Нет. Стало быть, каждый из нас, как я понимаю, работает только на себя, верно?
Да, но каждый полагается на поддержку и сотрудничество всех остальных, которые помогают нам достичь личных целей. В этом и состоит смысл социальных групп. Как вы думаете?
Итак, чего бы вы не стали делать ради «Бизнеса»?
Ну, знаете, обычный набор: убивать, пытать, калечить, вот такие вещи.
Дессу кивнул.
Это само собой разумеется. А как насчет жертвенности? Ради чего вы могли бы чем-то пожертвовать, если не ради «Бизнеса»?
Не знаю. Может, ради других людей. Все зависит от конкретных обстоятельств.
Дессу скорчил гримасу и уставился в потолок, как будто ему внезапно наскучил этот разговор.
Ну да, конечно, все всегда зависит от конкретных обстоятельств.
Я проснулась. Темнохоть глаз выколи. Что за черт, где я? Без одеяла зябко. Кровать... незнакомая. Послышалось звяканье, словно чем-то бросили в стекло. Я втянула носом воздух, отчего-то испугавшись. Пахнет, не как у меня дома, в Лондоне, не так, как в... Глазго, не так, как в Блискрэге... ах, вот оно что, я в гостях у Дессу. Большая Дуга. Я в Небраске. Домик на каменистом берегу. Снова раздался тот же звук.
В поисках выключателя ощутила под рукой обезьянку-нэцке. Включила свет, чересчур яркий. Вгляделась в зашторенные окна. Меня мучила слабость, голова болела, не то чтобы слишком сильно, но как бы давая понять: накануне я выпила лишнего. Звяканье повторилось. Я уставилась на телефон, стоящий на втором ночном столике.
Кейт! раздался приглушенный зов. Я застегнула верхнюю пуговицу пижамы, подошла к окну и раздвинула шторы. Передо мной возникло бледное лицо Дуайта. Я открыла окно. Снаружи повеяло холодом.
Дуайт, что ты тут делаешь?
На нем была теплая куртка, но похоже, он успел продрогнуть.
Можно войти?
Нет.
Но здесь же холодно.
Нечего было выходить из дому.
Я хотел с тобой поговорить.
А по телефону нельзя?
Нет. В том-то и прелесть моего убежища. В нем нет телефона. Можно писать.
Чтописьма? в замешательстве переспросила я.
Теперь и он пришел в замешательство.
Почему письма? Нет, концепции записывать и всякую такую лажу, никто не отвлекает.
Понятно. А мобильник?
Я его отключаю.
Но ведь... ладно, не важно.
Пожалуйста, впусти меня.
Нет. Какое у тебя дело?
Здесь невозможно говорить! Я сейчас околею!
Я тоже, поэтому выкладывай быстрее.
Ох, Кейт...
Дуайт, я весь вечер выслушивала разглагольствования твоего дяди. Если у тебя действительно есть ко мне дело, я была бы очень благодарна, если бы ты изложил его как можно более сжато, чтобы я могла снова лечь в постель. Я очень устала.
Это его явно задело.
Я хотел спросить... не хочешь ли ты прийти на премьеру моей пьесы на Бродвее. Он почесал голову.
Твоей пьесы?
Ага, усмехнулся он. Наконец-то мое имя будет стоять на афишах. Называется «Лучшая мишень». Это нечто! Тебе понравится.
Когда премьера?
В следующий понедельник.
Я постараюсь.
Придешь? Обещаешь?
Нет, обещать не могу, но постараюсь.
Ладно, он помедлил. Меня уже знобило.
Дуайт, у тебя все?
Ну... да. Вроде бы. Я покачала головой.
Ладно. Спокойной ночи.
М-м-м. Ладно, донеслось до меня. Он стал разворачиваться. Я хотела закрыть окно. Тут он обернулся:
Эй, погоди, Кейт.
Что еще?
Ты... э-э-э... ну, типа, не хочешь, как бы это сказать, ну, провести эту ночь вместе? Что скажешь?
Я вытаращила глаза. У меня на языке вертелось множество вариантов ответа, но в конце концов я просто сказала:
Нет, Дуайт.
Послушай, Кейт, нам с тобой будет так клево!
Это вряд ли.
Будет! Я тобой обалденно впечатлился!
Дуайт, так нельзя сказать, а если даже можно, все равно не стоит.
Но, Кейт, я считаю тебя очень привлекательной, то есть я никогда еще не западал на женщин твоего возраста!
Спокойной ночи, Дуайт.
