Мы молчали. Даже переглянуться не хотелось.
Так называемый корпускулярно-волновой дуализм, взялся просветить нас девелопер Покровский. Посмотрел на наши лица: Принцип неопределенности Гейзенберга, волны де Бройля?
Мне нравился Покровский. Из всех четверых он был самый нетипичный молодой олигархрано полысевший, чуть мешковатый, с круглым лицом, оспинами на щеках. Одень такого с вещевого рынка, выпусти во двор хрущевки, никто и не взглянет: свой. И вот поди ж тыпринцип неопределенности. Откуда что берется?
Олигархи глядели на нас. Выжидающе. Хотя по нашим лицам было все понятно.
Валя, развел руками Кляйнберг, решив прийти нам на помощь: Не перегружай, а то даже мне трудно: я в отличие от вас всех Физтех не заканчивал. Я Бауманку заканчивал.
Я тоже не Физтех, признался Строков: ЯКембридж. Тринити колледж.
Мы переглянулись: катастрофа. Они были не готовы к выходу на экран. Не готовы оказаться лицом к народу.
Друзья! громко сказал Морис.
Все смотрели на него. Морис выдержал паузу, собрал внимание.
Друзья, повторил Морис, давая слову закрепиться, повиснуть в воздухе, чтобы наши миллионеры-миллиардеры осознали: мыс ними. По одну сторону баррикад. Затем раздельно, чеканя слова: Никогда. Не говорите. Ничего подобного. На камеру.
Он замолчал, обвел взглядом притихших, словно нашкодивших детей, олигархов.
Ничего о квантовой физике. Никаких теорий. Никаких умничаний. Выпростые парни, которые тяжело вкалывали, чтобы заработать свое бабло. Оно вам досталось не потому, что вы умные и образованные, а ваши оппоненты нет, а потому, что вы горбили от зари до зари. Вставали поутруи в поле. За плуг.
К мартеновской печи, добавил я. По две смены на-гора́.
На-гора́это шахтеры, а не металлурги, вставил Кляйнберг. Понял, что было не нужно, и решил оправдаться: Это я для точности.
Не нужно, отрезал Морис. Не нужно для точности. И точности не нужно.
А что нужно? спросил Гнатюк. Чтобы быть своими парнями? Которым не везет?
Морис, друг дорогой, а я с тобой не согласен, неожиданно вмешался Каверин. Я считаю, что хотя бы один из наших коллегколлег? наших? может стать именно этаким сверхумным и сверхобразованным персонажем, этакой живой энциклопедией. Подумай про своеобразное очарование такого образа. Но только один, поспешил пояснить Каверин, только один.
Мы переглянулись.
Морис отпил ромашковый чай. Я отхлебнул холодный кофе и поморщился. Снова переглянулись: Каверин был прав, это могло сработать.
На роль умного выбрали Максима Строкова. Все равно он говорил с акцентом и не сошел бы за своего. А нам нужны свои олигархи.
Оставшись одни, мы долго молчали. Морис курил пахнущие какао сигариллы, а я смотрел, как вкусный дым тает в комнате, наполняя ее чем-то, что только что было, а теперь улетучилось, оставив память о случившемся.
Кот Шредингера, наконец сказал Морис. Кот Шредингера.
Я молчал. Ждал, что дальше.
Знаешь, Аль, чего эти ребята не понимают про кота Шредингера?
Я не знал.
Кот Шредингера всегда мертв, вздохнул Морис. Можно и не открывать черный ящик.
Павильон
Викториналегкий жанр для съемки: в студии выстраиваются красивые декорации. Вся аппаратурасвет, рельсы для камер, пультыуже стоит. Если, как у нас, викторина с элементами СУРВАЙВОР, подбираем объекты для натурыгоночные треки для автогонок, полоса препятствий. Мудрить здесь ни к чему: все как обычно. Кроме участников.
С рекламой для викторины КТО ХОЧЕТ БИТЬ МИЛЛИОНЕРОВ все тоже было ясно: стандартный набормагазины спорттоваров для брендовой спортодежды, большие хозяйственные, как Леруа Мерлен, для конкурса на практические заданияразобраться в наборе инструментов, починить проводку и т. д., автодилеры для гонок на машинах и их починки под руководством механиков в комбинезонах с дилерским лого. Придумывать здесь было нечего; мы и не придумывали.
