В действительности Дитте не была мне тетей. Моя настоящая тетя жила в Шотландии. Детей у нее было так много, что совсем не оставалось времени меня баловать. Так говорил папа. У Дитте детей не было, и она жила в Бате с сестрой Бет. День и ночь она собирала цитаты для доктора Мюррея и писала свою «Историю Англии», но все-таки находила время, чтобы посылать мне письма и привозить подарки.
Доктор Мюррей сказал, что вы с Бет плодливо поработали, с важностью заявила я.
Плодотворно, поправила меня Дитте.
Это значит хорошо?
Это значит, что мы собрали много слов и определений для его Словаря. Уверена, он хвалил нас.
Но вы собрали не так много, как мистер Томас Остин. Он намного плодливее вас.
Плодотворнее. Да, так и есть. Не представляю, откуда у него столько времени. А теперь давай попробуем пунш. Дитте взяла меня за необожженную руку и повела к праздничному столу.
Следуя за ней сквозь толпу, я потерялась в лесу коричневых и клетчатых брюк и пестрых юбок. Все хотели поговорить с ней, и каждый раз, когда мы останавливались, я развлекала себя тем, что старалась угадать, кому принадлежат брюки.
Точно ли его нужно вносить? спросил какой-то мужчина. Слово такое неприятное, что, мне кажется, его лучше не предлагать к использованию.
Дитте крепче сжала мою ладонь. Я не распознала мужчину по брюкам и подняла голову в надежде узнать его лицо, но смогла увидеть только бороду.
Сэр, мы не судьи английского языка. Наша работа заключается в хронике, а не в судействе.
Когда мы наконец добрались до стола под ясенем, Дитте налила два стакана пунша и положила на маленькую тарелку бутерброды.
Хочешь верь, хочешь нет, Эсме, но я проделала такой путь не для того, чтобы говорить о словах. Давай найдем спокойное место, где можно посидеть, и ты расскажешь, как вы с папой поживаете.
Я повела Дитте в Скрипторий. Когда она закрыла за собой дверь, шум праздника стал тише. Так я впервые оказалась в Скриптории без папы, или доктора Мюррея, или кого-то из помощников. Мы стояли на пороге, и мне хотелось показать Дитте все ячейки, наполненные словами и определениями, все старые словари и брошюры, все гранки, куда слова впервые записывались, пока их не набиралось на целый том. Я долго не могла научиться правильно произносить все эти названия, и сейчас мне хотелось, чтобы Дитте их услышала.
Я указала на один из двух лотков на маленьком столике у двери.
Сюда складывают все письма, которые пишут доктор Мюррей, папа и все остальные. Иногда в конце дня мне разрешают опускать их в уличный почтовый ящик, сказала я. Письма, которые присылаешь ты, попадают в этот лоток. Если в них есть листочки, мы вынимаем их первыми, и папа разрешает мне разложить их по ячейкам.
Дитте порылась в сумочке и достала маленький конверт, так хорошо мне знакомый. И хотя она стояла рядом, от ее аккуратного с наклоном почерка в моей груди появился легкий трепет.
Решила сэкономить на марке, пояснила она, протягивая мне конверт.
Я не знала, что с ним делать без папиных указаний.
Листочки внутри есть? спросила я.
Листочков нет. Там просто мое мнение относительно включения в Словарь одного старинного слова, которое так смутило джентльменов из Филологического общества.
Что это за слово? спросила я.
Дитте задумалась, закусив губу.
Боюсь, оно неприличное. Твой папа не обрадуется, если я тебя с ним познакомлю.
Ты просишь доктора Мюррея не включать его?
Напротив, милая. Я настоятельно прошу доктора его внести.
Я положила конверт сверху на стопку писем на столе у доктора Мюррея и продолжила свою экскурсию.
Это ячейки, в которых хранятся листочки, я обвела рукой ближайшую к себе стену, потом точно так же показала другие стены Скриптория. Папа сказал, что будут тысячи и тысячи листочков, поэтому для них нужны сотни ячеек. Их сделали на заказ, и доктор Мюррей определил размер листочков, чтобы они помещались в ячейки.
Дитте вытащила пачку листочков, и мое сердце кольнуло.
Мне нельзя их трогать без папы, сказала я.
