Итак, женщины бунтуют. В селе Т. эти бунтарки ввели посиделки с прижимками. Председатель сельского совета рассказывает журналисту: Трудно узнать девушек. Откровенно зовут парней: Приходите, у нас прижимки будут. Допоздна поют и пляшут, потом вдруг кто-нибудь погасит огонь и поднимается дикая возня, поцелуи, объятья. Иногда случается и нечто более серьезное. Представитель власти не позволяет себе выпадов против политики партии. Деревенский дипломат предпочитает переносить свой гнев на местных девушек. Кто их там знает в Москве, может быть, теперь так и над о
Корреспондент осведомляется о последствиях прижимок. Как же, бывают, откликается председатель сельского совета. Время от времени и дела об алиментах возникают и дела об убийствах новорожденных. Ужасно это легкое, совсем новое (разрядка моя. М. П.) отношение к женщине у молодежи и у некоторых молодых мужиков. Что с ними (с женщинами) церемониться, когда их так много? Корреспондент журнала Новый мир пытается объяснить читателям: развал нравственности в селе зависит только от объективных обстоятельствженщин стало больше, чем мужчин. Обычная послевоенная ситуация. Но его собеседник крестьянин все время напоминает ему, что новые законы, новые нравы, принесенные революцией, играют в разложении деревни немалую роль. В деревне процветает нецерковный незарегистрированный брак, который местные жители называют не иначе, как кукушкин брак.
Далеко от Самарской деревни до Урала, но и у жителей уральских те же проблемы. Этнограф по фамилии Харбес между 1924 и 1926 годами собирал на Урале крестьянские частушки. В опубликованном им материале много частушек посвящено новой морали. Вот некоторые из них:
В селе баютя бродяга,
Комсомольцыработяга;
Старики баютподлец,
Комсомолкимолодец.
Мы не любим девок скучных,
Отцам-матерям послушных;
Что-то ноют, что-то ждут,
Замуж сватаютнейдут.
Как же сватают на Урале в эти годы и что там называется замужеством?
Про любовь споем невестам:
Мы без ЗАГСов, без попов,
Будем жить с милыми вместе,
Сорвем розы без шипов.
Не пойду я по дороге,
Пойду по канавушке,
Стыд, развраткричат в народе
Про союз наш с павушкой.
И наконец:
Дровосеки, не рубите
Молодую елочку;
Вы, ребята, не губите
Девку комсомолочку.
Интересна точка зрения самого собирателя. Он считает, что стишки эти свидетельствуют о том, что новые формы советской жизни проникают в народные глубины и выражает по этому поводу удовлетворение. И хотя уральские мужички, как и самарские, слыхом не слыхали о крылатом Эросе, в плане сексуальном у них с советской властью расхождений нет. А если кто и противится свежему партийному слову, то это, конечно же, несознательные старики и классовые врагипопы.
Ну, а пролетариат? Каково мнение о свободной любви класса-гегемона?
В 1923 году Лев Троцкий собрал в Москве агитаторов, чтобы обсудить положение с рабочим бытом. Бывший наркомвоенмор быстро терял в это время свой политический вес и вынужден был заняться вопросами культурничества (термин Л. Троцкого. М. П.). Надо признаться, заявил Троцкий в заключительном слове, что семья, в том числе пролетарская, расшаталась Товарищи с большой и понятной тревогой приводили примеры той легкости, с которой разрываются старые семейные связи и завязываются новыестоль же непрочные. Что же конкретно говорили товарищи агитаторы? Сохранилась стенограмма выступлений этих крупных партийных и советских деятелей, которые дают картину пролетарского быта 20-х годов и в том числе раскрывают подробности сексуальной жизни рабочих .
Я предупреждаю, говорил председатель губернского союза текстильщиков Марков, что на нас надвигается колоссальное бедствие свободная любовь. От этой свободной любви коммунисты натворили ребятишек. Коммунистов потом мобилизовали (очевидно, призвали на фронт или на какие-нибудь экстренные работы, как это тогда водилось. М. П.) и на иждивении завкома осталось чуть не две тысячи детишек. И если война дала нам массу инвалидов, то неправильное понимание свободной любви наградит нас еще большими уродами
Секретарь Московского совета Дорофеев также не склонен скрывать реальное положение вещей: Революция внесла разложение в семью, многие рабочие озорничают и не так понимают свободу, расходятся со своими женами. А другие так отвечают, что революция произвела какой-то толчок, ударила по семье. Даже среди ответственных работников есть много таких, которые расстались с женами и оставили их с пятью детишками. Таких случаев очень много.
Заведующая женским отделом Московского комитета партии Цейтлина считает, что в литературе недостаточно освещаются вопросы отношений мужчины и женщины. Массы чувствуют, что мы замалчиваем этот вопрос Я знаю агитаторов, которые отвечают (рабочим. М. П.) по тезисам тов. Коллонтай. И на этой почве растет подбрасывание ребят (детей. М. П.). Сейчас в Москве это явление является одним из большущих зол.
Можно заметить, что люди, которых в 1923-м собрал Троцкий, несмотря на свои высокие посты, еще не разучились говорить правду. Они и сами лишь недавно стояли у станков и, в отличие от своих коллег сталинско-хрущевско-брежневской эпохи, не утратили реальной связи с низами. Даже самые крупные партийные бонзы в эпоху еще не до конца умерших коммунистических идеалов могли честно признаться в существовании таких неприятных реальностей советской жизни, как развал хозяйства, безработица, проституция. Старый большевик Емельян Ярославский в 1926 году писал в широко распространенном журнале: Можно спросить: а в Советском Союзе есть проституция? Да, есть По Марксу, Энгельсу и Ленину, быть проституции в государстве с разрушенным буржуазным строем не должно. А вот есть. И Ярославскому приходится на десятом году революции разъяснять: Потому что есть разные классы; есть еще буржуазия; потому что есть еще необеспеченный пролетариат; потому что мы не разрешили еще жилищный вопрос, потому что мы не построили достаточного количества детских домов, детских ясель, домов матери и ребенкапоэтому есть проституция Отстегнуть проституцию от классовой борьбы он никак не может, и даже, похоже, верит в этот жупел.
Двадцатые годы в СССР оставили много опубликованных материалов, почти достоверных. У меня лично вызывает доверие и отчет доктора Д. Ласса, который проанализировал почти две с половиной тысячи анкет, анонимно заполненных одесскими студентами . На основании конкретных цифр, доктор Ласс пытается дать читателю представление о быте советского студенчества и, в частности, о сексуальной жизни молодежи средины 20-х годов. В Одесском (Новороссийском) Университете и в институтах училось в те годы 37,8 % крестьян, 30,2 % рабочих и 31 % представителей так называемой мелкой буржуазии, куда причисляли также детей врачей, инженеров и вообще интеллигенции. Основная масса этого рабоче-крестьянского студенчества жила в общежитиях безо всяких удобств, в комнатах по 1020 человек. Стипендии не хватало на самое насущное. Сплю у чужих людей, постели нет, сплю не раздеваясь на холодном полу. Питание недостаточное,записал первокурсник Института народного хозяйства. Постоянно недоедаю, сидишь без ужина, без завтрака, частоодин хлеб, дополняет его другой. Остальные пояснения к анкетев том же духе. Однако на половой жизни молодежи все эти трудности как будто не отражались. Каждый пятый студент начинал половую жизнь до 15 лет. Половина студентов обращалась к сексу между 17 и 19 годами. 63 % студентов и 49 % студенток сообщили, что постоянно имеют случайные половые акты. Пятая часть студентов поддерживала половое чувство с помощью алкоголя.
Революция оказала огромное влияние на семейные отношения,пишет доктор Ласс и поясняет, что в свободных, нелегализованных союзах живет 31 % женщин и 16,5 % мужчин-студентов. Внебрачные половые отношения имеет каждый четвертый женатый студент и немалое число студенток, считающих себя замужними. При этом 23,6 % опрошенных студентов находились в половой связи с одним лицом, а 60,7 % с несколькими. При всем том среди мужчин только половина51,8 % признают любовь реально существующей (среди студенток существование любви признает 61 %). Любви, как ее понимает большинство, нет,утверждал студент 3-го курса. Я вообще не понимаю, что такое любовь,вторит ему слушатель Совпартшколы, в сексуальном отношении весьма активный. Любовь не признаю, понимаю ее, как привычку к человеку,резюмирует третьекурсник Одесского пищевого института. На вопрос, какой характер любви им более всего по душе, 85 % одесских студентов ответили, что в своих сексуальных устремлениях видят лишь физическое влечение. Среди рабоче-крестьянского студенчества идеи Александры Коллонтай, как видим, получили всеобщее теоретическое признание и практическое одобрение.
То, что доктор Ласс подсчитал в процентах, писатель Сергей Малашкин (18881975) показал в художественных образах. Малашкин, с 1906 года член большевистской партии, крестьянский сын, всем сердцем принявший революцию, написал в 1926 году книгу Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь. Героиня романа деревенская девушка Татьяна Аристархова приезжает из села в город, чтобы стать студенткой университета. Воспитанная в скромности девушка сталкивается в студенческом общежитии с пьянством и разгулом. Ей объяснили, что только так и должны вести себя молодые строители коммунизма, освободившиеся от власти окаменевших буржуазных догм. Таня принялась догонять своих передовых товарищей. Она сходится с ответственным партийным работником, потом с другим, тоже партийным и тоже ответственным, затем с третьим. Задолго до окончания последнего курса она уже насчитывает в своем студенческом прошлом 22 мужа. Позднее Таня перестает вести счет и только замечает между прочим, что во время одной из афинских ночей в студенческом общежитии ее целовали поочередно шесть дылд. Бог знает, что уж она имела в виду под словом целовали
В конце концов, в Татьяну влюбляется некий Петр, готовый закрыть глаза на ее бурное прошлое. Происходят в книге и другие душераздирающие события. Но в центре книги не они, а прежде всего афинские ночи, описанные по советским стандартам весьма свободно. Главный организатор этих оргий, студент, разражается, к примеру, следующей тирадой: Мы часто наблюдаем, как люди не могут удовлетворить своих влечений, даже в тех случаях, когда со стороны женщины находят не менее яркий ответ. Весь корень зла в идеалистических предрассудках. Любовь красива до тех пор, пока у двоих есть необходимость друг в друге Монолог заканчивается призывом в духе коммунистических лозунгов 20-х годов: Женщины, вы первые должны быть сторонниками и проводниками новой свободной любви, так как вам нечего терять кроме своих цепей. Выслушав этот монолог, студенты пускаются в пляс, а полуголый хор их подруг и товарищей с энтузиазмом подхватывает:
А кто ясли наполняет
Комсомолки, друзья,
Комсомолки
Книга Сергея Малашкина, густо нашпигованная пряными сексуальными сценами, мало чем отличалась от других молодежных книг того времени. Внутренняя мысль всех этих произведений сводилась к тому, что победители буржуазии среди прочих завоеваний добились и полной сексуальной свободы. Надо пользоваться ею, не слишком задумываясь о том, что говорят по этому поводу отсталые старики. Так думали не только авторы, но и их читатели. Молодые комсомольцы и партийцы гордились своей раскрепощенностью и с презрением (не только в книгах, но и в жизни) говорили о таких буржуазных предрассудках, как прогулки при луне, женская стыдливость, любовные томления и переживания. Дарить женщине цветы по этой доктрине значило обнажать свою буржуазную сущность, а человек, целующий даме руку, ничего, кроме презрения, не заслуживает.
