Посмотрела я на эту гору и ахнула! И ни одной картинки! Каждая книгане меньше, чем двести страниц! Хвалёный всеми Жюль Верн, ещё какие приключения. Про пиратов. Про острова. Про лето в какой-то Тмутаракани.
Где-где? уточняет Мирошка.
Это значитдалеко очень, Слушай дальше.
Открыла я первую книгу из стопки, читаю. И так мне стало неинтересно! И так мне тоскливо стало от всех этих «морских шлюпок, узлов и пиратов»! Сплошная полундра! И нога ещё чешется под гипсом до невозможности!
Достала бабушкину спицу, залезла под гипс и шурую туда-сюда. Фууухх, облегчение какое! Из гипса вывалился синюшный сгусток. Ого, даже синяки сохнут под этой кольчугой! А сама прямо счастье испытываю невероятное после чесания. Всей своей шкуркой неокрепшей! Не то что от книг без картинок в двести страниц. И Жюль Верна читать не хочу! Ну его!
Так и не прочитала я в то лето ни одной библиотечной книги. Вот если бы я сама выбирала! Но кто ж меня хромую туда пустит? На руках что ли нестилюдей пугать? А было у меня занятие поважнее.
Мама, я, когда выздоровею, можно на последнюю смену поеду? Я же ещё успею попасть? спрашивала я у мамы.
Мне почему-то после перелома очень-очень захотелось назад. Помню, что в лагере было скучно, заняться нечем, но когда я оказалась дома, почему-то все стало наоборот. Скука забылась, а все хорошее вспомнилось. Ребята, прогулки, игры.
Почему, Мирошка, так всегдавсегда хочется туда, где совсем недавно было плохо?
Неа, говорит моя девочка, А мне дома хорошо! Я назад в лагерь не хочу.
Я отмечаю дочкин прозорливый ум и продолжаю рассказ, как изо всех сил готовилась к поездке. Мне почему-то очень хотелось вернуться назад в лагерь, точно у меня там остались недоделанные дела. Я же не знала, что нога срастётся в аккурат к первому сентября, и никакой лагерь этим летом мне уже не светит. Но я жила надеждамии это было здорово.
И полосовала мамины журналы. Все, какие нашла! «Крестьянка», «Домоводство», «За рулём». Ой, это уже папин. Я делала заготовки для бумажных гирлянд. И мечтала, что окончу их вместе с девочками из своего отряда.
Но делать как всебиться головой о стену, прыгать с водонапорной башни (или просто с башни, или с любой другой хозяйственной постройки) как все больше не стану! Социофобия особенной формы закрепилась во мне намертво.
Чего-чего, недоумевает Мирошка.
Ай, мысли вслух, задумчиво поясняю я.
«Допопошный гипс» мне сняли через полтора месяца и надели «башмачок с голенищем». Оставшиеся летние деньки я щеголяла на одной ноге и на костылях. Их, по случаю, одолжили у каких-то родственников. Я осваивала нехитрую конструкцию и, шкондыбая по нашему двору, жутко гордилась собой. Подумать только, раненый боец!
И что жеты так и не научилась читать? ухмыляется Мирошка.
Ещё как научилась, к тому же, я уже умела, просто ленилась, признаю я и понимаю, что только что сболтнула лишнее. Много лишнего. Станет она теперь читать про моря и путешествия! Жди, ага!
Но дочка уже усвоила. Смотрит на меня хитренько.
А сейчас мы почитаем. Ты почитаешь, говорю я. Но Мирошки уже и след простыл. Ускакала на улицу. Скрылась от книг в просторах двора.
История промежуточная.
ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩАЯ
Запомни: когда одно словоэто «название», а когда многоэто «дефис», обсуждает столовское меню со своими воспитанниками женщина «что за жизнь такая».
Это я снова про лагерь. Не даёт он мне покоя. Словно не раскрыта суть конфликта. Продолжу.
Крем-брУлеэто «дефис», мгновенно просекает Мирошка.
Я в разговоры «за жизнь» не вмешиваюсь. Каждый поучает, как может. С учётом собственного угла зрения. Дефис, так дефис. А от крема-брюле я бы сейчас не отказалась. И даже просто от крема. Ванильного. Сладкого хочется до помутнения рассудка!
Мирошка ноет:
Есть конфетка?
И катает во рту неведомо откуда взявшуюся ириску «Кис-кис». Дали девочки, упакованные в лагерь как надо предусмотрительными мамами. А у меня ирисок нету. Я непредусмотрительная мама. И крайне рассеянная.
