Ты злой, прошептала Лиза.
Почему? еще тише спросил я.
Потому что.
Действительно, я злой. Я начал снимать с нее джинсы. Медленно, незаметно. Она почувствовала это и начала сопротивляться. Я сильнее схватился за нее. Ей было неприятно. Хорошо.
Давай без этого, прошептала она.
Нет, холодно сказал я и расстегнул ее блузку; руками я касался ее груди, залез под лифчик, пальцами щипал соски. Как нежный ветер уши ласкал стон. Мне нужно было еще. Я требовал это. Силой я снял с ее штаны, поцелуями спускался к лобку. Она взяла меня за голову:
Не надо.
Я закрыл ей ладонью рот. Другую руку я засунул ей в трусы. Кому понравится, когда вас против вашей воли совращают? Она пыталась вырваться из моих рук, но я был сильнее. На любое сопротивление или движение, которое не устраивало меня, я причинял ей боль. Ей хотелось нежности, чтобы ее ласкали и без остановки целовали. А мне Хотелось сделать ей больней. Пожалеть о том, что она согласилась прийти.
Игорь! кричала она. Все, хватит, я ухожу.
Я ударил ее по лицу и снял джинсы. Она слезла с дивана и попыталась уйти, но я оказался быстрее. Мертвой хваткой схватился в нее, как паук и жертва. Бежать было некуда. Когда Лиза кричала, я бил ее, когда пыталась плакать, я закрывал ей лицо. Беспомощная женщина, от одного насильника пришла к другому. Что же ее так тянуло на психопатов. Мы повалились на пол. Она расцарапала мне лицо, я чуть не выбил ей глаз. Мы возненавидели друг друга. Буря эмоций сносила все на своем пути. Летели с полок вещи, они падали на нас. Еще минуту-другую, и она бы выдохнулась. Я обхватил руками ее тонкую шею и смотрел, как синева растекалась по ее лицу.
Что мы все обо мне да обо мне? Страдала-то она, мучилась она. Унижали ее. Я просто делал то, что всегда хотел попробовать. Но никакой радости в этом не было. Смысл-то улавливался, все было логично, а чувств никаких. А зачем это было делать без чувствпонять невозможно, только путем проб и ошибок. Этот путь не принадлежал мне. Путь, забитый стеклом, алкоголем, спермой и плачем. Горем и печалью. По нему мог шагать Лоренцо, по нему могла пойти Лиза, но мне там было не место. Саше там бы понравилось. Саше Саша! Вот он, корень всех проблем. Я поднялся с пола и взял с полки ключ. Лиза забилась в угол и плакала. Я опустился на колени и сказал:
Лиза, смотри. Эй, слушай. Сейчас я сделал ошибку, но, клянусь, я придумаю, как разобраться с этим. Это не я, это демон во мне, точно. Мне нужно, чтобы ты сейчас заперла меня на вот этот ключ в ванной. Я сломаю замок с другой стороны. Можешь остаться здесь, если хочешь, а можешь уйти. Поверь мнес завтрашнего дня тебе будет не о чем беспокоиться.
План вышел сумбурный, но какой-никакой. Может, это был последний добрый поступок в моей маленькой короткой жизни. Я разобрал бритву и достал оттуда лезвие. Чтобы не поранить руку, один конец закрыл ваткой. Встав перед зеркалом, я снова увидел лицо Саши. Он улыбался. Его глаза медленно открывались. У него не должно было быть глаза. Его в принципе быть не должно. За ним пришли. Время его душу в ад отправило, но без боя он сдаваться не стал. В поисках вечной жизни он продолжил ее во мне. Я провел лезвием по груди черная кровь полилась вниз, собираясь на волосах. Еще порез, еще порез. Все больше и больше. Закружилась голова, и я уснул, в злобе, стыдобе и недоумении. Как могло все так ужасно сложиться?
17.
