Все эти мысли вгоняли в депрессию и порождали у Аманды подозрение, что она в очередной раз отправилась в погоню за призраком, самым неуловимым из всех. К этому примешивалось чувство вины за то, что, пытаясь разуверить Кена, она впустую тратит драгоценное время, которое следовало бы провести рядом с ним, окружив его нежностью и заботой в эти, возможно, последние для него дни.
Сейчас Аманда ехала по узенькой дороге. Сбоку промелькнули два современных дома, потом придорожная святынябольшая гипсовая фигура Христа, у ног которого лежал букет алых цветов. Скатившись в долину, автомобиль вновь вскарабкался на холм, и с его вершины как на ладони открылась деревенька Бартре с характерными для Франции мансардными крышами.
Осторожно съезжая по крутому спуску, Аманда смотрела на шпиль сельской церкви и думала о том, что ее ожидает. Перспективы были далеко не радужные. Из Лурда она заранее позвонила мадам Эжени Готье, и та прореагировала на звонок весьма прохладно. Услышав подтверждение, что мадам Готье и есть та самая женщина, у которой отец Рулан купил последний дневник Бернадетты, Аманда попросила о короткой встрече.
А это еще зачем?поинтересовалась мадам Готье, острая на язык и в то же время скупая на слова.
Аманда сказала, что специально приехала из Чикаго, города в американском штате Иллинойс, чтобы написать статью, посвященную Бернадетте. На что мадам Готье тут же ответствовала:
Мне тут журналисты ни к чему.
Аманда терпеливо объяснила, что она вовсе не журналистка:
Я специалист по клинической психологии, адъюнкт-профессор Чикагского университета.
Мадам Готье начала допытываться:
Это вы-то профессорша? В настоящем коллеже?
Да, мадам Готье, ответила Аманда. Преподаю в Чикагском университете.
Повисла долгая пауза.
Что это за университет такойЧикагский?с прежним недоверием произнесла мадам Готье. Никогда о таком не слыхала.
Аманда заверила ее, что университет этот очень большой, престижный, хорошо известный в академических кругах Америки. Для вящей убедительности привела даже статистику о численности профессорско-преподавательского состава и студентов.
Мадам Готье оборвала ее на полуслове:
И когда же вы желаете приехать?
От неожиданности Аманда начала заикаться:
Я я я хотела бы как можно скорее. Если можно, сегодня во второй половине дня.
Мадам Готье предупредила:
До пяти меня не будет. Приезжайте в пять.
Аманда спросила адрес и получила ответ.
Тут каждый знает, где я живу, пробурчала мадам Готье.Как проедете Мезон-Бюр, так сразу за ним.
Она брякнула трубку, не потрудившись выслушать от Аманды слова благодарности.
Въехав в Бартре, Аманда увидела, что этот поселок и деревней-то назвать трудно. Перед ней была горстка покосившихся домиков, стоящих по обе стороны дороги. Ни главной улицы, ни магазинов. Никаких признаков предпринимательства. Озираясь в поисках хотя бы какого-то ориентира, Аманда случайно взглянула на часы на приборном щитке. Времени было четыре часа тридцать две минуты, а мадам Готье не будет дома до пяти.
Аманда задумалась над тем, как провести оставшееся время. Она приближалась к старой церкви, через дорогу от которой примостилось кафе с вывеской «А LA PETITE BERGERE». Эта надпись, означавшая «У маленькой пастушки», звучала многозначительно. Тут ни у кого не должно было остаться сомнения в том, что он находится на земле Бернадетты. Кафе обещало отдых и возможность выяснить, как добраться до жилища мадам Готье.
Припарковавшись у изгороди, тянущейся вдоль двора местной школы, Аманда подошла к кафе и села за столик на улице. Рядом тут же возникла молодая официантка. Аманда заказала кофе-эспрессо и поджаренный белый хлеб с маслом. Она сидела в ожидании заказа, потом медленно потягивала эспрессо, хрустела гренком. И все это время обдумывала стратегию будущего общения с мадам Готье, а вернее, пыталась определить свои основные цели.
Закончив есть, она взяла со стола принесенный чек, подозвала официантку, расплатилась и спросила молоденькую женщину, не знает ли та, как проехать к мадам Готье. Официантка указала рукой в том направлении, откуда Аманда только что приехала:
Там, за изгибом дороги, вы увидите Мезон-Бюр, сельский дом, в котором жила Бернадетта. Сейчас там музей. А сразу за нимдом мадам Готье. Самый новый из тех, что стоят при дороге. Вы что, к богачке этой собрались?
