Люциан Бэйн
«Осквернитель Соломон III»
Серия: Осквернитель Соломон (книга 3)
Глава 1
Мальчика, которого они спасли из того проклятого дома повернутого на экспериментах доктора, звали Джесси. Соломон ожидал, что тот будет отчаянно им сопротивляться, но Хаос умудрилась его успокоить. Она просто смотрела ему в глаза, обхватив лицо ладонями. Её слова были словно Глас Божий, которому он верил без сомнений. И сейчас Хаос рассказывала мальчику его будущее.
Он должен будет пойти с тетей Сарой и оставаться там, где безопасно, а затем, как только Хаос убедится, что все плохие люди исчезли и уже не вернутся, она придет за ним и никогда не оставит его. И Джесси сможет быть с ней так долго, как пожелает.
- Я не хочу отсюда уезжать, - сказал он в ответ и в отрицании затряс своей маленькой головкой.
- Потом тебе и не придется, - поцелуем в лоб Хаос запечатлела свое обещание, и огромные карие глаза мальчика остановились на ее лице.
Соломон поразился тому, как ребенок на нее смотрел. Словно она была ангелом. И он ничуть этому не удивился.
Им пришлось сообщить о произошедшем тете Саре. Когда она приехала, чтобы забрать мальчика, на ее лице отразился весь спектр испытываемых эмоций. Она не верила или не могла представить всю степень ужаса случившегося, пока не увидела измученного, истощенного мальчика. От шока она потеряла дар речи. Ведь подобное невозможно представить себе.
Когда мальчик оказался в безопасности, окруженный заботой тети Сары, Соломону удалось сфокусироваться на настоящей проблеме. Изменения в Хаос, которые заставляли его нервничать. Хаос не встречалась с ним взглядом, но, когда наконец она взглянула на него, в ее глазах отображались лишь безнадежность и печаль.
Она вновь сомневается в его любви к ней?
Даже если бы это заняло у него целый день и потребовался каждый последующий всей оставшейся жизни, он бы все равно неустанно доказывал ей свои чувства. Он делал бы это снова и снова, пока она не поверит, пока это не будет начертано звездами в ее мрачном мире. Он должен был. Потому что она все еще не знала, что он любил ее до боли в груди. Он никогда не будет счастлив, если она отвергнет его любовь.
****
Соломон боролся с надвигающейся тьмой. Черные змеи или пальцы подползали все ближе и ближе. Он прижался спиной к твердой стене, пытаясь сбежать, пока зло не добралось до его ног. Как только это произойдет, он окажется в ловушке. И эта ловушка погрузит его в ад, из которого он не захочет снова возвращаться в мир живых. В психбольнице его измучили так, что теперь он никогда не станет прежним, никогда не исцелится и не убежит от самого себя.
Внезапно из-под его ног исчез пол, и паника вышибла воздух из легких. Он судорожно взмахивал руками, карабкаясь, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но его засасывало в водоворот, и из груди вырвался крик.
Соломон вскочил, размахивая в пустоте руками. Он находился в постели. В безопасности. Не в том кошмаре. Его пальцы болели от напряжения, и он понемногу ослабил хватку на простынях. Он в постели. Не в кошмаре. Его дыхание постепенно замедлилось, и внезапно он почувствовал холод.
Хаос.
Он оглядел комнату, сбросил одеяло и направился в ванную. Его сердце снова забилось в панике. Она знала, что, прежде чем выйти из комнаты Она знала - ведь он повторял ей это снова и снова, - что, если ей понадобится выйти, она должна дать ему знать.
Свет из-под двери заставил его колени подогнуться от облегчения. Он вздохнул и прислонился к туалетному столику позади него, пульс безжалостно отдавался молотом в висках. Его тело покрывал пот от повторяющихся кошмаров, которые посещали его каждый раз, стоило ему закрыть глаза. Тьма, боль, вода, утопление. И неизменно отвратительное лицо монстра с занесенной над головой Соломона работающей дрелью. Он никогда не забудет адский звук этого инструмента, тот навсегда въелся в его сознание звуковым пятном. Белым шумом, который заполнял тишину, пока он спал.
Он приложил ладони к лицу, пытаясь смахнуть пелену тьмы с глаз, прилипшую к нему. Сейчас они с Хаос в безопасности. Все кончено, все кончено на данный момент. Они далеко от безумия и тех психопатов. От того ублюдка Мастера.
Перед его мысленным взором показалось лицо Хаос. С улыбкой на губах, не рыдающее, не запуганное. Он вспомнил ее реакцию на произошедшее с его бывшей женой, и его грудь пронзила боль. Она бескорыстно заботилась о нем и его потере. Она также проявляла заботу и о Шантиль, даже если ее обнаружение могло означать конец для Соломона и Хаос.
Но это никогда бы не привело к концу для них.
Соломон не был уверен, что Хаос знала, как он не хотел, чтобы для них все закончилось. Ему было больно лишь от одной мысли, что она так думала. Последнее, чего он хотел, - чтобы Хаос сомневалась в его любви к ней и не была уверена, принадлежала ли она ему, а он ей. Неважно, какие призраки вернулись из прошлого или восстали из могил. Ему нужно убедиться, что она никогда не усомнится в их отношениях.
Он вспомнил, как занимался с ней любовью. Он старался быть настолько идеальным, насколько мог, отдаваясь всем сердцем. Ей нужно было знать, что кроме нее, живой или мертвой, не существовало никого другого. Шантиль не была его женой. А Хаосда. И всегда будет ею. Это было неопровержимой истиной, даже до того, как Соломон сам узнал об этом.
Он повернул голову к двери, готовый сказать ей это снова. Снова и снова, пока не будет уверен, что она знает это наверняка.
- Хаос, - тихо позвал он, прислушиваясь. Две секунды молчания заставили его почувствовать страх. Он постучал сильнее. - Хаос.
Не получив ответа, он распахнул дверь, и та глухо ударилась о стену пустой ванной. Черт возьми, нет!
Он развернулся и помчался к выходу, выкрикивая ее имя: - Хаос!
Соломон отдернул занавеску, затем толкнул дверь, его тело было охвачено ужасом. Он осмотрелся вокруг, изучая темноту снаружи в поисках любых признаков бодрствования, прежде чем стукнуть кулаком по двери отца. Он побежал обратно в свою комнату и рывком натянул джинсы, развернувшись, когда отец открыл дверь.
- Где она? - задыхаясь, спросил он, ворвавшись в комнату. Зачем ей вытворять подобное без его ведома?
- Хаос? - спросил отец. Соломон поспешил в ванную, он чувствовал, что его ноги онемели от избытка адреналина. - Она не приходила сюда.
Дверь ванной комнаты распахнулась, и Соломон развернулся, не на шутку запаниковав.
- Где она?прокричал он своему дяде, спотыкаясь о его ботинки.
- Что происходит? - спросил тот, пропуская волосы сквозь пальцы с одичавшими от тревоги глазами.
Соломон начал задыхаться, боль от недавно пережитых пыток вновь обрушилась на него.
- Ее нет в комнате, - он едва успел утихомирить бурю, бушующую в голове, как тут же принялся мерять комнату шагами, ничего не видя перед собой, пытаясь заставить себя мыслить здраво.
Он помчался в их комнату. Должен быть какой-то знак, что-то, что она взяла с собой или оставила, что натолкнуло бы его на след. Возможные ответы проносились в его мозгу, как едкий кошмар на быстрой скорости. Ее похищают, подвергают пыткам или убивают. Это безумие.
"Господи, помоги мне", - молился он, лихорадочно оглядывая комнату. Он замер. Торговый автомат, она наверняка пошла к торговому автомату за едой или питьем для него. Хаос не привыкла быть свободной от греха или долга за него, не привыкла, что она больше не рабыня. Она была ангелом и не знала этого, ему просто нужно время, чтобы показать ей, заставить ее увидеть это.
Всхлипнув, он поспешил к двери, где его ждали отец и дядя.
- Нам нужно проверить торговые автоматы. Помогите мне, - он задохнулся от рыданий, хватая отца за руку.Помогите мне!
- Смотри, - сказал дядя, указывая на маленький столик справа.
Пристальный взгляд Соломона был сосредоточен на аккуратно свернутом белом листе бумаги. Он ринулся к нему и схватил листок, затем сделал паузу, боясь его развернуть.
С трудом заставив себя расправить бумагу, он застыл на месте.
«Мой дорогой Соломон. Пожалуйста, поверь мне».
- Нет, - прошептал он, смаргивая слезы, которые заволокли его глаза, пока он пристально разглядывал слова, пытаясь найти только то, что ему нужно. Например, где она сейчас. Бумага дрожала в его руках, дядя и отец стояли в безмолвном ожидании.
- О чем там говорится?наконец, спросил его дядя, но Соломон смог только тряхнуть головой, пока читал записку. Читая, он чувствовал, как самый худший его кошмар становится явью.
«Я возвращаюсь, чтобы покончить с Мастером».
- Она вернулась назад! - выкрикнул он, вчитываясь в слова, тщательно выискивая хоть что-то, указывающее на то, что он мог ошибаться. Из его глаз катились слезы, а вдребезги разбитое сердце горело, пока он медленно перечитывал записку, вновь пробегая взглядом по тому, что означало конец для всего, что ему важно. Он больше не мог сдерживать всхлипы, они обрушились на него с такой же силой, как и много лет назад, когда его мать, единственный ангел, которого он когда-либо знал, исчезла из его жизни.
«Знаю, я не всегда вела себя правильно. Я не смогла уйти, когда должна была. Даже когда любила тебя, я, несмотря на это, совершала ошибки».
- Это была не твоя вина, не твоя вина, - тихо выдохнул Соломон.
«Но ты никогда не обращал внимания на мои плохие поступки, которые на самом деле вывели меня к свету. Ведь они помогли мне понять многие вещи. Я осознала правду. Я знаю, что Шантиль очень сильно любит тебя, даже не зная её лично».
Соломон покачал головой.
- Это уже не имеет значения. Я люблю тебя.
«Я чувствую всем сердцем, что она застряла в аду, ожидая, когда ее спасет любимый. Но я ни за что не могу позволить тебе вернуться в то место. Если Мастер снова тебя схватит, тебе не удастся уйти живым».
- Пожалуйста, нет, пожалуйста, - тихо молил он.
«Мне выпала величайшая честь познакомиться с тобой».
- Нет, черт возьми, не делай этого, - покачал он головой, - не делай этого, черт возьми, не поступай так с нами. - Соломон вытер лицо руками, его дыхание было рваным. - Она не может этого сделать, - сказал он, посмотрев на дядю.Она просто не может этого сделать.
Он заставил себя отвести глаза от ужасных слов, письменной могилы в его руках.
«Узнать тебя. Полюбить тебя. И я никогда не перестану любить тебя, несмотря ни на что. В самом начале я не была умной. Но я больше не та глупышка».
- Да, - он напрягся, все его тело дрожало, и он присел, чтобы не упасть. - Ты идиотка, - продолжая испытывать дрожь, он ухватился за свой гнев, лишь бы не чувствовать себя настолько разбитым, иначе он просто не мог сделать то, что должен был.
«Я вела нечестную игру, в отличие от Шантиль. И потому ты едва не погиб. Я никогда не прощу себе этого».
- Заткнись, просто заткнись, - прошептал он; ее слова, подобно кислоте, разъедали его сознание.
«Но ты многому научил меня. И теперь я знаю, как поступить правильно. Теперь я знаю, как вести честную игру. Поверь мне, мой прекрасный ангел. Пожалуйста, поверь мне. А если не мне, так доверься Господу. Поверь, что он будет со мной, помогая мне вести себя правильно в самом истинном смысле этого слова.
Никогда не сожалей. И не плачь по мне. Не бойся за меня. Господь подготовил меня положить конец этому проклятью. Мне только нужно было понять, в чем оно заключалось.
Поэтому я возвращаюсь, чтобы покончить с Мастером боли. С Мастером пыток. Я возвращаюсь, чтобы покончить с проклятием. И вы с Шантиль снова будете любить друг друга.
Это мой величайший подарок тебе. Пожалуйста, прошу тебя. Прими его. Я вкладываю в него всю себя, это все, что я могу тебе подарить. Мое сердце. Мою душу. И мою жизнь.
С любовью,
Твоя Красавица».
Соломон так и сидел, крепко зажмурившись и дрожа всем телом. Гнев, страх и яростьвсе то, через что они прошли вместе, в одно мгновение вырвалось из него с диким ревом. Он отшвырнул лампу со стола, вслепую хватаясь за все, до чего мог дотянуться, чтобы сломать и уничтожить.
- Хаос!всхлипнул он.
Крепкие руки обхватили его со спины, но он продолжал бороться.
- Мы найдем ее, сынок! - крикнул ему в ухо дядя. - Прямо сейчас! Мы обязательно ее найдем!
Он снова взвыл, давая волю гневу, саднившему в груди.
- Я обещаю тебе, мы ее найдем, - вновь прошептал он.
Соломон ухватился за это обещание. Он жадно глотал ртом воздух.
- Джон, давай собираться.
- Отец, - еле слышно промолвил Соломон. - Помоги мне.
- Собери его, - произнес отец в ответ. - Я заведу машину. Нам нужно поторапливаться: если она идет пешком, то не могла далеко уйти.
Пешком. Она шла пешком.
Панический удар привел Соломона в действие, и он ринулся надеть ботинки. Если она действительно шла пешком, то они могли ее найти. Они все еще могли ее найти. Она не могла далеко уйти.
Через пять минут в машине отца они медленно прочесывали близлежащие улицы. Боль медленно сдавливала его грудь, а затем и горло, он не мог дышать, вспоминая ее желтое платье. Память внезапно вернула его в лес, в тот момент, когда дядя Джо должен был испачкать платье, чтобы замаскировать ее. В своем сознании он видел это так ясно, словно это происходило прямо сейчас. Соломон вновь увидел жалобный взгляд, который она бросила на него, когда дядя измазал грязью ее платье. До этого момента он не понимал, как дорога ей была эта вещь. Она не хотела пачкать его, она хотела, чтобы оно оставалось красивым. Красивым и чистым хоть раз в ее жалкой, никчемной жизни. И тот ее взгляд словно говорил ему, что все чистое будет неотвратимо осквернено грязью. Безнадежный, мать его, взгляд!
Боже, он купит ей много платьев, он купит ей все. Он будет работать так упорно, как только сможет, чтобы дать ей все, чего у нее никогда не было, но то, что она всегда заслуживала. Дни рождения, праздники. Мужа, который будет обожать каждый ее вздох; мужа, который будет жить, только чтобы видеть ее улыбку. Детей. От образа девочки с рыжими волосами, ослепительной улыбкой и зелеными глазами у него перехватило дыхание.
После безнадежного количества времени страх прожег горящую дыру в желудке Соломона. Ее нигде не было. Но его глаза отказывались сдаваться. Они изучали каждый дюйм дороги, каждую канаву, лес. Каждую машину, каждую тень, каждое здание в поисках проблеска ее прекрасных рыжих волос.
Глава 2
Увидев приближающийся автомобиль, Хаос заставила себя поднять трясущуюся руку, чтобы поймать попутку. Возможно, ее план был ошибкой.
Что если план действительно был плохим и только казался хорошим? Что если она путала плохое и хорошее, как раньше?
От страха, что она больше никогда не увидит Соломона, ее желудок скрутило так, будто она выпила кислоты. И та ее часть, которая лишь недавно научилась жить и выживать, и даже радоваться жизни, окутала ее ноги невыносимой тяжестью, будто она увязала в песке.
Если бы водитель остановился, это было бы необходимым ей знаком свыше.
Это означало бы, что она должна идти дальше. Делать то, что казалось ей правильным. Она шла по обочине дороги, ее руки дрожали от осознания жажды. Жажды жизни и любви. И Соломона.
Слезы жгли глаза, и она закрыла их.
«Пожалуйста, не останавливайся, пожалуйста, езжай мимо», - молила она, смея надеяться только на свои слова.
Нет, это было эгоистично. Они должны остановиться. Они должны остановиться и закончить все это.
Хаос перестало хватать воздуха, когда ее пронзила внезапная мысль. Возможно, это был Соломон.
Он наверняка проснулся, запаниковал и пошел ее искать. Потому что очень любил ее. Он проснулся, впал в панику и помчался ее спасать.
Автомобиль медленно проехал мимо. Наблюдая за движением машины краем глаза, Хаос задохнулась от рыданий, чувствуя накатившие на нее облегчение и радость. Автомобиль проехал мимо. Ее крест прошел мимо, только что жестокая судьба миновала Хаос, и она могла развернуться, потому что это знак. Ей не нужно идти дальше, она могла развернуться и...
Свет стоп-сигналов пронзил ночную темень, и Хаос застыла на месте. Она стояла как вкопанная, уставившись в красные дьявольские глаза, внезапно явившие себя в ночи. Они всматривались в нее и, казалось, ухмылялись. Это, должно быть, шутка. Злобный смешок вырвался из работающего на холостом ходу двигателя, будто говоря ей, какой глупой девчонкой она была.
Хаос не могла пошевелиться. Она стояла, пытаясь вздохнуть, глядя в эти красные глаза.
«Приди и прими свою судьбу. Это твоя судьба».
Ноги несли ее вперед, а тело приводило приговор в действие, ведя ее к неминуемой судьбе. Она всегда могла рассчитывать на свои рефлексы, чтобы сделать то, что от нее хотели, даже если ее ум колебался, оценивал, подвергал каждое действие сомнению. И умолял остановиться.