Старая историялето без сахара. Сладкие только чай и булки на полдник. «Дефисное меню» детского загородного лагеря. Пирог «Ля-банан», ватрушка «Съешь-мама-за-меня» и «Я-рыбу-не-люблю». Взрослым полдника не положено, но Мирошка не любит творога и любовно потчует ватрушкой голодную мать. А я хитренькаяспециально заглядываю в столовую, хоть и не положено мне полника, вдруг, что с королевского стола перепадёт? И перепадает.
Утром Мирошка скептически рассматривает квадратик омлета. Поразмыслив, хватает тарелку и отправляется к столу педагогов. Меняться с мамой. Стол для педагогов нам поставили на второй день. Не знаю, как ели другие, а я пристраивалась рядом с Апельсинкой или рядом с её воспиталками. Они не возражали. Во всяком случае, вслух. Потомуже со столомкак-то присела по инерции. И сразу схлопотала замечание. От начальника смены.
Педагоги у нас едят за отдельным столом!
Замечание в нашем лагереэто двигатель прогресса, это я поняла почти сразу. То-то все нервные какие-то. Интересно, а сам начальник смены вообще ест когда-нибудь и где-нибудьни разу не видела. Весь обед блюдет зал зорким глазом. Впрочем, вообще не интересно.
Мама, будешь? Мирошка торжественно ставит передо мной тарелку с омлетом.
Милая, а как же ты? спрашиваю я, а краем глаза наблюдаю реакцию начальника смены. Бдит. Интересно, на этот раз я что-нибудь нарушила?
Мама, мне не вкусно! кривит мордашку капризная девчонка.
А и не ешь! Мне же больше! Я омлет обожаю.
И отдаю дочери свой бутерброд с маслом. Крошечный такой квадратик на краешке батона. Честный обмен состоялся. Дочь убегает довольная. Вроде, никто не ругает.
Надо отметить, что кормили нас как положено. Как положено в загородном лагере. В принципе, у меня есть с чем сравнитьи везде примерно одинаково. Только хлеба всё время не хватало. Это странно. Обычно дети хлебом перед сном догоняются. Втихушку. У нас на входе пасликак бы чего не вынесли. Беспокоились за чистоту территории. А ребята и не спешили выносить. В первые дни смены сумки были забиты домашним сухпайком. У всех, кроме нася даже ирисок не взяла. Так что вторая порция омлета мнев самый раз.
Никто еду не выносит, а я выношу. У меня генетический страх голода. Выношу обычно тихонько, игнорируя надпись на дверях:
Пакеты с соком и еду из столовой не выносить!
Но однажды обнаглела и понесла у всех на виду. А началось всё, как всегда, с «вопроса чистоты».
В душ с ребёнком ходить нельзя! прямо в столовой, прямо во время обеда заявляет мне начальник смены.
Чуть котлетой не подавилась! Опятьдвадцать пять, да когда ж это кончится?! И я спускаю тормоза.
Нет, простите, но я женщина, и я буду ходить в душ столько, сколько нужно! И дочь буду водить! и я вспоминаю про показания, У нас была операция, мыться моей девочке необходимо каждый день.
Это чистейшая правда. Однажды мы лежали с воспалением, которое поднялось снизу. Теперь я слежу изо всех сил.
Что за операция, где об этом написано? В медкарте? Покажите запись! Покажите шрам! тоном гестаповца требует начальник смены.
Что значит, покажите шрам? О чём это он?
Нигде не написано, говорю я, Это нормамыться каждый день!
Хорошо, пойдёмте прямо сейчас и посмотрим! предлагает.
Что посмотрим? Шрам?! Я выхожу из себя. Мы в столовой, обед. Я хочу есть!
Простите, можно я доем свою порцию?! добавляю нотки жёсткости в голосе.
И он уходит. А через минуту ко мне несется зареванная Мирошка.
Мама, они хотят везти меня в больницу! Они меня положат в больницу?
Б*! Я закипаю в одну секунду! Где эта сволочь? Которая блюдёт законы бумаг, но нихе*-а не знает о законах этики и правах ребёнка?!!
Что он тебе сказал? пытаюсь выяснить я у дочери, но тщетноона слишком напугана.
Я подрываюсь с места и ищу-ищу Его глазами. Нахожу.
Милая, подожди меня здесь, всё же мой мозг реагирует правильно и даёт знать моему взбесившемуся телу, что Такие разговоры нужно вести наедине!
Вы почему разговаривали с ребёнком без родителей? Что Вы ей сказали? Вы вообще о детских правах что-нибудь слышали? подлетаю я на всех парах и с порога начинаю жёсткое наступление.