Аманда кивнула:
У меня с ней назначена встреча.
Официантка хмыкнула:
Вы, должно быть, какая-то особенная. Иначе она с вами и разговаривать не стала бы. Что ж, желаю приятной беседы.
Зажав сумочку под мышкой, Аманда втиснулась в «рено». Настроение несколько поднялось, и все-таки при мысли о предстоящей встрече было чуть-чуть боязно. Она развернулась и двинулась в направлении, указанном официанткой.
Проезжая мимо горстки домов, она безошибочно определила, какой из нихМезон-Бюр. Да, это был старый дом семейства Лаге. Когда-то давным-давно, сидя возле него, тринадцатилетняя Бернадетта мечтала о лучшей жизни. Было это за месяц до ее возвращения в Лурд и вознесения на вершину вечной славы. До чего же странная история, подумалось Аманде. Может быть, удастся разузнать об этой истории побольше, причем в ближайшее время? Аманда медленно поехала дальше.
Найти обитель мадам Готье не составило труда и без точного адреса. Это было наверняка самое новое и роскошное строение в округе. Двухэтажный дом, покрытый серой штукатуркой и щеголявший свежевыкрашенными зелеными ставнями, стоял почти у вершины небольшого холма. К входу вела, изгибаясь, мощеная подъездная дорожка. Проехав по ней, Аманда остановила автомобиль у самого крыльца.
Рост женщины, которая открыла дверь на звонок, составлял чуть больше метра пятидесяти. Как видно, она только что вернулась из парикмахерской. Сноп волос бледно-лилового цвета смотрелся на ее голове словно стальной парик. Зрачки были неправдоподобно увеличены толстыми линзами очков. Нос похож на ястребиный клюв. Губы злобно поджаты. Этакая костлявая Горгона.
Женщина лишь слегка приоткрыла дверь, чтобы сперва изучить гостью сквозь щелку.
Так это вы мадам Клейтон из Лурда?
А также из Соединенных Штатов, добавила Аманда. Мадам Готье?
Входите.
Аманде пришлось протиснуться сквозь неохотно приоткрытую дверь, а потом подождать, пока мадам Готье не закончит возиться с тяжелым дверным засовом. Через полутемную прихожую хозяйка провела Аманду в скудно обставленную гостиную, где сиротливо стояли несколько подделок под мебель эпохи Людовика Четырнадцатого. Мадам Готье жестом велела Аманде сесть на жесткую кушетку, а затем поставила перед ней низкий стул с прямой спинкой и уселась на него с видом инквизитора. Еще раз окинула гостью взглядом с головы до ног.
Кто дал вам мое имя?начала допрос мадам Готье.
Отец Рулан в Лурде.
Мадам Готье презрительно фыркнула.
Ах, этот, протянула она, не уточнив, что имеется.
Вообще-то я сама попросила его назвать имя того, кто продал ему дневник Бернадетты.
Зачем?
Ну, как бы сказать Я побывала в монастыре в Невере, где прежде жила Бернадетта, и там одна монахиня сказала мне, что церковь приобрела только одну часть дневника Бернадеттыту, где описаны восемнадцать явлений Девы Марии. Как мне было сказано, церковь не сочла нужным купить более раннюю часть, где Бернадетта писала о своем детстве в Лурде, о пребывании здесь, в Бартре, с людьми, потомком которых вы являетесь. Отец Рулан подтвердил это, когда я завела с ним разговор про дневник. Я спросила, может ли он сообщить имя человека, продавшего часть дневника. Вот он и назвал мне ваше имя.
Щелочки глаз, скрывавшиеся за линзами, все так же напряженно изучали Аманду. Подумав еще немного, француженка заговорила:
По телефону вы сказали, что пишете о Бернадетте статью. Это что, докторская диссертация?
Нет, не совсем У меня уже есть степень доктора. Это профессиональное исследование о психологическом состоянии Бернадетты в то время, когда она стала видеть явления. Надеюсь опубликовать эту работу в скором времени.
Вы католичка?
Аманда растерялась, не зная, что лучшесолгать или сказать правду. Она совершенно не знала, чего ожидать. А потому сочла, что правда в такой ситуации будет безопаснее.
Нет, не вполне. Хотя
Значит, не веруете.
