Хик-Хик стал подниматься по тропинке, которая вела к пещере. С обеих сторон тянулись заснеженные лесистые косогоры. Он остановился на повороте и справа увидел крутой склон, поросший тонкими молодыми дубками. Чуть выше между деревцами стояли кучкой четыре гриба из тех огромных, что уже встречались ему здесь раньше. Он посмотрел на них. И вдруг его пронзило новое чувство.
Любовь.
В ту ночь на заснеженном повороте она расцвела в душе Хик-Хика. При виде этих грибов на склоне он почувствовал, что его грудь наполняет радость, восторженная сила, которая, подобно невылупившемуся орленку, жаждала пробиться на свет. Это чувство предвещало, что она, Майлис, изменит его жизнь. И Хик-Хик понял: это ликование, такое чистое, такое непривычное, не что иное, как любовь, а любовьэто своего рода революция души.
Внезапно он вспомнил, что пригласил Майлис позавтракать, а никакого угощения не припас. Влюбленный и пьяный Хик-Хик посмотрел на гордо возвышавшиеся перед ним грибы и вдруг подумал: «Отрежу-ка я кусок гриба и испеку его. Вот и получится, как будто мы едим на завтрак пирог». Только ему могла прийти в голову такая дикая мысль. Но так уж вышло, и с этого все и началось.
Хик-Хик стал подниматься по склону, проваливаясь в снег по колено и хватаясь за ветки молодых деревьев, счастливый от того, что хмель от винкауда сливается в его душе с чувством любви. Пока карабкался вверх, его котелок и черное пальто выделялись на фоне белого, посеребренного луной снега. Четыре гриба важно возвышались перед ним. Хик-Хик стряхнул ладонью снег с огромной круглой шляпки. По своему размеру она могла сравниться со столом в игорном заведении, но была слегка выпуклой, и ее покрывала тонкая, холодная и влажная кожица. Он хотел вырезать треугольный кусок, словно шляпка гриба была тортом. Нож в руке Хик-Хика, опьяненного вином и любовью, вонзился в грибную плоть.
В то же мгновенье послышался хриплый и низкий звук, словно вдали замычала корова. Хик-Хик посмотрел по сторонам, но в ночной темноте никаких коров не заметил. Он снова сосредоточился на своем занятии.
Весь гриб заходил ходуном, сотрясаясь так сильно, что в воздух взлетала снежная пыль. Нож, вонзенный в шляпку, раскачивался из стороны в сторону, а какая-то незримая сила будто бы выкорчевывала гриб из земли. Хик-Хик сперва решил, что началось землетрясение. Но нет: это шатался сам гриб. От боковых сторон ножки с шорохом трескающегося льда отделились длинные волокна. И тут же приняли форму конечностейрук, множества рук, которые заканчивались сотнями длиннющих пальцев-корешков, извивавшихся, словно черви. У основания ножки прорастали пучки корней, которые двигались подобно ногам.
Хик-Хик покатился вниз по склону. Его тело ударялось о стволы деревьев и катилось дальше, взметая облака снежной пыли и увлекая за собой сломанные ветки; он кричал и стенал от страха и боли. Наконец, прочертив на снегу глубокую борозду, он выкатился на тропинку. А наверху, там, где борозда начиналась, стоял гриб, превратившийся в странное существо, которое шевелило своими разветвленными конечностями и нескладно вращало ими, будто еще не научилось управлять их движениями. Туловище гриба представляло собой идеальной формы цилиндр, а руки и ноги были сплетены из сотен разной величины нитей-корешков. Гигантский диск шляпки вращался на шее вокруг своей оси. Хик-Хик с ужасом понял, что гриб следит за ним. Ибо это чудовищное создание, кем бы оно ни было, имело глаза. По крайней мере один.
Этот глаз без века уставился прямо на него. Формой и размером сей орган напоминал грецкий орех, но не коричневый, а желтый. Нож торчал как раз в том месте, где полагалось быть второму глазу. Тягучая золотистая жидкость сочилась из раны. Несколько секунд Хик-Хик стоял неподвижно на четвереньках, завороженный этим желтым и блестящим оком. Ему даже удалось разглядеть в центре глазного яблока черный расширяющийся зрачок. В бледном свете луны под падающими хлопьями снега существо стояло прямо и спокойно, раскинув руки и расставив ноги, и пристально рассматривало Хик-Хика. Чудовище казалось громадным: теперь, когда ноги-корни появились из-под земли, в нем было чуть ли не два метра роста. Гигантская голова, по форме напоминавшая зерно чечевицы, неуверенно покачивалась. Неизвестно, как долго они глядели друг на друга: Хик-Хик на четвереньках внизу, грибнаверху, залитый лунным светом. Чары рассеялись лишь в ту минуту, когда чудовище открыло рот: под глазом гриба приоткрылась пасть, и по лесу прокатился нечеловеческий вопль.