Утром я облился перекисью, наложил бинты и пластыри. Дышать было больно. Лицо Саши покрылось черной коркой. Мне было страшно, я боялся. Я не знал, что будет завтра, я завтра мог и не быть. Мог остаться только Саша и черная желчь. Мое будущее было под угрозой. Я смотрел на потолок. Нет, это не выход, он не позволит. Да и я не решусь на зло ему. Происходящее вогнало в ступор и тоску. Под ухом шептались черти, в ногах ползали жуки. Из спины вырастали крылья. Так ощущалось, тело обманывало. Ничего хорошего ждать нельзя. На часах семь утра, мне пора на работу. Я оделся, взял часы и телефон. Дверь осталась открытой, Лизы нигде не было. Раз я не умерзначит, она поверила мне. Вот дура. Могло же кончиться гораздо хуже.
На улице пропало солнце. Я шел по улице и сгибался под тяжестью прошедшей ночи. На улицу вышел дьявол, смотреть на свои владения. Как много неправильных вещей я сотворил, но были ли они неправильными? Я отказался от старой жизни, но скучаю по ней, используя ее как ориентир. Похоже, единственный абсолют в человеческой жизниэто водка. Скука и желание определиться, рвение к постоянному и комфортному, столько всего пересекается в одной точке. Она не выдерживает и погибает. Бедная точка, бедная точка. Я устал, мне было больно. Но в то же время я хотел продолжения. Эти противоположности тянули в разные стороны. Надо мной происходила казнь в прямом времени. Раздвоение личности никогда не было таким буквальным. Растворение. Умерщвление. Мне наступает пиздец. Я поднял руки и вышел на шоссе, крича во весь прокуренный голос: «ай эм э бэээээд гай». Машины тормозили, покрикивали, но я не видел их. Все вокруг горело, земля сохла, иссекала, еще минуту, и все пойдет на дно.
Охрана не признала меня. Отказались поначалу пускать, но, уловив забродивший запашок изо рта, одобрительно улыбнулись и извинились. Я поднялся в наш офис, оставил вещи в кабинете и посмотрел в окно. Как в последний раз российский пейзаж отличается красотой. Газель горит вдали, чурко-индейцы подают сигналы. Воротники под куртками мнутся, человекоресурс возвращается на работу, за ними студенты рвутся отсиживать пары. Замыкают все дети с белыми, несчастными лицами. Мы так похожи, дети, я тоже недоумеваю, что будет дальше. Вам везет, для вас все новое, а я А мне все кажется таким скучным и употребленным. Молод, но уже прошусь в гроб. Боже, услышь мои слова, я умоляю. Дай мне жить сначала. Как сильно во мне желание прочувствовать снова новизну вещей, восхититься открытиями. Впервые поцеловаться, впервые обмануть, впервые загнаться. Первый раз самый важный раз, а потом А потом ты истекаешь чернотой, все привычно, все серо, и на передний план выходит фон, а детали исчезают в нем. На высотках блестят окна. Не хватает только звонка, одного общего звонка. Все на работу! Всем забыться! Бипв пробке от немоготы загудел Солярис, и сотни Киа Рио ответили тем же. Тотальная тоска.
В любой момент начнется отек мозга. В любой момент кто-нибудь из близких умрет, и ни у кого не будет сил оплакивать его или ее. Кто-нибудь уволится, лучший друг повесится. Кто-то найдет счастье и захочет поделиться им, тогда его разведут и лишат его. Куличи раздавят старшие, отец и мать будут стыдиться. Начинания переходят сразу к концу. Мечты не переживут другие переменные, все крутится и вертится. Медиа захватывают голову, а бежать будет некуда. Будущее краснеет. Как врун, что от лжи отказаться не может, даже когда его тело в чистой воде плывет. Все болит, все страдают. И горевать тут незачем. Без этого и радоваться будет нечему и никак. Боли мало не бывает. Она присутствует всегда. Как много людей, кто хочет изменить свою жизнь в короткий срокпускай одумаются, это выдержать невозможно. Мне так хотелось бы сказать, что все вокруг ужасно, но это не так. А может, и так. Может, я не верю ни во что, корень всех проблем, а поверюлегче станет и на веру ссылаться буду. Ведь если нет ничего, нет идеала, то многие вещи становятся странными и непонятными. О чем это я? А ну, да. Я чувствую себя живым. Я этого не хочу. Я буду ждать