У меня мое поле битвы. Вот тут вот, в постельке. Все мои сражения, победы, поражения И вот тут я все окончательно проиграла Показалось, могу Не выходит
О чем ты?
Туманской мне так и не бывать, Сеня?
А это что? Так уж обязательно?
Значит, не бывать А остальное мне зачем? Чтобы ты меня по московским кабакам таскал? Да и обгрызло тебя здорово, Туманский.
Что значит «обгрызло?»
А ты считаешь, все вокруг стареют, а ты все еще петушком? Шантеклерчик ты мой Молодые курочки солнышко уж давно без твоего кукареканья встречают.
Тебе обязательно говорить мне гадости?
Это не гадости, а суровая действительность. Я понимаю, досталось тебе Пожевало! Только сам ты этого не замечаешь. Со стороны, особенно бабам, оно как-то видней. А мне чужих огрызочков не надо. Натерпелась я в молодые лета от огрызочков, которые мне от Нинки доставались.
Ну, не ту пластинку завела, Марго. Все у нас с тобой еще может быть нормально Прорвемся!
Ой, не темни, Семен Не надо Я собираюсь!
Уже?
Я не дура Ты же этого так ждешь!
Часа через полтора Туманский сидит на ступеньках парадного входа в особняк, и, все еще изображая сильно поддатого, покуривает трубку и наблюдает за тем, как Цой помогает Монастырской распределять багаж в ее открытой иномарочке с откидным верхом. Марго в дорожном наряде, шляпке-шлеме, автомобильном шарфе «под старину». Поодаль тормозит «Волга», из нее выбирается Чичерюкин.
Здравствуй, Марго
И прощай, Чичерюкин Так что тут у тебя, Цоюшка?
Наш повар никогда никого не отпускает без своих кулинарных сочинений. Ей он тоже передает коробки:
Здесь восточные сладости. По рецепту моей мамы: хурма на меду, фаршированная инжиром с миндальными орешками, цукаты из ранней айвы Будет вкусно!
Этого я никогда не забуду, Цоюшка. Будет что вспомнить. Хоть что-то сладенькое.
Марго садится за баранку, включает мотор.
Эй! Там! На вахте! Может, скажешь что-нибудь на дорожку, Туманский?
Мое сердце для тебя всегда открыто, Марго! Этот дом тоже
Ну хоть и врешь, а приятно
Монастырская отъезжает, громко сигналя.
Туманский поднимется, мгновенно сдирая с себя маску запойного.
Ни хрена он не пьян по-настоящему.
Наглотался чекистских таблеточеки ни в одном глазу.
Он, гикая, отчубучивает коленца лезгинкообразного пляса. Чичерюкин, хохоча, присоединяется к нему в этом ликующе нелепом танце.
Повар невозмутимо смотрит на них из своих щелок. Нашего кулинарного Будду ничем не проймешь.
Цой! вопит Сим-Сим. Корейская твоя душа А вот теперь заводи шарманку без балды! Мясас кровью! Водкисо льда! Свободные мужики свободно празднуют жизнь! Без бабья!
Глава вторая«ЧАО, МУТЕР!»
До выборов четырнадцать дней.
Мои штабисты полны оптимизма и пашут как лошади. На кухне у Гаши не остывают кастрюли. Она тоже весела, напихивает всю ораву своим варевом и жаревом, доит щедрую Красулю, в холодильнике свое молоко не переводится.
И только мы с Карловной знаем точновсе напрасно. Мы уже продуваем. В общем, продули
Сели на пару с нею втихую от всех к компьютеру, просчитали варианты.
Ипервыепоняли.
Нам концы.
Хоть пупки развяжиза меня будет процентов шесть, максимум семь сомовских.
У Зиновия почти пятьдесят.
Начальник порта болтается где-то в районе трех.
Но его и так никто всерьез не принимает.
В общем, щеколдинский кукольный театр меня делает по всем параметрам.
Лохматик тоже о чем-то догадывается, спрашивает:
Ну что, Лизонька? Пора сливать воду? Или у тебя есть, как в рейхе у незабвенного Адольфа, какое-то «вундерваффе»? Чудо-оружия вроде «фау» еще не отрыла?
Может быть, уже и нашла.
Свое чудо-оружие.
Последний шанс.
Только про это никому знать не дано.
Шлепнусь мордой в дерьмо.
Так это только моя персональная морда будет и мое полуродимое дерьмо.
Они-то при чем?
В общем, я даже к Эльвире в парикмахерский салон зарулила, почистила перышки.
Помирать надо красивойэто я по первой Туманской запомнила.
