Джо Р. ЛансдейлГолый ангел
Глубоко в переулке, в луче света фонаря патрульного, она казалась голым ангелом в полете, скользящим к темным небесам.
Одна рука вытянута, словно чтобы ухватиться за воздух. Голова поднята, а светлые волосы до плеч плотные, как шлем. Лицо ее было гладким и белоснежным. Тело - умопомрачительным. Одна ножка задрана, словна она только что оттолкнулась от земли. На ножкеродимое пятно, похожее на след собачьей лапки. Она находилась в огромном куске льда, из-под которого растекалась лужа. На дне у глыбы льда таял какой-то вырезанный узор.
Патрульный Адам Коутс сдвинул фуражку на затылок, посмотрел на нее и поводил фонариком. Он слышал, как рядом тяжело дышит мальчик.
- Такая красивая, - сказал мальчик.И совсем без одежды.
Коутс опустил на него взгляд. Десять, максимум двенадцать, в кепке и потрепанной одежонке, туфли такого вида, словно черкни еще раз по асфальтуи развалятся.
- Как тебя зовут, сынок?спросил Коутс.
- Тим, - ответил мальчик.
- Полностью.
- Тим Тревор.
- Ты ее так и нашел? Рядом никого не было?
- Я шел здесь домой.
Коутс выключил фонарик и обернулся к мальчику в темноте.
- Это же тупик.
- Там есть лестница.
Коутс снова включил фонарик, ткнул в сторону, куда показывал мальчик. В конце переулка была стена из красного кирпича, и к ней в самом деле прислонена металлическая лестница, до самого верха.
- По крышам лазаешь?
- Да, сэр, с другой стороны тоже лестница, опускается на улицу. Я шел туда и тут увидел ее.
- Родители знают, что ты гуляешь допоздна?
- Нет у меня родителей. Со старшей сестрой живу. Но она работает, так что, сами понимаете
- Ты сам по себе?
- Да, сэр.
- Побудь здесь. Я схожу к таксофону, потом отпущу тебя домой.
Коутс повел по переулку детектива Галлоуэя, пока перед ними скакал луч фонарика. Коутсу казалось странным, что они идут смотреть на женщину во льду, а сами пропотели насквозь. В Лос-Анджелесе стояла жара. С гор собачьим дыханием неслись ветра Санта-Ана. Из-за них становишься липким, хочется вылезти из одежды, добраться до океана и окунуться.
Когда она дошли до замороженной женщины, Галлоуэй произнес:
- И правда лед.
- А ты не верил?
- Верил, но думал, ты что-то напутал, - ответил Галлоуэй.Так чуднО, вот я решил, может, ты перепил.
Коутс усмехнулся.
- Странное родимое пятно,заметил Галлоуэй. Коутс кивнул.
- Я и не знал, что делать, то ли это в убойный, то ли в отдел нравов, то ли Бог уронил кубик льда.
- Многие мужики не отказались бы подкинуть такой кубик себе в коктейль, - сказал Галлоуэй.
Лед начал таять, и ангел слегка пошевелился.
Галлоуэй изучил тело и сказал:
- Вряд ли она сама залезла в эту глыбину, так что, думаю, дело для убойного.
Закончив бумажную работу в участке, Коутс вернулся домой и поднялся по скрипучей лестнице в квартиру. Квартира. Звучит куда солидней, чем есть на самом деле. Внутри Коутс разделся до трусов и по привычке пошел в туалет с пистолетом в кобуре.
Пару лет назад, пока Коутс спал на диване, в квартиру вломился обкуренный грабитель. Завязалась драка. Незваный гость завладел пистолетом, и хотя Коутс его обезоружил и забил этим же пистолетом до бессознательного состояния, с тех пор по комнатам ходил только вооруженным. Из-за горького опыта и, как говорила бывшая жена, психологических проблем.
Усевшись на толчке, который угрожающе закачался, Коутс задумался о женщине. Это не его проблема. Он не детектив. Он не расследует убийства. Но все время на толчке, в душе и даже в кровати он думал о ней. Как она там оказалась? И кто мог подобное удуматьзаморозить тело в глыбе льда и бросить в темной подворотне? Ну и щенячий след. Он его тревожил, как зудящий расчес.
Для сна было слишком жарко. Он встал, налил на кухне воды в стакан, вернулся и плеснул на простыню. Открыл пару окон на улицу. Стало громче, но прохладнее. Снова лег.
И тут он вспомнил.
Собачья лапка.
Он сел и поискал штаны.