Не ожидая продолжения, Хик-Хик вскочил на ноги и пустился наутек, вопя от страха. В кауну, в кауну! Бедняга мечтал об одном: добежать до пещеры, спрятаться внутри и запереть за собой дверь. Но он был так пьян, что спотыкался и падал, снова поднимался, делал три-четыре шага и вновь валился на землю. Впервые в жизни одолевал его такой ужас. Шел снег. Его хлопья запорашивали Хик-Хику глаза, будто желая ослепить. Он споткнулся и растянулся на земле во весь рост. Потом, встав на колени, оглянулся.
Из-за темноты и снегопада на расстоянии двадцати метров видимость пропадала. Горная тропа уходила во мглу, словно в туннель. Там Хик-Хик уже ничего не видел и ничего не слышалв Пиренеях снегопады бесшумны, словно змеи. Изо рта у бедняги шел пар. А проклятого гриба как не бывало: он исчез. «Я просто перебрал, сказал себе Хик-Хик, обхватив голову руками. Наверное, от винкауда в голове помутилось». Он столько времени стоял на коленях, что ноги совсем застыли. И вдруг сзади послышался шум.
Резкие скрипучие звуки, не похожие ни на человеческий голос, ни на звериный рев, раздавались за поворотом. Они приближались. И, наконец, среди теней в лунном свете появилось чудовище.
Чудовище было огромно! Оно неслось, загребая лапами воздух. На концах лап извивались длинные, крючковатые, как ястребиный клюв, корни. И неслось оно на него. Оно отталкивалось от земли своими длиннющими сильными ногами, прочными и одновременно гибкими; они были сплетены из дюжин корней, похожих на щупальца осьминога, ни твердых, ни мягкихили твердых и мягких одновременно, и эти конечности несли его вперед с бешеной силой.
Встань и беги, Хик-Хик! Беги, беги! Давай же!
Грибом двигала такая невероятная и в то же время необузданная мощь, что он спотыкался, не в силах справиться с путаницей рук и ног, терял равновесие и падал на землю с таким грохотом, будто сделан из дерева. Край его шляпки утопал в снегу, словно половинка мяча для регби, а тело билось в конвульсиях, напоминающих эпилептический припадок, поднимая вокруг себя снежный вихрь. Но в следующую минуту чудовище снова стояло на ногах. Оно растерянно озиралось по сторонам, пока его маленький и сверкающий злостью желтый глаз не различал спину Хик-Хика, чье черное пальто и шляпа выделялись на белом снегу, словно надкрылья жука. И тогда гриб снова пускался вдогонку. Он издавал страшные вопли, пронзительные, словно вой раненого зверя. Беги же, Хик-Хик! Спасайся!
Он добежал до горной речки, которая была последним препятствием перед пещерой. Хмель еще бродил в его голове, однако Хик-Хик перебежал на другой берег по доске, которая служила мостом, даже не шатаясь. Монстр гнался за ним по пятам, все ближе и ближе, уже почти дышал ему в спину. И тутудача: стоило грибу ступить на мостик, как ноги, которым все еще не доставало ловкости, его подвели. Он поскользнулся и упал в воду, издав пронзительный крик отчаяния.
Речка была неглубокой, но поток несся с огромной силой, будто струя водопада. Вскипающие белой пеной волны подхватили чудовище и потащили его по течению, с силой ударяя о встречные камни. Монстр терялся вдали, и Хик-Хику едва удавалось разглядеть, как лапа или часть туловища всплывали и снова исчезали в волнах. Потоки воды заливали широко открытую пасть, длиннющие пальцы на руках и ногах судорожно дергались. Мокрое тулово казалось резиновым, а тысячи конечностей походили на отвратительных водных змей. Да, течение его уносило. Увидев это, Хик-Хик разразился нервным смехом, смехом человека, почувствовавшего облегчение, спасшегося от смертельной опасности.
Куда там.