Ну, если мы будем аккуратны, никто об этом не узнает, Дитте подмигнула мне, и мое сердце забилось еще быстрее. Она перебирала листочки, пока ей не попался один необычный, по размеру больше, чем другие. Смотри, слово написано на обратной стороне письма. Видишь? Бумага такого же цвета, как твои колокольчики.
Что написано в письме?
Дитте прочитала что смогла.
Здесь только отрывок, но, по-моему, это любовное письмо.
Зачем кому-то разрезать любовное письмо?
Смею предположить, что чувства были невзаимными.
Дитте положила листочки обратно в ячейку, и все выглядело так, как будто их никто оттуда и не вытаскивал.
A здесь слова моего дня рождения, сказала я, шагнув к самым старым ячейкам, в которых хранились слова на букву А.
Дитте изогнула бровь.
Над этими словами папа работал до того, как я родилась. Обычно я выбираю какое-нибудь слово в свой день рождения, и он помогает мне его понять, пояснила я, и Дитте кивнула. А это сортировочный стол. Папа сидит здесь, мистер Балк там, а мистер Мейлинг рядом с ним. Bonan matenon, произнесла я и посмотрела на Дитте.
Прости, что?
Bonan matenon так здоровается мистер Мейлинг на языке сперанто.
Эсперанто.
Да, точно! Мистер Уоррелл сидит здесь, а мистер Митчелл здесь, но ему нравится перемещаться вокруг стола. Представляешь, у него всегда разные носки.
Откуда ты знаешь?
Я захихикала.
Знаю, потому что мое место здесь, я встала на четвереньки и заползла под стол.
Неужели?
Я хотела пригласить ее к себе, но передумала.
Чтобы уместиться здесь, нужно быть подтянутой, сказала я.
Дитте засмеялась и протянула руку, чтобы помочь мне вылезти из-под стола.
Давай сядем на стул твоего отца.
Каждый год Дитте дарила мне два подарка: книгу и историю. Книги всегда были взрослые, с интересными словами, которые дети обычно не используют. Когда я научилась читать, Дитте заставляла меня делать это вслух. И я читала до тех пор, пока мне не попадалось незнакомое слово. И только тогда она начинала рассказывать историю.
Я открыла книгу.
«Происхождение пород», медленно прочитала Дитте, проводя пальцем по словам.
О чем она? я полистала страницы в поисках картинок.
О животных.
Я люблю животных, сказала я, затем открыла вступление и начала читать: «Путешествуя на борту корабля Его Величества «Бигль»» я посмотрела на Дитте. Это про собаку?
Нет! засмеялась она. «Бигль» это название корабля.
Я продолжила:
«в качестве» я запнулась и показала на следующее слово.
Натуралиста, подсказала Дитте, произнеся это слово медленно и четко. Это человек, который изучает природу: растения и животных.
Натуралиста, повторила я и закрыла книгу. Ты расскажешь мне сейчас историю?
О чем бы рассказать тебе? Дитте сделала задумчивый вид, но на ее лице была улыбка.
Ты знаешь о чем.
Дитте откинулась на спинку стула, и я уютно расположилась у нее на коленях, положив голову ей на плечо.
Ты подросла за год, сказала тетя.
Но я все еще умещаюсь здесь.
Я прижалась к Дитте, и она обняла меня.
Когда я впервые увидела Лили, она готовила суп из водяного кресса и огурцов.
Я закрыла глаза и представила, как мама помешивает суп в кастрюле. В своем воображении я пыталась одеть ее в обычную одежду, но она отказывалась снимать фату, в которой была на фотографии в спальне папы. Я любила этот снимок, потому что на нем папа смотрел на маму, а мама смотрела прямо на меня. «Фата попадет в суп», подумала я и улыбнулась.
Готовила Лили под руководством своей тети мисс Фёрнли, продолжила Дитте, очень высокой и деловой женщины, которая была не только секретарем нашего теннисного клуба, где произошла эта история, но и директрисой маленького частного колледжа для девушек. Лили там училась, а огуречный суп, судя по всему, входил в учебную программу.
Что такое программа? спросила я.
Это список предметов, которые изучают в школе.
А у меня есть программа в школе Святого Варнавы?
Ты совсем недавно начала учиться, поэтому в твоей программе есть только чтение и письмо. Тебе добавят другие предметы, когда ты станешь старше.