В центре, в морге, ему из-за стойки приветственно помахал ночной дежурный. На Боуэне был белый халат в красных разводах, похожих на кровь, но не кровь. Перед ним в коричневой бумаге лежал недоеденный сэндвич с котлетой и кетчупом. В руках он держал журнал про вестерны. При виде Коутса отложил его на стол, продемонстрировал зубы.
- Эй, Коутс, в ночную работаешь? Без формы? До детектива, что ли, дослужился?
- И не близко, - ответил Коутс, задвигая шляпу на затылок.Я не на работе. Как чтиво?
- Ковбои побеждают. Что, больше заняться нечем, кроме как приходить в такую рань и глазеть на мясо?
- Женщина во льду.
Боуэн кивнул.
- Да. Чертовщина какая-то.
- Ее нашел пацан. Потом, позвал меня, - сказал Коутс и в общих чертах обрисовал ситуацию.
- Как она там оказалась?сказал Боуэн.И на черта?
- Если б знал, - ответил Коутс, - был бы детективом. Покажешь тело?
Боуэн выбрался из-за стола и Котус последовал за ним. Они прошли через очередные двойные двери и оказались в комнате с большими ящиками в стене. Пахло дезинфектантом. Боуэн остановился у ящика с номером 28 и выдвинул тело.
- Нам еще с одним мужиком пришлось выдалбливать ее ледорубами. Можно было бы оставить ее на тротуаре, и она бы сама оттаяла. Да хоть в задней комнате со сливом. Но нет, вызвали нас срочно доставать. Всю руку себе отбил, до сих пор болит.
- Не оправдывайся, - сказал Коутс.Рука у тебя болит от совсем другого дела.
- Очень смешно, - ответил Боуэн и погладил голову под простыней.
Простыня была влажная. Там, где она прижималась к голове, груди, лобку и ногам, были темные пятна.
Боуэн стянул простыню, сказал:
- Первый раз такую красоту вижу, и, естественно, она мертва. Везет же мне.
Коутс посмотрел на ее лицо, такое безмятежное.
- Покажи дальше, - сказал он.
Боуэн стянул простыню ниже коленей. Коутс вгляделся в родимое пятно. Собачья лапка. Когда он увидел ее впервые, она что-то напомнила, но тогда он еще не разобрался. А теперь был уверен.
- Как будто щенок грязной лапой наступил, - заметил Боуэн.
- Уже опознали?спросил Коутс.
- Пока нет.
- Тогда могу помочь. Ее зовут Мегдалин Джексон, если только она не вышла замуж и не сменила фамилию. Возрастгде-то двадцать четыре.
- Ты ее знал?
- Еще в детстве, более-менее, - сказал Коутс.Скорее знал я ее старшую сестру. Родимое пятно, где я его видел,вспомнил, только когда вернулся домой. У ее сестры было такое же - куда меньше, но похожее, повыше. Я не сразу понял, потому что это явно не старшая, Эли. Слишком молодая. Но потом вспомнил про младшую, и что ей теперь должно быть как раз около двадцати четырех. В то время она была всего лишь мелкой соплюшкой, но логично, что она унаследовала такое же пятно, что у Эли.
- Говорят, копа ноги кормят, и в этом случае буквально.
- Этот лед, - спросил Коутс,уже видел что-нибудь похожее?
- Не-а. Так-то мы уже находили в подворотнях пару девочек. Но не в глыбах льда.
- Понятно, - сказал Коутс.Ну, я все.
Боуэн натянул простыню, спросил:
- Ладно, я могу сообщить, кто она, раз ты опознал?
Коутс изучил ее бледное, гладкое лицо.
- Конечно. Уже знаете, как она умерла?
- Ран на ней не нашли, так что придется порезать.
- Расскажешь, что узнаешь?
- Конечно, - ответил Боуэн.Но тогда пять долларов, которые я тебе торчу с покера
- Можешь про них забыть.
Коутс заехал в круглосуточную забегаловку и, пока солнце только заползало на небо, съел завтрак с кофе. Купил там же газету со стойки, сел в кабинке, читал и пил еще кофе, пока не стало совсем светло; к этому времени он выпил столько, что, казалось, волосы уже ползают по затылку. Он поехал домой к Эли.
В последний раз, когда он видел Эли, она жила в дорогом районе города на тихой улочке, в высоком доме со множеством деревьев на лужайке. Дом стоял на том же месте, как и деревья, хотя в это утро они казались уставшими, потемневшими от ветров Санта-Ана.
Коутс припарковался на обочине и прогулялся до дома. Воздух казался плотным, хоть на хлеб мажь. Коутс бросил взгляд на карманные часы. Было еще довольно рано, но он все равно налег на дверной звонок. Через какое-то время к двери, не торопясь, подошел здоровяк в тесном жакете. Выглядел он так, будто может завязать кочергу в узел, сожрать и тут же высрать.