Ну, без Кыськи у меня бы ни фига не вышло.
А так она у меня десантировалась в щеколдинский штаб. На своем скутере.
Когда в своем моторизованном прикиде и каске она входит в их вестибюль, Зиновий в светлом элегантном плаще, шляпе, отложив букет цветов на стол, пьет кофе, оттопырив мизинчик. Виктория работает на компьютере, перегоняя распечатку на принтер.
Лениво-снисходительный пиарщик Петровский тщательно чистит свою трубку ершиком. Ему просто скучно.
Зюнечка, лапочка, а я к тебе, говорит Зюньке Кристина.
Подождите секунду, мадемуазель. Значит, ваша встреча с птичницами прошла удачно, Зиновий Семеныч?
Даже хлопали Вон Цветы всучили Некоторые плакали
Плакали?
Ну, когда я им впилил про детскую беспризорность По вашим параграфам
Слезыэто более чем хорошо! Что там у нас, Виктория? По последнему опросу
В принципе нам здесь больше нечего делать, Юлий Леонидыч. Можем паковать чемоданы. Финишную прямую они проскочат и без нас на инерции накатом. По последним опросам, Басаргина возьмет максимум восемь процентов, этот из порта полтора Остальное Зиновия Семеныча.
С вас шампанское, Зиновий.
Сбегать?
Да не сейчас. На инаугурации.
Чего тебе, Кысь?
Тебя папа Степа попросил к нам домой подбросить Чего-то там обсудить Не знаю
Что это он на ночь глядя?
Давай Давай
А я почти рядом.
Вся такая благоухающая и прекрасная. Почти трепещущая. Словно на первую свиданку заявилась. Хотя, возможно, она для меня станет и последней.
Сижу себе на бережку у моста, на днище старой «казанки», слушаю, как на пляжном радиостолбе Москва что-то талдычит про цены на баррель российской нефти.
Мне бы их заботы
Кыся на своем скутере, на заднем сиденье которого сидит Зиновий, лихо скатывается с берега и тормозит прямо перед моим носом.
Ты что, обалдела? перепуганно дергается Зюнька. Куда ты меня приперла? Меня же Ирка ждет Я
Спасибо, Кысь. Теперь это мои дела.
Кристина, газанув, уносится прочь.
Давно не виделись, Зюнь поднимаюсь я. Да ты не обмочись. Я с миром.
Чего тебе надо? Чего?! Он пробует закурить, но роняет пачку. Я поднимаю ее, выдергиваю сигаретку, вставляю ее ему в зубы и чиркаю зажигалкой.
Зиновий крутит головой, озираясь, до него наконец доходит, что мы одни. Только далеко от нас по пляжу вдоль Волги ходит какая-то бабка и выискивает в песке пустые бутылки.
Он немного успокаивается.
Я разглядываю егосмешно, но сейчас он похож на пуганого белокурого пацаненка, которого застукали, когда он занимался под одеялом весьма приятным, но стыдным делом.
Ну что, Зюня, сделал ты меня?
Ну еще неизвестно Как повернется
Сделаешь Они сделают И меня сделают И тебя сделают Когда-нибудь
Я не хотел, Лиза. Честное слово, не хотел.
Уходи из города, Зиновий.
Он еще ничего не понимает:
Как это«уходи»? Зачем? Куда? Когда?
А вот прямо сейчас. Сейчас от них не уйдешьникогда не сможешь.
Ты ты с ума сошла, Лизавета.
Совсем нет. Ну ты на себя-то посмотри. Какой, к чертовой матери, из тебя мэр? Ну кончится эта свистопляска, смоются твои пиарщики И дальше что? Все как было?
Слушай Ты их просто не знаешь лихорадочно бормочет он. И все озирается:Ты ничего тут не знаешь Ты деда не знаешь Он не прощает Они же они же просто убьют меня
Не трусь, Зюнька. Чтобы убить, тебя еще догнать надо.
Он задумывается. И это уже хорошо.
Я даже не ожидала, что он еще хоть немного умеет думать. Без них. Сам.
Глаза его подсвечиваются сумасшедшей надеждой:
Слушай а давай вместе, а? Ты же тоже можешь
Уже нет.
Теперь он хватается за малейший предлог. Как за соломинку.
А Гришка? Гришка как же?
А он с Кыськой каждый день катается. Вот она мне его и завезет. Думаю, в Плетенихе покуда его никто не достанет. За него не бойся. Что бы ни случилось, я его не оставлю.
А Ирка?
А ты уверен, что он ей будет нужен? Без тебя? Янет.