Какие предметы добавят?
Надеюсь, что-то менее обыденное, чем суп из водяного кресса и огурцов. Можно дальше рассказывать?
Да, пожалуйста.
Мисс Фёрнли настояла, чтобы Лили приготовила обед для всего нашего клуба. Суп получился ужасным. Все так считали, а кто-то даже сказал об этом вслух. Наверное, Лили услышала эти слова, потому что ушла на кухню и стала вытирать совершенно чистые столы.
Бедная Лили! воскликнула я.
Возможно, ты будешь думать по-другому, когда дослушаешь эту историю до конца. Если бы не тот ужасный суп, ты бы никогда не родилась.
Конец истории я знала и затаила дыхание, слушая дальше.
К моему удивлению, твой отец каким-то образом доел свою порцию. Он отнес тарелку на кухню и попросил у Лили добавку.
Папа и добавку съел?
Да, съел. Во время еды он задавал Лили вопросы один за другим, и за пятнадцать минут она превратилась из стеснительной и неуклюжей девушки в уверенную в себе молодую женщину.
О чем папа ее спрашивал?
Чего не знаю, того не знаю, но, когда он доел суп, казалось, что они знают друг друга всю жизнь.
Ты догадалась, что они поженятся?
Ну, я помню, что подумала: как хорошо, что Гарри умеет варить яйца, потому что Лили терпеть не могла проводить время на кухне. В общем, да, я подумала, что они поженятся.
Потом родилась я, и Лили умерла.
Да.
Но, когда мы о ней говорим, она оживает.
Никогда не забывай об этом, Эсме. Словами можно воскрешать.
Новое слово. Я вопросительно взглянула.
Это значит возвращать из мертвых, пояснила Дитте.
Но Лили к нам никогда не вернется по-настоящему.
Нет, не вернется.
Я затихла, пытаясь вспомнить продолжение истории.
Потом ты пообещала папе, что станешь моей любимой тетушкой.
Да, правильно.
И что ты будешь всегда на моей стороне, даже когда со мной будет трудно?
Я такое говорила?
Я повернулась, чтобы увидеть ее лицо. Дитте улыбалась.
Это то, что Лили хотела бы услышать от меня. И я говорила совершенно искренне.
Конец истории, сказала я.
Апрель 1891
Однажды утром во время завтрака папа сказал:
Слова на букву С, возможно, вызовут волнение ввиду фиктивной величины всевозможных вариантов.
Мне понадобилось меньше минуты, чтобы разгадать загадку.
Фиктивной начинается на Ф, а не на В, сказала я.
Папа не успел еще кашу проглотить так быстро я ответила.
Я думал, тебя слово всевозможных смутит.
Оно тоже на В начинается и означает различных.
Ответ принимается. Теперь скажи, какое определение тебе нравится больше всего, папа протянул страницу черновика через кухонный стол.
Прошло три года после праздничного пикника в честь букв А и B, но они все еще работали над гранками для буквы C. Текст на странице уже напечатали, но некоторые строчки были зачеркнуты, а поля исписаны примечаниями папы. Если ему не хватало места, он приклеивал клочок бумаги к краю страницы и писал на нем.
Мне нравится новый вариант, сказала я, указывая на клочок бумаги.
Что там написано?
«Абы знать правду, пошли за юницей и услышишь ответ из ее уст».
Почему он тебе нравится?
Слова какие-то необычные, звучат забавно.
Это просто старинные слова, папа взял черновик и перечитал то, что он написал. Видишь ли, слова со временем меняются: их вид, звучание, иногда даже их значение. У слов своя история, он провел пальцем по предложению. Если заменить их другими, то предложение будет звучать по-современному.
Кто такая «юница»?
Девушка.
И я юница?
Папа взглянул на меня и слегка вскинул брови.
Мне скоро десять исполнится, напомнила я ему.
Десять, говоришь? Ну, тогда нет вопросов. Оглянуться не успеешь и ты уже юница.
Cлова и дальше будут меняться?
Ложка остановилась на полпути к его рту.
Возможно, но я думаю, если значение слова будет записано в Словарь, оно станет постоянным.
Получается, вы с доктором Мюрреем можете дать словам любое значение, какое захотите, и нам всем нужно будет использовать их такими вечно?
