Он сделал паузу и повернулся лицом к нам. Я чувствовал на себе его взгляд, хотя старался смотреть мимо него, как и та прелестная черноволосая рабыня.
Мне хотелось увидеть высокую темноволосую женщину-инструктора. Так где же она? Меня немного пугало, что она может совершенно спокойно перемещаться по залу, тогда как я, будучи пленником, вынужден был стоять столбом. Но тут ко мне подошел мужчина-инструктор.
Я заметил переливающийся шелк его рубашки, полоску кружева вокруг мощного запястья. У меня вдруг заныли ноги. Пока инструктор ходил вдоль рядов, я попытался принять более удобное положение. И снова в зале кто-то громко всхлипнул.
Но такие проступкибольшая редкость,продолжил рыжеволосый инструктор.Здесь самый распространенный грех, как свидетельствует наша маленькая экспозиция,это строптивость. Упрямство, импульсивность, бунт, с чем мы и столкнулись сегодня. Пятеро непокорных рабов, которые успели запятнать себя, даже не начав служить.
Он еще раз остановился, по очереди оглядел каждого из нас с ног до головы, и тут я увидел, что вперед выкатили огромную металлическую стойку. На редкость безобразная штуковина. Большая белая платформа на колесиках с толстыми стальными рейками по краям, поддерживающими длинную перекладину. Что-то вроде стойки для вешалок в магазине одежды. Только вот эта была явно не для одежды. Рейки слишком уж толстые, установленные высоковато, да и крюки, вделанные в перекладину, уж больно массивные.
Инструктор окинул стойку внимательным взглядом и двинулся в сторону ближайшего к нему наказанного раба.
Джессика,произнес он нараспев.Непослушная, боязливая, трусливая, пытавшаяся убежать от тех, кто ее осматривал!добавил он с ноткой презрения в голосе.
И тут я снова услышал тихое всхлипывание.
Пять дней на кухне, драить, стоя на коленях, кастрюли и сковородки, развлекать кухонный персонал. Вот так-то. Надеюсь, это поможет ей осознать свое истинное предназначение,закончил он под горестные стоны рабыни.
И уже через секунду я увидел, как она висит головой вниз, подвешенная к крюку за шнур, продетый через белые кожаные кандалы у нее на щиколотках.
Нет, со мной такого произойти не может! Я не буду висеть вот так, на крюке!
Но что бы я ни думал, это, конечно, произойдет. И очень скоро. Причем на сей раз даже делать ничего не придется. Просто стоять и ждать. А тем временем на спине у рабыни затейливыми буквами вывели слово «Кухня».
Инструктор уже зачитывал приговор следующему рабу:
Эрик. Обвиняется в упрямстве и отказе выполнять элементарные приказания хэндлера. Полагаю, что пять дней на конюшне, где он поработает конюхом для лошадок и сам станет лошадкой д ля конюхов, будет достаточно.
Краем глаза я увидел, как мощного раба подняли вверх так же легко, как и женщину, и подвесили за щиколотки вниз головой. Сердце билось так сильно, словно выстукивало мой приговор: «Да, сэр. Еще немножковас точно так же подвесят. И что тогда? Пять дней заключения! Ну нет. Пожалуй, пора звонить домой. Перегрузка сети. Отказ оборудования. Предохранители вот-вот полетят».
Элинор. Своевольная, независимая, слишком гордая, резкая с гостями!
И тут же мимо меня пронесли блондинку со связанными щиколотками и черным кожаным кляпом во рту.
Пять дней в прачечной будут для нее школой стирки и глажки,произнес инструктор, и тут же соответствующее слово было написано на ее красивой спине.
Голова моя бешено работала. Передо мной оставался только один раб. Кухня, конюшня, ох! Нет, этого нельзя было допустить. Необходимо срочно переписать сценарий.
Тут слева от себя я снова заметил ту женщину-инструктора. Духи. Стук каблучков.
Грегори,провозгласил рыжеволосый инструктор.Очень молодой, очень глупый и очень дерзкий. Его преступлениеэто скорее неловкость и нервозность, нежели
Раб, уже не сдерживаясь, жалобно застонал.
Пять дней работ вместе со служанками вылечат его от излишней нервозности. Ему будет полезно помахать шваброй.
Теперь я остался один. Красавец Грегори, с бронзовым загаром и шапкой кудрявых темных волос, уже висел вниз годовой.
Он послушно свесил руки, в то время как непокорная Элинор судорожно извивалась, не обращая внимания на сыпавшиеся на ее тело удары.