Кейт, не прогоняй меня! Дай войти. Я не буду ничего требовать, не буду на тебя давить, не думай.
Нет. Иди домой.
Да ведь!..
Нет.
Видно было, как его плечи поникли под объемистой курткой. Облачко пара у него изо рта обреченно поплыло вниз. Потом он опять поднял голову.
Но хоть на премьеру-то придешь?
Если смогу.
Что тебе стоит, скажи «приду».
Не обещаю. Иди домой. У меня ноги синеют.
Я могу их согреть.
Спасибо, не надо.
Но ты постараешься прийти?
Да.
Ты это говоришь, чтобы от меня отделаться?
Нет.
А ты согласишься прийти в качестве моей гостьи, моей девушки?
Только если ты не найдешь себе ровесницу. А теперь спокойной ночи.
Отлично!
Дуайт повернулся, чтобы уйти, и включил фонарик. Я стала закрывать окно. Он в очередной раз обернулся:
Ты серьезно считаешь, что моя идея насчет спасательной шлюпки в Каабе никуда не годится?
Идея сама по себе неплоха, только чревата летальным исходом.
Он покачал головой, уходя в ночь:
Облом, черт!
У меня действительно окоченели ноги, и руки, кстати, тоже. Я набрала в ванну немного теплой воды и, закатав пижамные штаны, села на ее край, чтобы отогреть руки-ноги и восстановить в них кровообращение. Потом вытерлась, вернулась в постель и заснула как убитая.
Глава 6
Ночью шел снег, и утром, когда я раздвинула шторы, снегопад еще продолжался, смягчая пейзаж, добавляя ему выразительности и молчаливого спокойствия. Некоторое время я смотрела, как падают снежинки, потом приняла душ и оделась. Когда я сушила волосы, раздался телефонный звонок.
Тэлман?
Доброе утро, Джеб.
Завтракать будете?
Не откажусь.
О'кей, через двадцать минут.
В вашем доме, я правильно понимаю?
Ага, на вилле.
Ясно. Как мне туда попасть?
Вроде в гараже был грузовик.
Понятно.
Действительно, в гараже стоял большой «шевроле-блейзер». Я забралась на водительское место, завела движок с пол-оборота и покатила по снежным просторам. Дверь гаража закрылась автоматически. Грузовик был оснащен автопилотом, рацией и телефоном, но дорогу я и сама смутно помнилаошиблась поворотом всего пару раз.
В плане еды на вилле по-прежнему царил мексиканский стиль. Я сидела вместе со всеми в большой шумной кухне и ковыряла свой «уэвос ранчерос», омлет по-крестьянски, а Дуайт, пристроившись рядом со мной, бахвалился многочисленными связями в Голливуде, распинался о своей пьесе на Бродвее и в целом вел себя так, словно метил на роль самого любимого племянника.
Тэлман, на лыжах катаетесь? проорал Дессу со своего места во главе стола.
Немного, отозвалась я.
Выезд в горы примерно через час; если распогодитсяпрогноз неплохой. Приглашаю.
Принимаю, ответила я, заметив, что начинаю говорить ему в тон.
Может, и меня захватите? ухмыльнулся Дуайт.
Не смею посягать на время, отведенное музе, племянник.
Ну, знаешь, мне тоже полезно развеяться.
Вообще-то, сынок, это я из вежливости. В «вертушке» оставалось одно-единственное место, и его только что заняла Тэлман.
Вот оно как. Дуайт приуныл.
Не передумали, Тэлман?
Нет-нет.
Облака разогнал западный ветер. Мычеловек двадцать, если не больше, взмыли на «Бритиш Аэроспейс 146» со взлетной полосы Большой Дуги в бесконечное пространство, четко разделенное на синее небо и белую землю. Приземлились в Шеридане, к востоку от горной цепи Бигхорн. Здесь на шоссе нас ждали два вертолета. Мы погрузили лыжи в багажные контейнеры и долетели до нетронутых заснеженных просторов у высоких вершин. Выпрыгнув из зависших в полуметре над землей вертолетов в локальный снежный вихрь, поднятый пропеллерами, мы разобрали лыжи. После этого вертолеты набрали высоту и прострекотали вниз, в долину.
Дессу попросил меня помочь ему с тугим креплением, а все остальные разноцветными кляксами рассыпались по белоснежному полотну склона.
Когда мы остались вдвоем, я спросила:
Крепление, полагаю, в полном порядке?
Естественно, ответил Дессу. Он огляделся. Наши спутники исчезли внизу, в широкой долине. Все застыло в неподвижности, только черные тела вертолетов стремительно уменьшались вдали; их уже не было слышно.