Коутс залез в карман брюк, показал значок патрульного. Здоровяк взглянул на него так, будто он показал какую-то тухлятину, ушел и спустя время, за которое хромая мышь могла бы отгрохать гнездо размером с Тадж Махал, вернулся.
Коутс не успел войти со шляпой в руках в дом и на метр, когда здоровяк произнес:
- Подождите здесь.
- Ладно, - ответил Коутс.
- Здесь, и больше никуда ни шагу.
- Мне и не надо.
Здоровяк кивнул, ушел и снова началось ожидание. Хромая мышь, наверное, была близка к завершению нового амбициозного проекта, когда наконец появилась Эли. На ней была белая шелковая пижама, а светлые волосы напоминали взбитый мед. На ногах - домашние тапочки. На миг она казалось такой красавицей, что Коутс чуть не расплакался.
- Черт подери, - сказала она и улыбнулась.Ты.
- Да, - ответил Коутс.Я.
Она подошла с улыбкой, взяла его за руку и повела по коридору, пока они не оказались в комнате со столом и креслами. Шляпу он положил на стол. Они сели на соседние кресла, она потянулась и снова взяла его за ладонь.
- Ну у тебя и дворецкий, - сказал Коутс.
- Уоррен. Дворецкий, телохранитель и смешивает отличное мартини. Он сказал, что пришли из полиции.
- Из полиции, - подтвердил Коутс. Достал значок и показал ей.
- Значит, ты все-таки стал копом, - сказала она.Как всегда хотел.
Она потянулась и коснулась его лица.
- Надо было остаться с тобой. Только посмотри, какой красавец.
- Ты не хуже, - ответил он.
Она дотронулась до своих волос.
- Да я спросонья.
- Это не страшно.
- Ты меня уже видел спросонья.
- Я видел тебя и в постели.сказал он.
Отвечая, она отвела взгляд:
- Ты же знаешь, что мой муж, Харрис, умер?
- Еще когда он на тебе женился, - ответил Коутс, - я не думал, что он долго протянет. В его-то возрасте. Конечно, у него было много молодых друзей, и им ты тоже нравилась.
- Не надо со мной так, милый, - сказала она.
Вспомнив прошлое, Коутс почувствовал, как в нем взыграла желчь, но потом все успокоилось. Когда-то у них с Эли что-то было, но помешала главная загвоздка. Его банковский счет был ниже плинтуса, а все, чего он хотел от жизни,пойти в полицию. Она вышла за старика - и обеспеченного, и со связями как в высших, так и самых низших обществах; он знал много людей с большими деньгами, а Элией это казалось целиком выигрышной ситуацией, как бы те люди не зарабатывали свои деньги.
В итоге, похоже, каждый получил, что хотел.
- Я не по личному делу, Эли, - сказал Коутс.Я из-за Мег.
И он ей все рассказал.
Когда закончил, Эли долгое время молчала, ошеломленная, встала, обошла стол, будто что-то искала, затем села назад. Скрестила ноги. Свалился тапочек. Она снова встала, но Коутс потянулся, взял ее за руку и мягко вернул на кресло.
- Сочувствую, - сказал Коутс.
- Ты уверен?спросилa она.
- Собачья лапка, как у тебя.
- А, - сказала она.А.
Они еще долго сидели, пока Коутс держал ее за руку, рассказывая про глыбу льда, мальчишку, который его нашел.
- Как думаешь, кто желал ей смерти?спросил Коутс.
- Она пошла по кривой дорожке, - сказала Эли.Больше я ничего не знаю.
- Кривая дорожка?
- Наверно, это я виновата. Я пыталась ей помочь, но не знала, как. Я вышла за Харриса, зажила на широкую ногу и многим с ней делилась, но это не помогло. Ей нужны были не деньги, но я не знала, как дать то, что ей было нужно. Единственное, чему я могла ее научить,пользоваться шансом.
Коутс огляделся и вынужден был согласиться, что Эли знала, как пользоваться шансом. Конечно, не дворец королевы Елизаветы, но и королеве было бы не стыдно здесь пожить.
- Я не смогла заменить ей мать и отца, - сказала она.Когда они умерли, она была такой маленькой. Я просто не знала, что делать.
- Не вини себя, - сказал КоутсТы и сама была ребенком.
- Думаю, я могу винить себя, - сказала она.И буду.
Коутс погладил ее по запястью.
- У нее были какие-нибудь враги?
