Новый стон, рвущийся из её груди, был умело и директивно подавлен, задушен; сжимая зубы до боли в челюстях, она запрокинула голову сильнее, так сильно, что почти почувствовала, как хрустят её отвыкшие от действий позвонки. А тело всё равно требовало большего
Так и не открывая глаз, медленными, но рвано-резкими движениями задирая майку, обнажая горячую, просто горящую кожу, напрягшуюся плоть и часто, слишком высоко и мерно вздымающуюся грудь, второй рукой Хенси закончила «детские ласки», скользя чуть ниже, проникая одним пальцем в себя, но быстро сменяя его на два. Начав движение слишком медленно и размерено, чтобы не раздразнить, не довести до боли отвыкшую плоть, она быстро набирала темп, начиная практически задыхаться. Дыхание сбилось до того, что стало трудно, слишком невозможно дышать; лёгкие жгло огнём, ей каждое мгновение времени хотелось открыть рот, схватить желанную порцию кислорода и застонать в голос, даже закричать, показать правду и силу этого невыносимого смерча, что сейчас проносился по её венам, медленно, но неумолимо спускаясь вниз, обещая скорый и, бесспорно, яркий конец.
С каждым движением, с каждым толчком пальцев внутри обжигающе-горячей, шёлково-влажной плоти становилось всё более невыносимо, всё более невозможно. Слишком давно она не получала сексуальной разрядки даже наедине с самой собой, она даже не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала настоящий, освободительный оргазм, в котором каждое живое существо так нуждается, чтобы не увянуть. Не могла
И сейчас она более не могла терпеть и сдерживаться: тепло, жар, рождённый обжигающим комком между ног стремительно быстро, но мучительно медленно потёк по венам и артериям, по самым мелким сосудам, скручивая суставы, выгибая спину, напрягая мышцы до такого состояния, что, казалось, они вот-вот сломят кости.
«Ах, господи, как же хорошо», она не позволила сорваться этому возгласу с губ, пропуская его лишь в сознание.
Хенси плотнее закрыла глаза, под которыми сгущалась темнота, первозданная тьма, которая служит началом и концом всего живого и сущего. Ресницы дрожат, губы приоткрыты, но в следующую секунду вновь прикушены, заключены в «клетку» зубов, которые ранят, но не до крови, делают больно, но эта боль даже приятна.
А в следующий миг первозданная тьма проваливается в бесконечность и взрывается тысячами ослепительных огней, ожигая сетчатку, танцуя на влажной поверхности глаз, уносясь всё дальше и дальше в изумительно-тёмную бездну колодцев-зрачков.
И вот наступает покой, тот самый момент, когда всё вокруг, весь мир перестаёт существовать и даже сам человек не ощущает себя, не чувствует своего тела и его веса. Хенси понадобились две минуты, чтобы сведённые судорогой пронзительного удовольствия мышцы расслабились, спина перестала конвульсивно выгибаться, а пальцы совершать поступательные движения так, словно рука её жила отдельной жизнью.
Вздохнув, приоткрыв глаза, девушка раскинула ноги, расслабляясь, вынимая ладонь из штанов и кладя её на одеяло, пачкая его своей смазкой, оставляя почти незаметные, практически прозрачные следы никем незамечено наслаждения.
«Это было здорово, устало, лениво подумала Хенси, смотря в потолок. Сейчас бы покурить».
Остановившись на своём желании, девушка села, несколько мгновений глядя на дверь. Удостоверившись, что никто не идёт, Хенси встала, лениво одёргивая, оправляя помятую и задранную одежду, не смотря на пол, нашла ногами тапочки и покинула палату, отправляясь на поиски того, кто мог обеспечить её очередной маленькой прихоти жизнь.
К слову, искать ей долго не пришлось. Её взгляд, её выбор пал на молоденькую, чрезмерно худенькую медсестру с безумно красивыми каштановыми волосами. Подойдя к девушке, Хенси не стала долго ходить вокруг да около, объяснив своё желание медсестре.
Но вы же пациентка? удивилась девушка, у неё оказался очень тонкий голос, что неприятно резал Хенси слух. Она поморщилась и склонилась к медсестре, которая была прилично ниже её и мельче, говоря:
Давайте, вы оставите все эти бессмысленные лекции о субординации, местных законах и вреде для здоровья, и просто назовёте цену, за которую вы готовы исполнить мою просьбу?
