Блондин хмыкнул, подумав об этом. Едва ли сделка с дьяволом для него возможна. Дьяволу не нужны пустышки, а в том, что у него есть душа, Блейд уже давно сомневался. Лишь иногда, когда что-то в груди противно ныло, ему казалось, что да, там всё ещё что-то есть, там всё ещё есть сердце. Но потом парень неизменно приходил к мысли о том, что это всего лишь черви роются в трупе его души, роются и никак не могут насытиться, оторвать кусок, потому что в его груди царила вечная мерзлота. А сердце его представляло собой кусок грязного льда, который соединил навеки части разбитого целого и укутал их холодом, отнимая жизнь.
Блейд закрыл глаза, плотно жмурясь, потёр переносицу. Голова жутко болела, трещала. Переполненная пепельница источала противную табачную вонь, заполняя собой помещение, раздражая. Блейд курил много, даже очень много и, понятное дело, запах сигарет его не раздражал, не вызывал в нём отвращения. Но совершенно иначе дело обстояло с «трупами сигарет», которыми являлись смятые и раздавленные окурки. Они, как и всякие трупы, отвратительно пахли.
Открыв глаза и поморщившись, Блейд свернул окно браузера и встал из-за стола, решив сделать небольшой перерыв, а, заодно, выбросить целую кучу окурков, чтобы они больше не раздражали его обоняние и глаза, попадая в поле зрения. Да, Блейд любил порядок, хоть и не слишком умел его поддерживать. Когда-то, когда денег на домработницу у парня ещё не было, блондин самостоятельно вылизывал их с Майклом дом, принимая ту скромную помощь в этом деле, которую мог предложить ему брат.
Блейд вышел из кабинета и остановился у порога. Эти воспоминания подарили какое-то совершенно гадкое чувство, ноющую тупую боль. Это было так давно
Руки его тогда ещё не были перепачканы в крови. У него тогда не было денег, он только начинал работать, а, правильнее сказать, крутиться, как мог, чтобы иметь возможность устроить нормальную жизнь для себя и для Майкла. Страшное время. Пенни сердечная старушка, сжалившаяся над братьями и взявшая над ними опекунство, тогда уже умерла.
Но об этом знал только Блейд. Для Майкла Пенни уехала, а для школы и всех остальных, кто мог ими заинтересоваться, она по-прежнему была жива. Это было очень жутко. Блейд до сих пор помнил, как зашёл в её спальню и как-то сразу понял, что старушки больше нет. Это было понятно по стеклянному взгляду, смотрящему сквозь потолок, и по пыльно-удушливому запаху свершившейся смерти, который наполнял светлую комнату с такими приятными занавесками в цветочек.
Это стало очередным разом, когда Блейду пришлось выбирать между правильностью, совестью и их с Майклом спасением. Если бы социальные службы узнали о том, что Пенни умерла, их бы отправили в детский дом: Блейда в обычный, а Майкла в один из тех отвратительных интернатов, где содержатся, иначе не скажешь, «особенные» дети. Выбор был очевиден.
Благо, Пенни была одинокой женщиной. Дети у неё были, но за те почти четыре года, которые Блейд и Майкл жили у неё, они приезжали к ней всего два раза. Это очень помогло парню, который тогда решился на отвратительный, по сути, шаг скрыть смерть старушки от всех и избавиться от тела.
Блейд закрыл глаза и сглотнул. Под закрытыми веками ожили картины того страшного, но такого обычного для всех октябрьского дня. Дня в котором у него появилась ещё одна тайна, которую он пронёс с собой сквозь годы и которую он унесёт с собой в могилу.
Блейд помнил, как он, тогда ещё юный шестнадцатилетний мальчишка, отлип от дверного косяка и медленно подошёл к постели, на которой лежала женщина. Помнил, как заглянул в её стеклянные и помутившиеся смертью глаза, как проверял пульс и признаки дыхания. А потом
А потом он нервно оглянулся на дверь. Сердце бешено стучало в его груди, а в голове происходила борьба ангела и беса, в его сознании происходил выбор. И он сделал его. Сделал, чтобы спасти их с Майклом.