Эллиот,заявил инструктор, остановившись рядом со мной и неожиданно взяв меня за подбородок.Гордый, своенравный. Я бы сказал: слишком уж яркая индивидуальность с точки зрения потенциальных хозяев.
Казалось, экзекуция никогда не кончится. Мне даже почудилось, что чертов инструктор посмеивается. И вдруг за моей спиной раздался женский голос.
Ричард, я хочу этого,прошептала она.
Срочно включить аварийное питание всех систем! Изоляция уже дымится! Похоже, скоро вспыхнет нешуточный пожар.
Она подошла поближе. Сладкие цветочные духи, темный силуэт в поле моего зрения, узкие угловатые бедра, острые груди.
Знаю, что хочешь,ответил рыжеволосый сукин сын,но наказание
Отдай его мне,сказала она, и меня словно бархатной перчаткой погладили по шее.Я просто оформлю это в офисе как исключение, поскольку знаю, что так будет лучше. И ты прекрасно понимаешь, что я сумею все уладить.
У меня прямо-таки мурашки поползли по телу. У нее были духи «Шанель», и запах шел волнами, словно в такт биения ее сердца.
Лиза, да, исключениятвоя прерогатива. Но здесь командую я, и это вполне заурядное дело
Лиза. У меня внутри все дрожало, хотя я даже не шелохнулся. Я вдруг снова почувствовал у себя под подбородком сильную мужскую руку.
Эллиот,начал он.
Ричард, у меня есть право первого выбора,сказала она уже более жестко.И я хочу сделать этот выбор прямо сейчас.Она придвинулась почти вплотную, дотронувшись кружевным рукавом до моей руки.
Мне показалось, что я вот-вот взорвусь. Я видел ее узкую короткую кожаную юбку и тонкие нежные руки. Великолепные руки, совсем как у святых в церкви.
Конечно есть,ответил инструктор.Можешь забрать его прямо сейчас. Но он все равно должен быть наказан до того, как начнется обучение.
Он крепко держал меня за подбородок, сверля взглядом. Я почувствовал его палец на своей щеке. Но в голове было абсолютно пусто.
Посмотри на меня, Эллиот,приказал он.
«Спокойно, Эллиот! Посмотри на этого милого человека. Человек как человек. Серые глаза, глубоко посаженные. Чуть насмешливый взгляд».
Давайте послушаем, что за голос у нашего строптивого молодого человека,произнес он, практически не шевеля губами, словно взвешивая каждое слово. (Он стоял так близко, что я вполне мог его поцеловать.)Смотри мне прямо в глаза и постарайся искренне заявить, что тебе стыдно за свое позорное поведение.
«Да, Эллиот Слейтер, ты пропал!»
Ну, я жду.
Я сожалею, господин,услышал я собственный голос.
Неплохо для человека, который всего пять минут назад уже умирал. Но этот сукин сын стал полновластным хозяином положения, если можно так сказать, взяв ситуацию под контроль. И он прекрасно это знал. Знал, как нестерпимо для меня смотреть ему прямо в глаза, произносить ужасные слова и при этом видеть краем глаза ее силуэт, вдыхать аромат ее духов.
В его глазах сверкали опасные огоньки, веки слегка подрагивали.
Я справлюсь с ним, Ричард,сказала она, как отрезала.
Я на секунду прикрыл глаза. Хотел ли я, чтобы она победила в этом споре? Так что же я на самом деле хочу? И кого это волнует?
А что, если нам прийти к компромиссу?спросил Ричард, который продолжал крепко держать меня за подбородок, словно изучал подопытный образец.Скажем так, три дня чистки уборных, а потом отдадим его Лизе, нашей Перфекционистке, раз она того хочет.
Ричард!жарко прошептала она, и я прямо-таки физически ощутил ее гнев.
И эта призрачная дамамой персональный инструктор. Это мое будущее, о котором я смогу думать все три дня, пока буду чистить уборные, если, конечно, у меня останутся силы думать.
Эллиот, ты невероятно везучий парень,ухмыльнулся Ричард.
Я же трясся как осиновый лист. Да и сдерживаться больше не имело смысла.
Перфекционистка имеет право первого выбора всех рабов,продолжил рыжеволосый инструктор.И те, кого она отбирает, становятся лучшими из лучших. Но заруби себе на носу: если ты еще раз оступишься, то уборка туалетов покажется тебе самым малым наказанием, о котором можно только мечтать.
