Он ожидал, что сейчас девочка позовет маму, заплачет, а он, профессор, ничего не сможет ей объяснить. Как он сможет объяснить ей, такой крошечной, что это был несчастный случай. И скоро он вернет ее домой.
Но она издала только протяжное: «А-а-а».
Ну, точно, будто новорожденная! Профессор осторожно приблизился к ней и погладил по забинтованной голове. На него уставились зеленые глаза, и на мгновение показалось, что это бездомный котенок, которого он просто приручил.
Профессор пытался отыскать немой вопрос в этих глазах. Ведь только так он мог подобрать ответ. Ему нужен был вопрос. Но вопроса не было. Девочка просто смотрела на него, как будто он был целой Вселенной, звездным небо, которое можно было читать. Она снова открыла маленький рот и издала на этот раз хрип.
Он, повинуясь какому-то странному, неожиданному порыву, метнулся на кухню, взял стакан и наполнил его фильтрованной водой. Затем вернулся в комнату и аккуратно дал девочке сделать глоток. Она зажмурилась, как будто испытывала удовольствие, но на деле только боль, и мир для нее снова скрылся в лунном кратере, где плясали маленькие сверкающие кролики.
3.
Еще один странный день остался позади. Зеленые глаза иногда открывались и внимательно смотрели на него, а затем снова закрывались. Иногда ее лихорадило, но температура быстро спадала. Страх, казалось, теперь отступил. И его место занял нарастающий гнев.
Он, профессор, ощущал, как его собственная жизнь взяла паузу без его ведома. Как будто какая-то часть его просто собрала чемодан и отправилась в отпуск. А другая часть, та, которая носила в себе «я», осталась здесь, посреди океана, в маленькой лодке без весел. И всё потому, что кто-то отпустил эту маленькую девочку с ее маленьким велосипедом поиграть на улице. Всё лишь потому, что кому-то вовсе приспичило родить эту маленькую девочку. И никто не поймет, что он, на самом деле, ее спас. Он взял ее на руки и принес сюда, в свой дом.
Никто не поймет. Но это не его вина. Чьи-то решенияне его вина.
Ему необходимо отправиться на работу, иначе от него потребуют справку. А он не сможет дать справку о том, что несколько дней заботился о девочке с сотрясением мозга. А может быть, ещё и с чем похуже.
И эта назойливая мысль, которая так и свербела где-то в голове. Как в те моменты, когда тебе чешется спина, но ты так и не можешь разобраться, где. Мысль, скользкая и дурная. Что он будет делать, если девочка умрет здесь, на диване?
Ничего. Как и в тот раз, когда умерла его дочь. Она, правда, умерла не на диване, а на больничной койке. Но он смог пережить это, остался твердым, непоколебимым. И с этим жена не смогла смириться. С его стойкостью. Она хотела, чтобы он рыдал, метался, словно загнанный зверь, но он схватил зверя за горло и посадил в крошечную клетку.
Клетка Ему стоит подумать о том, как быть дальше. Розовые летние сумерки, точно легкий зефир, легли на обеденный стол через кухонное окно. Завтрашний день всё равно наступит. Профессор стоял у окна, скрестив руки, обдумывая завтрашний день.
Под гаражом у него есть маленький погреб. Там он хранил консервы, варенье и овощи. Там не было окон, но была лампа и вентиляция. Там тепло и сухо. Он, профессор, бережно относился к каждому уголку своего дома, даже самому темному. И ненавидел, когда вещи оказывались не на своих местах. Ей тоже нужно найти своё место.
Мужчина вышел из дома и снова обогнул изгородь, чтобы зайти в гараж. Он вспомнил, что путь в погреб преграждает машина: дверь была прямо в полу под ней. Профессор выругался и по привычке посмотрел по сторонам. Он сел за руль и выехал из гаража. Затем взял ключ от погреба и открыл массивный навесной замок. Вспомнил, что нужно включить свет в погребе. Металлическая дверь подалась. Свет внизу был желтым и тусклым. Он спустился по деревянным ступенькам в помещение, похожее на бункер. Пахло чем-то старым и забытым. Но плесени здесь не было, стены были кирпичными, по бокам на полках стояли банки с огурцами и помидорами, варенье, морковь и картошка. Температура здесь редко поднималась выше пяти градусов. И это была главная проблема. С тем же успехом он мог засунуть девочку в холодильник.
