Если надежда выжать из Тиханова деньги потерпит крах, то победа окажется бессмысленной. Придется утешаться тем, что она раздавила одного из советских боссов. На этот случай следовало подумать о другом возможном источнике денег. И, увидев мельком Лиз Финч, Жизель осознала: вот он, второй такой источник.
Освежая в памяти свою первую встречу с Лиз Финч в прошлую субботу, Жизель вспомнила, как та говорила, что замахнулась на крупную тему, возможно даже, журналистское расследование по поводу правдивости рассказов Бернадетты. Жизель, помнится, усомнилась в том, что честность Бернадетты можно поставить под сомнение. Как-никак на этом незыблемом фундаменте зиждется весь феномен Лурда. Поэтому она и поинтересовалась, а есть ли еще какая-нибудь тема, которая может претендовать на звание «крупной». И Лиз Финч тогда ответила: «В Лурд со всего света стекаются тысячи людей, а завтра, на Новоявление Девы Марии, их будет еще больше. Не исключено, что среди них окажутся люди известные, заслуживающие особого внимания, возможно, с ними будут происходить какие-то невероятные вещи. Тут тоже пахнет историей, которая может стоить больших денег. Однако помните: нам нужна именно сен-са-ция!»
Жизель осенило, что у нее есть как раз то, о чем мечтает Лиз Финч.
Министр иностранных дел Советского Союза прибыл в Лурд в надежде получить исцеление у Девы Марии.
Вот это действительно сенсация!
Лиз Финч могла послужить для Жизели страховкой. Если деньги не удастся вытянуть из Тиханова, то их даст Лиз.
Быстро все обдумав, Жизель пришла к выводу, что такой шанс упускать нельзя. Она наклонилась вперед и потрепала таксиста по плечу:
Анри, кажется, я заметила одного человека, с которым мне надо переброситься парой слов. Совсем недалекомы проехали всего несколько кварталов. Ты нигде тут не можешь развернуться?
Утвердительно кивнув, водитель свернул на ближайшую боковую улицу, совершил крутой разворот и поехал по основной магистрали в обратном направлении.
Куда?коротко спросил он.
По-моему, это было кафе «У короля Альбера»,припомнила Жизель, напряженно глядя в окно, чтобы убедиться, что Лиз Финч еще не ушла.
Наконец она снова увидела копну морковных волос, и у нее отлегло от сердца.
Можешь высадить меня здесь, Анри, произнесла Жизель. Припаркуйся где-нибудь поблизости. Я всего на пару секунд.
Лавируя между пешеходами, Жизель видела, что Лиз сидит на красном плетеном стуле в полном одиночестве, поглощая картофель, обжаренный в кипящем масле, и запивая его кока-колой со льдом. Так кошмарно могут питаться только американцы, подумала Жизель. Это, однако, не мешало ей любить их всей душой.
Добрый день, мисс Финч, приветствовала Жизель американку.
Лиз подняла голову:
А-а, это вы. Ну, как жизнь?
Как всегда, в заботах.Жизель подтянула к себе стул. Ничего, если я присяду с вами на минутку?
Пожалуйста, согласилась Лиз. Я тут решила перекусить перед ужином. Хотите?
Нет, спасибо, отказалась Жизель. Как у вас дела? Нашли какие-нибудь крупные темы?
Лиз скорбно посмотрела на нее:
Ни черта я тут у вас не нашла, кроме святош, которые распевают псалмы. В этой чертовой деревушке можно сдохнуть от скуки. Околачиваюсь здесь уже восемь дней в ожидании, что кто-нибудь завопит: «Аллилуйя! Я узрел Деву Марию». Да что-то сомнения одолевают, что это случится. Поскорее бы вернуться в Париж, хоть с пустыми руками. А там пускай увольняют.
Увольняют?