Женщина встала прямо передо мной, но я, как загипнотизированный, продолжал смотреть на Ричарда. И все же я успел заметить, какая она изящная и какие у нее красивые волосы, скорее напоминающие плащ, а не вуаль.
Она буквально пожирала меня глазами. Глаза были большие и темные.
И было в ней что-то еще, нечто такое, что невозможно объяснить. Я не верю, что люди имеют ауру, что могут посылать сигналы. И все же, казалось, от нее исходила некая первобытная сила. Я, можно сказать, чувствовал эту женщину. Чувствовал ее постоянно. Словно она испускала инфразвук, который ниже частоты, воспринимаемой человеком.
Когда рыжеволосый инструктор с нажимом произнес: «Три дня чистки уборных», она вдруг положила руки мне на голову. И это было так непривычно, так странно для меня, что я поднял голову и заглянул ей в глаза, хотя, похоже, она ждала от меня чего-то другого. Между нами словно пробежал электрический разряд.
Что там говорить, она, конечно, была чертовски привлекательна. Точеное лицо с высокими скулами, чуть капризные пухлые губы, а еще эти большие невинные глаза, которые смотрели, казалось, куда-то мимо меня. И тут у меня в голове опять все помутилось. Нет, я не могу ей принадлежать, не могу позволить ей себя мучить! Чтобы это хрупкое существо имело надо мной полную власть? Нет, никогда! Но мой член уже отреагировал на нее, перейдя с нейтрального положения на повышенную передачу. И она, естественно, это заметила. Она, похоже, замечала все, ничего не выпуская из виду. Она тут же убрала руки с моей головы.
И тут меня схватили эти головорезы, все в белой коже, и я даже испугаться не успел. Они подняли меня пятками кверху.
Я был удивлен, если не сказать, потрясен, что они все же сделали эточерт бы их побрал!и потому практически ничего не видел. Затем мне на щиколотки надели широкие кожаные путыи вот я уже висел на крюке вниз головой.
Фломастер врезался мне в спину. Я потерял счет буквам, выводимым на моей коже, так как отчаянно старался обуздать свое тело, не извиваться и не обращать внимания на то, что вся кровь, казалось, прилила к голове.
А потом я все же запаниковал. У меня буквально снесло крышу. Но это уже не имело никакого значения, поскольку я висел, беспомощный, как младенец. Стойка куда-то покатилась с противным скрипом, и мы вместе с ней. Вот так просто, так мучительно просто!
Голос инструктора теперь звучал гораздо громче. Наказанные кандидаты будут работать и спать в самых тяжелых условиях, наказание будет самым безжалостным и изматывающим, причем вовсе не ради чьего-то удовольствия. А еще через пару дней они всем классом придут проверить наказанных, чтобы остальные могли лучше усвоить, к чему приводит непослушание.
Нашу стойку толкали в сторону открытой двери. Я чувствовал, как саднит и болит все тело. Клуб заглатывал нас, точно гигантский рот. Но поскольку мы висели вниз головой, мы будто существовали в другом измерении. Я старался не оглядываться, чтобы не видеть перевернутую комнату.
А теперь,услышал я голос Ричарда,инструкторы могут выбрать себе рабов.
8.Лиза. Все, что прикажете, хозяин
Конечно, они должны были отправить его в подвал. Разве не так? И кто только придумал все эти правила насчет сурового наказания в самом начале? Обычная рутина, даже если этот маленький спектакль и не был отрепетирован заранее. Тут Ричард был абсолютно прав.
Было уже девять часов, когда я наконец закрыла за собой дверь спальни. Сквозь окно пробивался сумеречный свет, морской ветерок, характерный для этого места, как обычно, остужал воздух на нашем острове. Но кто может остудить мое сердце, погасить бушующий в душе огонь?
Купальные рабы были моими любимчиками. Лорна и Майкл. Оба белокурые, миниатюрные и прелестные. Они уже успели включить светильники.
Они наполнили ванну водой, не спрашивая, какую температуру я предпочитаю, приготовили ночную рубанку и халат, расстелили постель. Они так нежно обрабатывали меня шампунем и мылом, что я даже задремала. Майкл порхающими движениями намазал меня маслом, аккуратно втер его в кожу, затем высушил мне волосы и расчесал их.
Мы скучали по тебе, Лиза,прошептал он, целуя меня в плечо.
Лорна уже ушла, а Майкл задержался. Он явно тянул время, притворяясь, что еще не все закончил. Великолепное тело, мощный член. Так почему бы и нет? Но не сейчас.
На сегодня все, Майкл,сказала я.