Быстро закрыв дверь, Блейд вернулся к постели женщины. Он до сих пор помнил, как мерзко и страшно было прикасаться к уже холодному и окоченевшему телу, как тяжело было тащить его. Он спрятал тело Пенни в шкафу до тех пор, пока не представится возможность избавиться от него. Блондин знал, что Майкл никогда не заходил в комнату женщины без разрешения и ни в жизни не тронул её вещей.
Это было так странно разговаривать с Майклом, улыбаться ему, помогать с уроками и готовить завтрак, обед, зная, что там, на втором этаже, в шкафу спрятан труп. Так, в этой страной улыбчивой обыденности прошёл целый день, наступил вечер, а затем и ночь. Ночь
Блейд помнил, как он уложил Майкла спать, привычно поцеловав перед сном и подоткнув ему одеяло. Он смотрел на сопящего во сне брата и с горечью понимал, что теперь он стал ещё более взрослым, болезненно взрослым, потому что от его решения, от его находчивости теперь зависели их судьбы.
И он решился. Это было мерзко и отвратительно, от этого хотелось блевать и рыдать в голос, но Блейд давил в себе эти порывы, закрывал глаза и копал. Он решил спрятать тело Пенни, придав его земле. Позади дома как раз был сплошной забор, через который никто не мог увидеть того, как светловолосый мальчишка рыл могилу, как он опускал в него тело и засыпал его, разравнивал землю, чтобы ничто не могло указать на то, что под ней сокрыта страшная тайна.
А потом, когда всё закончилось, Блейд просто прислонился спиной к стене, съехал вниз и расплакался. Он давил в себе рыдания, задыхаясь, стараясь не издать ни звука. Слёзы душили и едкой кислотой жгли щёки, он размазывал их кулаками по лицу и зажимал себе рот, чтобы не закричать.
Это было одним из тех страшных выборов, которые ему пришлось сделать, потому что, в отличие от большинства людей, он был ответственен не только за свою жизнь, но и за жизнь брата, которого нужно было спасти и защитить от всех тех невзгод, на которые так щедра была судьба по отношению к ним. Это стало очередной тайной, про которую Блейд не сказал никому, очередным страшным секретом, который таился за его спокойным взглядом и обаятельной улыбкой.
Когда слёзы закончились, а, скорее, тело просто устало от них, Блейд вернулся в дом. Приняв душ, отмывшись от земли, грязи и гнилостного запаха смерти, он ещё раз зашёл к Майклу. Младший продолжал крепко спать, мило сопя во сне и морщась. Он даже не подозревал о том, что только что произошло и о том, что около задней стены их дома отныне была могила.
В скором времени на том месте вырос розовый куст и зацвёл кроваво-алыми цветами. Так символично
Майкл не узнал о том, что случилось. Для него Пенни уехала к своим детям. Никто не узнал о произошедшем. Пенни всю жизнь проработала в службе опеки, заработала себе прекрасную славу и отношение, потому никто даже подумать не мог о том, чтобы проверять то, как женщина заботиться об усыновленных мальчиках. Все знали, что она справиться с этим лучше, чем родная мать. А учителям, с которыми у братьев нередко возникали конфликты, Блейд умело врал. Когда педагоги Майкла вызывали Пенни в школу, блондин приходил вместо неё на правах старшего брата. А, когда вопрос касался его самого, он ссылался на здоровье Пенни всё-таки, её возраст был весьма преклонен и говорил, что она не может прийти, но обязательно позвонит. И звонил сам, имитируя женский голос. Не то он был таким хорошим актёром, не то учителям просто было на самом деле наплевать на них, но ему верили.
Теперь уже в том доме, который братья покинули, когда Блейду исполнилось восемнадцать, жили совершенно другие люди. Жили, любовались прекрасным розовым кустом и не подозревали о том, что таится под толстым слоем земли. А Пенни, которой родственники хватились только спустя полтора года, долгое время числилась пропавшей без вести, а потом была названа умершей. Дело закрыли. Занавес.
Блейд мотнул головой и нахмурился, возвращаясь в реальность. Рука его так сильно сжимала пепельницу, что побелели пальцы. Вздохнув, он пошёл вперёд, спускаясь на первый этаж и заходя на кухню, где у плиты стояла Лили.
Почувствовав взгляд в спину, женщина обернулась.
Привет, Блейд, произнесла она и полностью повернулась к парню. Ты ужинать будешь?
Блондин взглянул на кастрюлю, стоящую на плите, затем на домработницу и ответил:
Буду.