Это я так, к слову. Не обращайте внимания. Лиз кинула в рот хрустящую картофелинку. Вы-то в самом деле как? Не накопали, случаем, каких-нибудь сенсаций для бедной Лиз?
Кто знает, может, и накопала. Вот и подумала, что мне стоит поговорить с вами, мисс Финч.
Правда?Лиз перестала жевать. Действительно наткнулись на что-то интересное?
Не исключено, ответила Жизель с величайшей серьезностью. Помню, когда мы впервые встретились, вы посоветовали мне держать глаза открытыми на случай, если подвернется большая история. Вы еще сказали тогда, что если я откопаю такую историю, то она может стоить больших денег и ваше агентство с радостью мне заплатит. Так ведь?
Так. Лиз вся подобралась, словно приготовилась к прыжку. Ну, и что там у вас?
Как вам сказать, мисс Финч Похоже, я вплотную подошла именно к такой истории.
А вы уверены, что история ваша действительно того стоит? Что это не какая-нибудь грошовая сплетня деревенского масштаба?
Мисс Финч, заверяю вас, что это не просто большая новость. Это очень-очень большая новость. Больше не бывает. К тому же с международным аспектом. Жизель выдержала многозначительную паузу. Ну как, интересует?
Вы прекрасно знаете, что меня интересует любая реальная новость, любая сенсация, которую вы в состоянии подтвердить. Надеюсь, тут не Бернадетта замешана?
Нет. Нечто более актуальное.
Лиз подалась вперед:
Хорошо, выкладывайте.
Придется подождать до завтра. К завтрашнему дню станет ясно, смогу ли я открыть вам то, что знаю.
Лиз откинулась на спинку стула.
Предположим, что сможете. Предположим, я сочту эти сведения ценными и вы будете в состоянии подтвердить их подлинность. Короче говоря, сколько?
В ваших деньгахпятнадцать тысяч долларов.
Лиз присвистнула.
Ого, да я гляжу, вы и в самом деле не шутите. Вы уверены, что это стоит так дорого?
Может, и дороже, но мне будет достаточно пятнадцати тысяч.
Вряд ли стоит говорить, что это очень серьезные деньги, Жизель. Но если ваша новость действительно сенсационна и у вас есть способ это подтвердить, то я определенно смогу заставить АПИ раскошелиться. Вы сказали, что окончательно выясните детали к завтрашнему дню. Как я узнаю, когда у вас все будет готово?
Жизель вынула из сумочки визитку своего агентства и что-то быстро написала на ней. Протянула карточку Лиз и встала.
Вот мой телефонный номер и адрес. Я сейчас живу в квартире подруги. Позвоните мне завтра в полдень. Я скажу, могу ли я раскрыть вам то, что знаю.
Обязательно позвоню. Буду держать пальцы крестиком за нас обеих.
Это был еще один американизм, который Жизель просто обожала. Она улыбнулась:
Ага, пальцы крестиком. До завтра.
Легким шагом Жизель направилась к ожидавшему ее на углу такси. Перед ней открывались головокружительные перспективы. Теперь у нее был не один покупатель, а целых два.
Дело было в шляпе, как говаривал Рой Цимборг.
* * *
О том, что Лиз Финч пошла в кафе, Аманде сообщили в палатке для прессы. И теперь она шла по улице, заглядывая в каждое кафе, встречавшееся на ее пути. Наконец она увидела Лиз: та сидела за столиком с какой-то молодой женщиной, которая как раз встала, собираясь уходить. Аманда ускорила шаг, чтобы перехватить Лиз, прежде чем та тоже уйдет.
Она подошла к столику в ту секунду, когда Лиз соскребала с тарелки последние ломтики жареного картофеля.
Вот ты, оказывается, где, Лиз. Я тебя повсюду искала.
Не иначе как объявлена неделя встреч со старыми знакомыми, пробурчала Лиз. Да ты садись, садись. Что там у тебя?
Аманда присела на краешек стула.
