М-а-а маменька!
Тут же заспешили в гостиную домочадцы.
Уличенного за своей мнительной выходкой поручика тут же осенило новым проявлением, воодушевленный алкоголем, он продолжал.
Натали! Натали, я влюблен в вас! Моя жизнь, кажется, теряет смысл. Вы прекрасны!
В дверях столпились домочадцы. Дантес протянул руки к жене поэта, пытался поцеловать Пушкину. Женщина, однако, не могла противиться действиям француза и допустила целовать себя.
Ну и каково этообнимать Наталью Николаевну? Полетика на самом деле хотела сказать, каково этообнимать чужую жену, подразумевая известную личность Пушкина.
Два состояния было у Натальи Пушкиной: измена на виду у людей общества, что являлось порочащими действиями, и то, что попахивало скандалом вокруг самого поэта. Полетика невзлюбила поэта за холодное его к ней отношение, даже смеющееся над ее личностью, как казалось ей. Конечно, невдомек ее логика для самого Пушкина, мысли которого были заняты творческим наваждением. Отчасти неожиданно было видеть свою сестру в таком положении, и только. Но происшествие не прошло даром: уличенный в домогательстве поручик был немедленно зафиксирован любительницей интриг. Девочку увели, тут же в проеме дверей появился хозяин дома. Для него была забавна выходка поручика, он промолчал. Натали Николаевна тут же поспешила покинуть дом Полетиков.
Уж, голубушка, ты не расстраивайся, не вышло бы у него свое дело, видишь, он пьян, успокаивала Идалия кузину.
Глаша, проводи Наталью Николаевну, поспешила сказать она гувернантке.
Та наскоро оделась и вышла вслед за Пушкиной. Вернувшись в комнату, Идалия Григорьевна торжествовала, но не подавала вида. Скандал обеспечен. Пушкинрогоносец. И что явно ожидала онаразвод, возможно, Натали в скором времени станет Дантес и только. Но дочь португальской красавицы, незаконно урожденная Идалия де Обертей, даже не предполагала о дальнейшей сложности этого происшествия.
Что же вы, Жорж Шарль, голубчик, обратилась она к гостю.
Дантес, уже успокоившись, развалился в кресле. Но следующую чарку он не осмелился спросить у полковника. Но Полетика был умным, имея чин коллежского советника. Махнув рукой, он как бы пригласил его в апартаменты. Понимая состояние положения, Дантес рассчитывал на взаимопонимание мужчины. Однако когда он появился в комнате полковника, тот встретил его сухо.
Супротив этого он сделал удивленное лицо.
Вы достигли апогея, баронсказал он.
Позвольте выйти вон? спросил учтивый барон де Геккерн, приняв шутку полковника за издевку.
Дантес поспешил убраться. Но этот случай был не его. Александр Михайлович, питавший уважение к Пушкину, не желая вовлекаться в чужие семейные дела, не стал останавливать поручика, позвав колокольчиком служанку.
Барон соизволит уходить, сказал он, так и не придумав, как задержать кавалергарда.
В прихожей с гувернанткой, одевавшей его, остановила Полетика.
Вы уходите? удивленно спросила Идалия Полетика.
Она появилась из детской. Юный Александр просил успокоения, ему был необходим сон после паники и крика сестры. Она жалела, что случай произошел в семейном доме, но восторжествовала более яркому свиданию, теперь надо было придумать следующие действия, чтобы разнести новость.
Да, Идалия Григорьевна, всего наилучшего, собирался с мыслями Дантес, коверкая слова.
Не спешите, у меня к вам очень серьезный разговор, пыталась она его остановить.
Однако Дантес все же, замешкав, отказался от приглашения и покинул дом. Впоследствии не прошло и двух дней, как барон Геккерн получает анонимное письмо от Идалии Полетики на французском:
«Достопочтимый чрезвычайный посланник министр императорского двора барон Луи ван Геккерн ван Беверваард. Довожу до вашего сведения, что ваш подопечный Жорж Карл де Геккерн д'Антес бездумно отнесся к Наталии Николаевне Пушкиной в доме Полетика, что об этом будет объявлено ее мужу, в дальнейшем чтобы такие действия не поступали более из-за нестерпимого характера вашего подопечного».
Получив письмо от неизвестного автора уже сам Геккерн, однако, смолчав перед приемным сыном, в скором времени бросился к дому российских аристократов, но тут же остановился, найдя идею в своих мыслях. Он вспомнил об одном знакомом.