Мужчина обхватил свой затылок руками, сцепив пальцы в замок. Глубоко вздохнув, он закрыл глаза, пытаясь отыскать нужное решение. И оно не заставило себя долго ждать. В гараже у него был инфракрасный обогреватель. Иногда зимой его старый котел не справлялся со своей задачей, и тогда приходилось включать обогреватель. Его теплые излучения порой были единственным средством уснуть, когда не помогало уже ничего. Если провести пару удлинителей из гаража и положить девочку прямо под обогреватель, то она останется невредимой.
Теперь осталось отыскать матрас.
Глава 4.Вернешься домойключ под камнем
1.
Это был бесконечный день с вопросами. Потом был еще психологженщина лет тридцати. И Алисе она не понравилась. Ей никто не нравился здесь. Потом ее отвезли в клинику, где врач долго и небрежно осматривала ее. Ей нравился запах клиники. Там меньше пахло людьми и большечем-то таинственным, незнакомым, чужим, но в то же время простым. Она доверяла этому запаху. Но не людям. Она доверяла холодным предметам, которые касались ее тонкой кожи, но не теплым пальцам.
Когда стетоскоп прикоснулся к ее груди, она зажмурилась от блаженства. Этот холод так успокаивал. Холод всегда успокаивал ее.
Она старалась выполнить каждую команду врача, но иногда от волнения путалась, хотя хорошо знала разницу между правой и левой стороной, вдохом и выдохом.
Когда врач осматривала ее голову, Алиса чувствовала, как волосы путаются у нее, врача, в пальцах. И тогда девочке казалось, что еще немного, и она закричит. Но не кричала. Сдерживала даже стон.
На осмотре с ней была та самая женщина в форме, которая задавала вопросы в кабинете. Теперь женщина сидела поодаль, не говоря ни слова. Она Алисе тоже не нравилась. И Алиса не нравилась ей. И еще медсестра сидела за столом и записывала то, что диктовала врач.
Врач надолго задержалась в волосах Алисы. Теперь ее пальцы медленно и методично бродили по коже, будто хотели пробраться в голову.
Хм
Что? не выдержала женщина в форме.
Мне кажется, здесь была травма.
Она снова и снова давила пальцами на голову девочки, как будто это был футбольный мяч.
Травма? Какая травма? воодушевленно спросила женщина в форме.
Они все будто участвовали в раскопках. И вот, наконец-то, докопались до истлевших костей мамонта.
Не уверена, сказала врач и обратилась к медсестре. Но запиши: «Имеется несколько крупных шрамов на голове в теменной области».
Это серьезно? спросила женщина в форме.
Врач пристально посмотрела на девочку.
Пока рано что-то говорить. Но я бы дала направление на МРТ. Она может показать больше. Скажи, Алиса, сколько было тебе лет, когда у тебя начались месячные?
Сперва девочка не поняла, что врач обращалась к ней. Слишком быстро всё происходило. Слишком стремительно. Когда Алиса никак не отреагировала, врач направила ее внимание на себя, щелкнув пальцами перед лицом.
Ты меня слышишь? Можешь сказать, как давно у тебя месячные?
Восемь лет, испуганно ответила Алиса.
Врач нахмурилась: она знает, что такое месячные, у нее хорошее физическое состояние, если не считать дефицит веса.
Зачем же ты выдумываешь, что тебе двенадцать лет? спросила врач менторским тоном.
Алиса никогда не выдумывала. Только иногда перед сном сама рассказывала себе сказки. Так было проще уснуть.
Я не выдумываю.
У нее месячные с восьми лет? спросила женщина в форме.
Алиса не испытывала неловкости, слыша, как чужие люди обсуждают ее месячные. Она испытывала острое желание поскорее сбежать и оказаться дома. Но это было невозможно.
Ей не двенадцать. Я бы сказала, что ей шестнадцать. И она в хорошем состоянии, кроме пары-тройки
Врач запнулась, не зная, какое слово подобрать. Девочка не походила на жертву насилия, не была дикой, как ребенок-маугли, хорошо говорила.
Чего? спросила женщина в форме.
Шрамы на голове, недоедание, синяки на запястьяхмне сказали про шнурки. Мне кажется, она водит вас за нос, Катерина Леонидовна.