У меня через полчаса намечена встреча с отцом Руланом. Вот я и подумала, может быть, ты тоже хочешь пойти?
Я его уже достаточно помучила. А что тебе от него нужно?
Дневник Бернадетты. Помнишь, что вчера в Невере рассказывала о нем сестра Франческа? Мне бы хотелось поглубже копнуть эту историю с дневником, выяснить, как его приобрела церковь. Особенно интересно, как церковь смогла убедиться в его абсолютной подлинности
Забудь об этом, отрезала Лиз. Подлинный он, подлинный. Сколько раз тебе повторять! Церковь не даст себя облапошить, будь спокойна. Не может такого быть, чтобы они перед покупкой не проверили товар на подлинность.
Почему ты так в этом уверена?
Потому, ответила Лиз, что работаю как пчелка. Сегодня рано утром я уже успела поговорить с отцом Руланом на эту тему. Он вытащил настоящий дневник, который вела Бернадетта. Именно в нем она поведала о тайнах Девы Марии. И еще он показал самые разные свидетельства его аутентичности.
Вроде результатов углеродного анализа?
Нет, не это. Такое проделывают с древними рукописями, пергаментами, папирусами. А дневник Бернадетты не настолько стар, чтобы проводить с ним подобную экспертизу. В действительности все гораздо проще. После Бернадетты осталось множество образцов ее почерка. Опытные графологи сличили рукописный текст в дневнике с этими образцами. В дополнение к этому были проведены разные другие анализы, хотя, если честно, все и без них было ясно. Бумагу просвечивали ультрафиолетовой лампой, проводился химический анализ пигментов чернил. Стиль записей дотошно изучили лингвисты и филологи, чтобы удостовериться, что точно такой же язык и те же обороты используются в более ранних документах, принадлежащих перу Бернадетты, например в ее письмах. Поверь, Аманда, ты попусту теряешь время. По части подлинности дневника у церкви все схвачено. Я думаю, мы можем прекратить наше расследование дела Бернадетты.
Аманда посерьезнела:
Ты можешь, а янет. Пока не могу. Даже если дневник подлинный, я хочу больше узнать о нем и о том, как и у кого церковь приобрела его. Хочу разузнать все, что только можно. А вдруг я найду какую-нибудь зацепку, которая поможет привести Кена в чувство?
Что ж, могу только пожелать удачи в твоем нелегком деле. Для меня история с дневником закрыта. Буду просто сидеть на месте и ждать явления Богородицы.
Отлично, раздраженно бросила Аманда. Отныне я действую сама.
* * *
Они находились в тихой, скудно обставленной комнате в базилике Четок. Эту комнату отец Рулан громко именовал своим офисом. Рулан был настолько открыт, любезен и искренен, что Аманде приходилось прилагать особые усилия, чтобы не подать виду, что ее терзают сомнения. Однако следовало признать, что перед ней сидит умный и проницательный человек, хорошо разбирающийся в человеческой природе. Поэтому она догадывалась, что священник увидел ее терзания, едва началась их встреча.
Аманда сидела за старинным столом в центре кабинета, а отец Рулан доставал из несгораемого шкафа все новые реликвии, связанные с Бернадеттой. Очевидно, он хотел произвести на Аманду впечатление, а также помочь ей написать статью о Бернадетте, которую, по словам Аманды, она готовила для журнала по психологии. Реликвии, имевшиеся в распоряжении отца Рулана, были в основном бумажные: записки, письма, документы, написанные рукой Бернадетты. Имелись также хроники событий, происшедших у пещеры, отчеты о беседах Бернадетты с соседями и представителями властей Лурда. Все это были свидетельства о том, что случилось в год явления Богородицы, а также в последующие годы.
Но прежде всего вас должен заинтересовать последний дневник Бернадетты, содержащий откровения о трех самых драматических и потрясающих тайнах Девы Марии. Есть здесь и откровение, благодаря которому проходят нынешние празднества, посвященные Новоявлению, сообщил отец Рулан, вытащив дневник из сейфа и положив перед Амандой.Вот оно, наше сокровище. Можете сами в него заглянуть. Но осторожно, умоляю вас, очень осторожно.
Боюсь даже прикоснуться к нему, сказала Аманда. Может быть, вам лучше самому открыть его, святой отец?
С величайшим удовольствием, миссис Клейтон, произнес нараспев отец Рулан и обошел вокруг стола.
Он встал рядом и нагнулся. От этого красивого, импозантного мужчины исходила спокойная уверенность, на фоне которой все сомнения Аманды на миг показались мелкими и глупыми. Однако это не ослабило ее внимания.
Отец Рулан вытащил из футляра фолиант в кожаном переплете, раскрыл его и положил на стол, перелистав перед Амандой несколько страниц.
Она начала читать две открывшиеся страницы. Старомодный почерк с сильным наклоном делал Бернадетту на редкость реальной. Такого чувства по отношению к Бернадетте Аманда еще не испытывала, даже в Невере, где видела ее воочию.
Смотрите-ка, я все понимаю, удивилась Аманда. Это же по-французски написано.
А вы чего ожидали?поинтересовался Рулан.
Мне говорили, что она обычно писала на каком-то местном наречии, деревенском диалекте, который никому
Ах вот оно что. Да, миссис Клейтон, в какой-то степени это соответствует действительности. Она выросла, разговаривая не на каком-то диалекте, а на особом языке Пиренеев. Но к тому времени, когда Бернадетта писала эту версию событий, будучи монахиней в Невере, она уже освоила основы французского языка. Видите ли, по просьбам множества людей после тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года Бернадетта оставила целый ряд письменных свидетельств о том, что испытала в гроте. Некоторые описания были составлены для священнослужителей, другиедля журналистов и историков. Это ее последнее повествование на бумаге о том, что с ней произошло, в хронологическом порядке. Потом память о явлениях Богородицы у нее стерлась, а серьезная болезнь не позволила больше взять в руки перо.
Мне хотелось бы больше узнать о дневнике, отец Рулан.
Ваша заинтересованность меня искренне радует, произнес священник, складывая богато переплетенный том и засовывая его обратно в футляр. Он подошел к стенному сейфу, положил внутрь драгоценный дневник и прочие реликвии, закрыл дверцу, покрутил круглый замок, чтобы запереть ее, и, возвратившись к столу, сел напротив Аманды. Я расскажу вам обо всем, что вы захотите узнать.
Меня интересует, как вы обнаружили этот дневник.
Случайно. Впрочем, это не совсем так. Я увлекался историей Бернадетты всю мою жизнь, начиная со времени учебы в семинарии. Разузнал о ней практически все, что мог. На каком-то этапе мне пришла мысль о том, что Бернадетта обязательно должна была вести дневник, где в хронологической последовательности перечислялись бы главные вехи ее жизни. Существовали свидетельства того, что в монастыре Святого Жильдара она в промежутках между приступами недуга бралась за ведение такого дневника. Но что с ним случилось потом? У меня не было твердых указаний на то, что дневник был завершен или существует вообще. Игуменья монастыря, естественно, знала о моем интересе. И наконец года два назад я получил от нее весточку. В процессе подготовки письменного наследия Бернадетты к публичной выставке среди предметов, имеющих отношение к ее жизни, была обнаружена копия письма, адресованного ею Базилю Лаге, фермеру из деревни Бартре, что неподалеку отсюда.
Про Бартре я слышала, заметила Аманда.
Бернадетта начала писать Лаге по-французски, однако подумала, что у того могут возникнуть трудности с чтением, и, спохватившись, переписала письмо заново на бигоррскомместном языке, о котором мы говорили. Первоначальная версия письма, на французском, была обнаружена среди бумаг Бернадетты. Письмо это было написано ею в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году, за год до кончины, с целью сообщить семейству Лаге, и в первую очередь его главе Базилю, о том, что она завершила свой дневник и высылает его им в знак памяти о совместно прожитых днях и в благодарность за них.
Аманда озадаченно нахмурила брови:
Семейство Лаге?
Отношения между Бернадеттой и этими Лаге сыграли большую роль в ее жизни, пояснил отец Рулан. Мари и Базиль Лаге были молодой парой, фермерами-тружениками в Бартре, деревушке, расположенной к северу от Лурда. Отец Бернадетты в то время владел мельницей, и Лаге входили в число его клиентов. Вскоре после появления Бернадетты на свет в тысяча восемьсот сорок четвертом году с ее матерью Луизой произошел несчастный случай. От свечки, упавшей с каминной полки, на ней загорелся корсет. От этого она получила ожог грудейне очень сильный, но сделавший невозможным кормление Бернадетты. Поэтому она занялась поисками кормилицы. Примерно в то же время у Мари Лаге умер первенецсын Жан, и она хотела бы кормить другого младенца. Она согласилась взять на время маленькую Бернадетту и кормить ее грудью за пять франков в месяц. А выкормив малышку, Мари Лаге не захотела ее отдавать, но в конце концов, спустя почти полтора года, согласилась. Так завязались тесные отношения между Бернадеттой и семьей Лаге.
Когда она с ними увиделась снова?спросила Аманда.
Был еще один период, в тысяча восемьсот пятьдесят седьмомпятьдесят восьмом годах, когда Бернадетте исполнилось тринадцать лет, сказал отец Рулан. К тому времени дела у семьи Субиру пошли еще хуже. Работа у отца Бернадетты не ладилась, денег не было. А ртов в семье хваталоБернадетта была не единственным ребенком. Эпидемия холеры едва не унесла жизнь девочки. Повсюду царил голод. Между тем живущая по соседству семья Лаге не только преодолела трудности, но и процветала. У них была большая ферма, много коров и овец. Но и детишек к тому времени народилось множество. Они были готовы взять дополнительную прислугу, вот и приняли к себе Бернадетту во второй раз. От нее требовалось помогать по дому и пасти скот, а взамен она получала кров, питание и учение. Таким образом, Бернадетта переехала к Лаге в деревню Бартре. Жизнь ее там была далека от идиллии. Еды на столе было не так уж много, хотя и больше, чем в Лурде. Отношения между Мари Лаге и Бернадеттой сложились непростыев них присутствовали и любовь, и ненависть. Мари хотела, чтобы девочка находилась рядом, но сама была женщиной с трудным характером, жесткой, а порой по-настоящему жестокой. Она нередко обращалась с Бернадеттой как с рабыней. Но были и свои плюсы. Горный воздух Бартре пошел на пользу здоровью Бернадетты. Девочке нравилось блуждать вместе с овцами по склонам холмов, отдыхать на зеленой траве, мечтать, строить игрушечные алтари и молиться. Хотя приемная мать не уделяла особого внимания ее образованию, Бернадетту взял под крыло местный приходской священник, добрый человек, аббат Аде, который пытался помочь ей.
Я слышала, он пытался пробудить у нее интерес к Деве Марии, осмелилась вставить слово Аманда.
А-а, вы, должно быть, слышали об этом от отца Кайю в Котре. Могу себе представить, что он вам наговорил.
Не помню уже, солгала Аманда.
Да это и не важно, беззаботно махнул рукой отец Рулан. Нам не известно, насколько сильное влияние аббат Аде оказал на Бернадетту. Но правда состоит в том, что однажды, наблюдая за ней, он заметил вслух, что если Пречистая Дева когда-нибудь и вернется на землю, то, скорее всего, предстанет перед именно такой вот простой крестьянской девочкой. А чтобы оказать на нее реальное влияние? У нас нет на сей счет никаких свидетельств. Аде давал ей уроки Закона Божия, но недолго. Он уехал из Бартре, чтобы продолжить карьеру в ордене бенедиктинцев. А там и Бернадетта пожаловалась родителям, что устала от жизни в Бартре. Вскоре ее желание вернуться в Лурд исполнилось. Это произошло в январе тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года, после восьми месяцев, проведенных в Бартре.
И всего месяц спустя в Лурде, добавила Аманда, Бернадетта впервые увидела Деву Марию в Массабьельском гроте.
Совершенно верно, подтвердил отец Рулан. Как бы то ни было, позже, уехав в Невер, чтобы стать монахиней, Бернадетта сохранила в целом теплые воспоминания о семье Лаге и о времени, проведенном в Бартре. В особенности о папаше Лаге и трех его детях, оставшихся в живых. И вот в последний раз она записала в дневнике воспоминания о захватывающих и мистических событиях своей короткой жизни. Бернадетта сознавала свой особый статус в глазах церкви. Закончив дневник, она решает направить его семье Лаге, чтобы надежно сохранить и заодно оставить о себе память. Получив сведения об этом, я отправился в Бартре на поиски дневника, будучи уверенным, что Лаге его никогда не читали, поскольку он написан по-французски. Мари и Базиля, которым он первоначально принадлежал, давно уже не было в живых. Однако в результате настойчивых поисков я все же смог проследить одиссею документа. Переходя от одного родственника к другому, он в конце концов попал в руки к дальней родне Лаге.
И что же это за родня?
Одна вдова в Бартре, женщина средних лет по имени Эжени Готье, у которой на попечении находится племянник-подросток Жан. Оказалось, у мадам Готье действительно завалялся где-то старый замшелый дневник. Сомневаюсь, чтобы и она когда-либо читала его. Покойная Бернадетта ее совершенно не интересовала. Вся ее душевная энергия уходила на подрастающего племянника и его содержание. Когда я обратился к ней с просьбой дать мне взглянуть на дневник и намекнул, что могу купить его в качестве церковной реликвии, мадам Готье велела мне обождать чуть-чуть, пока сама не просмотрит записи. И тогда, впервые натолкнувшись на откровения Бернадетты о тайнах, узнанных от Пресвятой Девы, в особенности о том, что в ближайшее время Богородица вернется в Лурд, мадам Готье осознала, каким сокровищем владеет, и я тоже вскоре узнал об этом. Торг с ней оказался нелегким и занял немалое время. Ее первоначальные запросы были просто непомерны. Но в конечном счете нам удалось прийти к компромиссу, и церковь приобрела дневник, выложив за него кругленькую сумму. Мадам Готье внакладе не осталась. Достаточно сказать, что на вырученные деньги она купила дом, в котором с комфортом проживает по сей день.
Любопытство Аманды возросло:
Так вы купили дневник целиком? Насколько я понимаю, там был написанный ранее раздел, где Бернадетта рассказала о своих юных годах.
Естественно, мы хотели купить весь дневник. Главный интерес для нас представляло последнее повествование Бернадетты о событиях в гроте. Я изучил и более раннюю часть дневника. Она не содержала особо ценных сведенийтак, кое-что о трудном детстве в Лурде, о буднях юной пастушки в Бартре, но я бы все равно купил эту часть для сохранения целостности документа. Увы, это оказалось невозможным. Мадам Готье ни в какую не желала расставаться с этим разделом. Думаю, она захотела сохранить его в качестве памятной хроники для своего племянника, поскольку там рассказывалось о том, как жилось в Бартре в старину. Однако это не столь уж важно. В конце концов, я получил то, что хотел, потрясающую весть о том, что Дева Мария вновь посетит Лурд в этом году. Ну вот, пожалуй, и все, что я могу рассказать вам об истории приобретения дневника. Надеюсь, этого достаточно для статьи по психологии, которую вы планируете написать.