По названию одного из рассказов русского писателя Пантелеймона Романова такая система взглядов, а точнее даже весь период двадцатых годов именовался эпохой без черемухи. Рассказ Без черемухи, опубликованный весной 1926 года, вызвал у современников шумную дискуссию. Рассказик был слабый, но не в литературных достоинствах была суть: автор затронул проблему, которая волновала и младшее и старшее поколение. Автор ратовал за то, что мы теперь назвали бы, любовью с человеческим лицом. Его героиня, студентка, исповедуется перед подругой в своей первой любви и первом падении. Она влюблена в своего товарища по институту, но ее на каждом шагу оскорбляет скудость его чувств, потребительское, если не сказать животное, отношение к ней. Их беседа подобна разговору глухих. Он не понимает, зачем, идя на свидание, она купила и приколола к блузке веточку черемухи. Не понимает он и многого другого. Я ждала только одного, мысленно просила его только об одном, о поцелуе. Мои губы были недалеко от него, но он не догадался об этом. В заплеванной грязной комнатушке студенческого общежития герой пытается овладеть влюбленной в него девушкой. Он не знает или не хочет ничего знать о ласке и нежности, просто тащит подругу на одну из кроватей, где спят студенты. Он даже не догадывается погасить при этом электрическую лампу. Ей противны грязные постели, запущенная берлога трех молодых самцов. Я не могу здесь!почти со слезами молит она. Но его эти мольбы только раздражают. Что же тебе нужно? досадливо спрашивает он. Хорошей обстановки? Поэзии не хватает? Так я не барон какой-нибудь Наконец он добился своего. Но и после того девушка не услышала от него ни слова ласки, он не одарил ее даже просто дружеским прикосновением. Только торопливо сказал, что ей следует скорее уходить, потому что вот-вот придут домой его товарищи по комнате. Я как больная, разбитой походкой, потащилась домой, признается девушка своей подруге. На груди у меня еще держалась обвисшей тряпочкой ветка черемухи.
Попытки разрушить традиционные отношения мужчины и женщины продолжались в стране все первое десятилетие советской власти. Речь шла уже не о буржуазной, а о вполне рабоче-крестьянской семье. Эти попытки носили не только идеологический, но и юридический характер. В 1926 году комиссариат юстиции выдвинул законопроект о семье. Законопроект обсуждался во ВЦИК. Сторонник идей Александры Коллонтай, старый большевик, наркомюст Дмитрий Курский (18741932) сказал, что в интересах государства и общества сделать так, чтобы вступление в брак и выход из него были предельно облегчены, чтобы процедура эта никого ни к чему не обязывала. Придет время (я глубоко в этом уверен), заявил на заседании ВЦИК Курский, когда мы приравняем регистрацию во всех отношениях к фактическому браку или уничтожим ее совсем. Регистрация (брака. М. П.) будет только статистически учитывать это явление . Другой поборник свободной любви, прокурор республики Николай Крыленко (18851938), пошел в своем докладе еще дальше: Он (этот законопроект) делает шаг вперед в смысле приближения к идеалу коммунистического общества, где вообще брачные отношения не должны будут подлежать какой бы то ни было принудительной регламентации.
У закона, крайне упрощающего брачную процедуру, нашлись и противники, но Центральный комитет Комсомола, левые поэты и особенно знаменитый комсомольский поэт Александр Безыменский отвергали любое стеснение на пути свободной любви, В партийном официозе газете Правда Безыменский от имени комсомола опубликовал стихи следующего содержания (привожу в сокращении):
О, любящиев строй! Все будьте наготове,
Пусть грянет стук сердец, как барабанный стук;
Сегодня суд вершат над нашею любовью,
Сегодня бой идет простым поднятьем рук.
Послав ко всем чертям высокое искусство,
Сегодня я кричу простую мысль мою:
За Курского! За кодекс Наркомюста!
За новую семью!
О, женщины, вперед! Каким-то там калекам
Вас хочется загнать в былую клетку вновь,
И вновь надеть ярмо, как получеловекам,
Назвав это ярмо законная любовь
Закон о семье был принят на пороге первого десятилетия советской власти, но он оказался последней победой сторонников крылатого Эроса. К этому времени советские вожди уже уяснили для себя, что теория Маркса и Энгельса о семье, призывы Коллонтай к сексуальному раскрепощению приносят большевистскому государству один только вред. Несмотря на разрешение абортов, в стране к десятилетию октябрьской революции официально насчитывалось более полумиллиона детей, которые никогда не видели своих отцов. В действительности таких безотцовых было значительно больше. Предсказание классиков марксизма о том, что социалистическое государство станет воспитывать детей на общественный счет, осуществить не удалось. По бедности своей советская держава могла прокормить не более одного процента детей, родившихся в свободных браках. Сотрудники народного комиссариата социального обеспечения не знали, что им делать с тысячами подкидышей, а больницы народного комиссариата здравоохранения не могли справиться с десятками пациенток, требовавших сделать им аборт.