- Она увлеклась наркотиками и этой жизнью, - ответила Эли.Я пыталась ее вытащить, но она сама не хотела. С таким же успехом можно было тянуть слона за хобот. Ей просто ничего было не нужно.
- Под этой жизнью ты имеешь в виду проституцию?спросил Филлип.
В глазах Эли показались слезы. Она кивнула.
- Где она работала?
- Не представляю, - сказала она.Знаю только, что стоила она дорого.
Коутс снова принялся ее утешать. Когда он был готов уходить, забрал шляпу и Эли проводила его до дверей, вцепившись в руку, как в спасательный круг, положив голову ему на плечо.
- Не могу в это поверить, и не стану, - сказала она.Понимаешь меня?
- Конечно, - ответил он.
- Я слышала, ты женился.
- Да, - сказал он.И было здорово. Где-то шесть дней.
Когда Коутс открыл дверь, его одеялом охватил горячий ветер. Коутс опустил шляпу на лоб.
- Погода просто ужасная, - сказала Эли.
Когда он спустился на первую ступеньку, Эли сказала вслед:
- Ты же знаешь, что можешь вернуться и остаться здесь. Здесь места много. Можешь жить здесь, сколько хочешь. Хоть всю жизнь.
Он обернулся и посмотрел на нее. Потом на дом. Чертовский дом и чертовская женщина. Но и то, и другоедля него было слишком.
- Вряд ли, Эли, - ответил он.
Слова о дороговизне ничего не сказали Коутсу о работе Мег. Она могла работать где угодно. Все, что это говорило,она оказывала услуги сексуального характера людям с деньгами. Коутсу не нравилось об этом думать, но выходило, что она мало отличалась от Эли. Просто Эли нашла способ узаконить свои занятия.
На пути домой Коутс проехал мимо ныне обанкротившейся компании Лед Полярный Медведь. Очередное напоминание о том, как он нашел ее в переулке, и от этого заболела голова. Он проехал дальше и тут его осенило. Он развернулся.
Припарковался перед компанией по развозке льда и обошел здание. На отъезжающей задней двери висела цепь, окна были забиты. На одном окне можно было легко оторвать доски, что Коутс и сделал. Залез внутрь и осмотрелся.
До этого дня последний раз он видел Эли через призму ледяного полярного медведя. Она решила, что с ним ее не ждет ничего хорошего, и началась встречаться со Стариком Харрисом в дальней части города. Он услышал, что она будет на одной вечеринке, и отправился взглянуть на нее, думая, может, закатить скандал; вошел туда с таким видом, будто каждый день ходил на такие мероприятия. И тут он заметил. У всех вокруг была аура, говорившая о привилегиях и правах. Все вокруг были его противоположностью. Вдруг все, что он надел и считал неплохим,пиджак, туфли, - показались тряпками да звериными шкурами. Вдали он увидел Эли с закинутой головой, и услышал ее смех под аккомпанемент оркестра. Глубокий смех от удовольствия, дополняющий музыку и свет. С ней шутил не тот мужчина, за которого она вышла. Она смеялась с Джонни Дитто; гангстером, наркоторговцем и сутенером. Он славился лучшими девчонками, на любой вкус. Джонни был высок, смугл и хорош собойвеликолепен в светло-голубом костюме и с волосами, которым было страшно пошевелиться, так что они лежали смирно в идеальной прическе.
Коутс отошел в сторонку, чтобы между ним и ними оказался стол с огромной статуей полярного медведя на льдине. На ней вокруг какого-то вырезанного узора кольцом были выложены креветки. Сквозь статую он смотрел на Эли, искаженную от сколов и несовершенства льда. Он опустил голову, почувствовав себя слоном в посудной лавке и не в своей тарелке. Быстро сбежал. До сегодняшнего дня Эли он больше не видел.
Этот вырезанный узор на льду с того вечера запечатлелся в его памяти, и он точно совпадал с тем вырезом, что виднелся на глыбе льда в переулке. А полярный медведь на столеэмблема компании? Все сходилось, как в мозаике.
Коутс обошел помещение и нашел комнату с кроватью, камерой и рисованными задниками. Продолжил исследование, нашел холодильники с кранами, шлангами и формами для льда. Одна из форм была размером с большой блок в переулке. Такой блок льда, из которого можно вырезать полярного медведя или в котором можно хранить холодного мертвого ангела.
Коутс поехал по Сансет, и на какой-то миг ему показалось, что за ним следят, но затем машинабольшой синий седансвернула направо, и он выкинул эти мысли из головы.
В центре он подъехал к моргу на встречу с Боуэном.