Проблема была со вторым реалити-шоу. Мы думали, как засунуть туда скрытую (и не очень) рекламу: первая идея, конечно, бренды одежды, которую покупают жены олигархов. Затеммашины олигархов. Одежда детей олигархов. Спонсорские деньги от магазинов, где закупаются семьи олигархов. Концентрировались на олигархах: в жизни работяг рекламировать было особо нечего.
Была проблема: мы не знали, ни что олигархи носят, ни на чем ездят, ни во что одевают детей, поскольку нас не допускали на съемочные объектыв их дома. Что было неверно и непрофессионально.
Морис, друг дорогой, убаюкивал нас Каверин по громкой связи, Алан, вы тожечто тоже? Не нужна нам никакая реклама. И спонсорство не нужно. Сами обойдемся.
Сеня, ты или не соображаешь, или не хочешь соображать! злился Морис. Я в телевидении тридцать лет скоро: ни один канал не возьмет шоу без внятной рекламы. Они же должны деньги зарабатывать.
Рейтинги будут сумасшедшие, возражал Каверин. Драться будут, кому это шоу достанется.
Сеня, ты чтоправда не понимаешь, как ящик работает? Рейтинги нужны только для одного: назначить цену на рекламу! На хуй они нужны сами по себе?!
И так по кругу.
Пока однажды утром Каверин не приехал к нам в офис и, войдя в кабинет Мориса, с порога, не сев и не поздоровавшись, сказал неожиданно жестко и окончательно:
Морис. Слушай. Внимательно. Никакой рекламы. В нашем шоу. Не будет.
Мы и не знали, что он умеет говорить так доходчиво.
Морис молчал, глядя в точку, где потолок встречается со стеной. Каверин повернулся и тоже посмотрел в эту точку, словно оттуда моглосамо по себевозникнуть возражение. Не возникло.
Семен Нужно было заполнить затянувшуюся паузу. Скажите, пожалуйста, как нам уговорить каналы взять передачу без рекламы. Я улыбался, чтобы показать: это просьба о помощи, а не конфронтация.
Уговаривать никого не нужно, так же окончательно сказал Каверин. Сами прибегут.
И вышел, не попрощавшись.
Второй проблемой стал выбор павильона: Каверин неожиданно объявил, что нам покажут павильон для съемок, в котором будут построены квартиры работяг. Мы удивились: думали, что, как обычно, арендуем павильоны на Мосфильме. А натуру доснимем на объектах.
Нет, нельзя, пояснил Каверин: Есть риск, что информация просочится. Павильон жеэто, по сути, огромная пустая площадка. Такая у нас имеется.
У нас. Важно, как он это подает, яодин из них. Из тех, у кого имеются свои павильоны.
Сеня, а свет, а камеры, а подключки? возмутился Морис. Это же не просто пол и стены. У нас же спецификации. Настоящий павильон оснащен съемочным оборудованием.
Понимаю, понимаю, Морис, друг дорогой, согласился Каверин. Перечисли, пожалуйста.
Он достал большой черный телефон, открыл ЗАМЕТКИ и приготовился записывать.
Мы посмотрели на Катю Тоцкую. Катя затянулась, выпустила дым. Каверин поморщился.
Так, сказала Катя: Общая площадьне меньше шестисот квадратных метров. Потом три гримерки по четыре поста каждая, зона для продакшена не меньше трехсот метров
Зачем гримерки? не понял Каверин. У нас же реалити-шоу.
Это у зрителя реалити-шоу, а мне снимать.
Декораторская, подсказал Морис. Зона для отдыха участников.
Режиссерские пульты не забудьте, вставил я. Хотелось показать свой профессионализм.
Не забудем, пообещала Катя. Но главноекамеры. Семен Михайлович, мы же должны будем все это пространство нашпиговать камерами и вывести изображение и звук на экраны, перед которыми сидят логгеры.
Логгеры? переспросил Каверин.
Он посмотрел на Мориса в поисках объяснения.
Логгеры, подтвердил Морис. Логгеры отсматривают каждый кадр снятого материала и ставят на них теги: 17 апреля, 19.00, квартира Кавериных, спальня: Семен Михайлович ссорится с женой. Грубые слова. Жена плачет.
Я не ссорюсь, зачем-то сказал Каверин. Было понятно, что ссорится. С чего ей плакать?
Ссорится с женой, которая узнает, что он ебет всех подряд, с удовольствием добавил Морис. Конец тега.
И потом по этим тегам режиссер вместе с продюсером собирают шоу, закончила Катя. Рассказывают историю.