Луи Геккерн, недолго думая после анонимного письма, а это было четыре часа дня, спешно оделся.
К ужину не буду, крикнул он появившейся служанке.
Еще раз убедившись, что Дантеса в его комнате не было, застегиваясь на ходу, слетел с лестницы, едва хватаясь за широкие перила. Тут же отыскав повозку, он направился к Каменному мосту. Там в одном из доходных домов остановился его юный другнеудавшийся паж Петр Долгоруков.
На съемной квартире Долгорукова в комнате было светло от ярких свечей. Постучав три раза по особому коду, Геккерн встретил на пороге Ивана Гагарина, двадцати трех лет камер-юнкера, служившего при канцелярии иностранных дел, в меблированной комнате с мебелью под прокат, весьма соответствующей домашней обстановке.
Это что?.. Это кто мне подсунул? по-русски выговаривал Геккерн, не раздеваясь. Иван предложил ему снять верхнюю одежду, заботливо ему помогая.
В скором времени два близких друга обдумывали план действий по выявлению автора анонимного письма.
Je ne sais pas qui peyt être le provocateur de Van, сказал возмущенно Геккерн.
Его взгляд пылал, ему было не до дружеских деликатностей с русским мыслителем.
Барон объяснил все юному другу, когда тот предложил сесть ему на диван. Геккерн переживал, скорей, не из-за Дантеса, но, скорей, из-за самого себя, влипшего в авантюру с Дантесом.
Сколько раз я ему говорил, не трогай Пушкина, в особенности обходи дом Полетиков! выговаривал Геккерн на французском.
Не понимает, не понимает А мое честное имя?! Которое я ему дал?
Иван Гагарин присел к нему, похлопав слегка рукой по его плечу.
Ну-ну, негоже так волноваться. Стоит ли волноваться, уважаемый барон из-за русской шалости, успокаивал его Гагарин.
Я даже не представляю кто! Кто мог позабавиться послать анонимку Явно не из меблированного трактира, где собираются одни пьянчужки. Это из приближенных вашего, господин Гагарин, подданства, без страха и упрека подчеркнул Геккерн светскую публику.
Гагарин не стал на том задерживаться.
Возможно, поджал он губы.
Но в его светлой голове возник уже один план.
Эх, жаль Долгорукова нет, он в отъезде у Карамзиных, что он там делает, только на одни фантазии готова моя головушка, сожалел актуариус.
Он встал, его голова была полна другими идеями.
Вот что я надумал, уважаемый барон Вам знаком такой Борх?
Геккерн задумался. Он где-то слышал это имя или ему слышалось, но, быть может, и нет, во всяком случае, распространенная фамилия в европейской части.
Актуариус коллегии иностранных дел, странный малый, Иван задумался, есть слушок, что его жена изменяет с царем.
Для Геккерна это была не новость, одно из светских развлечений в Российской Империинаставить кому-либо рога.
Муж-рогоносец, заметил барон, ухмыляясь едва, но больше заинтересовавшись.
Вот именно, Гагарин таинственно присел к барону, рогоносец. А в масонских регалиях имеется особенность одна из затей. Да вам, наместнику европейской жизни, должно быть известно о титуле рогоносца, барон Луи Якоб Теодор ван Геккерн?
Барон на удивление засмущался, хлопнул ладонями по коленям, он не понимал, к чему клонит молодой человек.
Нетвыдавил он.
Ладно, продолжал Гагарин.
Он встал, подошел к столу с внутренним шкафом, где хранились разные безделушки, в том числе и липовые печати. Он достал одну из них.
Вот, показал он, регалия рогоносцев! Кем-то выдуманная.
Для меня феерична, Гагарин повертел, оглядывая печать, это Долгоруков ее достал, может, даже пользовался, не знаю, но вот теперь-то, дорогой Луи Теодор, мы ее применим по назначению.
Де Геккерн до сих пор гадал, что тот хочет.
Сейчас нужны листы, он порылся на столе, приготовил чернильницу и чистые листы бумаги.
Теперь, Гагарин задумался.
Барон подошел к нему ближе, пытаясь вникнуть в затею друга.
Ах, вот! осенило камер-юнкера. Вам знаком обер-егермейстер Дмитрий Львович Нарышкин?
Геккерн снова задумался, он также где-то слышал эту фамилию, но не считал нужным ее вспоминать.
