Пошли, сказал цыганёнок, не проявляя лишнего любопытства, и сразу повёл нас вглубь странно дышащего жизнью, но неприглядно запущенного дома.
Чарген! крикнул он на пороге одной из дальних комнат. К тебе пришли!
Здорово, морячки! весело подмигнула нам сгорбленная старушка с чёрными, обильно тронутыми сединой волосами, одетая во вполне цивильные брюки и свитер. За приворотным зельем?
А откуда вы узнали, что мы морячки? немного затупил Славик.
Так вы же в форме и бескозырках! Что ж ясовсем из ума выжила?
А! Точно! обрадовался Слава отсутствию колдовства на этом этапе. Не, не приворотное, мы же и так красавцы! Надо какое-то средство для привлечения привидений и вступления с ними в контакт!
Привидения отпугивать? пробормотала старушка. Да есть что-то, сейчас поищу.
Да нет, говорю я, не отпугивать, а наоборотприманивать надо привидение.
Приманивать? Она как будто и не удивилась вовсе. А для чего вам такое в голову пришло?
Вкратце пересказав ей историю и добавив, что кроме как военными моряками нам бы хотелось стать ещё и охотниками на привидений по совместительству или, может быть, потом, на пенсии.
Слышала я про это приведение! подтвердила бабка рассказы дустов, от чего они стали ещё более подозрительными. Сама-то я его не видела, хотя с другими-то да, встречалась!
Не, ну вы-то понятно, что встречались. Это конечно. Вот как бы и нам встретиться, не прибегая к сильнодействующим наркотикам и в здравом уме? Есть какой-то надёжный способ, желательно проверенный на практике?
Есть один! Да! Но для этого мне надо обряд над вами провести специальный для привлечения нечистой силы. Вещь опасная, конечно, но может помочь! Потом, когда дело закончите, ко мне вернётесья обратно вас расколдую.
Так как мы со Славиком были атеистами и обряд не был связан с болевыми ощущениями, питьём крови и поеданием несъедобных или плохоперевариваемых веществ, то мы с готовностью согласились, предупредив цыганку, что денег у нас нет и мы надеемся на её сознательность в деле проведения научных экспериментов, потому и настаиваем на бесплатном магическом обслуживании.
Цыганка пожевала губами и махнула рукой, что ладно, потом, мол, сдерёт с нас двойную цену, кода мы расколдовываться придём. Мы, конечно же, от души пожелали ей удачи, так как денег больше чем на пару пирожков с ливером, а то и картошкой у нас в карманах в те времена отродясь не водилось, а вряд ли магические ритуалы эквивалентны таким суммам, как их ни интерполируй.
Усадив нас на старый сундук и вызвав себе на подмогу чёрного кота с каким-то непроизносимым цыганским именем, старуха долго хлопотала, выискивая какие-то куриные лапы, сухие палочки и специальные мисочки, после этого лазила в погреб и доставала оттуда пузырьки с загадочными жидкостями и вязанки трав, разводила огонь в маленьком примусе и, когда мы совсем уже было заскучали, начала обряд.
Сказать, что в обряде этом было что-либо необычное, я не могуповидав на своём веку всяческих, начиная от официально принятых в церквях и заканчивая совсем уж примитивными, я твёрдо укоренился во мнении, что все они имеют одинаковую суть и никаких иных целей, за исключением нагнетания загадочности, не преследуют. Во время проведения этого, правда, в комнату вошёл тот самый юноша, который встречал нас у порога, и, постояв секунду, сделал страшные глаза и начал было пятиться назад, бормоча что-то себе под нос и закрываясь руками, но так как вошёл он после того, как цыганка начала петь, а расслабился, как только Славик сказал, что у нас денег нет и всё это за бесплатно, то немудрено было сделать вполне очевидный вывод о некоторой театральной природе этого эпизода.
Попев песен и напоив нас ароматными травами с ноткой полынной горечи, бабушка поводила по нам сухой куриной лапой (не уверен, правда, что она была именно куриной) и на том завершила обряд, сказав, что теперь на нас привидения будут слетаться как мухи сами знаем на что. Правда, одно условие для этого необходимо: нам со Славой непременно нужно находиться вместе, а поодиночке можно тоже, но это может быть несколько более опасным предприятием, хоть и привидения будут не так активно нападатьв два раза же слабее заклятие, что мы должны понимать как будущие инженеры. Конечно-конечно, ответили мы, и да, мы помним, что надо прийти расколдоваться во избежание, и на этом покинули гостеприимный цыганский дом.