Эти слова были произнесены ровным тоном. В них не было и намека на обвинение.
Я, знаете ли, недавно обратилась в веру. Как бы
Мадам Готье досадливо дернула головой:
Да не о том я. Я говорю о вере в видения Бернадетты.
Попавшись еще раз, Аманда окончательно отказалась от тактики увиливания.
Как любой рационально мыслящий человек я не могу однозначно принимать на веру чудеса и видения. Но мне интересно, как эти чудеса посещают других людей, в особенности как они посетили Бернадетту. Я хочу знать, каков был склад ее ума, когда она впервые пришла к пещере.
Мадам Готье, казалось, оттаяла, но лишь самую малость. Щелочки за очками снова превратились в глаза; губы, стянутые ранее в одну точку, расправились, приняв нормальную форму.
Вы не веруете, констатировала она еще раз.
Аманда все еще колебалась.
Я ученый.
Кому интересны детские годы Бернадетты?
Это крайне важная часть моего исследования. Ведь то, что Бернадетта думала или делала накануне видений, имеет огромнейшее значение. Судя по всему, отцу Рулану это показалось не столь уж важным, иначе он приложил бы более настойчивые усилия, чтобы приобрести у вас первую часть дневника.
Ничего он не приобрел бы, потому что этого я бы ему ни в жизнь не продала.
Аманда озадаченно нахмурила брови.
Может быть, я что-то недопоняла, но, насколько мне известно, вы показали ему эти начальные страницы дневника, а он прочел их и пришел к выводу, что они не представляют большого интереса. Разве что в качестве музейного экспоната, но не такого, за который стоило бы продолжать борьбу.
Наврал он вам, сообщила мадам Готье. Зачем ему было врать, ума не приложу. Может, хотел прикинуться историком, который все видел, все читал. Но вы уж поверьте мне на слово, он и в глаза не видел ни одной страницы, где Бернадетта пишет о своей жизни в лурдской тюрьме и о своем житье-бытье с семейством Лаге в Бартре.
Любопытно, протянула Аманда. Разве он не хотел купить первую часть вместе со второй?
Как не хотеть! Еще как хотел. Но я-то знала, что если он увидит первую часть, то вторую не купит ни в коем случае. А мне нужно было продать вторую часть, потому что мне и Жану деньги требовались. Пару секунд она молчала. Жанэто мой шестнадцатилетний племянник. Мне он все равно что сын родной, единственный ребенок. И я ему добра хочу.
Слова мадам Готье вызвали в душе Аманды трепет возбуждения. Ей определенно удалось зацепить что-то важное! Аманда, сидевшая до этого, положив ногу на ногу, поставила обе ноги на пол и вся подалась вперед, едва удержавшись на краешке кушетки.
Скажите, мадам, я не ослышалась? Вы говорите, что ни за что не продали бы и даже не показали бы отцу Рулану первую часть дневника Бернадетты, потому что если бы он увидел ее, то не купил бы вторую часть?
Верно.
Но что же там такого, в этой первой части, которая затрагивает время, проведенное Бернадеттой в Бартре? Что могло оттолкнуть отца Рулана от покупки второй части, где речь идет о ее видениях? Вы можете мне сказать?
Сперва вы мне скажите кое-что. По телефону вы упомянули, что являетесь профессоршей в американском университете, который в Чикаго. Это правда?
Вы меня спросили, настоящий ли я профессор. И я ответила: да, настоящий. Я действительно профессор.
А в этом вашем Чикагском университете есть студенты, которых учат естественным наукам?
Это отступление от темы было совсем не к месту, но Аманде важно было ублажить мадам Готье.
У нас очень сильный факультет биологии и
Биохимии?
Совершенно верно. Наш факультет биохимии пользуется широчайшей известностью. Там студенты проходят курс по самым разным предметамот нуклеиновых кислот до синтеза протеинов, бактериальных вирусов и генетики. Выпускники могут получить степень магистра или продолжить обучение, чтобы заработать докторскую степень.
Это вы точно говорите?
Не вполне представляю, что именно вас может интересовать, но могу устроить так, чтобы вам выслали последний университетский каталог.
Бог с ним, с этим каталогом. Мадам Готье снова придирчиво всмотрелась в свою гостью. Теперь мне важно узнать другое. У вас там есть влияние?
Не знаю, что вы имеете в виду. Пользуюсь ли я влиянием в университете?