Все просто замечательно,сказала Аманда.Вы предоставили мне все нужные сведения. Она собралась уходить, но остановилась. Знаете, какая мысль пришла мне в голову? Было бы неплохо съездить в Бартре, посмотреть на те места.
Ничего особо интересного вы там не увидите. Впрочем, сам городок за сто лет не слишком изменился. Так что, возможно, вы получите представление о том, какова там была жизнь во времена Бернадетты.
Решено, еду. Вы, кажется, сказали, что мадам Готье все еще живет там?
Жива и здорова. Мне говорили, она купила дом неподалеку от семейного дома Лаге, который имеет собственное имяМезон-Бюри является ныне музеем.
Как вы думаете, смогу я с ней встретиться?
Не знаю, проговорил отец Рулан, провожая Аманду до двери. Мне она показалась дамой сварливой, привередливой и не слишком гостеприимной. Кто знает, может, вам повезет больше. Желаю удачи.
* * *
Доктор Поль Клейнберг ожидал телефонного звонка из Парижа. Без этого звонка он не мог предпринять никаких дальнейших действий относительно Эдит Мур. Позвонить должен был доктор Морис Дюваль, чья секретарша уведомила Клейнберга рано утром, что ее начальник будет звонить в восемь тридцать вечера.
Тесный номер в отеле «Астория» способен был спровоцировать приступ клаустрофобии. Пытаясь преодолеть нервозность, Клейнберг развалился в кресле. Он наверстывал упущенное, дочитывая свежие медицинские статьи (две из которых были написаны самим Дювалем) и то и дело поглядывая на часы. Когда стрелки показали полдевятого, Клейнберг перенес внимание на телефон, стоящий рядом на столе. И тот сразу же зазвонил, наполняя душу чувством благодарности.
Клейнберг поднял трубку, всей душой надеясь, что это звонит именно его коллега, и не разочаровался, услышав взбудораженный, запыхавшийся голос Дюваля.
Поль, это ты?сразу начал Дюваль.
Я.
Давненько не общались, заметил Дюваль. Вот уж ни за что не подумал бы, что услышу тебя из такого местечка, как Лурд. Какого черта ты там делаешь?
Распутываю святое чудо, ответил Клейнберг.
Дюваль рассыпался мелким, лающим смешком.
Нынче все чудеса творят генетики в своих лабораториях.
Ты там потише, потише. Не ровен час, в Лурде услышат. Хотя, если честно, я хотел поговорить как раз о научных чудесах, творцом коих являешься ты.
Об этомсколько угодно, Поль, проговорил Дюваль. Ну, что там у тебя?
Насколько мне известно, ты забросил стандартную хирургию по поводу саркомы и вместо этого сосредоточился на экспериментах по замене отдельных генов, на генной инженерии
Позволь тебя слегка поправить, перебил его Дюваль. Да, я отказался от стандартной Хирургии как неэффективной или, если угодно, недостаточно эффективной. Однако я не утратил приоритетного интереса к саркоме. Я действительно по уши занят генетическими экспериментами, но, заметь, главным образом теми, которые имеют отношение к лечению саркомы.
Уже неплохо, подумал Клейнберг.
Я ознакомился кое с какими статьями, с опубликованными тобою материалами об опытах над обезьянами, кроликами, мышами. Похоже, ты добился неплохого прогресса.
Гигантского, снова поправил его Дюваль. Налицо гигантские достижения в возможностях по замене дефектных генов здоровыми. В двух работах за этот год
Я только что просмотрел твою последнюю публикацию, Морис, и мне достаточно одного твоего подтверждения, что технологии замены генов достигли невиданных высот.
Подтверждаю, тут же заявил Дюваль тоном, в котором не было и тени сомнения.
Отлично. Перехожу к сути. У меня к тебе три вопроса. Если я получу на них нужные мне ответы, то задам четвертый. Готов?
Валяй.
Первый вопрос был предназначен для предварительной разведки местности.