Видишь, со снисходительностью взрослого, объяснившего ребенку его ошибку, закончил Морис. Не просто. Он покачал головой: А ты говоришьогромная пустая площадка. Нет, сказал Морис убежденно: Не просто.
Не просто, согласился Каверин. Катя, пришлите, пожалуйста, моим девочкам список необходимого оборудования и количество камер на каждую комнату. Каверин поднялся, посмотрел на часы. Нам нужен месяц, чтобы все установить и оборудовать. Мебель отберем позже.
Месяц? засмеялся Морис. Да у вас месяц уйдет, только чтобы все это заказать. Он покачал головой, развеивая плывущий в сторону приоткрытого по случаю теплой погоды дым. Месяц?!
В Москве светило солнце, обещая скорую весну. На крышах уже чуть подтаивало, и на тротуарах под карнизами высоких домов стояли ограждения: Не ходить. Сосульки.
Я не ходил.
Месяц, подтвердил Каверин. Через месяц все будет готово. Все будет, повторил он, заверяя то ли нас, то ли себя. А чего не будет, довезем.
Когда он ушел, мы долго сидели и молчали. Морис курил.
Он парень неплохой, сказал Морис. В общем. Изменился, конечно, после смерти ребенка. Дочка, кажется.
Дочка умерла? переспросил я.
Кажется, Морис потушил сигарету. Точно не помню. Это ж было уже лет двадцать назад. Или больше.
Я кивнул.
Перламутровые пуговицы
Девушка ушла, оставив во мне черную дыру, куда теперь выливалась радость существования. Будто дырявый кувшин: сколько ни лей, не наполнишь.
Прошло две недели, началась третья, а я все ворочался по ночам в постели один, вспоминая, переживая заново ночь, когда был не один. Когда мы пытались увидеть в темноте комнаты, освещенной падающим за окном снегом, чужие глаза и услышать чужие мысли.
В середине третьей недели я не выдержал и позвонил Слонимскому.
Вах-вах-вах! закричал в трубку Кеша. Кето нам званыт? Алан Ашотович званыт!
Кеша, наставительно сказал я, вах-вахэто грузинское, а не армянское междометие. Значение контекстуальное, выражается интонацией.
Зануда, грустно вздохнул Слонимский. Теперь я понимаю, почему от тебя ушла жена. И ты до сих пор один.
Это был хороший момент перевести разговор на нужную мне тему.
Кстати, про до сих пор один: помнишь девушку, которую я встретил у тебя на вечере? Брюнетка?
Кеша задумался: он не помнил.
Арзумский, запел Кеша, так много девушек хороших что всех упомнить не могу. Отличительные признаки, пожалуйста.
Тут задумался я: какие у нее были отличительные признаки? То есть были, но о них я решил Кеше не сообщать.
Брюнетка. Красивая. Зеленые глаза.
Количество глаз уточните, пожалуйста, мужчина, развлекался Слонимский. Включим в розыскное объявление.
Его все это явно забавляло. Он послушал мое молчание и перестал шутить.
Аланян, погоди: зачем она тебе? Других полно. Хочешь, сегодня позовем двух таких Он потерял слова. Вздохнул: Лучше завтраЯнка с детьми на дачу поедет.
Не хочу, признался я.
Помолчали.
Так, сказал Слонимский. Ситуация ясна: Ларису Ивановну хочу. Да?
Да, признался я. Самому себе.
То есть такой же, но без перламутровых пуговиц не пойдет? еще раз попытался Слонимский. Нужен с перламутровыми?
С перламутровыми.
Будем искать, пообещал Кеша. И серьезно: Ну, почему у тебя всегда все непросто?!
Знал бы сам.
Понимаешь, я пригласил шестерых девушек, они привели подружек. Я спрошу тех, кого пригласил, возможно, они подскажут. Как зовут незнакомку?
Я не знал. Мы почти не разговаривали в ту ночь. То есть разговаривали, но не словами, будто решили, что словананосное, и мы хотим узнать друг друга без слов. Без имен, данных нам другими людьми. Нашей единственной защитой от мира был не кокон слов и имен, данных нам другими, а наша голая кожа. Кожей мы друг друга и узнавали.
Как сказать Кеше, что не знаю имени девушки, с которой провел ночь? Впрочем, ему неизвестно, провел ли я с ней ночь. Пусть это останется ему неизвестным.
Не знаю.