Доложив заместителю командира взвода о завершении предварительной подготовки, мы сообщили ему, что всёуже пора расписывать нас в парно-пожарный дозор, когда взвод наш будут назначать дежурным, то есть несколько раз в месяц.
Парно-пожарный дозор был не то чтобы самым лёгким бременем в дежурном взводе, но пользовался определённой популярностьюиногда даже приходилось тянуть спички или бумажки из шапки с целью установления того, к кому благоволит Фортуна. Но тоФортуна, сущность если и существующая, то довольно капризная и непостоянная, а тозаместитель командира взвода! Куда там Фортуне с ним тягаться!
Обязанности парно-пожарного дозора состояли, как нетрудно догадаться из названия, в том, чтобы предотвращать возможные возгорания в учебном корпусе ночью путём непрерывного его патрулирования как внутри, так и снаружи.
Учебный корпус состоял из пяти четырёхэтажных зданий, соединённых колоннадами с внутренними оранжерейными двориками, и имел центральный парадный вход с башней и шпилем; вокруг он был окружён довольно густым парком и по ночам внутри не освещался почти совсем, а снаружилишь редкими жёлтыми фонарями. Даже просто хождение по учебному корпусу ночью уже было определённого рода приключениемон был и вправду огромен, с гулкими паркетными полами, высоченными потолками и здоровенными окнами, сквозь которые лунными ночами струи белёсого света так необычно освещали все эти барельефы вождей, космонавтов и учёных, а также мотивационные лозунги на стенах «Учиться настоящему делу военным образом!» (или наоборотя уже точно не помню) и прочие, что даже им, сто раз виденным днём, придавалась некоторая мистическая загадочность и смыслы, которых вовек не увидеть при дневном свете.
Попади туда в зрелом возрасте и с бодрящим напитком (конечно, я имею в виду ром с капелькой кофе), я бы бродил по этим лабиринтам без устали, переполненный восхищением, но во времена юности в парно-пожарном дозоре полагалось найти укромное местечко и крепко в нём спать. Были как стандартные шхеры: рояль за бальной залой, маты под турниками в малом спортзале или парты в каком-нибудь учебном классе, так и необычные места, которые искались с завидным рвением. Дежурные по училищу, естественно, были осведомлены об этих привычках юных пожарных и периодически совершали обходы с целью найти, разбудить, пригрозить, дать тумаков и отправить дежурить. Бывало, что и находили, да.
Но мы-то со Славиком спать не собирались, полагая, что научная польза от нашего эксперимента будет значительно превосходить пользу от нашего крепкого сна. Причём превосходить будет как для нас, так и для всего человечества в целом. К первому своему дозору в заколдованном состоянии мы подготовились со всей необходимой тщательностью: подстриглись, помылись, побрились, надели свежее бельё (наизнанку, согласно инструкциям цыганки) и новенькие чехлы на бескозырки, взяли с собой мешочки с солью и написали прощальные письма матерям, в которых изложили мотивы нашего поступка и просили не держать на нас зла за чрезмерную тягу к неизвестным граням бытия. Письма спрятали в свои учебные шкафчики с тетрадками и учебниками, чтоб их не обнаружили заранее; дождавшись темноты, присели на дорожку и выдвинулись на позиции.
Для приличия, а скорее от некоторой робости, обошли учебный корпус изнутри, ожидаемо никого в нём не встретив, кроме сонного караульного и сонного дежурного по училищу. Впрочем, встретить там никого сверхъестественного мы и не планировалипризрак лейтенанта предпочитал исключительно открытые пространства.
Как думаешь, уже достаточно стемнело? спросил Славик.
Думаю, что да. Да и полночь совсем скоропора приступать.
Ну погоди, сейчас я курну ещё одну и пойдём.
В курилке прямо у дверей такого уютного и манящего роялем, матами и столами учебного корпуса Славик выкурил свою «Астру», а я потренировался закусывать ленточки у бескозырки, чтоб не потерять её, если вдруг случится резко менять позиции для более удобного наблюдения, и мы, соблюдая почтительное и торжественное молчание, тронулись. В смыслена позиции тронулись, а не умом.