Ну да, в этом самом Чикагском университете.
Аманда, вконец сбитая с толку, сказала:
Яштатная преподавательница. Знаю всех в администрации. Со всеми в хороших отношениях. Зачем вам все это?
Скоро узнаете, загадочно промолвила мадам Готье. Вернемся пока к вашему вопросу. Насчет того, почему я не показала отцу Рулану первую часть дневника Бернадетты.
В самом деле, почему?оживилась Аманда.
Отцу Рулану я сказала, что первую часть ему все равно не купить, так что нечего ее вообще смотреть. А не продается, мол, она потому, что касается пребывания Бернадетты в семье моих предков в Бартре. Я объяснила отцу Рулану, что хочу сохранить первую часть на память, а потом передать ее по наследству Жану, последнему в нашем роду. Отца Рулана такое объяснение устроило. Да только оно не было правдой. Первую часть дневника я придержала совсем по другой причине.
Вы говорили, что если бы он увидел первую часть дневника, то, возможно, не купил бы вторую.
Точно.
Мадам Готье, мне нужно, абсолютно необходимо знать, что за сведения содержатся в первой части дневника. Почему они могли помешать продаже его второй части?
Я вам скажу.
Аманда застыла в ожидании.
Поправив на носу очки, мадам Готье посмотрела на Аманду, на лице которой читалось неподдельное любопытство.
Потому что, написав первую часть, Бернадетта вольно или невольно выдала себя. То есть, по сути, призналась, что она притворщица и врушка.
Кто-кто?
А как бы вы еще назвали особу, которая видит несуществующие вещи, причем видит постоянно?
Истеричкой, тут же ответила Аманда. Человеком, страдающим галлюцинациями. В психологии мы еще иногда относим такие видения к эйдетическим образам. Человек ярко, будто наяву, видит то, чего не существует в действительности.
То же самое было и с Бернадеттой, веско заметила мадам Готье.
Господи, да неужели?
Описывая в дневнике свою жизнь в Бартре, Бернадетта утверждает, что за семь проведенных здесь месяцев, пася овец, трижды видела Иисуса, а Деву Мариюцелых шесть раз. Подумайте только, шесть раз видела Пресвятую Деву, прежде чем еще восемнадцать раз увидеть Ее в Лурде какой-нибудь месяц спустя. Бернадетта боялась поведать о таких вещах кому-либо в Бартре. Лаге были люди серьезные, подобную чушь не потерпели бы. Вышвырнули бы ее из своего дома в два счета. Однако Бернадетта, к своему счастью, вскоре выяснила, что в Лурде народ более доверчив.
Значит, она неоднократно видела Деву еще до того, как прийти к пещере? Да к тому же и Иисуса? Невероятно!
Не извольте сомневатьсятаковы ее собственные слова. Я вам их покажу.
Мадам Готье вскочила со стула, словно подброшенная пружиной. Она бодро подошла к стене за спиной Аманды и отодвинула в сторону цветную гравюру Версаля в рамке. В стене оказался скрыт стальной сейф, похожий на тот, которым пользовался Рулан. Крохотная женщина ловко покрутила круглую ручку, и дверца распахнулась. Мадам Готье запустила внутрь руку и вытащила дешевую тетрадь в синей обложке, похожую на школьную. Она направилась обратно к кушетке, перелистывая на ходу страницы.
Дневник состоял из двух тетрадей. Эта тетрадьо ее детских годах. Другаяо том, что происходило у грота. Вот, посмотрите сами. По-французски читаете?
Да.
Прочтите страницы двенадцатую и тринадцатуювот тут, где я открыла. Хозяйка дома передала тетрадь Аманде. Читайте, читайте.
Две линованные страницы были исписаны принадлежащим Бернадетте почерком с характерным наклоном. С трудом удерживая тетрадь в руках, Аманда жадно читала эти страницы.
Да, здесь было все: увиденный трижды Иисус и увиденная шесть раз Дева Мария. Они представали среди овец перед глазами маленькой девочки, одинокой и отвергнутой. Все признаки абсолютной эмоциональной нестабильности, глубокого невроза были налицо.
Это то, что мне нужно, очень нужно. Аманда подняла глаза на мадам Готье, которая забрала дневник из ее рук. Я хочу купить это. Я заплачу вам любую разумную сумму, какая мне будет по силам.
Нет, отрезала мадам Готье.