Отлично, улыбнулась Лили. Я как раз готовлю сырный крем-суп.
Блейд поморщился. Это блюдо очень любил Майкл.
Тебе не нравится? спросила Лили, увидев реакцию блондина и перестав улыбаться. Я могу приготовить что-нибудь другое
Не нужно, сухо ответил блондин. Меня всё устраивает.
Выбросив окурки в мусорное ведро, он направился к двери, но обернулся на пороге, обращаясь к Лили:
Когда всё будет готово, позовёшь меня.
Ты будешь у себя в кабинете?
Я буду в спальне, ответил парень и закрыл глаза, потёр переносицу. Нужно немного передохнуть.
Да, Блейд, ты совсем себя не бережешь произнесла в ответ Лили, но к концу высказывания голос её стал почти неслышен.
Замолчав, она непонимающе и немного испугано взглянула в лицо Блейду, который смотрел на неё не моргающим жутким взглядом. На губах его играла странная ухмылка.
Блейд, что-то случилось? осторожно спросила Лили, не понимая такой странной реакции парня на свои слова.
Нет, всё в порядке, спокойно ответил блондин.
Мне кажется, тебе нужно отдохнуть, выспаться
Высплюсь в могиле, сухо ответил парень и, ухмыльнувшись, сверкнув недобрым взглядом, добавил: Но позже
Ужин приготовился быстро и также быстро был съеден. Выкурив на кухне две сигареты, Блейд вернулся в свой кабинет, привычно запер дверь и сел за стол, открывая крышку ноутбука.
Через два часа с поиском информации было покончено. Глаза и голова жутко болели, но на губах блондина играла нездоровая улыбка-оскал. Закрыв окно браузера, парень открыл «Список» и, пробежавшись глазами по уже выученной наизусть информации, прочитал:
«Мартин Тишбейн, 1989 года рождения. 27 августа 2015 года сел за руль в состоянии алкогольного опьянения и попал в автокатастрофу. Скончался до приезда скоро помощи».
Что ж, Мартин, прошептал Блейд, видно, у тебя очень хорошая интуиция, раз ты решил напиться, сесть в машину и разбиться. Это тебя спасло. Конечно, я бы безмерно хотел, чтобы ты принял смерть от моих рук. Но, увы, поднять тебя из могилы мне не под силу. Я надеюсь лишь, что смерть твоя была мучительной
Блондин покрутил колёсико мышки, переходя к следующему имени. Расплывшись в дьявольской улыбке, он произнёс:
Да, тебе повезло, Мартин. Повезло намного больше, чем твоему товарищу по работе Уцу Вольфу.
Ухмыльнувшись, сверкнув чёрным взглядом, блондин продолжил:
Уц Вольф. Ты здравствуешь и по сей день и, наверное, спишь спокойно. Правильно, спи, новая ухмылка, которой бы позавидовал сам сатана, а глаза становятся ещё чернее, цветом своим походя на глубину Марианской впадины. Но спать тебе осталось недолго. Потому что я уже иду по твоему следу
Глава 14
В темноте можно встретить призрака, а можно и кого-то пострашнее
Молодой мужчина открыл дверь своей квартиры, которая привычно встречала его тишиной и темнотой. Его редко кто-то ждал дома, а теперь, когда он не был связан никакими отношениями, и подавно не стоило ждать того, что кто-то встретит тёплым словом и ароматным ужином.
Но парень и не ждал этого. Он вполне мог сам приготовить себе ужин или разогреть уже готовый полуфабрикат, что он делал чаще. Единственным, что заботило его в те моменты, когда он был одинок, это отсутствие секса. Но и это в современном мире, где мало кто задумывается о морали, не было проблемой. Достаточно пойти в клуб и, наплетя красивых сказок, снять того, кто понравится. Или того, кто согласится. Это уже как пойдёт.
Парень щёлкнул выключателем лампы, что располагалась прямо возле входной двери, и взглянул в заляпанное зеркало. Это был очередной момент самолюбования, которому он любил предаваться. И, если подумать, нарциссизм его был оправдан. Высокий, широкоплечий, с развитой мускулатурой, загорелой от природы кожей, тёмными жёсткими волосами и тёмно-серыми с примесью зелени и карего глазами. Не мужчина, а сказка. Если не считать дурного характера и жестокости.
