Заучка шла мелким шагом к кафедре, за которой ей предстояло выступать.
Я не мог отцепиться взглядом от прямой линии спины, утекавшей в покатые бедра. Нет, она не была толстой, но и не была рохлей, как Алинка. С ужасом я должен был себе признаться, что мне нравилась ее фигура, особенно в этой непривычной для Зайцевой одежде.
Вот так вот. Ноги. Руки. Грудь. Меня цепляло ее тело, но абсолютно точно бесила натура. Взгляд, до этого высокомерный и пренебрежительный, сейчас был потухшим, да и вся она была какая-то измученная и бледная. Ее сочное тело обтягивало простенькое платье неприметного серого цвета, ну хоть не классический балахон. Белый воротничок. Рыжие жгучие волосы собраны в высокий хвост.
Я сидел в первом ряду, по указке нашего куратора (якобы мальчики вперед, так как будет прямой репортаж и надо показать, что не только девушки у нас умные, но и сильная половина университета) с открытым ртом. Спрашивается, чего? С трудом заставил себя оторваться от ее созерцания, когда услышал резкий крик. За ним последовал звук падения.
Ай, я резко повернулся и заметил, что Зайцева скатилась с лестницы, взметнув руки вверх. Вся она была покрыта красной жижой с головы до пят. Резко подняв голову наверх, наткнулся на подрагивающий как будто от ветра занавес технического этажа нашей сцены. Кто-то вылил на Зайцеву что-точто бы это ни было, и она упала с маленькой лестницы, ведущий на злополучную сцену. Бумаги валились тут же на полу.
Блядь. Я слишком хорошо понимал, кто бы это мог сделать
Весь зал, разумеется, разразился хохотом. Кто-то достал телефоны, чтобы заснять «прикольное», по меркам наших идиотов, событие, кто-то просто начал вести прямую трансляцию. Зал мгновенно оживился. И все это снималось на камеру центрального городского.
Мне было не смешно, я не мог понять, что конкретно мною двигало, но я пробрался сквозь толпу ушлепков, и когда подбежал к Зайцевой, сделал единственно верный поступок за долгое время.
Встать можешь? опустился на корточки перед ней, цепляя подбородок так, чтобы она меня смогла рассмотреть. Все лицо покрыто этой жижой, на первый взгляд напоминавшей кетчуп, а там хрен его знает. Ника плакала, и это больно вспороло мне кожу, пускаясь ядом по венам.
Подрагивающие губы прошептали:
Я не знаю, мне больно.
Я больше ничего не спрашивал, подхватил ее на руки и под улюлюканье толпы вынес из зала. Теперь мы оба были в этой жиже.
Почему рядом с тобой я вечно в каком-то дерьме, Ника Зайцева?
Глава 11
НИКА
Я изо всех сил старалась держаться, просто потому что должна была, но случившееся стало последней каплей в чаше моего терпения. Если вы когда-нибудь подумаете, что вот он предел и хуже быть не может, жизнь посмеется над вам и даст очередной пинок. Потому что всегда, всегда может быть хуже. У этого «хуже» нет границ и не будет. И сидя в той красной жиже, я не понимала за что?
Моя жизнь в последнее время больше походила на какой-то кошмар с элементами дня сурка. Я вставала, с трудом заставляя себя разлепить веки, умывалась, ела, шла в универ, а потом снова возвращалась пустую квартиру, иногда в этот маршрут добавлялась подработка в торговом центре. Вообще, после того как бабушку забрали в больницу, моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я ведь говорила ей, говорила, что это все не шутки, что с сердцем не шутят и кардиостимуляторэто не блажь, а необходимость.
Всего-то нужно было послушать врачей и сделать, как они говорили. Но бабушка, несмотря на присущий ей от природы боевой характер страшно боялась операций, и доводы о том, что эту процедуру с огромной натяжкой можно назвать операцией, бабушку совсем не волновали. А теперь что? Я чуть не потеряла ее. До сих пор холодным потом обливаюсь и по ночам просыпаюсь в слезах. Один и тот же сон. Огромное пустое поле, вокруг ни души и одна одинокая могилка посреди.
И если бы я тогда, в тот злополучный день хоть на полчаса задержалась, если бы не Багиров, от которого я бежала сломя голову и сверкая пятками, наплевав на пары, не было бы сейчас бабушки. Нет ничего страшнее, чем терять самых родных и близких, а у меня кроме нее нет никого. Все умерли давно, а теперь вот она, на волоске от смерти была практически. До сих пор этот ужас перед глазами.