Вы боитесь отца Рулана и церкви? Думаете: а что они на это скажут?
Им нечего сказать. И уж точно не вернуть назад своих денег. Они заплатили за часть подлинного дневника Бернадетты и получили ее. А если Бернадетта ранее их обдурила, то это уж не моя забота.
Так в чем же дело? Почему вы отказываетесь продать эту тетрадь?
А я не говорю, что вообще отказываюсь ее продавать. Я отказываюсь продавать ее за деньги. Хоть я и не так богата, как судачат обо мне люди, сами деньги меня не интересуют. Что мне действительно нужно, так это обеспечить будущее моего племянника. Иными словами, мне нужны хороший университет и сумма денег, которая пошла бы Жану на учебу. Но и это не все. Жан хочет изучать биохимию в современном американском университете. Есть у него такая мечта. Наверное, он мог бы поступить туда и обычным путем. Но мне говорили, не всегда это просто. Я хочу, чтобы у него было будущее. Мне нужно наверняка знать, что он поступит в американский университет вроде вашего Чикагского. И если вы можете
Конечно могу, решилась подать голос Аманда. Если у Жана приемлемые оценки
Лучше не бывает, перебила ее мадам Готье. Учится парень блестяще. Я вам сейчас покажу.
Она выскочила из комнаты и через считаные секунды вернулась с папкой, которую открыла у Аманды на коленях.
Вот, сами убедитесь, произнесла мадам Готье с нескрываемой гордостью.
Аманда быстро пробежала глазами отчеты, содержащие школьные оценки Жана и восторженные отзывы его учителей по разным предметам. Было очевидно, что у молодого человека действительно светлая голова.
С улыбкой Аманда отдала папку обратно.
Я вижу, мальчик действительно одаренный, согласилась она. Так что никаких проблем. У меня есть связи, необходимые для его поступления в Чикагский университет. Могу вам обещать
Вы должны дать гарантию, подчеркнула мадам Готье. За эту гарантию я вам и продам дневник.
Гарантию чего? Того, что ему будет обеспечено поступление в Чикагский университет или другой такого же уровня? И что я оплачу его учебу? Что еще?
Ничего сверх того. Я хочу, чтобы он там учился. Хочу, чтобы перед ним открылись настоящие возможности.
Возбуждение переполняло Аманду.
У вашего племянника будут возможности, обещаю вам. Дайте мне дневник, и я обещаю
Мадам Готье сунула тетрадь в сейф и заперла дверцу.
Обещаний недостаточно. Это бизнес. Я хочу гарантий на бумаге. Мне нужен подписанный контракт между мною, продавцом, и вами, покупателем.
Все, что угодно!воскликнула Аманда.
Дайте-ка я позову месье Аббади.
Кого?
Моего старого друга, адвоката на пенсии. Все должно быть оформлено законным образом. Он подготовит контракт. Она направилась в другую комнату. А вы пока обождите.
Аманда не могла усидеть на месте. Вскочив на ноги, она начала ходить по гостиной, размышляя над значением этой невероятной находки. Во-первых, это означало гигантский сдвиг в делах с Кеном. Она покажет ему дневник. Он этот дневник прочитает, сам все увидит и поймет, как глупо заблуждался, обожествляя страдающего галлюцинациями ребенка. Кен немедленно вернется вместе с нею домой, чтобы подвергнуться операции. И если есть хоть один шанс на его спасение, он будет спасен.
Пройдясь из угла в угол несколько раз, Аманда осознала, что у находки есть ценность и другого рода. Имея на руках такой компромат, можно спасти еще одного человекаее новую подругу Лиз Финч, которая сможет написать одну из самых выдающихся статей десятилетия и сохранить за собой работу в Париже. Аманда живо представила себе аршинные заголовки, под которыми выходят газеты по всему миру. Но тут же увидела и еще кое-что, отчего остановилась на месте как вкопанная. Она увидела конец Лурда. Вместо Лурда перед ее глазами предстал город-призрак, забытое всеми местечко. Стало грустно и совестно. Ей вовсе не хотелось выступать в качестве Аттилыразрушителя городов. Но какого черта? Она жила в реальном мире. А в нем не могло быть места идиотским ложным верованиям, которые разлагали, вводили в заблуждение и калечили человеческие души. Скорее всего, сказала себе Аманда, если бы Лурда не было, люди его выдумали бы, выдумали что-то вместо него. Но это было уже не ее ума дело. Ее единственной заботой была судьба любимого человекаКена. Ну и заодно судьба подругиЛиз Финч.