Присядем?
Мы сели прямо в сугроб, воткнув рядом лыжи; они оцарапали небо пластиковыми когтями своих загнутых концов. Дессу достал кожаный портсигар.
Курите?
Я покачала головой:
Только когда пью. Но вы не стесняйтесь.
Фляжка тоже имеется, но для экстренных случаев.
Резонно.
Он аккуратно обрезал и зажег длинную сигару, а потом спросил:
Как считаете, Тэлман: у вас получилось?
Право, не знаю. Что именно?
Допустим, произвести на меня впечатление.
Понятия не имею. Может, вы сами ответите?
Нет, так не пойдет: мне, черт побери, надо узнать вашу собственную оценку.
Ну что ж. Полагаю, с вашей точки зрения, к вам явилась упертая феминистка социалистического толка, воспитанная отчасти на американских, отчасти на европейских традициях, причем на самых худших, которой когда-то крупно повезло и которая не питает должного уважения к порядкам «Бизнеса».
Дессу расхохотался и закашлялся.
Чересчур жестко, Тэлман.
Отлично. На то и был расчет. Это опять вызвало у него смех. А что, собственно, происходит, Джеб?
На это буду отвечать не я. Уж извините.
Тогда кто же?
Может, и никто, Тэлман. А может, Томми Чолонгаи. Знаете такого?
Как не знать: Первый уровень, судовладелец китайско-малайского происхождения. Вслух я сказала:
Да, как-то встречались.
Мы с ним пришли к соглашению. Это, кстати, знаменательное событие: мы куда как редко думаем одинаково. Это касается вас, Тэлман. Если уж мы сошлись во мнениях, то...
То что?
Он выдохнул облачко серо-голубого дыма.
То, наверно, попросим вас кое-что сделать.
А именно?
Пока не скажу.
Почему?
И этого пока не скажу.
Я так и осталась сидеть, не сводя с него глаз. А он смотрел вдаль, на самую высокую вершину. Клауд-Пиккогда мы еще были в воздухе, он назвал ее именно так. Тринадцать тысяч футов, высочайшая точка гряды Бигхорн. В сотне километров к северу, в Монтане, когда-то прижали к ногтю генерала Кастера.
Знаете, сказала я, такая секретность может отбить всякую охоту заниматься делом, если я вообще узнаю, что это за чертовщина.
Так-то оно так. Но ничего не поделаешь. Покосившись на меня, он осклабился. Тут я впервые разглядела его зубы: неровные, желтоватыепо всей видимости, не вставные. На самом-то деле, Тэлман, я бы и рад открыть карты, чтоб с этим покончить, но Томми меня не поймет, уговор есть уговор.
Надо думать, теперь меня ждет встреча с мистером Чолонгаи, верно?
Да, все к тому идет.
Скрестив руки на груди, я огляделась вокруг. У меня было ощущение, что холод вот-вот проникнет сквозь глянцево-красную ткань лыжного комбинезона и приморозит мой зад к снегу.
Джеб, заговорила я, вы оба стоите выше меня, но, во-первых, сейчас я в творческом отпуске, а во-вторых, мне думалось, я достаточно сделала для нашей корпорации, чтобы на меня не смотрели... свысока.
Пусть лучше смотрят свысока, чем вообще не смотрят, хмыкнул Дессу.
«Пусть лучше смотрят в упор и видят, чем смотрят и в упор не видят», вырвалась у меня цитата. Мэй Уэст, если не ошибаюсь, пояснила я, когда он вопросительно поднял брови.
Красотка была.
Это точно.
Мы скатились вниз, к остальным, затем на подъемнике вознеслись к вершине, где лежал девственно-чистый снежок, и повторили все сначаларазумеется, за исключением состоявшейся беседы. Вскоре подошло время обеда, и вся компания отправилась во вьетнамский ресторан в Шеридане. Дессу пичкал нас своими планами устройства открытого кинотира, для которого требовался большой запас сменных экранов, а еще лучшепросто этакий валик, а на нем рулон, вроде гигантского свитка: как только один участок продырявят до предела, его можно будет поддернуть вверх или потянуть внизи снова пали себе, сколько влезет.
Дальшебольше: Дессу стал излагать совсем уж нелепый прожект. Ему пришлась по душе излюбленная затея всех одержимых манией величия диктаторов: целый стадион угодливых, вышколенных приспешников с цветными табличками в руках. Из этих цветных табличек составляется изображение, которое можно различить только с некоторого расстояния (к примеру, с противоположной трибуны). Я такое видела в телерепортажах. Насколько можно судить, изображение чаще всего представляет собой портрет тупого властолюбца, который в данный момент стоит у руля.
