Проехав уже не одну сотню километров, я стал понимать почему на дорогах так мало автомобилей. Это ужасно неудобное средство для передвижения. Особенно на длинные расстояния. Передвигаясь в этой «жестяной банке» я начал стареть быстрее, чем планировал.
Теперь я замечал, что многие люди живут так словно им не дано умереть. Словно мы можем жить, творя что нам вздумается, и никогда не пожалеем об этом. Вот только я начинал жалеть о содеянном. Я только-только начал скитаться, но я уже жалел о том, что натворил. Понимая, что оно того не стоило, хотелось вернуть всё обратно, отмотать время и поступить иначе, вот только как же всё это провернуть? Я не смогу вернуться обратно, и не смогу исправить свои ошибки. Мне нужно принять то, что я сделал, и научиться жить с тем грузом, что теперь висит на моих плечах.
Заехав в город, я сбавил скорость, и принялся аккуратно ехать по главному проспекту. У меня тряслись коленки, а в венах стыла кровь. Я страшился и боялся каждой фигуры, что могла подойти ко мне.
Уже свернув во двор одного старого дома, я не мог не отметить архитектуру этого города. Красивые и чистые улицы удачно гармонировали с опрятными старыми домами, построенными, кажется, ещё в 20-е годы. Вокруг меня царила умственная красота, которая пришлась бы по вкусу писателю, художнику, или любому творческому человеку. Но у многих людей, как правило, не было денег на жильё в таком доме, поэтому здесь жили люди, которые работали за троих, коей и была моя тётка.
Подъехав к нужному подъезду, я откинулся на сиденье, и положил руки на голову. Ураган, что бушевал сейчас в моей голове, сметал всё подряд. Я чувствовал, как уносились мысли из моей головы, как опустошалась голова, и я обретал свободу.
Убедившись, что содержимое автомобиля, да и сам автомобиль, не перейдёт в чужие руки, я забежал в подъезд, который внутри был больше похож на страшный сон моряка, нежели на обычный подъезд, какие я привык видеть. Стены этого подъезда были тёмно-синего цвета, и напоминали морскую бездну. Пробегая этаж за этажом, я чувствовал, будто проваливаюсь в океан, а безумный вихрь, что утянул не одного моряка, захватывает и меня, и я рискую стать его жертвой.
Остановившись у перехода с третьего этажа на четвёртый, я понял, что меня захлестнула волна пережитого. Всё, что копилось в моём разуме, вырвалось наружу под давлением этих стен, которые заворожили меня, словно они фокусник из цирка, а я наивный ребёнок, который доверяет каждому действию фокусника. С течением времени, эффект проходит и перестаёшь верить фокуснику, но с этими стенами было иначе Они захватывали, пленили, и не отпускали.
У меня закружилась голова, я остановился у окна в подъезде, и смотрел на проходящих людей. Все они были одинаковы, но, в тоже время, такие разные. Человеческое многообразие в нашем мире захватывало дух, и меня забавляло то, что каждый человек хочет быть похожим на самого себя, хочет стать неповторимым и «единственным в своём роде», но в итоге всегда приходит к уже знакомому образу, теряя всякую надежду на то, чтобы стать неповторимым.
Состояние моё было связано с моей сильной усталостью. Я нуждался в тёплом ночлеге, горячей пище, и думаю, что когда я обрету это, то вновь стану ясно мыслить.
Я подумал о тётке. О моей любимой тётке. Я с теплотой на сердце вспоминал то, как проводил у неё время. Она много времени проводила со мной, мы гуляли, играли, читали, а в конце дня она готовила изумительные блины. В квартире всегда стоял прекрасный запах ванили, а в воздухе витала доброта. Эта доброта окружала меня, и согревала в моменты, когда я был не с тёткой. Эта доброта засела в сердце.
Собравшись с силами, я поднялся к нужной квартире, и, сдерживая страх, постучал в дверь. Долго ждать не пришлось, ведь уже через несколько мгновений мне открыли.
Но человека, который стоял передо мною, я не узнал. Передо мною стоял мужчина в старой и грязной майке, который смотрел на меня взглядом, лишенным всякого умственного наполнения. Осмотрев меня, он сказал:
Кто таков? Прежде чем ответить, я перевёл взгляд на номер квартиры, и понял, что точно не ошибся.
Я Тут жила моя тётя. Я смотрел за реакцией мужчины, и понял, что он не сразу понял о чём я сказал.
Подумав и собрав все осколки, что составляли его память, он выпятил грудь, почесал лысину, и сказал:
Прости, малец, но никакой тётки тут не было. Кажись ты квартирой ошибся.