Я эм девушка замялась, покрываясь красными пятнами румянца.
Сто долларов за пачку сигарет, сказала Хенси, устав ждать ответа.
Девушка напротив замялась ещё больше, прикусывая губу и оглядываясь по сторонам, но всё-таки кивнула, безмолвно соглашаясь. Довольно кивнув, Хенси достала деньги и отдала медсестре, назвала марку сигарет, которые любила более всего. Ещё раз оглянувшись по сторонам, работница покинула небольшой закуток, в котором они разговаривали, уходя.
Также покинув угол, Хенси размяла руки, разводя их в стороны, а, после, заводя за голову, взъерошивая короткие волосы. Она уже успела привести свою причёску в порядок: увы, посетить парикмахерскую она не могла, но прекрасно постриглась сама, может быть, было не идеально, но её устраивало; также она успела покрасить волосы. Впрочем, это и было тем самым третьим желанием для джина-Ашота: ножницы, машинка для стрижки волос и упаковка чёрной краски. Нельзя сказать, что мужчина не удивился, но нашёл просьбы милой пациентки вполне безобидными.
Совершенно иначе дело обстояло с сигаретами, их Ашот отказался покупать наотрез, сказав, что лучше бросать и, вообще, на территории больницы нельзя курить. Потому у Хенси не осталось иного выбора, кроме как искать другого исполнителя своих желаний, хорошо, что он нашёлся быстро.
«Люди за деньги, вообще, готовы на всё, подумала Хенси, глядя в конец длинного коридора, где скрылась медсестра. Гораздо сложнее дело обстоит тогда, когда денег у тебя столько, что о них перестаёшь думать, тогда приходится крутиться и что-то выдумывать».
Постояв так несколько минут, девушка, не спеша, вернулась в палату, забралась с ногами на кровать, даже не думая о том, чтобы снять тапочки. Примерно десять минут ожидания и вот, в дверь палаты постучали. Разрешив войти, Хенси слегка откинулась назад, упираясь ладонями в матрас, с лёгким прищуром глядя на медсестру, которая разве что не дрожала и выглядела весьма напуганной.
В Вот, сказала девушка, подходя ближе и доставая из кармана халата пачку сигарет и зажигалку.
Спасибо, кивнула Хенси, забирая «заказ».
Медсестра не знала, что делать дальше и потому просто продолжала стоять, ожидая дальнейших указаний.
Всё, немного раздражённо сказала Хенси, поднимая стальные глаза на девушку. Можете быть свободны.
Не желая заставлять нервную пациентку повторять дважды, работница удалилась, бесшумно закрывая за собой дверь. Не подождав и минуты с того момента, когда она осталась одна, Хенси встала с кровати, подошла к окну и, распахнув широкие ставни, закурила.
О, этот момент был прекрасен! Впервые за почти два месяца воздержания в кровь девушки попал желанный яд никотина, в лёгкие проник едкий и горький дым, который был ей слаще любой приторной восточной сладости.
О, да блаженно прошептала Хенси, запрокидывая голову и закрывая глаза, наслаждаясь вкусом табака, медленно выпуская дым из своих изголодавшихся лёгких.
Докурив до фильтра, Хенси огляделась по сторонам, ища глазами что-то, что могло заменить ей пепельницу. Искать долго не пришлось, девушка просто бросила окурок в пустой стакан, который сиротливо стоял на тумбочке, тут же закуривая вновь. Глубоко вдохнув, затянувшись, девушка удержала этот сладкий яд внутри своих лёгких, дождавшись, пока их не начнёт жечь, и только потом выпустила его наружу, отпуская в небо, которое было красивым, пожалуй, даже слишком чисто голубым.
Выкурив подряд три сигареты, дождавшись долгожданного ощущения жжения в груди и першения в горле, Хенси потушила последний окурок, бросила сигареты в тумбочку и закрыла окно, направляясь в ванную комнату, выпуская из лёгких остатки-последы едкого, слишком крепкого дыма.
Почистив зубы, плеснув несколько раз холодной водой в лицо, растирая, может быть, слишком сильно нажимая на бархатную кожу, на которой не осталось более видимых следов того «костра», на который Хенси себя возвела добровольно, остались лишь осязаемые, едва уловимые неровности некогда обожжённой кожи под подушечками пальцев.