Что? не понял Слонимский. Ты не спросил ее имени? Ты с ней переспал и не спросил ее имени? Он зашелся от восторга: Ну, Арзумыч, этодаже для тебяпиздец!
Почему ты думаешь, что я с ней переспал?
Вот только не надо! сказал Кеша. Я с тобой всю жизнь знаком.
За мной еще со школьных времен закрепилась репутация бабника. Совершенно незаслуженно. Люди судят по внешности. Мужчины, кстати, больше, чем женщины. Красивый, значит, на него все вешаются. Не вешаются. Или не все. И обычно не те, кто нужен.
Узнай, что можешь, пожалуйста, попросил я.
Узнаю, пообещал Слонимский. Я же сказал: будем искать.
Весна окончательно заняла, затопила пока боязливым теплом город, и мы с Морисом скатились в привычный ритм становления нового шоу: подбор участников и их подготовка к съемкам, пробы, работа с художниками-сценографами, костюмы, музыка, словом, жизнь наша приобрела то лихорадочное кипение, называемое на телевидении коротко и емкозапуск. Так и говорят: мы в запуске. То есть запускаем новую программу. Как космический корабль. Десять, девять, восемь поехали!
На роль ведущей мы утвердили известную модель и медийную знаменитость Леру Звягинцеву, понимая, что нужно захватить и мужскую аудиторию. С Лерой, постоянно откидывающей назад длинные, хорошо выкрашенные в золотой цвет волосы, с Лерой, смотрящей в камеру невозможно синими от линз глазами, чуть приоткрыв губы, чтобы можно было видеть кончик влажного розового языка, зрителю было особенно легко представлять себя простыми парнями, которые оказались лучше олигархов. Или, наоборот, непростыми парнями, потому что у нихи только у нихбыл шанс на настоящий успехуспех у Леры.
Мы предупредили Леру, что она не может заводить с участниками-олигархами романы. Во-первых, трое из них женаты, во-вторых, сразу выйдет наружу и начнется скандал. Для рейтингов неплохо, но канал шоу прикроет. И главное, она потеряет в глазах мужской аудитории привлекательность. Пока одна, онапредмет фантазий, потенциальный, хоть и недосягаемый, приз. Каждый зритель может о ней мечтать и считать своей.
Узнав фамилии олигархов, Лера покачала головой:
Покровский? Валя Покровский?
Так, заполошился Морис. Ты не можешь
Не волнуйтесь, Морис Асафович, улыбнулась Лера. Валяпро́йденный этап. Задумалась. Пролетевший. Быстро-быстро.
Вот и тихоня, рано полысевший девелопер Покровский. Кто бы мог подумать?! Не я.
Правильно, что не стал психологом. Пришлось бы искать реальные мотивации человеческого поведения. А так я сам их придумываюи мотивации, и поведение. Как захочу. Как мне привиделось.
Трудно быть богом. Одно утешает: быть не богом еще труднее.
Слонимский перезвонил через два днявеселый, рокочущий, щекочущий голос в телефоне:
Арзумский, тебе удобно сейчас? Не отрываю?
Отрывал, но я был готов оторваться.
Смотри, я допросил всех девочек, причем одну из них вчера вечером лично, с пристрастием, захохотал Слонимский. Перевел дыхание. Так вот Никто из них твою брюнетку не приводил.
Я был прав: моя девушка-наваждение соткалась из снега и растворилась обратнов белый мягкий водоворот холодных звездочек. Красиво. Но грустно.
Я молчал. Ждал.
Кеша тоже подождал моих расспросов и, не дождавшись, сказал:
Но они ее помнят, сразу заметилияркая. Она пришла позже всех.
Сама?
Почему сама? решил помучить меня Слонимский. Возможно, она пришла с одним из мужчин. А ушла с тобой.
Я обдумал услышанное. Интересно.
С кем? Там же вроде все знакомые.
Не знаю. Человек десять мужиков было. Если не больше.
А можешь узнать, с кем она пришла? Кто она? Как ее найти?
Пауза.
Алан, каким-то новым голосом сказал Кеша. Словно и не он. Эк тебя забрало. Вздохнул: Сам подумай: я что, буду каждого обзванивать и спрашивать: старик, как дела, кстати, ты у меня недавно был с девушкой, которая ушла трахаться с Арзуманяном, помнишь? Телефончик не дашь?
Да, глупо.
Не горюй, попросил Слонимский. Сужденонайдется. А не найдется, значит, не суждено. Будешь без перламутровых.