Алиса впервые услышала, как зовут эту аккуратную чопорную блондинку в милицейской форме.
Что вы имеете в виду?
Да сбежала она из дома! Попала в компанию, там над ней поиздевались, так? А теперь она ничего говорить не будет.
По беглянкам всё чисто.
Это уже вопрос к опекунам. Папа ведь у нее есть? А то, что он ее выкинул, ложь. Вот вам мое мнение. Какой нормальный отец разденет свою дочь догола и выкинет на обочину?
Нормальныйникакой, подтвердила Катерина.
Ко мне жертв насилия приводят нередко, сказала врач. И ведут они себя не так.
Алиса не понимала, про каких жертв насилия рассуждают эти женщины. Она не считает себя жертвой. Она просто хочет домой. И, казалось, твердила об этом с самого начала. Но ее никто не слышал. Или, быть может, она лишь в агонии беззвучно открывала свой рот, но из него не выходило ни звука.
2.
Теперь она была дома.
Не у себя дома.
Незнакомые запахи и яркий искусственный свет. В каждой комнатеокна. Большие окна. Всюду окна.
Павел приказал жене закрыть жалюзи и приглушить свет. Сегодня у них необычная гостья. И всякий раз, когда ее сажали в машину, она вздрагивала и вскрикивала. Ей казалось, что дневной свет испепеляет ее. Но больше всего она хотела есть. И хоть к картошке, которую ей предлагали в участке, она не притронулась, сейчас запахи в квартире мужчины майора заставляли ее живот прижаться к позвоночнику.
Эта женщина, хозяйка квартиры, была очень большой. Таких больших женщин Алиса никогда не видела. Разве что только, может, в кино. Но точно вспомнить она не могла.
В ее доме никогда не было женщин. И сама себя она женщиной не представляла. То есть знала, что тоже женщина, но не понимала, как должна чувствовать себя, что должна говорить.
У большой женщины, хозяйки квартиры, были коротко остриженные черные волосы, румяные щеки и маленькие голубые глаза. Первым делом женщина отложила свои дела на кухне и вышла в коридор. На ней был белый передник, она вытирала об него руки. Алиса рассматривала ее, как удивительный экспонат, хотя удивительным явлением тут была она.
Женщина широко улыбнулась, и в уголке рта засверкал золотой зуб, как единственная звезда в ночном небе, которое Алиса так сильно любила. Все эти запахи, звуки, оттенки. Они пугали и в то же время восхищали ее. Папа учил ее восхищаться всему необычному.
Здравствуй, красавица, женщина протянула руку. Глаза Алисы расширились. Ей нравились человеческие руки, она и сама не знала, почему. И эта рука была белая, гладкая и большая.
Девочка хотела прикоснуться к ней и даже, быть может, понюхать. Но вместо этого она съежилась и спряталась за спину Павла. Мужчина сделал движение руками, говоря тем самым: «Никаких рукопожатий». И улыбка женщины тут же померкла.
Я приготовила ужин, произнесла она очень тихо и не так воодушевленно, как приветствие.
Хорошо, сказал Павел. Мы расположимся и выйдем.
Такое в его практике случилось впервые: он привел домой девочку, возникшую из ниоткуда. Обычно всё было наоборот: люди исчезали, и их приходилось искать. Чаще всего «исчезнувшие» находились очень быстро. Они терялись после бурной ночи у друзей, прятались от разъяренных родственников, или просто решали изменить свою жизнь. Иногда, правда, всё заканчивалось не так радужно. Порой причиной пропажи людей была смерть. В этой работе она неотъемлемая часть всего. Она ходит по пятам едва слышной поступью, выглядывает из темных углов, прячется в улыбках прохожих и ласковых словах.
Никому не доверяй. А если веришь всем, то сделай это своей сильной стороной. Ибо родившись, ты подписал самому себе смертный приговор.
Иногда, конечно, находили детей, сбежавших от родителей, от опекунов и из приютов. Их быстро возвращали, но этот случай был другим. И он, Павел, не воспринял слова доктора всерьез. Он не верил, что девочка просто связалась не с той компанией. Зато начинал верить, что она, как звездный мальчик, упала с небес. Он! Человек, для которого прагматизм и цинизм были неотъемлемыми приоритетами. Но в этот день в нем что-то надломилось.