Грибу удалось уцепиться за большой камень у берега. Дюжины рук облепили валун, словно живая паутина. «Нет, только не это!» пронеслось в голове у Хик-Хика. Увидев, как сгибаются три локтя каждой руки, и поняв, что совместная мощь этих невероятных рук во много раз превышает силу потока, он не стал больше ждать. И побежал.
Бедняге оставалось преодолеть последний отрезок путипроход между двумя стенами-скалами, ведущий в его кауну. Впереди уже виднелся вход в пещеру. Хик-Хик повернул голову: гриб научился управлять своими конечностями и теперь несся, как угорелый, сокращая разделявшее их расстояние с ужасающей быстротой.
Не оборачивайся, Хик-Хик, не смотри назад! В кауну, в кауну!
Бедняга пулей влетел в пещеру. Он был так напуган и мчался с такой быстротой, что не сумел вовремя остановиться: споткнулся и врезался головой в ту самую стену, которую каждую ночь долбил по приказу Касиана. Хик-Хик упал навзничь и треснулся о пол затылком. Звук от удара раздался такой, словно кто-то ударил камнем о камень. Открытая дверь скрипела на ветру, словно старые качели.
IIIВсесильный Касиан погибает от руки разъяренного Хик-Хика
Когда он проснулся, гриб все еще был на месте. Ночь Хик-Хик провел в забытьи, но открыв глаза, увидел чудовище прямо перед собой, внутри пещеры. «Кауна» звучание этого слова рождает образ укрытия, пристанища для людей, которые еще не образовали человеческого сообщества. Нерожденные младенцы живут в теплой и благодатной кауне. Вот почему пробуждение Хик-Хика было жестоким испытанием: никто до него, проснувшись, не испытывал такого смертельного и жуткого испуга. Придя в сознание, бедняга обнаружил в своей холодной и серой пещере чудовищный гриб. Монстр пристально смотрел на него одним глазом, в другой глазнице торчал нож. Солнце взошло, но в сумраке пещеры контуры гриба были едва различимы на фоне неровных каменных стен.
«Х-ах!» сдавленно вскрикнул Хик-Хик, точно бельчонок, попавший в ловушку. Трудно представить себе более беззащитное положение: он лежал навзничь и не мог даже поднять головуволосы на затылке прилипли к запекшейся луже его собственной крови. Бедняга к тому же оказался заперт в каменном мешке, выход из которого преграждало отвратительное создание. «Х-ах!» Машинально он потянулся за кочергой, лежавшей у печки, и выставил, словно шпагу, этот тонкий металлический прут в сторону чудовища. Дрова в печи уже не потрескивали, огонь потух несколько часов назад. Тишину нарушало только дыхание Хик-Хика и его отчаянное постанывание: «Х-ах, х-ах!»
Одно только утешало: гриб не пожелал воспользоваться его ночным беспамятством и прикончить его. Чудовище стояло так неподвижно, что казалось творением сумасшедшего чучельника. Его туловище и конечности, сплетенные из корней разной толщины, сливались в темноте с неровностями скалы. Гриб замер и не издавал ни звука. Хик-Хик оказался в крошечной каменной ловушке, а выход из нее преграждало чудовище. Единственным же оружием была жалкая кочерга.
Минуты текли бесконечно долго, но оба оставались на своих местах: гриб замер, Хик-Хик грозил ему кочергой, зажатой в вытянутой руке, и при этом пыхтел, словно задыхался. Что делать дальше, он не знал.
Свободной рукой бедняга ощупал рану на затылке. Крови он потерял порядочно, свидетельством тому служила липкая красная лужа на полу. Дело дрянь. Но жалеть себя не стоилои Хик-Хик поднял кочергу чуть выше, угрожая чудовищу. Через некоторое время вытянутая вверх рука стала побаливать. По большому счету защищаться от гриба смысла не имело: ночью монстру ничто не мешало его убить, но он остался жив. В этом заключался какой-то смысл. Хик-Хик медленно, очень медленно и осторожно, опустил кочергу, на что чудовище никак не отреагировало. В углублении стены, служившем полкой, хозяин кауны увидел кисет, достал табак и бумагу и скрутил папиросу. Ему хотелось обдумать происходящее, он устроился на матрасе и закурил, не сводя глаз с монстра, который тоже его рассматривал.
