь возил самого генерального! Да и вообще, теперь у него была совсем другая жизнь. Он общался с высоким начальством. Его даже стали уважать, ведь все знают: шофер, как и слугадоверенные лица «хозяина». Они могут при случае шепнуть что-то, попросить о чем-то, за кого-то
Почему ты не попросишь у него квартиру? как-то спросила Лена. Ведь он все может Ты бы его попросил, и все было бы в порядке.
Что ты, ответил Володя, и его лицо перекосилось от волнения и почтительности к шефу. Мне неловко, он такой занятой человек Может быть, потом, позже.
Лена понимала, что жених трусит попросить, он был еще слишком молод и неопытен для подобных просьб, но все же она иногда возвращалась к этому разговору. Так хотелось простого счастья и нормальной человеческой жизни
И наконец этот день настал. Володя прилетел к Лене вечером домой с горящими глазами и сообщил, что все-таки сумел завести нужный разговор.
Шеф стал вдруг интересоваться его жилищными условиями, и Володя вдруг не растерялся да и пригласил Владилена Серафимовича к себе домой в гости, посмотреть, как они плохо живут. Он надеялся таким наглядным способом разжалобить начальника.
А директор вдруг взял да и согласился. Только сказал:
Сегодня времени нет, а вот завтра, как из исполкома на завод поедем после совещания, так к тебе и завернем. Чаю попьем, поглядим, как вы там живете.
Приближались выборы в Государственную Думу, и Владилен Серафимович собирался выставить свою кандидатуру. Сомнений в том, что жители Синегорья изберут его туда, не было никаких. Конечно, изберут. Больше некого, да и нет у Барсукова никаких конкурентов на территории в ближайшие тысячу километров.
Такого благодетеля, отца родного, да и не избрать?
Но, видимо, какие-то мысли на тему о народном избранничестве посетили в последнее время голову высокого начальника, вот он и решил хоть раз побыть «ближе к народу» Заехать домой к своему молодому шоферу, поговорить с простыми людьми по душам, сердечноэто ведь так демократично!
Ты представляешь, говорил Лене возбужденно Володя, и щеки его пылали, он сам заедет, он сам согласился Ну, я побегу домой, а то надо же приготовиться
Они договорились сделать так, что Лена придет домой к Володе за час до предполагаемого визита начальника и посидит там, ожидая. А зато когда Владилен Серафимович приедет, то он увидит тесноту, бедность и все такое прочее. А Володя вовремя «высунется» и представит Лену. Скажет: «А вот моя невеста. Пожениться собираемся, да вот бедажить негде. Теснота такаясами видите. Нет никакой возможности, сами понимаете»