Вижу, что пугается. По глазам. Но отступить от своих «гнилых принципов» не может. Не умеет. Он просто не понимает, в чём не прав. А у меня сердце рвётся за дочь. Да кто ты такой, думаю, лезть к моей дочери под майку, чтобы посмотретьесть ли там шрам?! Неужели залезал?! Б*!!!
Наверное, это дебильная выходка по отношению к моему ребёнкулезть с вопросами, когда рядом нет родителейбыла последней каплей. Мне уже тогда хотелось подавать в суд на предмет некомпетентности администрации этого лагеря. А прямо тамещё немного, и я бы взорвалась!
А вокруг нас, тем временем, начинал собираться народ. Дети. Репутация начальника смены была под угрозой. С ним никто, так как я, разговаривать себе не позволял. Я это прекрасно понимала, не смотря на гнев. И предложила.
Давайте отойдем в сторону.
Отошли.
Что происходит? спрашиваю.
Вы понимаете, что девочкам необходимо подмываться ежедневно? Это нигде не написано, но это закон этики, анатомии, Вы это понимаете?!
Ну и что, говорит, Я тоже через день в душ хожуответила мне НЕдевочка.
Ха! На моем лице проявляется улыбка в стиле «ну, мой дорогой друг, неужели ты думаешь, что мне интересны Такие подробности о твоем прекрасном теле?!».
И в этот момент он произносит такую нелепицу, что у меня даже захватывает дух от неожиданности, и я нахожусь в полном смятении
И что от меня пахнет? спрашивает.
Серьёзно так спрашивает! И я, смешавшись, выпучив глаза, отвечаю абсолютную глупость, от которой самой становится не по себе и совестно:
ДА!
Это чистой воды бред! Ну что, я его нюхаю что ли? Зачем он мне нужен? И вообще, сам вопрос!!! Я словно попадаю в какой-то абсурдный мир, где всекак говорит Мирошка«ку-ку».
И я понимаю, что ВСЁ , что разговор не имеет никакого смысла! Ни-ка-ко-го! Извиняюсь и ухожу за своей тарелкой. Мой генетический страх стучит в висках.
Прямо сейчас мой аппетит вышел покурить, но чувство самосохранения говорит: «Возьми свою тарелку, отнеси в комнату, а содержимое скушаешь через час».
Я хватаю со стола недопитый стакан и отношу в мойку, а вслед слышу женский стёб:
Ты погляди какая! Она сюда на курорт приехала. Отдыхать!
Это завхоз. Кто ж ещё? Покрываюсь пятнами и продолжаю шествие, набираюсь силмне ещё в обратную сторону мимо стола педагогов идти. Возвращаюсь, беру тарелку с котлетой и спрашиваю в голос. При всех и чтоб погромче.
АВы почему обсуждаете меня без меня?
И слышу новый «ку-ку». Дефис.
А Вы же здесь! Почему без Вас?!
Боже, куда я попала?! Я хватаю тарелкуни за что теперь не отдам свою драгоценную котлетку! Буду нарушать порядок и выносить еду из столовой. Вот прямо сейчас! А спишем всё на аффект.
Царской походкой, схватив за руку Мирошку, я направляюсь к лестнице.
Вера Васильевна, негодует мне вдогонку начальник смены и напоминает про несанкционированный вынос еды.
Но что мне теперь порядки. Царицав гневе!
Грациозно шествую мимо ошарашенного завхоза, миную входные двери и спускаюсь по лестнице. Котлетка смирно лежит в своей тарелке, а Мирошка безропотно шлёпает следом. Заплаканная, но успокоившаяся. Она знаетмама всегда рядом, мама всегда спасёт. И накормит.
Заходим ко мне и обнимается. Мирошка не хочет в отряд, она всё ещё под впечатлением. Прижимается и хлюпает носом. Лихорадочно соображаючем успокоить? Есть старый добрый, веками проверенный способ.
Хочешь, расскажу сказку?
Хочу!
История, тьфу-тьфучерез левое плечо, ТРИНАДЦАТАЯ. ХЫ-КА
Мы устраиваемся на мою кровать. Прямо в одежде. Плевать на церемонии. И я начинаю сочинять:
Мирошка лежала в кровати и прислушивалась.
Ой, про меня, что ли опять? спохватывается дочка.
Ну, про тебя, а тебе не нравится что ли? с притворным раздражением спрашиваю я.
Нравится, расплывается в улыбке Мирошка.
Тогда не перебивай больше! хмурю брови и продолжаю.
Так вот. Мирошка лежала в кровати и прислушивалась. Слева что-то шуршало, справахлопало и скрипело, у соседей выла собака, а в подъезде басил какой-то дяденька. Мирошка в ужасе сунула голову под одеяло и замерла. Под одеялом было темно, но совсем не страшно, не то что снаружи.