ночи, чтобы утопиться в ней. Я буду ждать сна чтобы забыться. Я буду питьэто есть короткий путь. Я буду нести бредни вместо нормально сформированных предложений. В бреднях смысла-то побольше будет, в нем копаться надо. Копаться Копаться-закопаться. Хорошо, что есть друзья. Настоящие. Не те, кто всегда тебя поддержат, а в нужную минуту ударят, выведут из состояния и поставят перед зеркалом и скажут: «Что ты с собой сделалсмотри». Таких у меня не было и не осталось. И вряд ли будут. Автоматические друзьяэто будущее. Плюс в телефонной книжке, плюс собутыльник, плюс времяпрепровождение. Качество падает при росте количества. Какой же бред я несу
Как жить дальше, я не знал. Я чувствовал, как Саша лез из груди. Его смех становился громче в ушах, он сожрал мою душу. С тех самых пор, как мы познакомились, я не могу называть себя человеком. Я монстр в кожаном костюме. Со своими слабостями, со своими нюансами. Но монстр. Скоро меня не будет, останется только Саша. Или только я. Или Саша станет мной, или я стану Сашей. Мы Джекил и Мистер Хайд, только без заезженного раздвоения личности. Он это мои минусы, я его плюсы. Математика абсурдна, ведь ответ всегда неверный. Будь сильным, будь неверным. Голова надувалась от всего. Мир сузился до размера иглы, влетел мне в вену и сейчас протекает сквозь меня. Я разрастаюсь, я каменею. Я становлюсь орудием труда. Но как же я устал трудиться. Над собой и над другими. Пусть все это поскорей закончится. Кем мне бытьстать безграничным, рвущимся за собственным желанием (захочуубью, захочуубежишь), или пытаться себя контролировать (раньше это было таксоциально-психологическая пытка-плитка, а теперь-то, по сути, никто не держит). Наступила свобода, и я ее боюсь! Какая же свобода, если я каждый шаг обдумываю и анализирую? Свобода действияда, мораль меня не остановит, как и другие люди, но ноша эта никогда не пройдет. Может, я и не свободен вовсе, а наоборот, обречен на еще большую тяжесть?
Так в ничего неделании прошло полдня. Нас собрали на внеплановую планерку. Десяток светлых лиц, один я поникший. Радость лишь одна. Я достал из сумки пакет и протянул его Кириллу:
Кирилл, с днем рождения! тихо сказал я; подарок мой был неоригинальным и, многие сказали бы, неприличным: гильзы, бумажки, табак.
Братан, спасибо! Ох, ты знал, что я всегда хотел самокрутки?
В кабинет зашел Руслан и сказал:
О, Игорь. В последний момент купил подарок другу?
Нет, мы давно с Кириллом договорились на этот счет. Хотя вряд ли ты поймешь. Кто с тобой дружить-то будет?
Ты опять начинаешь? возмутился Руслан.
Нет, я тебя заканчиваю.
Руслан не стерпел обиды, так еще и на людях. Он встал передо мной и предложил выйти. На нас с неодобрением смотрели, мол, ребята, тут не место для вашего напряженного общения. Когда он схватил меня за щеку, я вскочил и ударил его по лицу. Руслан упал. Видноподдался, провоцировал меня, чтобы окончательно избавиться, чтобы я собрал вещи и исчез из его жизни.
Ах, как больно! плакал он. Я же говорил, он ненормальный. Смотрите, что он сделал.
Нет, нет, друзья, послушайте! я поднял руки привлекая внимание глаз. Я еще ничего не сделал, но сейчас сделаю. То, что многие из вас хотели, но не решались.
Как только Руслан решила встать, я ударил его по голове ногой. С размаху, как футболист при пенальти. Вылетел зуб, он застонал. Я опустился ниже, взял его голову и ударил ею об пол. Потом повторил. Смешно, как менялось его лицо от каждого удара.
Руслан! Руслан! Смотри, всем на тебя насрать. Вы, коллеги, не волнуйтесь, я беру все на себя. Скажите, я вас запугал.
И это было так. Многие схватились в свои телефоны, остальныев ручки стульев. Я бил его до тех пор, пока не пошла кровь, пока содержимое черепа не растеклось по полу. Отец всегда говорил: «Нет ничего, что нельзя решить ударом». Поломка была серьезная, одним ударом отделаться нельзя было. Так мы и сидели, проводили планерку. Я, Кирилл, расквашенная голова Руслана и мои дорогие коллеги. В комнату зашел заместитель. Он не нашел подходящих слов и, никого не спрашивая, упал в обморок.