Вижу, что не знаком, однако есть основания полагать, с хитрецой во взгляде поглядел он на барона, что дети жены его вовсе не от Дмитрия Львовича, а от сгинувшего так с неизвестностью Александра, нашего батюшки царя, почитай блуждающего сейчас по глубокой местности. Но об этом тоже слухи.
Итак, пишем. Разожгите, пожалуйста, сургуч. Благодарствую вас, мсье де Геккерн, с улыбкой на лице обратился Гагарин к барону.
Сам продолжал составлять пасквиль, обращенный на имя Пушкина, мужа Натальи Николаевны. При этом проговаривая каждое слово.
Les grand-croix, commandeurs et chevaliers du serenissime ordre des cocous Гагарин задумался. Еnsuite, ont nomme a l'unanimite mr. Alexandre Pouchkine coadjuteur du grand-maitre de l'ordre des cocus
Коадъютором? спросил его барон.
Ну, всем преосвященством его не назовешьснизошел снисходительно Гагарин к Пушкину.
Для его жены это всего лишь маленькая шалость по сравнению, чем у Борха, пояснил юноша.
Геккерн ожидал ответа, вглядываясь в серые очи Гагарина.
Он дурак, жена спит с царем, он сам встречается с Уваровым, пояснил юноша.
Такие познания о президенте Академии наук весьма удивили голландца, по своему размышлению он тут же посчитал воспользоваться содержанием этой новости. Далее он стал заинтересовываться завязкой судебного писца.
Продолжай, сказал Геккерн.
Юноша развернулся снова к столешнице закончить клеветническое сочинение, являвшееся шуточным содержанием письменного известия с издевкой.
Еt historiographe de l'ordreсочинял Иван Гагарин.
Ха-ха, вот как ты его так возвысил? рассмешил текст барона.
А что? задумался его друг. Господин поэт, только и слышно, Пушкин то, Пушкин се, под родословную царей копает, а кто у нас самый Дон Жуан лучших красоток валяет? с загадкой посмотрел на европейского гостя молодой человек.
Ну, Николай, гадал Геккерн, имея в виду царя российского, и попал в точку.
Гагарин продолжал.
Непременный секретарь барон Юзеф Борх, закончил составитель пасквиля.
Геккерн взял лист и прочитал его снова, Гагарин его ожидал.
Готово? спросил его актуариус, когда тот прочитал.
Геккерн сомневался в содержимом шутке пасквиля. Но затея ему еще больше нравилась, удивленный ловкости юноши, он передал ему лист.
Барон, я прошу помочь мне, с улыбкой подьячий обратился к напарнику, вот два листа, заполните их, и мы уладимся к вечерней почте. Часть я снесу завтра утром. Весь Петербург будет гоготать над поэтом и над его женушкой, она вмиг забудет нашего Дантеса!
Геккерн с азартом кинулся переписывать сочинение Гагарина на чистые листы. Вскоре письма были подписаны для каждого адресата. Было мнение, что канцелярист сам и выдумал эту забаву с печатью, так ловко у него получалось придумывать, что тут же создавалось впечатление, что он с Идалией Полетикой заодно. Но шуткасветской львицы, и зачастую клеветница не задумывалась о последствиях своей игры в «влюбленных». Для нее сам факт измены и удар по высокомерию, как казалось ей, Пушкину был совершен. Для ее сестрицы видеть воздыхателя не впервой, ей это даже льстило. Однако, получив 4 ноября, клеветническое письмо, Полетика была изумлена, и, посовещавшись об этом с мужем, они оба, гадая и зная почерк Геккерна, пришли к выводу, что пасквиль писал именно он. Идалия Григорьевна была озадачена. Многие из аристократии, кто получил пасквиль, гадали, чьих рук это дело. На адрес Пушкина также пришло это письмо, и за этим также последовала цепь судьбоносных связей, закончившихся происшествием у Черной речки в городе Петербурге.
