Женщины снимали с умерших более или менее пригодную одежду, стирали и полосовали её на повязки и верёвки. Кто-то бинтовал ими стоптанные ноги, кто-то раны, кто-то просто подвязывал разодранную или начинающую спадать с исхудавшего тела одежду.
Спасибо, благодарно посмотрела на меня, но потом тут же быстренько ушла в другой угол амбара.
В груди резануло, но без обиды. Я понимал её, поэтому требовать, доказывать и тем более снова молить о прощении не имел права.
Житья ей не давал только Марселу. Пару раз я едва успел отбить её у картелевских головорезов, за что непременно поплатился плетями и сидением в выгребной яме.
Они должны были за это тебя убить?! девушка подозрительно смотрела на меня, когда я еле живой вернулся в амбар.
Врать или скрывать от неё больше ничего не буду. Хватит.
Он не убьёт меня Пока.
Почему?
Ждёт твоей смерти либо от моей руки, либо от этого места.
Она запнулась, вникая в смысл мной сказанного.
Так убей. В чём проблема? вскинула гордо голову, буравя взглядом, в котором прочёл лишь обиду и боль. Презрения больше не было?!
Я не только за тебя в ответе, уронил устало и, словно в подтверждение моих слов, Габриэль обняла меня за талию, прижавшись.
Но гнев Марселу мне всё же было сужденно вызвать.
Швырнули на паркет. Щекой осознал его прохладу, приятную и невероятно желанную.
Меня попросили дать тебе ещё один шанс, проронил Лима, всем видом показывая, что делает кому-то всего лишь одолжение.
Я, кряхтя, приподнялся, перекатился на колени и, превозмогая боль в суставах, встал в полный рост. Тут же страшно захотел рухнуть обратно, принять горизонтальное положение, но нельзя себе этого позволять, я не буду тешить эти мерзкие рожи. Стоял твёрдо, но лишь страдальческая мимика лица периодически предавала мой героизм.
Шанс? хмыкнул в ответ.
На свободу, Лима развёл руками. Девчонка здесь. Это то, что нам было нужно. Ты уже достаточно доказал, так что хватит с тебя спеси. Одумайся и возвращайся в дом.
Дом?! смотрел на него исподлобья.
Мы все твоя семья.
Заткнитесь, только и смог проронить.
Не хочу слушать всю эту псевдоправду. Мой дом не здесь и нигде. У меня его просто нет.
Хочешь сдохнуть на этой каторге? Или готов быть там, чтобы охранять её?
Лицо Лимы покрылось красными пятнамиплохой знак. Я благоразумно сцепил зубы. Молчание сейчас лучший спутник.
Или эта малявка?! осенило негодяя. Габриэль, да-да. Милая девчушка.
Я не знаю, чего мне стоило, чтобы держать себя в руках, тонна сил, терпения и контроля над собой. Не подавать видуэто достойней любого Оскара.
Почему её, а не Джилл? Лима улыбался откровенно и даже задиристо. Я, наверно, литра три слюны проглотил, чтобы только держать себя в нужном русле разговора.
Догадайся, резкость в общении то, что даёт нейтральность в происходящем. Это ребёнок.
Хулио бы сейчас волосы на себе рвал, продолжая улыбаться, сетовал он. Его брательник обзавёлся состраданием. Вы подумаете!
Мы братья лишь по отцу.
Да, помнится, такие же овечьи глазки твоей матери погубили Федерико Мадери. А тыплод её матки.
Я терпел, много терпел, но мать никто не смеет оскорблять, тем более это ничтожество. Злость дала сил, и я снова свалил старикана, беспрерывно одаряя жестокими ударами.
Когда пресловутая охрана наконец оттащила меня, уже я ржал над ним, а точнее страх и ненависть перешли в истерику.
В карцер! Марселу гневно орал своим головорезам, сплёвывая кровь и раздавая тумаки. И его сучку туда же, диким взором смотрел на меня. Я верну твои руки в нужное русло, мразь.
В коридоре были люди и, похоже, та же Сисилия, которая в панике побежала к старику. Успокаивать, видимо. Сучка!
ДЖИЛЛ
Вылила очередную партию в цементный бак. В этот раз строительная смесь оказалась низкого качества, поэтому женщинам приходилось промывать и просеивать её несколько раз, тем самым снижая показатели работы.
Солнце стояло в зените, раскаляя песок и камни. Сегодня Габриэль впервые работала неподалёку от моей группы. Девочка перетягивала грузы с песком верёвкой, надёжно скрепляя их воедино.
Смышленная, тихая, с волосами цвета вороньего крыла. Как она могла оказаться вместе с ним? Как вообще возле него мог оказаться ребёнок? Но они верно держатся друг друга. За него эта малышка готова была убить, пытаясь защитить от меня. Сейчас мне лишь хотелось знатьна что готов он ради неё? Ожидать долго не пришлось.
Из глубины дома показался один из головорезов и окинул взглядом пустырь. Поймала на себе его суровый взор. Нет! Только не это. Опять?! Он и ещё двое ступили на трудовое поле. Мне же оставалось молиться о том, чтобы они просто прошли мимо.
Рывок за волосы, и я сжала губы, давя вскрик. Грубый толчок с пустыря, и вдруг визг сзади. Изогнулась, как могла, чтобы увидеть, как следом за мной тащат Габи. Ярость и страх убили во мне тихоню:
Нет, не надо её Отпустите, пожалуйста. Не надо Не трогайте её!
Вывернулась в руках мексиканца, лишившись клока волос и заехала ему кулаком в нос, абсолютно не думая о последствия. Женский инстинкт несостоявшейся матери вёл меня на убой.
Головорез брызнул кровью, но его лицо ничуть не изменилось, разве что стало злее. Удар мужчины был вне всяких сомнений мощней. Последнее, что увидела щебёнчатый песок
Открыла глаза. Заботливая рука гладила по волосам. Встрепенулась. Я лежала на полу, а голова покоилась на коленях. Тело зверски ныло, вызвав грудной стон.
Столкнулась взглядом с ним. Чейз?! Резко вскочила, но головокружение и резь в висках сбавили мой пыл, уронив снова наземь.
Никогда здесь так не делай, сурово потребовал мужчина. Они запросто могли тебя убить.
Содрогнулась, уличив противоречие:
Но не убил Почему?
Чейз сглотнул:
Потому что привели тебя сюда для другой цели.
Он говорил загадками. Рискнула снова встать, на сей раз более осторожно. Огляделась.
Это карцер, ответил он на мой немой вопрос.
Зачем мы здесь?
Не знаю. Воспитывают.
В память вернулась девочка.
Боже, а Габи?! Чейз осекся, всем телом поворачиваясь ко мне. Её тоже взяли на пустыре, пояснила, дрогнув губами.
То, что с ним начало происходить дальше, ошарашило настолько, что боялась пошевелиться. Мужчина диким зверем кинулся на металлическую дверь, пытаясь убить её ногами, руками и всем телом. Смесь английского и испанского рвала слух. Имя Габриэль, проклятия и:
Лима!!!
Это продолжалось, пока Чейз без сил не упал на пол возле дверей и затих.
В страхе за девочку глотала слёзы. Отчего-то чувствовала его боль, как свою. В тяжелом дыхании различила всхлипы. В груди всё сжалось с невероятной силой. Не сдержавшись, приблизилась к нему, тронула за плечо, опустилась рядом. Видя его в таком состоянии на секунды забыла, кто передо мной. Тело мужчины лишь вздрогнуло от моего касания, но больше никак не реагировало, погрузившись в себя.
Дверь натужно лязгнула, впуская людей. Увидев их, Чейз тут же поднялся и потянул на ноги меня, увёл за спину. Двое головорезов держали в капкане скрученного ребёнка.
Мужчина лет за пятьдесят, молодая женщина и Льюис?! Он тоже здесь? Но, судя по виду, совсем на обратной стороне.
Ну что, сынок, старик злобно смотрел на пленника. А вот и урок, швырнул на пол плети. Выбирай, малявка или эта тварь?
Порноактёр 28
АНДРЕС
Только зеркало знало меня настоящим. Оно в точности отражало каждый изгиб моего тела, каждую татуировку на загорелой коже. Лицо полное игривости и хулиганства. Губы чувственные и желанные для всех актрис, что я трахал перед камерами. Их возбуждает во мне всётело, голос, размер и форма члена, но больше всего моя жестокость в сексе.
Жестокостьэто то, что, оказывается, любят все эти силиконовые курицы. Грубое и дикое совокупление, не имеющее никакой схожести с любовью. Они все товар, а я его имею за деньги перед камерой. И хуже всего, что я тоже продаюсь наравне с ними.
Всё это видно во мне, когда смотрю на своё отражение Но не в глазах. Именно они выдают. В них можно явственно увидеть всю мою тошноту к этому делу. К тому, что кто-то умудряется назвать искусством.
Грязь, мать вашу, теперь стала искусством! Это лишь деньги, хорошие денег, которые манят молодых людей и, тем более девушек, которые либо нуждаются в них, либо просто любят трахаться. И, как я начал всё больше замечать, вернее второе.
Признаюсь, хорошие деньги и шикарный секс мне даже нравились по началу, но теперь я настолько привык к этим ролям, что, действительно, относился ко всему, как к работе, низкой, постыдной, но многодающей.
Андрес, в комнату просунул голову мой младший брат Мигель. Мне через полчаса в школу. Чего ты копаешься?! и тут же сердито смылся.
Натянул рубашку и потянулся за запонками.
Анди, следом влетела сестрёнка Морена и плаксиво взобралась ко мне на руки. Оливия снова кашу даёт. Я не хочу-у-у! Уволь её.
В комнату просунула голову и няня. Миловидная девушка застенчиво замаячила в проходе, пряча от меня глаза. Да, на мой полуобнажённый вид не каждая девушка посмотрит с равнодушием.
Сеньор Андрес, не стоит ей во всем потакать. Мигель слушается, а она нет
Оливия, давайте позже, не хотелось сейчас это обсуждать.
Чмокнул сестру в лобик и посадил на свою кровать. Повернувшись к няне, снова уловил этот взглядтомный, вздыхающий, вожделеющий. Чёрт! И эта туда же. Я подозревал, что давно в плодах её мечтаний. Нянька, читающая по вечерам романчики, наверняка, представляет, как я, однажды, ночью врываюсь в её спальню, признаюсь как давно и страстно желаю её, а потом мы сливаемся в поцелуе и ласкаем друг друга в ночи любви. Тьфу! Хорошо, что она не знает чем я зарабатываю на хлеб. Слегка передёрнуло, и я поспешил вниз.
Прошу вас, Оливия, сделайте ей то, что она съест без истерик, разбираться во всём этом мне очень не хотелось и я поспешил прочь из комнаты, застёгивая рубашку. Для чего мне услуги Оливиигувернантки и по совместительству няньки?
Да, сеньор, девушка кусала нижнюю губу и смотрела куда-то ниже моего уровня глаз. Я уже спустился вниз, но Оливия окликнула с верха лестницы. Сеньор Андрес.
Ну что такое, Оливия? устало оглянулся, теперь в её глазах плескались беспокойство и даже страх. Ваша мама, напрягся. Утром у неё снова были судороги.
Теперь ломанулся обратно вверх по лестнице, но няня умоляюще остановила меня.
Всё прошло. Не надо. Она спит. Я вызвала врача. Он придёт после полудня. Ни о чём не беспокойтесь. У больных такого рода это бывает. Идите на работу, я со всем справлюсь.
Несмотря на всю мою брезгливость, я всё же был обязан отдать ей должное. Её тихая симпатия ко мне часто решала подобные проблемы, отчего чувствовал себя иногда свиньёй, но мысль о том, что довольно неплохо ей плачу, тут же успокаивала.
Благодарно похлопал её по плечу, как бравого другана, и позволил себе слегка ущипнуть её за нежно-розовую щёку. Няня залилась краской, а я понял, что теперь точно нужно удирать.
Ты чудо, Оливия, дежурно бросил я и поспешил к машине.
Мигель уже давно сидел внутри, нервно скрестив руки на груди.
Андрес, я ни фига не успею!
Следи за ртом, недовольно рявкнул я, пристёгиваясь.
Я обещал пацанам
Обещай мне лучше, что выполнишь тест на хорошо в этот раз, резко перебил его, а если будешь списывать, то, хотя бы, имей достоинство не палиться.
Мигель надулся и что-то пробубнил в ответ. Замолк.
Это хорошо, теперь я могу подумать.
Снова судороги. Они становятся частыми, врач предупреждал об этом, и ничего хорошего сей факт не сулило нашей семье.
Инсультобширное кровоизлияние в мозгслучился у матери три года назад, параллизовав тело и лишив речи. Гематома в голове со временем преобразовалась в доброкачественную опухоль, которая поселилась в центре мозга. С недавних пор, гемангиобластома растёт и давит на него. Осмотр врача не дал надежд, опухоль неоперабельна, а точнее сама пациентка не перенесёт последствия операции.
Нам же, как последним эгоистам, хотелось, чтобы мама побыла с нами ещё, оттянуть час смерти. Мы не могли её отпустить. Я не мог.
Отец погиб за год до болезни, скорей всего, его кончина и послужила причиной. Дети не успели оправиться от первой травмы, как тут же грянула вторая. Но мама просто болеет, она с нами, она жива, ей нужно всего-то пролечиться и все наладиться. Именно это я говорил Мигелю и малышке Морене, стараясь не травмировать детей. Девочка переживала всё вполне спокойно, так как в силу своего возраста смутно помнила маму здоровой, но парню давалось всё очень тяжелочастые истерики, низкая успеваемость, драки в школе. Дети ждали, а я отчаянно искал выход.
Жизнь, имея свои планы, безжалостно и с каждым днём всё больше забирала мать от своих детей.
Молил всех святых дать нам время и найти рентабельного нейрохирурга, который вернёт нам шанс на выздоровление.
Я всё слышал, проронил наконец брат.
Сжался, но не подал виду, безразлично ведя машину. Ещё один квартал и мы будем на месте. Скорей бы.
Чего ты слышал?
Утром, голос ребёнка дрогнул. Маме было плохо. Оливия выгнала меня. Я видел
Тяжело вздохнул, катастрофически соображая, что ответить. Благо мы подъехали к школьному сектору.
Мигель, ты уже взрослый парень и скрывать от тебя уже не имею права. У мамы есть некоторые осложнения, после инсульта, но это лишь вопрос времени и денег. Средства есть, я лишь подыскиваю ей хорошего врача. И я его найду. Не бойся, с мамой всё будет хорошо.
Брат, понуро кивнул, улыбнулся уголком губ. Он не поверил мне, и я это почувствовал.
Уроки до трёх, Мигель толкнул дверцу наружу и выпрыгнул из машины.
Оливия, заберёт тебя. Дождись её, будь добр.
Брат разочарованно захлопнул салон авто. По губам понял, что парень выругался. Ему она явно не нравилась. Что ж, возможно, тут с ним соглашусь, но менять её пока не хочу и точка.
Крутанул руль машины в клуб. В будний день здесь в это время обычно всегда спокойно. Клуб не блистал светодиодами, не слепил так, что не видно собственных рук. Днём онобычная забегаловкой с ланчами, кофе и бургерами. Зал ещё пуст. Пышногрудые красотки не виляли своими упругими попками вдоль столиков среди возбужденных клиентов, готовых выложить все свои деньги ради шикарного и незабываемого секса с незнакомкой.
Этим мужчинам плевать, что у них жёны, ждущие их дома в одиночестве или с ребёнком, который недавно родился и забрал их супругу. Ведь они же тоже грёбаные, но только взрослые дети, которых отняли от сиски матери, но теперь они хотят обратно на ручки с помощью сексуальных утех будь то жена или шлюха. Они всё те же дети, что хотят ласки и понимания. Хотят ту, что беспрекословно выполнит все их сексуальные фантазии, какими бы они не были. Ту, что поймёт их и воплотит в жизнь, не назвав чокнутым или извращенным ублюдком, и, главное, станет такой же "грязной" как и они.
Содрогнулся и, забрав у бариста чашку кофе, уселся за столик у окна. Я никого не ждал, просто наслаждался вкусом напитка и безоблачностью нового дня.
Захлопали двери. Кто-то пришёл. Официантка Мерседес закрутилась у столов. Я звал её просто Мерси. Милая и скромная девушка двадцати двух лет, которую угораздило забеременеть в шестнадцать и родить. Но она не сдавалась, в одиночку растила дочь и пыталась притворить мечты в жизнь, дав своему чаду достойное обучение и благосостояние. Признаюсь, за это её уважал и был готов защитить от уродов, что ровняли девушку в ряд с другими шалавами нашего клуба.
Привет, она в спешке буквально содрала с меня пиджакя вечно забывал его снятьи послала в гардероб.
Привет, как ты, красавица? всегда держал планку фамильярности и даже флирта, несмотря на истинно дружеские отношения. К счастью, и она воспринимала это правильно.
Сегодня лучше, чем вчера, Мерси остановилась и с лёгким возмущением толкнула меня в плечо. Ты жёстко меня подставил вчера. Знаешь об этом?!
Округлил глаза, лихорадочно примеряя варианты своего проступка перед ней.
Ты снова отымел ту пышногрудую брюнетку, а вчера пришёл её муженёк. Тебя искал, между прочим. Оливера тут же маску идиота, а мне пришлось клясться, что ты обкололся и где-то валяешься у своих дружков.