Интересно, сколько сейчас времени? подумала Мирошка и сунула руку под подушку, куда запропастился мой мобильник?
Ничего не обнаружив, Мирошка набралась смелости и высунула из-под одеяла один глаз.
Ага, еще темно, значит времени«ещё не утро», можно поспать.
И она заснула.
Лохматый Хы-Ка все утро слонялся по квартире, хлопая дверьми и поскрипывая старыми дедовскими башмаками. Иногда он изображал вой собаки или басил как дядька из соседней квартиры. Он знал, что Мирошка боится странных звуков и потому забавлялся с особенным удовольствием.
Пока Мирошка смотрела свои утренние сны, Хы-Ка слопал бутерброд с колбасой и запил его стаканом крепкого чаювсё, что мама приготовила для своей девочки. Потом «для порядка» ещё немного позвенел посудой и постучал ложками.
Но Мирошка всё равно ещё ничего не слышаласладко спала. Вторая сменаможно поваляться.
«Эх, зря старался», подумал Хы-Ка, облизывая грязные пальцы, «Пойти, что ли пощекотать лежебоке пятки?»
Хы-Ка своего детства не помнил, не помнил и как появился в этой квартире, зато он хорошо помнил, как принесли Мирошку. Маленькую розовую девочку в розовом конверте с оранжевой ленточкой. Хы-Ка полюбил эту розовую девочку из розового конверта с первой минуты, правда его любовь была какой-то своеобразной, людям непонятной.
Хы-Ка напевал Мирошке песенки по ночам, гладил пальчики, целовал щечки, но больше всего на свете он любил пугать малышку. Хы-Ка выл по-волчьи, кричал по-петушиному и ухал по-совиному. Согласись, люди так свою любовь не выражают?
Мама, я не помню никакого Хы-Ку! Я его нигде не видела! А он точно у нас есть? уточняет притихшая Мирошка.
Точно есть! Он же становится невидимым, когда ему хочется!
Мама, ты сочиняешь! негодует моя маленькая слушательница.
Ну, конечно, сочиняю, ты сказку хотела?! досадую я и продолжаю:
Маленькая Мирошка Хы-Киных шуток не бояласьдумала, так надо, а Мирошка подросшаявздрагивала от звуков, пугалась шорохов и прятался под одеялом от шума.
И давно было пора отшлепать шаловливого Хы-Ку по мягкому месту, да только некому было это сделать. Мирошка никому не рассказывала. Вообще!
Потом девочка выросла и пошла в школу. Теперь она часто оставалась дома одна. Пока родители на работе.
Но вот однажды случилось непредвиденное.
Ты кто?
Мама спохватилась на полпути. Важные бумаги остались на столе, придется вернуться. Она резко развернулась на полпути и устремилась обратно домой. Взлетев на второй этаж, она повернула замок и направилась в комнату.
Лохматый человечек в старых башмаках сидел на полу и поедал колбасу, ясно предназначенную не ему.
Ты кто, я спрашиваю? крикнула мама воинственным голосом.
Хы-Ка обалдел от неожиданности, виновато пряча колбасу за спину.
Я тут живу, промямлил он и покраснел.
Это ты Мирошкину колбасу по утрам съедаешь, обжора? продолжала мама наступление.
Я ой, то есть, я хотел сказать, Хы-Ка смутился еще больше.
Он представил, как будут потешаться над ним родственникитакие же любители детских страхов и докторской колбасы. Попался, как мальчишка. Стыдоба.
Что ты сделал с моей девочкой? Это из-за тебя она боится оставаться одна? Откуда ты взялся? Тебе жить негде? Ты человек или зверюшка? мама сыпала вопросами, не дожидаясь ответа, и размышляла, что сделать с этим противным старикашкой.
Дамочка, спохватился Хы-Ка, я больше не буду, я в лес уйду, только не рассказывайте моимзасмеютумоляю!
У мамы от удивления полезли на лоб брови.
Да что тебе у нас вообще нужно? Ты что, из сказки? Ты здесь зачем?
Хы-Ка устал от вопросов.
Убирайся немедленно и никогда, слышишь, никогда не появляйся в этом доме! Иначе, я расскажу Всем, мама приняла воинствующую позу.
Хы-Ка положил колбасу в карман и растворился в воздухе
Мирошка, просыпайся, ты опоздаешь в школу.
Мама поцеловала дочку в обе щеки и пригладила ей волосы.
Доченька, я люблю тебя, увидимся вечером, закрой за мной.
Мирошка вылезла из-под одеяла и, оглядываясь по сторонам, поспешила к двери.