Всласть насладившись разглядыванием себя, парень криво улыбнулся своему отражению и бросил в маленькую вазочку ключи с железным брелоком, имитирующим военный жетон с именем своего владельца: «Уц Вольф». Расстегнув куртку, но не снимая её, парень прошёл в гостиную. Куртка осталась валяться на диване, а Уц пошёл дальше, направляясь в свою спальню.
Безумно хотелось есть, а ещё спать. Позади была тяжёлая ночная смена, за которую Уцу пришлось скручивать, аж, двух разбушевавшихся больных. Такие, больные, люди всегда вызывали в нём отвращение, потому парень не мог дождаться того момента, когда он сможет покинуть ненавидимую работу, но другой пока не подворачивалось. Потому парень кривился, матерился, но всё равно просыпался каждое утро и ехал в больницу, где работал санитаром в психиатрическом отделении.
Единственным, что успокаивало Уца, было то, что пациентами отделения, в котором он работал, были те люди, которым никто не поверит, потому что они психи, больные. А, значит, можно их и вовсе не считать за людей и соответственно обращаться.
Желудок противно заныл, заурчал, недовольный тем фактом, что последние сутки парень перебивался кофе и мерзкой сухомяткой, которую можно купить в автоматах, которых полно в любой уважающей себя клинике. Нужно было как можно скорее перебраться на кухню, закинуть что-нибудь в духовку или микроволновую печь, а затем и в себя. Но сначала нужно было переодеться, чтобы избавиться от отвратительного запаха психушки.
Когда до дверей спальни оставалось всего два шага, Уц споткнулся, грязно выругиваясь себе под нос. Он переехал в эту квартиру всего полгода назад и никак не мог закончить затянувшийся ремонт. По всем комнатам валялись разномастные строительные материалы. Единственным исключением в этом плане была спальня, которая уже приобрела свой окончательный вид, и в которой не было ни краски, ни кисточек, ни дрели или шурупов.
Ещё раз ругнувшись, Уц убрал на полку валик для окраски стен, об который споткнулся, и зашёл в спальню. Не включая света, парень направился к шкафу и, открыв его, скинул тонкий свитер, не глядя, бросая его на кровать.
Сменив свитер на удобную просторную футболку жёлтого цвета, а тёмные джинсы на светлые, сделанные из более мягкой и приятной на ощупь джинсовой ткани, парень захлопнул дверцу шкафа и собрался уже уходить, но боковым зрением заметил что-то что-то, чего раньше не было.
Нахмурившись, Уц повернулся и начал вглядываться в темноту дальнего угла, где стояло кресло
Парень шумно сглотнул, сверля взглядом угол. Глаза уже успели достаточно привыкнуть к темноте, а свет из коридора, проникающий в приоткрытую дверь и лучи уличных вывесок, мерцающих за окном, немного рассеивали мрак, позволяя разглядеть пусть не все детали, но все очертания фигур и предметов. В том числе и ту фигуру, которой не было ранее здесь и не должно было быть фигуру, сидящую в кресле.
Уц ничего не говорил и не шевелился, продолжая сверлить взглядом незнакомца, проникшего в его дом, хмуря густые брови. Он не боялся, не испытывал тревоги, которая была бы уместна в данной ситуации. Уц знал, что он достаточно силён для того, чтобы дать незнакомцу бой и даже победить. А ещё он не мог списывать со счетов тот вариант, что этим «незнакомцем» являлся его бывший бой-френд. Конечно, такой расклад казался странным, но его бывший парень и был странным. А после их расставания и вовсе слетел с катушек. Уц всегда усмехался про себя, думая, что рано или поздно увидит его среди пациентов в своём ненавидимом психиатрическом отделении Евангелической клиники.
Лица незнакомца Уц видеть не мог, свет, попадающий в окно, освещал лишь ноги незваного гостя и позволял различить общие очертания фигуры. Свет фар проезжающего на улице автомобиля выхватил на несколько мгновений из темноты левую кисть незнакомца, украшенную татуировками, и погас. Уц нахмурился сильнее, не понимая происходящего и начиная злиться на молчание того, кто проник в его дом без разрешения, а теперь так по-хозяйски сидел в его кресле.
Поджав губы, парень сделал шаг вперёд, обращаясь к незваному гостю:
Ты кто?
Подумав немного, он добавил: