Он останется здесь, чтобы вы не забывали. Смерть никого не щадит, вам ясно? Героев нет, ясно?
Французы стремительно уезжают. Мертвое тело остается. Окоченевший труп муджахида с засохшей на усах грязью похож на жалкую марионетку, куклу алжирского воина в плохом гиньоле .
Спасибо, сынок, говорил старая Тассадит Али.
Она ковыляет к нему и целует ему руки. Другие жители деревни тоже подходят поблагодарить его. Когда Али позже вспоминал эту сцену, ему на ум всегда приходил именно этот момент, непонятный извив Истории: никто не плюет ему в лицо, никто не винит в связях с армией. Все в деревне считают, что он спас им жизнь.
Труп Таблатского Волка, пленник своей вертикальной позы, смотрит мертвыми глазами, как жители деревни со слезами и улюлюканьем провожают останки Фатимы и старого Рафика на кладбище, что на крутом склоне. Он привлекает зверье, шакалов, стервятников, полосатых котов, лисиц и тварей поменьше вроде землероек, крыс и полевоккишащую массу с острыми зубками. Вправду ли он служит примером? Надо быть дураком на этой стадии «событий», или «беспорядков», или войныназывайте как хотите, чтобы не понять: смерть грозит каждому, и не важно, с какой стороны она придет. Труп, в конце концов, не так страшен для горцев, как все сгинувшие, те, чье отсутствие пробило в памяти кровоточащую брешь, она выглядит как они сами, с их голосом, насмешливая пробоина с румяными щеками, серая брешь дождливых дней.
Иные сгинувшие ждут на дне реки, когда кто-то их хватится, другие в яме в пустыне, в расщелине в горах. Есть сгинувшие, чьи тела были найдены, но пропали лица, разъеденные кислотой.
Таблатскому Волку хотя бы повезло, он умер под своим именем, вернее сказать, умерло все одновременно: имя, тело и лицо. Душа? Что сталось с его душой? Хамиду и Омару, которые приходят посмотреть на труп, невзирая на запреты родителей, трудно поверить, что она в раю Аллаха, в то время как тело гниет, привязанное к деревянному столбу. Она, должно быть, еще где-то здесь и смотрит на них.
«Все достойные мужчины в лес ушли, и есть тому причины», говорится в старом стихотворении Си Мханда, и за ним приоткрывается мир, населенный только женщинами, детьми да трусами, в окружении деревьев, за которыми прячутся бойцы, или в окружении бойцов, которых так много, что они могут заменить собой деревья, не знаю. Однако по дороге к реке и во время купанья Хамид никого не видел. Он поднимается по склону, заросшему травой и олеандрами. Вода унесла его башмак, и он скачет на одной ноге. Он знает, как будет кричать Йема, как ему достанется на орехи за то, что он ушел один так далеко, да еще потерял обувку. Каждый день мать повторяет свой запрет выходить, каждый день он кричит, улыбается, ластится, выторговывает всеми средствами, какие только есть у детства, разрешение хоть ненадолго выйти. Ему не понять страха матери, потому что он не может себе представить, что умрет, это взрослые дела. Сегодня он убежал из дома тайкоми не то чтобы боится неминуемой взбучки. Йема сделает вид, будто сердится, а сама задрожит от счастья, видя его живым и невредимым. А он прикинется, будто ему стыдно, все еще радуясь, что снова удалось сбежать. В эту игру мать и сын играют частенько.
Он слышит свист за соснами и узнает знакомый мотив, не совсем приличную песенку, которую деревенские мальчишки напевают забавы ради за спиной родителей. И он идет на свист, забыв предостережение отца: «Больше нечего ждать с гор добра». Мелодия ведет его к хорошо знакомому месту, где скалы срослись наподобие массивного трона с мягкими изгибами. Сюда мальчишки приходили обсушиться и погреться на солнышке после купанья, когда еще могли гулять целыми днями. При виде нескладной фигуры, лежащей на сером камне, сердце Хамида подпрыгивает в груди. Не может быть!
Свистун открывает глаза и улыбается ему, Хамид узнает щель между зубамив деревне говорили, что в этой щели он всегда запасает немного пищи, это зубы нищеты и хитрости.
Юсеф!
От радостного крика мальчика взмывают с веток птицы, а парень отвечает насмешливым эхом:
Хамид!
Они пожимают друг другу руки, стукаются лбами и обнимаются. Хамид никогда не понимал, чего больше в этом жесте, любви или борьбы, но это их приветственный жест, всех мальчишек с гор. Чтобы лицо Юсефа оказалось вровень с головой восьмилетнего Хамида, ему приходится согнуться пополам. Постояв так несколько секунд, молча, улыбаясь, они расцепляют руки.
Юсеф очень худ, кожа обтягивает кости, как мокрое белье или папиросная бумага, и кажется такой тонкой, что вот-вот лопнет от движений челюсти. Прошло много месяцев, как он пропал, никто в деревне его больше не видел, и Фатимы-бедняжки много месяцев как нет. Уже все знают, что Юсеф ушел в горы. Мальчишки часто о нем говорят, даже те, которые слишком малы, чтобы его помнить. Здесь он был их главарем, а теперь, когда его нет, стал их кумиром, единственным из них, кто уже вполне взрослый, чтобы самому сделать выбор. Иногда Али говорит, что нельзя быть ни в чем уверенным, что Юсеф, возможно, сгинул, как многие другие, или гниет в тюрьме в Палестро. Но Омар, Хамид и остальные верят в рассказы, ими же и выдуманные: нет, такой пареньбоевой командир, новый Арезки, кабильский Робин Гуд. И вот сейчас Юсефживой и свободный, как им всегда и виделось, стоит перед Хамидом, и мальчик счастлив, как будто ему явился Бог.
Расскажи, расскажи, молит он. Как там?
Сначала пришлось туго Я чуть не умер с голоду, было еще много всякого, но голод хуже всего. Бывало, думал вернуться только потому, что хотел есть. От голода такие схватки в животе, я и представить себе не мог. Мне даже снилась еда, которую я раньше терпеть не мог, лепешки, например, из бараньего жира или хвост, этот жуткий овечий хвост, от которого меня всегда тянуло блевать. По ночам мне являлась мать с полным блюдом овечьих хвостов, и я плакал от счастья, целовал ей ноги и просил прощения за все, что мог наговорить ей при жизни
Юсеф страдальчески морщится, гримаса искажает его красивое лицо с проступающими костями:
Они обещали нам, что все будет хорошо. Уверяли, что армия Насера придет нам на помощь. Как же. Мы не видели и тени ни одного египтянина. Так и хоронились там Иногда я думал, что мне уже двадцать лет, и я буду всю жизнь прятаться в пещере, как дикий зверь, и от этого я просто из себя выходил.
Почему же ты оставался с ними?
А ты тоже будешь поддерживать экономическую систему, основанную на угнетении и непредсказуемости? спрашивает Юсеф Хамида.
Чего?
Оба хохочут, понимая, что фраза парня не имеет никакого смысла для восьмилетнего мальчишки. Юсеф и сам не всегда уверен, что ее понимает, но заучил наизусть. Иногда она кажется ясной, а иногда это просто слова, выложенные в ряд, как камушки у дороги.
Я мучился, как пес, пятнадцать первых лет моей жизни, объясняет он, отсмеявшись. Я не хотел, чтобы так продолжалось. ФНО обещает, что мои муки кончатся, если мы прогоним французов. Французы обещают, что мои муки кончатся, если я пойду в школу, научусь читать и писать, если сдам экзамены и получу диплом техника, если найду работу на хорошем предприятии, если куплю квартиру в центре города, если откажусь от Аллаха, если буду носить закрытые ботинки и шляпу, как руми, если избавлюсь от акцента, если заведу только одного или двух детей, если отдам мои деньги банкиру, а не буду хранить под кроватью
Хамид смотрит на него, вытаращив глаза и приоткрыв рот. Так восторженно и сосредоточенно смотрят дети на представление фокусника.
Слишком много «если», говорит Юсеф ласково, ты не находишь?
Мальчик энергично кивает. Минут пять они молчат, наверно, считают «если», глядя, как колышутся на ветру верхушки сосен.
Мы их одолеем, говорит Юсеф. Это уже вопрос дней
А Анни? с тревогой спрашивает Хамид.
Что Анни?
Я хочу на ней жениться, заявляет Хамид с величайшей серьезностью.
Он впервые формулирует свою надежду вслух, и эта минута становится для него зыбкой церемонией.
Этого никогда не будет, со смехом отвечает ему Юсеф.
Вы прогоните ее во Францию?
Тот пожимает плечами:
Она сама уедет. Ты думаешь, французы здесь, потому что им нравятся виды? Когда им скажут, что они не могут больше жиреть за наш счет, поверь, они все соберут манатки быстрее, чем требуется, чтобы сказать «Французская Республика».
Только не Анни, не уступает Хамид.
Осел, смеется Юсеф, в шутку отвесив ему подзатыльник.
Он надевает тельник, военный китель, ботинки на шнурках. Хамида он в этой одежде впечатляет, в нем появилась выправка, какая-то новая мужественность, и мальчик краешком глаза следит за каждым его движением, чтобы потом подражать.
Можно мне с тобой? робко спрашивает он.
Юсеф хохочет.
Ты? Ты? Ах ты бедняжка У твоего отца будет разрыв сердца, если ты уйдешь в партизаны.
Хамид не понимает почему: тогда уж скорее у Йемы. Она точно этого не переживет. Парень уходит, и он машет рукой. Ради ли прикола, в память об их былых играх в шпионов, или это и впрямь реальная предосторожностьтот оборачивается и просит мальчика не смотреть, в какую сторону он пойдет. Хамид послушно прикрывает глаза ладошкой.
Послушай, звучит удаляющийся голос Юсефа, послушай хорошенько те, что приняли сторону французов, дураки, они ошиблись. Но еще не поздно. Они еще могут присоединиться к нам. Если они придут с оружием, убив хоть одного офицера, их простят. Алжир не ест своих детей. Передай это.
Али теперь часто ходит в казарму, чтобы обменяться информацией с капитаном. Он говорит немного (ничего, скажет он потом на воображаемых процессах в лагере, совсем ничегода, я называл имена, но это были имена умерших), ровно столько, сколько нужно, чтобы сохранить с армией доверительную связь, необходимую для защиты деревни.
Он выбрал, скажет себе Наима позже, читая свидетельства, которые могли бы (но только могли бы) принадлежать ее деду, защиту от убийц, которых ненавидит, другими убийцами, которых тоже ненавидит.
В июне 1960 года представители Франции встретились с делегацией Временного правительства Алжирской республики в Мелёне для переговоров.
Де Голль нас бросает, ворчат солдаты.
Провал этих первых переговоров посеял сомнение, что их бывший герой по-прежнему на их стороне.
На улицах Палестро начинают закрываться магазины европейцев. Их немного. Это едва заметно. Опустошенная витрина, сорванная вывеска, погашенная лампа.
Придя в очередной раз к военным, Али видит Мишель, быстрым шагом выходящую из казармы. Как обычно, в присутствии этой женщины все слова, пусть даже он их и знал, вылетают из головы. Но на сей раз Мишель тоже молчит. Два жгуче-красных пятнышка размером с монету выступают у нее на щеках, потом расплываются, окрасив все лицо до ушей ярко- или нежно-розовым. Так и хочется потрогать пальцем. Она резко оборачивается, и Али видит по ту сторону, во дворе, капитана с длинным подвижным носом, который пристально смотрит на них. Так они и стоят все трое, никто не знает, что сказать, и каждому ясно: невозможно смотреть на двух человек одновременно.
В казарме солдаты хмурые и недобро косятся на Али, когда он входит в кабинет капитана.
Де Голль объявил референдум по самоопределению, объясняет переводчик. Они теперь не знают, что и думать.
Возле крытого рынка уличный зазывала бьет в барабан и визгливым голосом сообщает о назначении председателя Совета в декабре. Европейцы плюются или пожимают плечами. Во дает Шарль. Они больше не верят.
Это обманный маневр, уловка де Голля, говорит Али братьям. Они никогда не выпустят Алжир: партизан подавили, все в руках у армии. ФНО принимает свои мечты за действительность.
Но если независимость все же придет, брат?
Разве мы не должны?..
У всех троих на уме послание Юсефа.
Ночами, в тиши и темноте, множатся кражи оружия из всех казарм страны, дезертирства и убийства. Между французскими военными и их местными подчиненными отношения накаляются. Они больше не играют в кости у колес джипов. Не учат друг друга забавы ради ругательствам на своих языках. Возвращаются в горы мужчины, которых выплюнули казармы после многих лет военной службы.
Командир велел возвращаться домой, объясняют они, пожимая плечами.
Едва вступив в свою деревню, а то и раньше, там, где дорога делает изгиб, где растут темные купы вечнозеленых дубов, некоторые из них исчезают. Никто не спрашивает, что с ними сталось. ФНО объявил: тем, кто оделся, нельзя будет снять форму и жить прежней жизнью. Придется предварительно отмыться в крови офицера.
Примечания
1
Цитата из сказки Альфонса Доде «Козочка господина Сегена», повествующей о том, как домашняя козочка рвалась в горы, на свободу, и убежала, несмотря на уговоры доброго хозяина господина Сегена; всю ночь она дралась там с волком, думая про себя: «Ах, только бы продержаться до рассвета» и на рассвете волк съел ее. Здесь и далее примеч. ред.
2
Мишель Дельпеш (19462016) французский певец, композитор и актер.
3
Абдельмалек Саяд (19331998) французский социолог, много лет занимавшийся проблемой миграции. Родился в Алжире в арабской семье, после обретения Алжиром независимости уехал во Францию.
4
Деи Алжиранаместники турков, управлявшие Алжиром с 1671 по 1830 г. В 1830 г. проиграли войну за Алжир французской армии. История с веером претендует на историческую достоверность и изложена в Википедии.
5
Эмир Абделькадер (Абд аль-Кадир бен Мухиеддин; 18081883) борец за независимость Алжира, богослов, поэт и полководец, национальный герой Алжира.
6
Кабилияобласть на севере совр. Алжира.
7
Восстание Мукрани, также известное на местном уровне как Французская война, вспыхнуло 16 марта 1871 г. и было крупнейшим восстанием против французской колониальной власти в Алжире со времени его завоевания в 1830 г. Взбунтовалось более 250 племен, то есть около трети населения страны. Его возглавляли кабилы (один из берберских народов), которыми командовали шейх Мухаммед Мукрани, а после его смерти его брат Ахмед Бу Мезарг, а также шейх Хаддад, глава дервишского ордена Рахмания.
8
Уэд (или вади) арабское название сухих долин в пустынях Аравии и Северной Африки; заполняются водой обычно после сильных ливней.
9
Таджмаатплощадь собрания мужчин, расположенная в центре села (араб.)
10
Ахмед Мессали Хадж (18981974) алжирский политик. Был близок к коммунистам, потомк националистам; борец за независимость Алжира.
11
В ночь на 1 ноября 1954 г. началась война за независимость Алжира. Отряды повстанцев атаковали ряд французских объектов. Этот день во Франции называют Красным, или Кровавым, днем всех святых, так как 1 ноября празднуется католический День всех святых.
12
Столкновения местных жителей с европейцами в Сетифе в 1945 г. унесли порядка 100 жизней. В ответ французы провели карательную операцию, известную как Сетифская резня. Ее жертвами, как предполагают, стали от 6 до 8 тысяч местных жителей. Алжирский президент Абдель Азиз Бутефлика назвал Сетифскую операцию 1945 г. началом геноцида алжирского народа.
13
Жак Вержес (19252013) французский адвокат, защищавший в 1950-е годы алжирскую террористку Джамили Бухиред, обвиненную в подготовке взрывов в кафе. Позднее прославился выступлениями в защиту террористов и военных преступников. Стал известен под прозвищем «Адвокат дьявола». «Адвокат террора» снят в 2007 г.
14
Крупнейшая военно-морская операция в Средиземноморье: речь идет о высадке союзников по антигитлеровской коалиции в Южной Франции 15 августа 1944 г.
15
Аминстаршина селения (араб.).