Тишина, которой встретила меня квартира и бабушка, лежащая без сознания посреди прихожей. Я даже не помнила, что делала и как отреагировала, не помнила, как вызвала скорую, очнулась только в больнице, когда мне сообщили, что у бабушки случился инсульт на фоне нарушения кровообращения вследствие нарушения поступления крови к мозгу.
Помню, как рыдала в коридоре, потому что врачи пока не давали никаких прогнозов, сказали только, что жить будет, а насчет остального пока непонятно. И каждый день я держала в руках телефон и подпрыгивала от каждого звонка, опасаясь услышать самое страшное. Все вокруг перестало быть важным в одночасье, я жила на автопилоте.
А потом сессия, экзамены, спасибо учителям, многие поставили автоматом, остальные позволили сдать экзамены раньше, услышав о случившемся у меня в семье. Оставался только конкурс, и я бы отказалась от участия, но на меня уже рассчитывали, потому что об участии я заявила еще в самом начале
Я готовилась к нему, действительно готовилась, он отвлекал от ненужных мыслей. Только запала прежнего уже не было. Вышла на сцену на автомате, услышав свое имя и даже толком понять ничего не успела, что именно произошло, пока не почувствовала, как сверху на меня вылилось что-то теплое и теперь стекало по волосам и одежде. Я машинально сделала шаг назад и, не подумав о том, что вязкая жидкость растеклась по полу, поскользнулась и упала, покатившись вниз по лестнице.
Приземлилась я неудачно, на выставленную в защитном жесте кисть. Резкая боль прострелила область запястья, а вокруг поднялся гогот. И я уже ничего толком не соображала, не понимала, что нужно хотя бы подняться. Вокруг кричали, свистели, кажется, кто-то даже на камеру снимал, а я продолжала сидеть на потеху всем и вся. И никогда я так остро не чувствовала человеческую жестокость, они все смотрели и смеялись, пока я в слезах и покалеченная не могла даже с места сдвинуться.
Встать можешь? кто-то коснулся моего подбородка, а когда поняла кто, с трудом могла поверить в происходящее.
Я не знаю, мне больно.
Слезы застилали глаза, в уши било чье-то улюлюканье, толпа была в восторге от происходящего. А потом меня резко подхватили на руки и понесли прочь от этой стаи гиен, готовых разорвать тебя на части. И мне не хотелось думать о том, что я беспомощно льнула к широкой груди Багирова, что цеплялась за его шею, как за спасательный круг, о том, что испачкала его и эта гадость вряд ли сойдет с его белой рубашки. Это уже в какой-то ритуал превратилось.
Стоять можешь? спросил он, когда мы оказались в одной из уборных.
Да, наверное, да.
Так наверное или да?
Да.
Он помедлил немного, а потом все же опустил на пол, но продолжил поддерживать на случай, если я решу упасть. Отпустил окончательно, когда убедился, что я твердо стою на своих двоих.
Я сама, произнесла тихо, когда он включил воду и стал осторожно смывать с моего лица красную жижу, очень похожую на кетчуп или томатный соус. Ты иди, я справлюсь, спасибо тебе.
Глупости не говори, сейчас умоемся и поедем в больницу.
Зачем?
Да, твою руку пусть посмотрят.
Как ты
Я видел, как ты приземлилась, и сейчас ты ее потираешь, он кивнул на мои руки, и я только сейчас заметила, что действительно потираю больное запястье.
Я в порядке, никуда не надо ехать.
Миша не ответил, вздохнул только и продолжил манипуляции с моими лицом и шеей. О себе он не думал, кажется, ему совершенно не было дело до собственного внешнего вида, до белой рубашки, которую безвозвратно испортили. Мне было непонятно, с чего такая забота, но спрашивать я не решилась. Он единственный, кто подошел и помог, забрал меня оттуда, пока я окончательно не опозорилась, хотя, чего уж там, сейчас заснятые кадры разлетятся по интернету со скоростью света, и я стану звездой.
Я не сопротивлялась больше и не спорила, когда Миша отвел меня к машине. Только помедлила прежде, чем сесть в чистый салон его крутой и, должно быть, очень дорогой тачки, посмотрела на него неуверенно, а он только дверь передо мной открыл. Благо сидения были кожаные.
В больнице Миша все организовал сам. Все объяснил, поговорил с врачом. Мне сделали рентген. Перелома не было, но был сильный ушиб и какое-то время мне посоветовали не напрягать руку и вообще, как можно меньше ею манипулировать.
Спасибо тебе, прошептала, когда, оставив нас в процедурной, доктор ненадолго вышел.
Не за что. Что-то ты Зайцева в последнее время сама не своя.
Я хотела что-то ответить, но не смогла, ком в горле застрял, а дальше невозможно стало сдерживаться, и я разревелась громко, уткнувшись в грудь Багирова.
Эй, ты чего?
И меня понесло, сменяя слова всхлипами, я рассказала ему о бабушке, о том, как нашла ее лежащей на полу, о диагнозе, о том, что она сейчас в больнице и ей нужна реабилитация после пережитого инсульта. О том, что она не говорит, потому что возникло какое-то нарушение в отделе мозга, отвечающем за речь и о том, что кроме нее у меня никого нет. А Миша слушал и успокаивал меня, поглаживая по спине.
Я, правда, спасибо тебе, я даже не знаю, как тебя благодарить.
Я не успела среагировать, когда Миша подцепил мой подбородок и подняв мою голову, наклонился и поцеловал. Я хотела отстраниться, наверное, хотела, но не смогла, а он, не встретив сопротивления, только распалился сильнее, просовывая в мой рот язык и сплетая его с моим. А я только позволяла ему делать со мной это, целовать откровенно и жадно, и не могла заставить себя его остановить. Багиров остановился сам.
Ну есть много разных способов, он подмигнул, но я тебе их позже покажу, дома.
И меня словно в дерьмо опустили, во всяком случае именно так я себя почувствовала в этот момент. Ну, конечно, как я могла, как могла поверить, что он может быть другим. Это же Багиров.
Ты, да ты, на глазах снова выступили слезы, даже дышать стало больно. Я соскочила с кушетки и толкнула парня здоровой рукой в грудь. Знаешь чтотак это ты? Это ты все подстроил, да? Чтобы я Какой же ты гад
Ник, да я же пошутил, он сделал шаг назад.
Никогда ко мне не подходи, ты просто чудовище, бросила ему и вылетела пулей из палаты.
* * *
НИКА
В тот момент после слов Багирова, после его очередного похабного намека моим единственным желанием было уйти, убраться подальше от этого Сложно придумать определение человеку, который способен на такую гадость.
Хотя чего я вообще от него ждала? Он с самого начала был таким, не мог же в одночасье измениться, нет, такие как он не меняются. Но даже для него, для мажора, которому все и всегда доставалось легко и просто, для человека, родившегося с золотой ложкой во рту, это было слишком. Слишком жестоко. А потом строил из себя защитничка, как же это все мерзко и грязно.
И я дура бестолковая, поплыла и от кого? От Багирова? Только лишь потому, что руку подал, потому что унес подальше от места моего позора, потому что проявил заботу? Я даже не подумала, не заподозрила ничего, а онОн все это нарочно. Конечно, он, а кто бы еще сотворил такую мерзость? Отомстил все-таки за тут тарелку супа, за то, что опозорила его перед всеми. И нанес ответный удар, да такой, что вряд удастся быстро оправиться.
Я выбегала из больницы на всей скорости, на которую только была способна. Бежала потом по переулкам. Это я уже у выхода из больницы поняла, что побег мой был необдуманным, нужно было заставить этого гада ползучего меня домой подвести, все же мой нынешний вид полностью его заслуга.
Но я не догадалась, дрыпала из процедурной, не думая о последствиях и вот теперь стояла перед одним из корпусов больницы, потому что умудрилась заблудиться в трех соснах и не знала, в какую сторону двигаться. Благо Багиров за мной не последовал, а если и последовал, то наверняка потерял. Моя верхняя одежда осталась в универе и все, что на мне сейчас было, промокшее насквозь платье и теплые колготки.
Я даже в сапоги переобуться не успела, и на ногах красовались туфли, совершено не подходящие для такой погоды. И когда я уже собралась идти в сторону ближайшего корпуса, чтобы хотя бы попытаться вызвать такси и убедить потом таксиста подождать, пока я поднимусь домой и вынесу деньги, передо мной внезапно затормозила большая черная иномарка. Я даже дернулась и попятилась от греха подальше, мало ли и хотела уже развернуться, когда стекло с пассажирской стороны опустилось и послышался до боли знакомы голос.
Девушка вам помНика, голос парня сорвался, а потом он выскочил из машины и подскочил ко мне с такой скоростью, что еще чуть-чуть и снес бы меня с ног.
СаСашка, я поверить не могла в то, что видела перед собой. Как он здесь оказался, его же даже в стране не должно быть. Разве бывают такие совпадения?
Господи, ты в порядке? кажется, мой вид произвел на него шокирующее впечатление, и парень не сразу понял, что жижа на мне всего лишь соус или кетчуп. Что с тобой произошло? Давай в машину, он открыл передо мной дверь и буквально силой сунул в автомобиль.
Как ты здесь? спросила, когда он занял водительское сидение. Сашка ответил не сразу, оглядел меня сначала еще раз, словно чтобы убедиться, что со мной все хорошо, а потом покачав головой, потянулся к приборной панели и, кажется, включил печку. Я не разбиралась во всех этих кнопочках, экранчиках и прочем, но сейчас это было бы самым логичным.
Альку навещал, она здесь, в гинекологии.
С ней с ней все хорошо?
Да нормально, они с отцом нам братишку заделать решили, а он разбушевался, на сохранение положили, Сашка тем временем надавил на газ, и машина тронулась. А я рассматривала друга детства, с которым мы провели самые веселые деньки в деревне, а потом он переехал в город, и, казалось, бы, видеться мы должны были чаще, но как-то не сложилось. Нет, мы не потеряли друг друга совсем, но и не виделись так часто, как хотелось бы. А потом Сашка и вовсе уехал в суворовское училище, а мне оставалось три года до выпуска. Денег катастрофически не хватало, учеба отнимала кучу времени, и мы с Сашкой стали видеться еще реже. После училища он продолжил военную карьеру в академии, а дальше началась служба. Я точно не знала, но служил он в каком-то серьезном подразделении, и в основном за рубежом. Дома бывал редко. С последней нашей встречи прошло около полутора лет. Он обещал, что постарается приехать на мой выпускной, но не появился, не смог. Я понимала, служба есть служба. На такие вещи не обижаются.
Давно ты в городе? спросила, без задней мысли, а получилась претензия, это я уже после поняла.
Пару дней как, я как раз собирался ехать к вам, а тут ты. Так что с тобой произошло, Никиток?
Неприятность в универе, я не хотела развивать эту тему.
Ладно, дома поговорим.
Больше мы не произнесли не слова. Также молча вышли из машины у моего подъезда и поднялись наверх. Квартира встретила нас привычной тишиной и мне в очередной раз стало так больно, что сдерживаться стало практически невозможно.
А Антонина Андреевна где? спросил Сашка, разувшись и проходя вглубь.
В больнице, я выдавила из себя с трудом, а Сашка взглянул на меня понимающим взглядом, покачал головой и произнес:
Иди в душ, приведи себя в порядок, а я пока тут похозяйничаю. Расскажешь, как вы тут.
Я спорить не стала, он был прав, вид у меня был тот еще, да и то, что я стояла на холоде в таком вот виде, вряд ли хорошо скажется на моем здоровье. Захватив из комнаты вещи, я проследовала в ванную. Теплый душ немного привел меня в чувства, я не торопилась, стояла под теплыми струями воды, позволяя им смыть с меня липкую красную гадость. Волосы пришлось мыть несколько раз, вязкая жидкость все никак не хотела сходить с моих кудряшек. А потом я еще долго стояла под водой, чтобы окончательно взять себя в руки.
А мысли мои то и дело возвращались к Багирову, перед глазами так и стояло то, как он стирал с моего лица этот ужасный соус, как смотрел на меня в тот момент. Как можно так талантливо играть на чувствах и одновременно быть таким жестоким?
И почему по мне ударило не столько случившееся в зале, сколько осознание того, что ко всему этому причастен Багиров? А я поверила, идиотка, про бабушку рассказала, а он, наверное, только посмеялся над такой размазней как я. И поцелуй его этот, мне ведь нравилось, и от того было еще больнее осознавать, что все это талантливая месть и очередная попытка влезть ко мне под юбку. Да будь ты проклят, Багиров, за все будь проклят. Ненавижу!