Открыв глаза, игнорируя капли воды, которые скатывались по лицу, попадая в глаза, туманя взор, девушка уставилась в зеркало, всматриваясь в своё отражение, думая:
«Может быть, я немного ведьма? она неровно улыбнулась собственным мыслям. Немного ведьма, но, больше, инквизитор!».
Она улыбнулась сильнее, шире, ещё раз плеснула холодной водой в лицо, намачивая пряди чёлки, не заботясь о сохранности причёски, после чего перекрыла воду, стянула с себя одежду и шагнула в душ, подставляя тело едва тёплым, прохладным струям, которые бодрили, тонизировали, идеально завершая цикл её утреннего возрождения.
Минус десять лениво наслаждаясь приятными потоками воды, девушка водила по своими телу руками, наслаждаясь моментом и каким-то особым уединением, единением с самой собой. Но всякий миг не может длиться вечно. Решив, что достаточно «ленивой неги», девушка выдавила на мочалку слишком большое количество геля, роняя ароматные густые капли на пол, и стала намыливать тело.
Покончив с душем, Хенси обернулась полотенцем, откинула мокрую чёлку назад и вышла в палату, тут же цепляясь взглядом за незнакомого мужчину, который сидел на стуле напротив её кровати, верно, ожидая её.
Мужчина, услышав, как закрылась дверь, повернул голову в сторону девушки, на мгновение задерживая взгляд на её теле, прикрытом лишь махровым полотенцем, на блестящих каплях воды, катящихся по её коже. Эта картина, эта сцена могла претендовать на зарисовку к эротическому роману, либо же полноценному фильму для взрослых. Палата больницы, в которой только двое, напряжённое, искрящее молчание, едкий запах крепкого табака и едва уловимый, но будоражащий запах секса, смазки в воздухе и, в довершении всего, практически обнаженная девушка, изучающее разглядывающая своего незваного гостя.
Здравствуйте, мужчина первым нарушил молчание, вставая и представляясь: Я Дональд Майлс, следователь.
Брови Хенси удивлённо вздрогнули вверх, мужчина, видя недоумение собеседницы, поспешил продолжить:
Я знаю, что ваше дело вёл Эрнст Батали мой коллега.
Да, ответила Хенси, кивая. Можно мне узнать, что же вы делаете в моей палате?
Ваш лечащий доктор, мистер Томсон, сказал, что я могу сейчас поговорить с вами.
Полагаю, ему сперва стоило обсудить это со мной, ответила Хенси, поджимая губы. Вы так и не ответили, почему, если моё дело ведёт другой человек, вы находитесь здесь?
Я уже подошёл к этому, мисс Литтл
У мужчины была приятная, даже более, чем приятная наружность, ласкающий слух голос, но что-то было в нём такое, что заставляло Хенси напрягаться, желая, чтобы он поскорее ушёл. Это что-то было едва уловимым холодом, сквозившим в его речах, той самой сталью, которой была напичкана и пропитана сама Хенси. А она очень не любила конкурентов
Мистер Батали, продолжал следователь, внезапно попал в больницу и лишился возможности продолжать ваше дело.
Я правильно понимаю, вы пришли ему на смену?
Да, мисс Литтл.
Что ж, думаю, мы сможем закончить это дело и с вами, сухо сказала девушка.
Может быть, мне выйти ненадолго, чтобы вы могли одеться?
Не нужно, отрезала Хенси, подходя и садясь на кровать. Мне ничего не мешает, если, конечно, мой внешний вид не смущает вас
Ни капли, ответил мужчина, доставая какие-то бумаги. Мы можем начинать?
Начинайте.
На самом деле, следствия уже никакого и не было, как не было и дела, которое уважаемый мистер Батали по доброте душевной и профессиональной невнимательности расценил, как несчастный случай. Оставалось лишь ответить на несколько стандартных вопросов, подписать несколько документов, словом, провести процедуру закрытия дела. И в этой связи Хенси было особенно неприятно, что в самом конце этого пути на смену тому, кто очень артистично плясал под её дудку, пришёл тот, кого она совершенно не знала, тот, от кого веяло чем-то недобрым
Вы согласны, мисс Литтл? спросил мужчина, поднимая на Хенси свои светло-голубые, цвета острого льда глаза.
Да, Хенси кивнула и подалась чуть вперёд.
Тогда, вам нужно подписать эти документы, ознакомьтесь с ними.