Она не сразу осознала, что мадам Готье вернулась в гостиную.
Моего соседа, месье Аббади, не оказалось дома. Уехал внуков навестить. Но я все равно достала его по телефонудозвонилась ему в По, рассказала, что к чему. Он говорит, что контракт будет простойсоставить его не трудно. Обещал вернуться в Бартре рано утром. Напишет проект контракта и придет сюда, а вы за обедом его прочитаете.
Завтра?переспросила Аманда.
Можете возвращаться в Лурд, а завтра утром вернетесь. Ехать-то недалеко. Или останьтесьпоужинаете со мной и Жаном, а переночуете в британском молодежном общежитии тут неподалеку. Называется «Осанна-хаус». Вообще-то там людей со стороны на ночь не пускают, но я с ними договорюсь.
Извините, остаться не могу. Мне надо в Лурд. У меня там муж. Он
Молится о чуде?
Впервые за все время черты лица мадам Готье смягчились.
Ну, поезжайте к нему, поезжайте. Завтра дневник будет у вас. Обещаю.
* * *
Ранним вечером Эдит Мур стояла у подножия статуи отца Пейрамаля, который, будучи во времена Бернадетты кюре Лурда, стал первым влиятельным священником, признавшим реальными видения девочки-крестьянки. Эдит запрокинула голову, чтобы лучше разглядеть колокольню и освещенный шпиль церкви Святейшего Сердца Иисуса. На душе стало как-то теплее при мысли о том, что этот храм в 1903 году заменил старую приходскую церковь, где проповедовал отец Пейрамаль. Его останки покоились тут же, в склепе, расположенном в церковном подвале. Сюда была перенесена и старая деревянная будка-исповедальня, где он принимал сокровенные признания прихожан.
Спокойнее было и оттого, что время исповеди назначил ей сам отец Рулан. Это он три года назад заинтересовался ее судьбой и с тех пор подружился как с самой Эдит, так и с ее мужем. Регги, узнав о встрече жены с доктором Клейнбергом и затем встретившись с Клейнбергом лично, позвонил отцу Рулану, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что в церкви обязательно будет присутствовать священник, готовый выслушать исповедь. Отцу Рулану он сказал, что Эдит желает исповедоваться не в часовне на территории святилища, а именно в церкви Святейшего Сердца Иисуса в старом городе, и тому якобы есть причины эмоционального порядка. Ведь именно в церковь Святейшего Сердца пришла Эдит на исповедь три года назад за несколько часов до исцеления. Хотя все эти приготовления несколько выходили за рамки обычного, они ни в малейшей степени не смутили отца Рулана. Он легко согласился на оба условия, которые изложил ему Регги. Были назначены место и время исповеди. И вот время подошло.
Заметно прихрамывая, Эдит пересекла улицу Святого Петра и вышла на Церковную улицу, поднялась по ступенькам и вошла внутрь храма. На скамьях сидели редкие молящиеся. В ряду, где никого не было, Эдит преклонила колени и вознесла покаянную молитву.
Господи, я искренне сожалею, что оскорбила Тебя, милостивого Спасителя моего, зашептали ее губы.Ненавижу все прегрешения мои и смиренно молю Тебя простить все вольно или невольно содеянное мною против заповедей и священной воли Твоей. Обещаю Тебе, Господи, и твердо решаю избегать всякого добровольного греха и всего того, что к нему проводит. Уповаю на милосердие Твое и благодатную помощь Твою, укрепляющую меня во всяком добре. Уповаю на милость Твою при заступничестве Пречистой Матери Твоей и всех святых Твоих. Аминь.
Поднявшись с колен, она заковыляла вдоль прохода к исповедальне, где, как заверил ранее отец Рулан, ее должен был ждать священник. Подходя к будке все ближе, Эдит пыталась представить себе, как отреагирует священник на ее признание. Поскольку отец Рулан знал, что нужно направить кого-то выслушать ее исповедь, оставалось надеяться на то, что этот священник будет обладать не меньшей широтой мышления, чем сам Рулан. Регги не уставал повторять, что в Лурде из всех священников отец Рулан самый дельный и разумный, потому что лучше других знает, насколько не проста подчас бывает жизнь земная. Может быть, и назначенец его окажется сегодня столь же разумным и гибким. Или, во всяком случае, не оскорбится с ходу. Она никак не могла представить себе, какой из двух вариантов более вероятен.