Не знаю Как-то Вот так Как в омут! С головой Нет Нет Ты за себя не бойся Я тебя в обиду никому не дам Они тебя не тронут Никто не посмеет Нет И давай так, Лиза: я тебя не видел, а ты меня.
Конечно, это подлянка.
Запрещенный прием.
Но больше мне ничего не остается.
Я снимаю с него эту дурацкую шляпу, треплю по спутанным мягким волосам и засаживаю из главного калибра. В упор, расстрельно:
Ты меня любишь, Зиновий?
Как я теперь знаю, часа три после нашего рандеву щеколдинская команда с примкнувшими к ним персонами ничего не ведала.
Но к часу ночи все пошло срабатывать.
В люксе помощница пиарщика Виктория готовила его к поездке в область, к Кочету, собирая в его кейс отчеты, заключения и прочую труху.
Господи! Как мне обрыдло здесь все! У одной колорадский жук сожрал картошку, у другой не сожрал Юлик, до Москвы рукой подать, третье тысячелетие на дворе, а у них и конь не валялся Совершенная дикость! И высшее достижение цивилизациигородская баня, которую еще купцы для себя ставили. Рай для идиотов.
Ну и кто бы нас кормил, если бы не было идиотов? Я же Большого Захара намерен, Викочка, на дополнительный гонорарий раскрутить! Трясти так трясти Возьми-ка трубочку Я уже сплю
Пиар-девица снимает трубку:
Алло Да, мы. Послушайте, вы можете не гундосить, Ираида Анатольевна. Ах, это вы рыдаете Что?! Кто?! Но этого просто не может быть! Просто потому что так не бывает.
Что там еще у этой девки?
Это не у нее! Это у нас! С тобой! Ну, кретин! Ну, скотина! Ну, сопля! Смылся, а? Сбежал, а?!
Кто сбежал?..
Кандидат, Юлий Леонидыч, кандидат. Нет, мне такое и присниться не могло!
Едем! К ней!
И так добежим Рядом же У этих питеков тут все рядом!
Злобно-заплаканная Горохова с назревающим фингалом под глазом сидит на диване, закинув голую ногу на ногу, и курит. Петровский просматривает конверт с письмом. У стола со столовым серебром и посудой к ужину сидит Максимыч. В передней виден Чуня, который обыскивает одежду Зиновия на вешалке.
Ну и чего там, пиар? В Зюнькином послании?
Заявление на имя Степана Иваныча Отказное Гражданин Щеколдин З. С. снимает себя с дистанции.
Что будем делать, пиар?
Пока ничего.
Как это? Похоже, он нас всех раком поставил. Лизка всю его публику под себя подгребет. Безвыходное положение.
У меня безвыходных положений не бывает. Пока главное, чтобы эта новость не пошла гулять по городу. Для всехон еще здесь, понимаете? Ну мог он на пару дней отправиться на ту же рыбалку Слушайте, Горохова! Он вам хотя бы что-то сказал?
Да я вон только посуду к ужину ставить стала Влетел Глаза психовые Гришку поцеловал, вот на эту фотографию Маргариты Федоровны глянул и сказал: «Чао, мутер!» И на лестницу. Я за ним, остановить хотела Не остановился Вотмне в глазик! Я сама себе ничего объяснить не могу.
Ну, объясненияэто ваше дело. С меня хватит факта! Фрол Максимыч, мне из гостиницы надо кое-какие звоночки выдать. Не службу же спасения нам теперь вызывать? Ибо сказано: врачу, исцелися сам
Ну, исцеляйся, пиар, исцеляйся Покуда я тебя не исцелил Старец больше не замечает уходящего спеца, внимательно рассматривает голоногую Ираидку. Ах, Зиновий, Зиновий Какую автобиографию сам себе сгубил Да и тебе тоже Значит, Ираидка, ты раньше ни о чем и не догадывалась?
Мудила Как мешком из-за угла.
И куда его унеслоне ведаешь? Ну, может, он хоть намекал на что-то
Нет. Я честно, дед. Да я бы его сейчас сама по стенке размазала Мотоцикл этот сраный из «ракушки» во дворе выкатил Илататы!
Ах, поговорить бы с юношей Поговорить
Максимыч поднимается, собираясь уходить. Горохову как пружиной подбрасывает:
Эй! Эй! А мне что делать, дед?
А делать тебе тут, Ираидочка, больше совершенно нечего. Это ты совершенно справедливо понимаешь.
Ну ты хоть деньги какие-нибудь оставь. У меня же ни черта нету. Я смотрела Он все выгреб
Корыстна ты, Ираида, и сребролюбива. Какие деньги у старичка-то? Нехорошо Ох, нехорошо С кормильца спрашивай Все с него С Зюньки-то Ты нашарился, Чунечка? Ничего, значит? Пошли, сокол мой ясный.