Я три года тому назад был здесь, у неё, и я помню номер квартиры, помню подъезд, и этот комод, на котором я случайно надломал край, я тоже помню. Сказал я, указав пальцем на тумбу, которую тётка использовала для хранения всякого барахла.
Мужчина обернулся, посмотрел на тумбу, и повернулся ко мне. К горлу моему поднялся ком, я ощущал что-то неладное, поэтому сказал:
Что случилось с ней?
Малец, я ничего не знаю, зуб даю. Квартиру я купил у какого-то парня, но о никакой бабе он ничего не говорил. Можешь войти осмотреться, но знай, что я потом проверю все свои вещи.
Я кивнул, и переступил порог квартиры. Внутри уже не пахло ванилью, как раньше, а в воздухе не витала доброта, что исходила от моей тётки. Казалось, что обои побледнели, хотя я видел, что они такие же, как и раньше. Я не мог смотреть на квартиру так же, как и раньше. В стенах поселился холод, который, казалось, вытеснил краски.
Зная место, где тётка хранила документы, я сразу пошёл туда. Это был тайник в шкафу, который сделал для неё её ухажёр, и туда она прятала все свои документы. Об этом тайнике знали лишь те, кому она доверяла, и я был в их числе.
В её спальне не осталось ничего из того, что я помню. Кроме шкафа. Он стоял на месте, словно последнее напоминание о ней. Мебель заменили на более грубую, но этого следовало ожидать.
Открыв шкаф, я провёл рукой по нижней полке, предназначенную для обуви, и нашёл зазор, который нельзя было увидеть. После того, как я надавил на верхний левый угол полки, то тайник открылся, и добрую часть полки можно было вытащить, чтобы можно было добраться до содержимого тайника.
В документах можно было найти жизнь человека. Здесь было и свидетельство о рождении, и свидетельство о заключении брака, и свидетельство о расторжении брака. Вся её жизнь была задокументирована, и становилось жутко от мысли, что в будущем каждое наше действие нужно будет регистрировать.
Документы были без пыли, а значит кто-то совсем недавно открывал тайник, и доставал их. Здесь было много счетов, которые я отложил в сторону, и продолжал листать документы. Мне попадались старые фотографии, и, наконец, на руки мне попалось свидетельство о смерти.
Мир вокруг помутнел, я почувствовал, как по щеке прокатилась слеза. Я ощутил, как что-то холодное и влажное оказалось у моей ноги. Слёзы потекли ручьём, и начали капать на мои брюки.
Вытерев слёзы, я положил документы обратно, закрыл тайник, и пошёл к мужчине. Он сидел на кухне, и, тупо смотря в газету, пил кофе.
Можете дать мне контакты того, кто продал вам эту квартиру?
Что? Зачем?
Думаю, что мне нужно с ним поговорить. Просто скажите поможете ли вы, или нет. Мне нужно что-то делать, и как можно быстрее.
Хорошо-хорошо, малец, секунду. Сказал он, и ушёл в спальню.
Вернулся он с блокнотом, и ткнул пальцем в адрес, который был написан корявым почерком. Адрес был мне не знаком, но я намеревался направиться туда. Сейчас я не думал о милиции, и о возможном розыске, мне нужно было узнать, что случилось с моей тётей. Моё тело загоралось от мысли, что кто-то смог так поступить с моей станцией доброты, где я всегда мог отведать изумительных блинов, и получить свою порцию счастья.
Вся моя жизнь рушилась подобно старому кирпичному дому, жители которого самостоятельно выносят кирпичи изо дня в день. Сначала я замечал, как стали пропадать кирпичи, но сейчас я не успеваю считать потерянные кирпичи, и заполнять пробелы. Так ещё и кто-то посторонний украл несколько кирпичей, помогая обрушению дома.
Путь был недолгим, и уже через полчаса я стоял у большого дома, от вида которого я впадал в тоску. Он был похож на те дома, в которых я уже бывал сотню раз, но при виде этого я не мог сдержать ненависти. Я знал, что там находится человек, который как-то связан со смертью моей тётки, и от этой мысли меня воротило.
Я вбежал в подъезд, и принялся подниматься к нужной квартире, которую указал новый владелец квартиры. Он сказал, что я должен найти бородатого мужчину, который часто трогает свою бороду, имеет на брови шрам, и взгляд его похож на взгляд влиятельного и успешного человека. Поэтому поднимаясь к нужной мне квартире, я ожидал, что встречусь с банкиром, или членом партии. Значит мне нужно будет разговаривать с ним как можно мягче, и цивилизовано, но у меня всегда был иной способ получения ответов на свои вопросы, и если я не получу ответы на свои вопросы, то я, без раздумий, использую его.