Поэт Пушкин тут же отреагировал на увлечение его женой Дантеса, вызвав письмом его на дуэль, и только благодаря его другу Соллогубу дуэль отменили. Утихомирили поэта, подытожив венчанием сестры его жены Екатерины Николаевны с Дантесом. Вечером 4 ноября Пушкин зашел в дом к своему товарищу Владимиру, чиновнику по русской дипломатии, их партнерские связи исходили из департамента Российской Империи. Они познакомились еще после возвращения Пушкина из Михайловского. Соллогуб был в некотором роде редактор отношений между поэтом и царем. И в трудную минуту в удовлетворительной ситуации Александр Сергеевич часто прибегал к его советам. Но в этот день он был решительно настроен. Слухи о том, что Дантес тайно делает знаки внимания его жене, подтвердились случаем. К тому же его негодование росло еще больше с тем, что служащие лица при государе робко замечали об изменах их жен с царем. Конечно, слухи были никакими доводами не поддержанными. Но и не спешившими быть незаметными. В этой очереди никак не хотел быть писатель. Вопреки своему здравому смыслу отнюдь не считал, что это невозможно по отношению к его жене. Однако с объездами-переездами лишь отодвигал он эту мысль. Предел, однако, настал.
В комнате, где родился и вырос чиновник, было светло, дневной свет шел через арочные окна, но уже вечером комнату освещала круговая люстра из подсвечников под потолком в колбах, за освещением которой следила прислуга. Пушкину нравилась такая обстановка, напоминая чем-то обширность Вселенной, он также со временем планировал такую обстановку после того, как уладит дела в Москве. Чаадаев, его друг, предложил поселиться ему вскоре там со своей семьей, и в 1840 году Александр Сергеевич планировал быть поближе туда, где бы он продолжал мысль о «Полтаве», написанной в 1828 году, где главной сюжетной линией было бы жизнеописание Петра I и память о двадцатилетней войне России со Швецией.
Соллогуб решил не приглашать поэта в свой кабинет, там после неудачной перекладки камина в комнате присутствовал запах гари, что прогнало бы рогоносца, сам хозяин ни с кем туда не заходил, это были его личные апартаменты, как комната личного отдыха.
Не стоит, дорогой Александр Сергеевич, Владимир Соллогуб был младше Пушкина, но его манера уже была требовательна к самосознанию, это провокация со стороны Дантеса, он разжигает политическую инициативу, не более.
Он сам разжег свечи на камине, стоявшие в ряд. Пришел служитель, проконтролировал затухавшее пламя огня. Однако кто и мог содействовать сейчас вздорному драматургу, так это сдержанный, но привыкший к бреду лиц великих и выполнению их затей.
Мне нужно стреляться, нервничал Пушкин и сказал так, когда истопник-служитель покинул комнату, Соллогуб впервые посчитал, что серьезные романтические отношения с детьми ему заводить еще рано.
«Снова?!» задумался Соллогуб.
Помилуйте, Александр Сергеевич, в который раз мне известно о ваших свойствах таким образом прибегать к таким наказаниям, Соллогуб понял, что от него требуется, ему нужно было отговорить поэта от затеи, столь опасной для карьеры.
Пушкин глядел на него, у него не было слов от негодования.
Ну, сделаете выстрел, раз-два, потом развод? Соллогуб был прямолинеен.
Иногда поэт не понимал ход его мыслей, что чем-то отрезвляло Пушкина от своих тяжелых мыслей.
«Причем тут развод?..» формулировал слова Пушкин.
Володя, этот выскочка Дантес, он давно у меня на хвосте, напирает и напирает! Теперь из-за моей жены решил стреляться на виду у ребенка! пытался достучаться до друга Пушкин.
Соллогуб думал.
Ребенка!.. далее углублялся в мысль Владимир Александрович, на лице нарастала улыбка.
Он неотрывно смотрел на собеседника, тот внимал ему, как что-то затронуло вдруг драматурга, разбудив его товарища.
Он сам как ребенок. Я тебя умоляю, Александр Сергеевич, дорогой! пытался вразумить его прозаик.
В этот же миг пылкость поэта куда-то исчезла, он едва пытался ее сохранить.
Я не понимаю, чего тут смешного? Он решил стреляться! Это ребячество. А вот Наталья Николаевна посчитала меня немыслимым повесой при моей неопытности, и это мягко сказать. Мне не дано быть в гусарских эполетах, что здесь такого, пришлось сказать ей, что она чересчур в своих высказываниях. Что, опять меня вызовешь на дуэль, Александр Сергеевич? Я к Наталье Николаевне при всем уважении, но с легкостью вести речи вашей супруге, мой друг, тоже, знаете, нужно уметь держать себя А что этот пасквиль рогоносца, последнее слов произнес поэт едва слышно, словно стесняясь его.