Если вам никогда не доводилось видеть летних южных ночей, то я вынужден предупредить, что скорее всего последующее повествование не заиграет для вас теми красками, которые переливаются в моей голове, и в том не будет вашей вины, а, скорее, моя. К своему глубокому сожалению, я мало того что не Гоголь, так ещё и не могу им даже притвориться хотя бы на время одного рассказа.
Напишу я, например, просто «Ночь была черна», а вы, сидя в своей Пензе, Санкт-Петербурге, Бобруйске или Петрозаводске, выглянув в окно, наверняка подумаете: ну да, ночь чёрная, но видали мы и почернее цвета, в этом и будет заключаться главная ваша ошибка.
Чернота южной летней ночи настолько глубока и насыщенна, что пытается поглотить даже контуры света от фонарей, делая их края неровными, расплывчатыми и дрожащими. Если долго сидеть в этой темноте, то становится понятным, что даже и звуки немного не те, какими должны бы быть. Нет, они есть, конечно, но настолько несмелые и настолько не к месту, что, кажется, даже цикады понимают, что у них мало шансов своими стрекотаниями наполнить эту темноту хоть чем-нибудь, кроме неё самой. Может быть, даже само слово «чёрный» было придумано именно в летней южной ночитогда это многое объясняло бы.
Мы со Славиком медленно пересекли плацединственное место, которое было ярко и ровно освещено, как и положено любому капищу, к плацу военные всегда проявляют максимальную степень почитания. Нам не было страшно в классическом понимании этого слова, мы, скорее, почтительно робели от того, что не понимали, надо нам бояться или вовсе нет. В привидения мы не верили, но всегда же есть шанс, неважно какого размера, что то, во что ты не веришь, выскочит у тебя перед лицом во всей своей ужасности и с радостным оскалом на клыках скажет: «Привет, морячок!» И вот что тогда делать? Когда страшновсё понятно, нужно изолироваться от источника страха и всех делов, а вот когда не страшно?
Обходя по кругу аллеи вокруг учебного корпуса раз за разом, мы, конечно, потеряли и первоначальную робость, и странное чувство сожаления даже стало одолевать насну блин, ну так же интересно могло бы быть, а тут просто выскакивают бешеные мотыльки, да листья каштанов, в темноте похожие на огромные человеческие руки, машут приветливо южным тёплым ветерком. Все эти загадочные тени, движения и звуки тоже могли бы насторожить, а то и испугать особо впечатлительные натуры, но с нами таких не было. Даже если мы и обладали некоторой степенью впечатлительности, а вернеемы точно ею обладали, то в данных условиях при всей предварительной подготовке и больших ожиданиях степень эта не работала абсолютно.
Облом, да? первым не выдержал Славик круге на четвёртом. Ни тебе привидений, ни тебе упырей, ни котов учёных на деревьях!
Слава, ну так ты что думал, что вот прямо с первого раза и клюнет? Мы же охотники. Терпениенаш ключ к успеху!
Но, в принципе, он был прав. Обломименно то самое чувство, которое пришло на смену робости и дрожи в коленках, лучше и не скажешь.
Чтобы сменить обстановку и тем самым привлечь к нам внимание Судьбы, мы решили уйти с маршрута и побродить по корпусутам именно это привидение никому не встречалось, но вдруг какое другое попадётся? Дусты утверждали, что и там встречалось им много необъяснимых вещей. Что было неудивительно вообще, если задаться себе целью проанализировать статус-кво химического факультета.
Факультет этот не был, условно говоря, родным для Голландииизначально в ней предполагалось выпускать только нормальных инженеров для флота, а химический был переведён из Баку только в 1985 году, хотя само Каспийское училище просуществовало до 1992 года. Чтоб бедные дустики не чувствовали себя обделёнными, им построили отдельную казармуне в пример остальнымсовременную, красивого внешнего вида и со всякими излишествами в виде душевых и прочих мелких пережитков сибаритства. Правда, в учебный корпус допустили их не сразу и неохотно. В основном занимались они в здании, где находилась самая загадочная в инженерном училище кафедра морской пехоты (до сих пор не понимаю, для чего будущему инженеру перед допуском к граалю инженерных знаний на первом курсе полагалось изучить тактику морской пехоты и сдать по ней зачёт) и в своём отдельном учебном корпусе.