Но даже будучи уверенным, что я не одинок, и у меня есть с собой оружие, в моих венах текла холодная кровь. Я замерзал. Страх лишь усугублял мой внутренний холод.
Постучав, я принялся ждать, пока мне откроют. Я был готов к худшему, но надеялся на лучшее. Я надеялся на то, что вместе с дверью откроется и завеса тайны. Она упадёт, и все ответы будут передо мною, словно на ладони. Я овладею ими, подобно чем-то сокровенным, буду распоряжаться ими, и оставлю у себя до конца. Приму их, подобно чужого дитя, оставленного на моём пороге.
Когда открылась дверь, то я увидел именно того, кого описывал мне новый владелец квартиры. Передо мною стоял мужчина, одетый в пальто, с длинной бородой и шрамом на брови. Он сверлил меня своим уверенным взглядом. Казалось, что он ощущает, будто он, здесь и сейчас, главный.
Осмотрев меня с ног до головы, он сказал:
Вы из издательства?
Простите? Сейчас я ощущал себя глупым мальчишкой, что забрёл в дом ко взрослым, потерялся, и пытается найти выход.
Он посмотрел на меня вопросительным взглядом. Из-за этого мне стало не по себе, я не знал, что мне сказать, чтобы выйти из неловкой ситуации. Всё моё мужество миг исчезло, и сейчас я пытался найти его внутри себя, и вновь вернуть его. Сейчас я ощущал то, насколько же я молод. В моей голове всё выглядело столь идеально, столь легко и прозаично, но когда доходило до дела Я начинал понимать, что во вселенной всё чересчур сложно, и несколькими предложениями я просто не мог описать то, как же тяжела обыденная жизнь. Я стал понимать это лишь сейчас, когда остался совершенно один.
Я решил не ждать его ответа, не растягивать этот глупый разговор, и сказал:
К вам меня привёл разговор о квартире, точнее о бывшей хозяйке этой квартиры.
Я вас не понимаю
Всё ты понимаешь. Ты продал её после смерти женщины, которая жила там. Но я вот не понимаю, как же ты связан с ней? Кто тебе дал право распоряжаться её имуществом? У неё ведь не было родных. Только моя семья вспоминала о ней. Так кто же ты? Сказал я, и, положив руку на рукоять пистолета, готовился к молчанию или нового ухода от ответа, но я услышал ответ. Почти сразу.
Успокойся, друг. Понимаю почему ты так нервничаешь, ты давно не видел её, верно? Давай зайдём и поговорим, не будем же мы разговаривать у порога. Сказал он, и жестом указал на комнату позади него.
Несмотря на то, что я не хотел заходить в квартиру, ведь я понимал, что внутри меня может ждать подстава, я всё же переступил через порог. Я решил, что ему стоит доверять. Он единственное, что связывает меня с моей тётей, и только он может рассказать мне о ней.
Переступив порог, я увидел не особо большую комнату, которую, видимо, использовали как гостиную. Она была похожа на маленький храм блаженства. Стены украшали красивые красные обои, а на полу везде лежал мягкий ковёр. Проходя по квартире, я не ощущал, как делаю новый шаг, как наступаю на пол, мои ноги будто окутала вата.
Присаживайся. Он указал на кресло, на которое я, вскоре, и сел. Он же отошёл в другую комнату. Не расслабляясь, я принялся более детально осматривать комнату. Комната была похожа на типичное убежище писателя, коем мой собеседник и являлся. Это можно было понять из его вопроса, который он задал мне увидев меня на пороге.
Вернувшись, он протянул мне кружку чая, и я не смог ему отказать. Он был слишком вежлив, и отказывать ему было бы неправильно.
Значит, ты хочешь знать о Анне
Да, что случилось? На самом деле я не знал, как звали мою тётю. Я всегда называл её тётей, или мамой. Хоть я и понимал, что это неправильно, но порой она заменяла мне мать, помогала в том, на что моей матери было всё равно, и из-за этого я надолго полюбил эту женщину. Полюбил, словно свою мать.
Это долгая история.
Мы куда-то спешим? Спросил я. На лице своего собеседника я увидел некое подобие разочарования.
Нет, просто тяжело рассказывать об этом. Думаю, что, для начала, стоит представиться. Андрей! Кинул он, и протянул мне руку.