Конечно нет. Наша задача прийти к согласованию. Мы обращаемся к литературным источникам, чтобы понять, как слово используется, потом придумываем ему определение, которое будет общим для всех значений. Это называется научным подходом.
Что означает то слово?
Согласование? Оно означает, что все согласны.
Вы всех спрашиваете?
Нет, умница моя, но вряд ли найдется книга, с которой бы мы не сверились.
А книги кто пишет?
Разные люди. Ну, хватит вопросов! Ешь кашу, не то в школу опоздаешь.
* * *
Прозвенел звонок на обед, и я увидела Лиззи. Она смущенно стояла на своем обычном месте за школьными воротами. Мне хотелось броситься к ней, но я сдержалась.
Не показывай им свои слезы, сказала она, взяв меня за руку.
Я не плакала.
Ты плакала, и я знаю почему. Я видела, как они тебя дразнили.
Я пожала плечами и почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза, поэтому я стала смотреть себе под ноги.
Почему они тебя дразнили?
Я подняла обожженные пальцы. Лиззи стиснула их и поцеловала, а потом так звучно чмокнула меня в ладошку, что я не смогла удержаться от смеха.
У половины из них отцы с такими же пальцами, сказала она.
Я удивленно посмотрела на нее.
Святая правда! У тех, кто работает на литейном заводе, ожоги, словно клеймо, трубят на весь Иерихон об их ремесле. А их малявки негодяи, если дразнят тебя.
Но я от них отличаюсь.
Мы все друг от друга отличаемся, ответила Лиззи, но она не поняла, о чем я хотела сказать.
Я как слово alphabetary, пояснила я.
Никогда такого не слышала.
Это одно из слов моих дней рождений. Папа говорит, что оно устарело и никто его больше не использует.
Ты и в классе так разговариваешь? засмеялась Лиззи.
Я снова пожала плечами.
У них другие семьи, Эссимей. Они не привыкли говорить о словах, книгах и истории, как ты и твой отец. Некоторые люди чувствуют себя лучше, когда унижают других. Вот вырастешь, и все изменится. Обещаю!
Мы шли молча, и чем ближе подходили к Скрипторию, тем легче мне становилось.
Перекусив бутербродами на кухне вместе с Лиззи и миссис Баллард, я прошла через сад в Скрипторий. Работники доктора Мюррея, занятые либо обедом, либо словами, один за другим подняли головы, чтобы посмотреть, кто пришел. Я тихонько села рядом с папой. Он освободил немного места, и я достала из ранца тетрадь, чтобы выполнить домашнее задание по письму. Когда я закончила, я соскользнула со стула под сортировочный стол.
Листочки не падали, и я разглядывала туфли работников. Каждая пара идеально подходила своему владельцу, и каждая из них имела свои особенности. Туфли мистера Уоррела из тонкой дубленой кожи стояли неподвижно и косолапо, в то время как разношенные туфли мистера Митчелла, напротив, были развернуты носками наружу и без устали притопывали каблуками. Из них выглядывали носки разного цвета. Проворные туфли мистера Мейлинга всегда появлялись в тех местах, где я их совсем не ожидала увидеть. Обувь мистера Балка спряталась под стулом, а туфли мистера Свитмена выстукивали ритм мелодии, которую, как мне казалось, он напевал про себя. Когда я выглядывала из-под стола, на его лице обычно сияла улыбка. Папины туфли нравились мне больше всех, и я всегда рассматривала их последними. В тот день одна туфля лежала на другой, но обе подошвы были повернуты ко мне. Я потрогала крохотную дырочку, которая совсем недавно начала пропускать воду. Туфля качнулась, будто отгоняя муху. Я снова коснулась подошвы, и она застыла в ожидании. Я чуть пошевелила пальцем, и туфля свалилась на бок, сразу превратившись в безжизненное старье. Нога, освободившаяся из нее, принялась щекотать мне руку. У нее это получалось так неуклюже, что я с трудом смогла удержать смех. Я ущипнула большой палец на папиной ноге и отползла в более светлое для чтения место.
Все вздрогнули, когда в дверь Скриптория три раза постучали. Папина нога сразу же нырнула в туфлю.
Из своего укрытия я видела, как папа открыл дверь невысокому мужчине с большими светлыми усами и почти лысой головой.
Крейн, представился он, когда папа впустил его внутрь. Меня ожидают.