Внутри исповедальни Эдит вновь встала на колени и обратилась к зарешеченному окошечку в перегородке:
Отче, мне нужна помощь.
Из отверстия донесся доброжелательный, несколько приглушенный голос:
Можете начинать.
За последние годы Эдит обрела богатый опыт в этом деле, а потому без задержки приступила к процедуре покаяния.
Благослови, отче, начала она. Исповедуюсь Богу Всемогущему и тебе, отче, ибо согрешила. В последний раз исповедовалась около недели назад. А виню себя в одном грехе, содеянном сегодня.
Ответа с другой стороны перегородки не последовало. Эдит поняла, что находящийся там духовник весь обратился во внимание. Она заговорила вновь без колебаний, поскольку знала, что все сказанное ею останется тайнойтайной исповеди.
Святой отец, ранее я выздоровела. Медицинское бюро признало мое выздоровление чудесным исцелением. И архиепископ в Лондоне сказал мне, что о моем чудесном исцелении будет объявлено официально. Но выяснилось, что выздоровления на самом деле не было. Врач, которого привезли сюда, чтобы дать окончательное заключение, заявил, что исцеление оказалось временным. Опухоль снова растет.
Молчание за перегородкой несколько затягивалось. Однако в конце концов оттуда сказали вполголоса:
А вы уверены в этом? Ваш врач уверен?
Да, уверен.
Сообщил ли он об этом отцу Берье?
Никому, кроме меня, он об этом еще не говорил. Только мне и Регги.
В чем ваш грех? Готовы ли вы назвать его?
Готова, святой отец. Доктор Клейнберг сказал, что состояние мое будет ухудшаться и в конце концов приведет к смерти, если я не подвергнусь новому лечению, с которым тайно экспериментирует один врач. Этот врач готов прибыть в Лурд завтра, чтобы испытать свой метод на мне в воскресенье. Мне сказали, что у меня есть семидесятипроцентный шанс на излечение. Но ведь правда, что, если меня спасет эта операция, я больше не смогу считаться чудесно исцеленной?
Пропустив ее вопрос мимо ушей, священник настойчиво повторил:
В чем же ваш грех?
Меня одолевает искушение, отче. Пока я считаюсь женщиной-чудом, у меня есть возможность помочь мужу. Сейчас у него здесь отлично идут дела с нашим рестораном. Но в это дело вложено все мое наследство. Едва я перестану быть чудом, дела наши пойдут на спад и в конце концов мы потеряем все. Мы с Регги вместе подумали и составили план. В этом и состоит мой настоящий грех, святой отец. Я послала Регги к доктору Клейн-бергу спросить, как он поступит в случае, если этот медицинский метод в самом деле окажется успешным. Сможет ли он закрыть на это глаза и сказать Медицинскому бюро, что я исцелилась чудесным образом? Мы попросили его солгать.
И что же доктор Клейнберг? Что он сказал на вашу просьбу?
Он не сможет подтвердить, что в моем случае имело место чудесное исцеление. Лишь церковь может сделать это. Вот если я найду кого-нибудь в церкви, кто согласится посмотреть на факт моего лечения сквозь пальцыесли я, конечно, этому лечению подвергнусьи удостоверить чудесную природу моего исцеления, то он этому мешать не будет и об операции упоминать не станет. Он дал понять, что мне следует попросить кого-то в церкви согласиться признать мое исцеление чудом. В ее голосе послышалось колебание. Возможно ли это, отче?
После короткой паузы из-за решетки прозвучал ответ духовника:
Нет, невозможно. Вылечиться медицинскими методами и сделать вид, что это было чудесное исцеление, такого обмана церковь не потерпит. Извините.
Потрясенная и пристыженная, Эдит жалобно обратилась к зарешеченному окошечку:
Отче, я в смятении. Что же мне делать?
Для своего спасения? Как ваш духовник могу лишь посоветовать вам вновь возложить свои упования на милость Пресвятой Девы. Но понимаю и колебания, которые могут быть у вас по поводу этого пути. Ведь вы один раз уже поверили, что исцелены Ею, однако по какой-то неведомой нам причине исцеление не состоялось. С другой стороны, врач говорит, что медицина и хирургия дают вам больше шансов выжить. Выбор должны сделать вы сами.