Павел открыл дверь и показал Алисе комнату, в которой она проведет ночь. Большая кровать с сиреневым покрывалом, сиреневый ковер и фиолетовые стены, похожие на звездное небо. Ей нравилось здесь всё, кроме запаха.
Здесь никто не живет, неожиданно сказала она. Время от времени она всегда говорила что-то неожиданное, вместо того, чтобы четко отвечать на вопросы.
Да, подтвердил мужчина. Мы здесь редко бываем. Тут жил наш сын, пока не вырос. Но мы давно сделали ремонт.
Касаться вещей ей было намного привычнее, чем людей. Вещи не были теплыми, не были холодными, они не издавали импульсов. В них не было характера. Только линии и фактура. Алиса медленно ступала по ковру и трогала покрывало, шкаф с книгами, письменный стол. Здесь пахло вещами, которыми никто не пользовался. Если бы ее спросили, как ощущается этот запах, она бы сказала: «Как бездна».
И теперь Алиса была такой же вещью. Ненужной, выброшенной на обочину.
Ты побудешь здесь, пока Мы не найдем твоего папу.
Алиса присела на край кровати, он покорно принял ее форму.
Вам не нужно лгать мне, потому я незнакомый человек.
Вот опять. Опять она сказала что-то, что не могло не ввести в ступор даже самого матерого офицера. В одном врач была права точно: перед ним не маленький ребенок.
Разве лгут только знакомым?
Думаю, так должно быть, ее взгляд с поволокой устремился прямо на него. В полумраке ее глаза казались чудовищно большими. Он ведь не верит в призраков. Не верит в демонов. Тогда почему внизу живота всё скрутило?
Почему же?
Ложь носят, как маску. Она помогает скрыть настоящие страхи, боль, злость. Какой смысл скрывать это перед незнакомцами?
Почему ты считаешь?..
Он попал в ловушку. Каждое необдуманное слово теперь могло завести в капкан. Она словно расставила силки. Спроси у неепочему она считает, что ты лжешь? Ловушка захлопнется.
Спроси у нееоткуда она так много знает про ложьловушка захлопнется. Не спрашивай у нее о том, что знает она. Спроси у нее о том, чего не знаешь ты.
Ты знаешь, что с тобой случилось сегодня. Ты знаешь, почему ты сейчас здесь. Ты знаешь, что будет завтра. Есть только одна вещь, которой ты не можешь понять, она заинтересованно распахнула свои большие глаза. Почему всем этим людям нужно знать то же?
Ее брови взмыли вверх, образовав между собой маленькую бороздку. Он попал в цель. Наконец-то. Он нашел то самое тихое безопасное место, где не было никаких силков. В этот самый момент дверь в комнату тихо приоткрылась.
Выходи, когда будешь готова, сказал Павел и вышел, пятясь, как рак, назад. Как будто боялся, что призрак, если на него не смотреть, исчезнет.
У входа стояла большая женщина, нервно вытирая руки.
Пусть соберется с духом, сказал ей Павел, предвосхищая жалобы.
Черти что! шепотом «прокричала» женщина. Тебе за это премию дадут, а?
Как всегда, женщин интересовали только премии. По крайней мере, такая мысль пронеслась в голове Павла.
Я же тебе говорил, это временно.
Всё, как в том фильме
Павел вошел в кухню и замер.
В каком фильме?
Про похищенную девочку.
Он бросил на жену взгляд «да-ты-спятила-женщина», но ощутил, будто кто-то заехал ему обухом по затылку. Это место сильно заныло, и Павел приложил к нему руку. Он был готов поклясться, что там должна была быть шишка. Но шишки не было.
Вслед за этим ощущением по телу пробежала мелкая дрожь. Все укромные места в его теле разом напряглись, точно почувствовали опасность.
Я не смотрел этот фильмзадумчиво произнес майор. Но женщина только пожала плечами.
Он как ошпаренный рванул к телефонному аппарату. От этого резкого движения в комнате даже подул легкий ветер.
Что такое? Что? удивленно спросила жена.
Павел нервно набирал номер, давя на кнопки, как будто это могло помочь поскорее решить дело. Он слушал гудки, кусая губы, словно подросток, томящийся в ожидании возлюбленной.
Аня, это Павел Спартакович. Пробей базу по пропавшим без вести пятнадцатилетней давности. Может, и десятилетней. В общем, от две тысячи пятого Сейчас Сейчас.