Вадим. Ответил я, и мы обменялись рукопожатием. Теперь нас связывало нечто большее, чем общее знакомство с уже умершим человеком.
Он кивнул и ритуал знакомства прошёл как по маслу. Помимо рукопожатия, мы обменялись шаблонными фразами, хотя я сейчас не мог сказать, что это знакомство было для меня приятным.
Ну, Вадим, многое произошло с того момента, как она осталась одна.
Она ведь давно осталась одна. Сколько я её помню, так у неё было лишь несколько ухажёров, но их я не застал. Она лишь вспоминала о них, рассказывала интересные истории, которые услышала от них, или которые произошли с ними.
Я говорю не про это. Несколько лет назад её перестали навещать. Вообще. Она перестала выходить из дома, начала говорить, что она никому не нужна, и что мир её скучен, а сама она одинока. Я начал прокручивать воспоминания, и действительно, мы навещали её три года назад, а после перестали приезжать. Тогда я не понимал, что же случилось между ней и моими родителями, и ничего не изменилось. Я всё также не имею ответов на свои вопросы, и не могу их получить. Единственный человек, который мог их мне сейчас дать, мёртв. Андрей вряд ли мог знать о том, почему мы перестали посещать тётю, поэтому спрашивать было бесполезно.
И ты не пытался ей помочь?
Пытался, но она всё глубже уходила в себя. А потом У неё нашли рак. Опухоль была большая, да и другие оборудование не видит. Уже было поздно, думаю ты понимаешь.
Безусловно, я понимал, но не мог проронить ни слова. Всё услышанное, и обработанное, въедалось в мозг, разъедая его и оставляя раны, которые теперь я не залечу. Ведь человек, которого я любил как свою мать, долго умирал, а я даже не знал об этом. Даже не спросил у родителей почему же мы перестали навещать её. Я просто забыл про неё, и сейчас мне было стыдно.
Чувство вины разрывало меня изнутри, прорезало дыры в моей душе, занося через раны едкий яд, способный отравить меня, сделать беспомощным. Мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не думать об этом. Кажется, яд начинал действовать.
И после, ты решил продать её квартиру? Прости, но какое право ты имел?
Я её сынВнебрачный сын. Сказал он, и я заметил, как просел его голос, сделав его похожим на подростка. Теребя в руках вязанный шарф, он выдавал свою обиду, и разочарованность.
Моему удивлению не было предела. Я не думал, что зайду так далеко. Я хотел лишь узнать, что случилось с женщиной, которая заменила мне мою мать, но сейчас я узнаю подробности личной жизни этой женщины, и эти подробности били по мне так, словно я стоял в боксёрском ринге.
Вероятно, ты не знал обо мне. Начал он, и, казалось, говорил уверено, но я видел, как дрожали его пальцы. Это неудивительно, никто не знал обо мне из её семьи, или её окружения. Я ей не нужен был, и она оставила меня моему отцу. Тот вскоре сошёлся с женщиной, и у меня появилась полноценная семья. Правда, тогда я ещё не подозревал, что мать то мне и не мать. Узнал я лишь о секрете отца год назад, но он то и не пытался увиливать или врать мне. Он помог мне найти мою настоящую мать, но на встречу с ней так и не поехал.
Он не рассказал как они познакомились?
Нет, лишь сказал, что она бы хотела увидеться со мной. Я видел в его глазах пустоту, которую было нечем заполнить. Я понимал, что не смогу помочь ему. Когда мы встретились, то долго болтали, она не хотела отпускать меня. Я видел, что она была одинока. Но что я мог сделать? Я навещал её так часто, как мог, но ей было мало. Теперь я понимал, что же вычистило его подсознание, оставив там непроглядную бездну. Его, как и меня, раздирало чувство вины.
Я положил руку ему на плечо, и сказал:
Я понимаю тебя, и я тоже чувствую вину за то, что всё произошло именно так. Она была прекрасным человеком, и, наверное, страдала даже не из-за боли, а из-за того, что думала, что её все бросили. Я бы тоже так думал, но я хотел быть здесь Рядом с ней. Если бы я только знал
Всё это было похоже на часть сентиментальной пьесы о двух людях, чьи судьбы разошлись. И вот они хотят найти друг друга, но поиски всегда оборачиваются провалом. Сейчас мы нашли друг друга, но огонь наш исчез. Больше он не загорится вновь, не озарит наши жизни своим ярким пламенем.
Хорошо Я так понял, ты хотел погостить у неё? Тебе есть куда пойти?