С появлением химиков жизнь в училище несомненно оживилась и заиграла новыми творческими нотами. Раньше ведь как приходилось враждовать? Со смежными в определённой степени специальностямиуправленцам с турбинистами, спецтрюмным с перегрузчиками и всем имс электриками от неизбавимой зависти за то, что они единственные жили в общежитии прямо с первого курса. Не, ну а какбелая кость всё же. А тутхимики! Это как в клетку с тиграми бросить кроликав этом сравнении принимать в расчёт нужно только сам эффект такого поступка, без окрашивания его кровью. Да и слово «вражда», которое я написал выше, имеет не совсем тот смысл, который в него обычно вкладываетсяздесь это, скорее, такой разовый синоним гусарства, чем вражда по классовым или каким другим признакам. Видимая вражда без признаков вражды и без цели в ней победитьлучше и не скажешь.
Химиков сразу все полюбилитеперь появился повод, по которому можно, наконец, объединиться и выступить одним фронтом! К чести химиков стоит заметить, что приняли они всё это с пониманием и должным достоинством. Своей ролью они даже гордились, что не может не говорить о том, что ребята-то они были отличные, ну вот просто им не повезло с выбором специальности.
Например, традиционным считалось обливать химиков водой, когда они шли в баню (именно на пути туда; на пути обратно, когда они шли чистые и распаренные, никто этого не делал), а шли они мимо всех факультетов. Или кричать им хором во время проведения футбольных кубков училища: «Дусты! Отдайте наши казармы!» Сначала это было просто смешно, а потом превратилось в ритуал.
Об обособленности этого факультета может ещё сказать тот факт, что внутри училища можно было переводиться с факультета на факультет (если, например, при поступлении не добрал баллов на желаемый), но на моей памяти никто не переводился на химический, как, впрочем, и с него тоже: если и уходили, то только за ворота.
Ну и вот теперь представьте, как бурлила фантазия в части подъёбывания этих загадочных и не совсем понятных существхимиков. В ход шло всё, что могло идти в ход, и особенно то, что могло бы намекать на сверхъестественную природу: хлопанье ставнями пустых помещений, вывешивание простыней на верёвках, загадочные звуки и прочие шелестения в ночной траве. А химики же верили во всё, как дети, и рассказывали потом тебе же, как вчера они видели окно само собой открывающееся и закрывающееся (что ты и так знаешь, потому что сам же это и делал), но добавляли столько деталей в виде блеклых силуэтов, нагрянувших на луну туч и уханья филина (филина, блядь, в Севастополе в бухте Голландияну вы только подумайте!), что хотелось вот прямо погладить их по голове и сказать: «Как же вы теперь дальше-то жить будете? Я даже не представляю». Непременно с тоской в голосе.
Наше со Славиком топанье по учебному корпусу ожидаемо принесло два результата. На нас наорал караульный, что мы заебали тут топать всю ночь и, может, уже успокоимся и уснём где-нибудь, как нормальные люди, и очень удивился дежурный по училищу: за всю свою долгую службу он, скорее всего, впервые видел такой исправно работающий парно-пожарный дозор, о чём и упомянул на следующий день, приказом по училищу отметив нашу ответственную службу.
И это было бы хорошо, но цели такой мы себе не ставили, поэтому, отмахнувшись от славы и почестей, в нетерпении начали ждать второго заступления на службу. А потом третьего, а потом четвёртого, а потом уже не так сильно пятого и уж совсем разочарованношестого.
К этому времени уже подходил к концу бархатный сезон (который так назывался, потому что дамы, отдыхавшие на курортах в стародавние времена, нежась от жары днём, к вечеру вынуждены были надевать бархатные наряды, чтоб не мёрзнуть от неожиданной вечерней прохладыэто нам командир роты так рассказывал), и начались роптания на тему «а чего это только их в парно-пожарный дозор расписывают? Остальные лысые, что ли?» Правда, эти роптания пресекались заместителем командира взвода универсальным военным ответом: «А тебя ебёт?» Но и без роптаний мы со Славиком уже достаточно разочаровались в своём предприятии и, не имея большой веры в самом начале, к данному этапу лишились её практически полностью. Кроме того, не высыпаясь в этих дозорах, как нормальные люди, мы заметили некоторое отставание по парочке зубодробительных предметовсопротивлению материалов и теоретической механике, что при дальнейшем нашем попустительстве однозначно привело бы к отсутствию зимнего отпуска и пересдаче зачётов в «академии» так в народе называлась учёба в то время, когда все остальные убывали отдыхать.