Он молча подошел ко мне и еще раз поцеловал в щеку. Я на секунду обняла Майкла за талию и прислонилась к его плечу.
Ты слишком много работаешь, леди-босс,произнес он, раскрыв губы для поцелуя.
Я закрыла глаза и снова оказалась в самолете, кружащемся над островом. А вот моя сестра за столиком в «Сен-Пьер» говорит: «Почему ты нам не доверяешь, почему ничего не рассказываешь о своей работе?»
Ах!Я открыла глаза и, стряхнув наваждение, сказала:Пойду-ка я спать.
Вдвоем спать лучше, чем одной.
Майкл, ты сокровище. Но на сегодня хватит.
Я молча лежала под толстым мягким покрывалом, уставившись на тонкую полоску кружева, украшавшего балдахин.
О'кей. Им пришлось сослать его вниз. Хорошо. И все же он так и стоял у меня перед глазами, как тогда в зале. В десять, нет, в сто раз красивее, чем на фотографии. И эти голубые глаза. Да, сказочные голубые глаза, а еще фигура, как с рекламного плаката.
Что там говорить, классный мужик! Но что меня действительно потрясло, так это его чувство собственного достоинства. Как он держался, принимая все происходящее! Ну прямо Алкивнад, закованный в цепи!
Успокойся. Лиза. Постарайся заснуть.
О'кей. Он вполне это заслужит Три дня чистить уборные. Но ято? Разве я заслужила три дня ожидания?
С тех пор у меня не было даже пяти минут, чтобы сказать Ричарду все, что я о нем думаю, и, наоборот, не было и пяти минут, когда бы я не думала об Эллиоте Слейтере. Как он, ползая на коленях, моет кафельные полы.
Когда все закончилось, я заперлась в офисе и зарылась в кипу бумаг, которая лежала там еще с прошлого года. Бланки заказов, медицинские формы, счета, эскизы нового оборудования, одобренные, подшитые в дело, отправленные А еще я ведь обещала переговорить завтра с инструктором рабов-пони. Потом, как обычно, обед с новыми членами Клуба, необходимость отвечать на вопросы, а затем экскурсия по окрестностям.
Господин Джерри Макаллистер был просто счастлив. Все были просто счастливы. Может быть, даже Эллиот Слейтер был счастлив. Кто знает!
И действительно, первая ночь была организована просто грандиозно, а потому всем было плевать, когда я тихонько улизнула.
И что теперь?
Я лежала, уставившись в отделку балдахина, словно и не отказывала Майку, когда укладывалась спать. И снова воспоминания. Обрывки, осколки прошлого, лица, встающие перед мысленным взором, давно забытые голоса. Я лежала, прислушиваясь к шуму ветра, доносившемуся сквозь открытые двери, к шороху листвы. Не думай о нем. Его же не продали в рабство за тридевять земель!
И никаких воспоминаний! Но как это сделать? Когда оглядываешься назад, в прошлое, тебе кажется, что можно все изменить, привести в порядок, осознать это самое прошлое. Быть может, впервые в жизни. Но на самом деле воспоминания не оставляли меня весь день, затаившись в тени, словно вражеская армия, готовая сомкнуть ряды.
Я вдруг увидела шоссе, ведущее на юг из Сан-Франциско, затемгустой лес в Монтерее, высокие дома с островерхими крышами за поросшими мхом каменными стенами и узкую гравийную дорогу, частную дорогу, когда ворота захлопнулись за нашей спиной. Я сидела рядом с Жаном Полем на темно-синем сиденье лимузина. Сидела очень прямо, сложив руки на коленях. Я даже пыталась одернуть юбку, чтобы прикрыть оголившиеся ноги. Как глупо.
Жан Поль говорил очень спокойно, тихим голосом:
Первые несколько дней будут для тебя самыми трудными. Наступит такой момент, когда ты поймешь, что убежать невозможно, и тогда ты запаникуешь. Но успокоить тебя должно только одно: ты уже ничего не можешь сделать.Он замолчал, внимательно на меня посмотрев, а потом спросил:Как ты себя чувствуешь?
Мне страшно,прошептала я.И я слегка возбуждена.Но последние слова застряли у меня в горле.
Мне хотелось сказать, что, как бы мне ни было страшно, я ни за что на свете не поверну назад. Я уже видела деревянные ворота и сторожку впереди. Лимузин проскользнул в большой кирпичный гараж под остроконечной крышей. В том же тюдоровском стиле, что и особняк, видневшийся за деревьями там, впереди.