Желтая жидкость, сочившаяся из раненого глаза, запеклась, вокруг ножа образовалась гноящаяся корка. Второй глаз не пострадал и смотрел прямо на Хик-Хика. Черная точка зрачка плавала в янтарном озерце жидкости. Этот желтый глаз, по форме напоминавший орех, был отвратителен. Он не имел век, и это было самое неприятное. Хик-Хик вздрогнул от омерзения, потушил папиросу и растоптал окурок. А когда дым улетучился, заметил, что запах табака сменился крепким, дурманящим ароматом леса. Ему показалось, что дело не только в обонянии: в воздухе что-то вибрировало и разливалосьописать свои ощущения лучше он не мог.
С величайшей осторожностью Хик-Хик приблизился к грибу, чтобы рассмотреть его получше в полумраке пещеры, и даже осмелился провести кончиком указательного пальца по цилиндрическому туловищу. Монстр не противился и казался безразличным, поэтому страх постепенно отступал.
Когда первый испуг прошел, ужас сменился любопытством. По всей видимости, удар ножом в голову чудовища и вызвал это странное явлениемонстр вылез из земли. Помня об этом, Хик-Хик стал ощупывать пришельца, который был выше его почти на целую голову, если не больше. Перед ним стоял настоящий лесной великан, нижняя часть его тела скрывалась в земле, пока он не оторвался от своей грибницы. Особой красотой великан, по правде сказать, не отличался. У него было несколько рук и ног, если только можно так назвать конечности, торчащие из туловища. Они разветвлялись на множество пальцев-корешков, которые, в свою очередь, тоже раздваивались, и так до бесконечности. Из одного пальца вырастал другой, а из другого третий, их образовывались целые сотни, а на концах этих пальчиков, сотканных из грибной плоти, торчали острые шипы. В нижней части цилиндрического туловища не наблюдалось никаких половых органов, ягодиц и анального отверстия тоже не было видно. Дальше начинались ноги, сплетенные из корней. Правая представляла собой плотную связку тонких пальцев-корешков, а место левой занимали три толстых корня, образующие треногу. Возможно, эта незначительная деталь и вызывала у наблюдателя наибольшее изумление, она делала чудовище существом, лишенным симметрии, а человеческий разум не приемлет асимметричности.
Преодолев боязнь, Хик-Хик начал исследовать странное существо, как ребенок, получивший в подарок новую игрушку. Гриб безразлично позволял человеку ощупывать свою влажную кожу и твердую плоть. Гладкое туловище не имело изъянов, только в некоторых местах его совершенство нарушали сухие старые побеги вьющихся растений: тонкие лианы прилегали так плотно, что напоминали рачков, прилепившихся к коже кита. Хик-Хик пододвинул к грибу большой камень и забрался на него, как на табуретку, с этой высоты он мог провести рукой по голове чудовища. Череп на ощупь оказался холодным и будто бы отполированным, небольшие выпуклости под пальцами сменялись неглубокими впадинами. Самым противным было то, что кожицу покрывала клейкая жидкость, которая липла к рукам, подобно улиточной слизи.
Основная часть туловища была цвета яичного желтка, а голову и руки покрывали неровные матовые темно-зеленые пятна, отливавшие бирюзой. Хик-Хик провел рукой по подбородку монстра и почувствовал под пальцами пластинки, расходившиеся от центра. Отверстие рта находилось под глазами. Осмелев, наш исследователь двумя пальцами потянул челюсть монстра вниз, словно на осмотре у зубного врача, и сунул руку в пасть. Вместо зубов там обнаружились три ровных ряда шипов, их плотный строй казался безупречным. Запускать руку глубже он не решился и с любопытством заглянул внутрь. Ему показалось, что там ритмично движется какая-то масса, похожая на бьющееся сердце, возможно, это был свернутый в спираль иссиня-черный язык. Хик-Хиком овладел ужас, и он отпрянул назад.
Наш герой был человеком недалеким и не мог осознать всю невероятность события: в его пещере объявился гигантский гриб, который умел ходить и смотрел на него своими желтыми глазами. Точнее, одним глазоми этот глаз следил за ним и наблюдал за его действиями. Что он мог с этим поделать? Ровным счетом ничего: могучим умом Хик-Хик не отличался, но был способен оценить свои возможности.
Теперь, когда гриб уже не представлял собой опасности, Хик-Хик вспомнил о ней.
Майлис! О, ужас! Встреча была назначена рано утром, а он всю ночь провалялся в беспамятстве. Бедняга выглянул из кауны. Снаружи по-прежнему шел снег. Наверху, высоко в небе, за бесконечными слоями тумана виднелся тусклый солнечный диск. В любом конце света, если солнце стоит прямо у тебя над головой, это означает полдень. А они договорились встретиться на рассвете. О нет!