Проводил ли ты хоть раз на нынешнем этапе опыты по модификации и замене генов у человека, страдающего саркомой?
Еще нет. Но я успешно проводил другие трансплантации генов. Работал в области, где первопроходцем стал доктор Мартин Клайн в тысяча девятьсот восьмидесятом году в Калифорнии. Я лечил больных бета-талассемиейпотенциально смертельным заболеванием крови. В этих случаях мною были проведены эксперименты по замене генов, введению здоровых генов в дефектные клетки. И степень успеха была потрясающе высока.
Хорошо, тогда второй вопрос, продолжил Клейнберг. Мог бы ты провести операцию такого типа в случае с саркомой?
Несомненно. Надеюсь, такое мне когда-нибудь удастся. Ведь это именно та область, в которой я экспериментирую. Это тот самый завершающий шаг, к которому я готовлюсь. И я бы вполне мог пойти на него.
Вопрос третий. Каковы были бы, с твоей точки зрения, шансы на успех? Можно ли надеяться на полное выздоровление пациента?
Если исходить из того, что в остальном состояние пациента стабильное, то почему бы и нет? Я бы сказал, что шансы на успешную операцию и полное выздоровление составляют примерно семьдесят процентов.
Неужели столь высоки?не смог скрыть удивления Клейнберг.
Я привожу консервативную оценку, Поль. Да, не ниже семидесяти.
Мой последний вопрос вовсе не был последним. Это просто возглас удивления, радостного удивления. Вот мой четвертый вопрос и, наверное, самый важный. Не мог бы ты провести такую операцию на пациенте, которого я сейчас наблюдаю? Причем провести как можно скорее.
Что ж, скажи только когда, и я как-нибудь утрясу свой график. Конечно, при том условии, что сам пациент согласен полностью и безоговорочно.
Согласия у меня еще нет, признался Клейнберг. Прежде чем разговаривать с пациенткой, я хотел поговорить с тобой. Допустим, согласие уже имеется. Когда, самое раннее, ты смог бы приступить к делу?
Та-ак, что у нас сегодня? Какой день?
Четверг, подсказал Клейнберг.
Занят, знаешь ли, по уши. Но я всегда занят. Наверное, лучше всего был бы уик-энд. Точнее, воскресенье. Да, это можно было бы организовать в воскресенье.
Не сочти за наглость, но мог бы ты приехать для проведения операции в Лурд? Тут было бы удобнее
В Лурд? Почему бы и нет? Я всегда хотел побывать в Лурде, после того как прочитал Карреля.
Тут и в самом деле необычнов точности как описал Каррель.
С удовольствием посмотрю.
Теперь мне нужно заручиться согласием пациентки. Честно тебе скажу, Морис, я не до конца уверен, что это мне удастся. Но я приложу все силы. Эта женщина серьезно больна, однако по причинам личного характера врачебное вмешательство может быть встречено в штыки. Ладно, там видно будет А пока я ее уговариваю, тебе, наверное, было бы желательно загодя ознакомиться с ее историей болезни.
Разумеется.
История собрана пухлая. Досье охватывает пять лет, вплоть до вчерашнего обследования, проведенного мною. Мы сделали рентгеновские снимки. Случай и в самом деле уникальный. Совестно, конечно, загружать тебя такой кучей материалов, не зная определенно, получится ли у нас довести дело до конца.
По этому поводу не переживай. Мне самому интересно взглянуть на ее историю болезни.
Спасибо. Вот что я, пожалуй, сделаю: отправлю свою медсестру Эстер Левинсон самолетом в Париж вместе с досье. А она утром принесет его тебе в кабинет.
Великолепно.
Но одно обстоятельство все же продолжало беспокоить Клейнберга, и он не мог решить, стоит ли откровенно поведать о своей тревоге или лучше держать ее при себе. В конце концов он принял решение снять камень с души.
Знаешь, есть еще одна вещь