Кивнув, Хенси взяла бумаги, начиная «заинтересовано» изучать их, делая вид, что ей это на самом деле нужно. Верил ли ей странный следователь или нет, Хенси не знала, потому что не смотрела на него, не отрывалась от глади бумаги.
Дочитав, девушка взяла из рук мужчины ручку и, несколько помедлив, поставила подписи в нужных местах, давая своё согласие на закрытие дела.
Это всё? спросила она, поднимая глаза на мужчину.
Да, мисс Литтл, он кивнул. Если у вас нет более ко мне вопросов, я пойду.
Всего один могу ли я похоронить сына?
Да, мисс Литтл, дело закрыто, значит, мы более не можем обязывать вас тянуть с захоронением.
Хенси кивнула:
Спасибо, мистер Майлс.
Пожалуйста, мисс Литтл, это моя работа.
Тогда, если вы не против, я попрошу вас удалиться, сказала Хенси. Мне бы хотелось одеться и привести себя в порядок.
Да, конечно, мисс Литтл, не смею вас более задерживать, мужчина быстро и ловко убрал бумаги в кейс и встал. Всего доброго, мисс Литтл.
И вам, кивнула Хенси.
Не прошло и двух минут с ухода следователя, как дверь в палату девушки вновь открылась и в помещение зашёл слегка растрёпанный Ашот, который, впрочем, выглядел так почти всегда, что было ужасно милым и добавляло ему обаяния в глазах смотрящих.
Хенси обернулась на мужчину в белом халате, который развевался на ветру, подобно плащу супермена, вызывая на губах девушки странную улыбку. Ветер, врывающийся в открытое окно, трепал ещё влажные волосы Хенси, ласкал кожу и разносил терпкий табачный запах, исходящий от сигареты в её пальцах, по комнате.
Хенси, голос Ашота звучал удивлённо и, отчего-то, немного обижено, будто бы Хенси давала ему обещание не курить, и не сдержала его. Ты куришь? Зачем?
Потому что хочу, ответила девушка странным низким голосом. А желания, знаешь ли, должны исполняться
Мужчина повёл бровью, вопросительно смотря на девушку напротив, которая так нагло, дерзко и, одновременно, слишком непонятно на него смотрела, прожигая взглядом, который явственно ощущался даже через ткань халата и рубашки, проникая в грудь, покусывая сердце.
Хенси, вновь обратился к девушке мужчина, слегка хмурясь, прочищая горло, в котором вдруг встал непонятный ком. Хенси, не кури в больнице, прошу тебя. И И, вообще, не кури. Мне казалось, ты должна была понять, что это ни к чему хорошему не приводит
Ты намекаешь на то, что я должна бояться огня после того, как горела в нём?
Не совсем, твоя трактовка слишком
Хенси встала, перебивая мужчину, смотря ему прямо в глаза и говоря:
Ашот, знаешь, есть такие страсти, от которых не отступишься, даже, если они сожгут тебя.
Ты Ты о чём, Хенси? мужчина внезапно начал заикаться, но даже не заметил этого, облизнув губы и смотря в лицо девушки, которая сейчас стояла так близко, будто намерено дразня его, будоража воображение, давая надежду и выключая сознание.
Верно, она действовала на доктора сильнее абсента, который славится своей способностью кружить голову и срывать крышу. И Хенси это прекрасно понимала
О чём я? спросила девушка. Ни о чём Всего лишь о том влечении, с которым нельзя бороться Ашот, неужели, ты ни разу подобного не испытывал? Неужели ты ни разу в жизни не был зависим от чего-то?
Или кого-то зачем-то, едва слышно сказал доктор, глядя на губы девушки и, одновременно, сквозь неё.
Хенси вопросительно, дерзко вскинула бровь и откинула влажные пряди со лба, распространяя по комнате табачный запах, запуская эти едкие змейки в ноздри мужчине, заставляя того поморщиться.
Ашот никогда не любил табачный запах и просто ненавидел, не терпел, когда курила женщина. Но рядом с этой женщиной, с Хенси, всё было иначе. Рядом с ней вообще все законы теряли свою силу.
Кого-то повторила за мужчиной Хенси, чуть опуская взгляд, отводя его от его глаз. Да, пожалуй, зависимость от человека бывает хуже зависимости от героина, от неё, право, ломает сильнее.