Когда они ушлепывают, Ираида запирает за ними двери, задирает юбку и вынимает из-за резинки чулка пачку денег.
Ну хоть на это совести хватило Не выгреб
Горохова привыкла все просчитывать молниеносно. Вытаскивает из-под стола уже полузагруженную сумку, швыряет в нее деньги, выходит в переднюю, надевает плащ, косынку, возвращается за сумкой, спохватившись, загружает столовое серебро. На порог из боковой двери выходит сонный Гришка.
Вот черт Ты почему еще не спишь?
Вы уезжаете, тетя?
Выходит, что так Так выходит Ты пойми, куда мне с тобой, парень? Никуда мне с тобой Вот устроюсь и вернусь Вы куда с Кысей завтра с утра собирались?
В кино На «Бэтмена»
Вот ей все и скажешь. Они там все Щеколдины. И ты у меня Щеколдин. А я вернусь Я быстро вот увидишь я быстро
В командировку, да? Как мама Лиза? Вы же мне говорили
Что я говорила? А, ну да В командировку, в командировку Погоди-ка!
Горохова хватает ручку, выдирает лист из блокнота, быстро пишет. Протягивает записку Гришке:
Вот здесь все написано. Для дяди Степы и тети Симы. Когда Кыська придет, ты ей покажи вот это. Не забудешь?
Нет. А что там написано?
Они поймут. С них не убудет. И прости меня, Гришенька Прости
У Ираидки все-таки что-то срабатывает. В глубине души. Если, конечно, там что-то еще осталось. Она опускается на колени, целует его, обнимая.
Вы, что ли, плачете? А зачем?
Так выходит Ты иди спи Ну, иди! Пожалуйста
Кристина торчит в сиренях на своем скутере в Зюнькином дворе. Она и видит, как сматывается из Сомова Ираида Горохова, волоча набитую сумку на колесиках и две новые шубы на плече, норковую и из чернобурки.
Успела, значит, тряхануть Зюньку и к зиме затариться.
Кыся неторопливо следует за ней до вокзала. Электрички уже не ходят. Так что Горохова подсаживается в первый же пассажирский поезд АрхангельскМосква.
А Лыков и Ленчик, патрульно прочесывая ночной город, вдруг видят из своих «Жигулей», что под картонным Зиновием сидит Гришка в ночной пижамке, но с рюкзачком за плечами и упорно борется со сном, то и дело роняя голову в коленки. Лыков выбирается и приседает на корточки перед Гришкой.
Здорово, Григорий.
Здорово, Лыков.
Ты как здесь оказался?
Я шел шел к папке и дошел Он, как выпьет и из дому уйдет, всегда с этим дядей картонным разговаривает Придет скоро
Хм И не страшно было?
Ты что, Лыков, не знаешь, как надо? Надо не жмуриться и говорить: «А мне не страшно А мне не страшно» Меня мама Лиза научила
Выходит, папки дома нету?
Ага Они там ругались, ругались И он ушел Сказал: «Все Я сваливаю!» И ушел
Хм Как интересно А где Ираида? Анатольевна?
А она в командировку уехала Вот с такой сумкой И вот с таким чемоданом И свои новые шубы унесла
В командировку, значит. Еще интересней. А ты, значит, один в доме остался?
Ага Я мультик посмотрел на кассете Про Тома и Джерри А потом смотрютам такой замочек, с ключиком изнутри Я егощелк! И все!
Ну и куда ты направляешься?
Не знаю, Лыков. Я сюда шел-шел и немножечко заблудился. А папа здесь всегда останавливается и говорит сам себе: «Здорово, придурок!»
Сгорающий от любопытства Ленчик прыскает в кулак:
Ну дает пацан
Помолчи! Ну а куда ты еще хочешь, Григорий?
К бабе Гаше. И чтобы мама Лиза была. Вернулась чтобы. Я все жду-жду а ее все нету и нету. А ты меня покатаешь?
Лезь в автомобиль!
Гришка с ходу лезет за баранку.
Чего это у них стряслось? Разбежались, что ли? Раз пацана без присмотра бросили? шепчет Ленчик.
Зюнька бы его не бросил. От Ираидки чего угодно ждать можно. Но чтобыЗиновий? Похоже, что Зиновий Семеныч у нас куда-то слинял. А с чего?
Непонятная картина. Может, парня к Щеколдиным закинем Тут же рядом, налевои сама Серафима Федоровна Дом восемь