Дессу решил, что это будет незабываемое зрелище, но он вознамерился пойти дальше и сделать изображение подвижным.
Руководители его технических служб, которые в тот день катались с нами на лыжах, тоже загорелись этой идеей и принялись обсуждать возможности ее реализации. Вроде бы все сошлись на том, что исполнителей придется вербовать в странах третьего мира, а еще лучше нанять армейскую дивизию. Изображение можно варьировать при помощи пенопластовых кубов с гранями разных цветов и оттенков, а размер их рассчитать таким образом, чтобы сидящие рядом участники не зашибли друг друга, хотя добиться цветонасыщенности будет трудновато, разве что сделать кубы с подсветкой изнутри, но тогда они станут о-го-го какими увесистыми. Вот только управлять этой оравойс ума сойдешь: надо будет каждого придурка рассматривать как отдельный пиксель, а много ли комбинаций такой сумеет запомнить? Потребуется какое-то сигнальное устройство. Серьезное программное обеспечение, так сказать.
Я предложила назвать эту систему ЖКД, то есть «жутко-кретинический дисплей», или, если угодно, СИД, «свето-идиот». Все страшно развеселилисьи понеслось. Как обеспечить бесперебойное питание? Можно ли использовать растратчиков? А не задействовать ли дам(п) экрана?
Пока инженеры сыпали электронными каламбурами, Дессу организовал еще одну дискуссию, чтобы установить, какие изображения будут наиболее эффектно смотреться на этом широчайшем из широких экранов. Вопрос решился в пользу ярких эпизодов спортивных состязаний.
Незаметно выскользнув из-за стола, я направилась в туалет и задержалась там дольше, чем требовалось, а потом вышла на улицу, где меня не могли увидеть новые знакомые, и проверила, как работает мой мобильник.
Привет, Кейт. Ты где?
Ой, извини, Стивен, я... я вообще-то не тебе хотела позвонить, соврала я. Нажала не на ту кнопку.
Ничего страшного. У тебя все хорошо?
Да, вполне. А у тебя?
Все отлично.
Ну ладно, еще раз прошу прощения.
Да все нормально. Так где ты находишься?
В каком-то городишке... Шеридан, что ли. В штате Вайоминг, если не ошибаюсь.
Катаешься на лыжах с Дессу?
Откуда ты знаешь?
Мужская интуиция. Я тоже там бывал.
А ты сам сейчас где?
Да все здесь же, в Вашингтоне... И, кажется, добрался до места назначения. Я услышала шум транспорта и его слова, обращенные к кому-то другому: «Да, хорошо». Пора заканчивать. Это уже было адресовано мне. Будем прощаться, о'кей?
О'кей.
Голову береги.
Ты тоже, сказала я.
А про себя добавила: сердце не уберегла.
На другой день тот же самый «хьюи» доставил меня в Омаху (опять эти огромные оливково-зеленые наушники; вообще говоря, терпеть не могу «вертушки», будь они неладны, но провожу в них слишком много времени); потом «юнайтедовский» «боинг-757» до международного аэропорта в Лос-Анджелесе (сдобная булка на обед; вместо стюардессыпарень с сексапильной задницей; удалось вздремнуть); оттуда «браниффовский» «боинг-737» до Сан-Франциско (соседкак счастью, неразговорчивая, но такая тучная, что не умещалась в кресле, да еще благоухала жареной картошкой).
Наконец взяла напрокат машину и поехала домой, в Вудсайд.
Там было, конечно, теплее, чем в Небраске, зато в домехолод. Полила свои исстрадавшиеся кактусы, сделала пару звонков. После чего встретилась кое с кем из старых друзей в «Квадрусе» (ресторан в Менло-Парке, куда частенько захаживают ребята из Пало-Альто). Здесь объелась, выпила лишнего, весь вечер курила и при этом радостно несла какую-то чушь.
Пригласила к себе Пита Уэллса. Онсистемный аналитик и одновременно мой давний приятель/любовник, с которым до сих пор можно весело провести время и по-дружески перепихнуться; он, правда, помолвлен с какой-то счастливицей из округа Марин, так что скоро уже нельзя будет. Мы нетрезво, размеренно и добродушно предавались любви под И. С. Баха в мурлычущем исполнении Глена Гулда.
Спала я хорошо, если не считать того, что мне приснился весьма странный сон: Майк Дэниелc ищет свои пропавшие зубы у меня в саду.