Полиция приехала через десять минут. Убедившись, что Руслан больше никогда в чужой жизни не засветится, я вытер руки о стены и вышел на улицу. Закурил. Сегодня у кого-то будет хороший день. Выкурил еще одну. Какое наслаждение. Как вторая в жизни, как на пьяную голову. Легкое головокружение и спокойствие. Теперь я вспомнил, за что хотел сказать спасибо Саше, но он и так знает. Похлопав по сердцу ладонью, я лег животом на землю, положил руки за голову и стал ждать. Жаль, это не кино. Появилась бы Лиза и увидела, как меня увозят, вспомнила бы о скрытой любви ко мне, о том, как обменяла ее на веру Жени, который оказался таким же человеком, как и я. Или мной. Все еще не знаю. Никогда и не узнаю. Коллеги стояли у выхода и ждали, что будет. Приехала машина. Люди в черном подбежали ко мне и надели наручники. Я не сопротивлялся. Сколько опыта! Кто может похвастаться убийством человека? Кто может похвастаться сроком? Саша говорил, это ненужный опыт, тот, которого надо остерегаться. Ты меня прости, но ты, да и я, никуда от него не денемся. Мое желание сильнее твоего. Дверь полицейской машины захлопнулась, как и окно в старую жизнь. Впереди меня ждет что-то новое, и я рвусь к этому, слизывая с губ кровь Руслана.
***
Привет! Кто бы знал, что жизнь изменится так. Я от себя такого не ждал, ты, наверное, тоже. Но это было правильное решение. Сколько человек спасено? Представь, если бы я остался на свободе. И он вместе со мной. Ему туда нельзя, Сашу необходимо было остановить. Ты можешь увидеть тело в новостях, ты можешь его навеститьобязательно с охраной! Я надеюсь, что они никогда меня не выпустят отсюда. Он хитер, он внутри меня, будет покорным и вежливымвсе, чтобы его выпустили. Я верю, что в моих силах остановить это. Сотни часов в стену, сотни часов общения с ним. Вроде до меня дошел его язык, он отвечает, если я обращусь к нему. Знаешь, я все еще не понимаю, зачем он это сделал. Думаю об этом постоянно и следователям пытался рассказать, но они-то что поймут? Кроме того, что я виновен.
Ничего от меня не осталось. Жалости нет, доброты нет, злобы нет. Только мясо и Саша. Эй, подожди. Ты куда? Вернись! Я не хотел, я же остановился. За что ты держишь на меня обиду? Вот были Адам и Ева. Тусовались в раю. В раю! Жрали куски коры. В раю! А потом съели плод, и что стало? Начали стыдиться. Начали жалеть. В рай дороги нет. За знания людей изгнали из рая. И меня тоже. Мы похожи, нет? Чем-то. Нет, вернись! Да боже, за что ты так со мной? За что Травля и злоба должны быть наказаны. Смешно, чем? Травлей и злобой. Злоэто нормально. Злоэто мы. Как и нервные срывы, психозы, смерть. Без этого нельзя представить ту реальность, в которой мы живем. Художники станут не нужны, работа станет не нужна. Твое существование пошло из злобы, и она навсегда будет в тебе. Единственная разница между тобой и мной в том, что я не стал это скрывать и прятать в себе. Ни в чем. Мы все одинаковые, мы все скотины. И не потому, что я скотина, а потому, что стадо. Стадо надо, стадо надо. Знаешь, руки так и чешутся тебя схватить, и, о боже мой, как сильно я тебя люблю. Как мне хочется схватиться за тебя и пырнуть. Прости, это не я, это Саша. Кто мог подумать, что он такой. Ведь он никак таким не казался. Чем угодно. И хоть знакомы мы были не больше часа, он остался со мной на всю жизнь. Это травма детская, это решение необдуманное.
Может, это хорошо? Что мы больше никогда не увидимся. Я смотрю на небо через решетку и понимаю, что здесь мне и место. Выбор и правда говно. Не все его заслуживают. И таких, как я, надо сажать в клетки, а то и убивать на месте. Но убейродятся еще, заприи мы вырвемся. Отрезать языки, отрезать руки, хранить на дне морском. Спрятать нас от мира, интровертов, прятать. Сколько таких людей, как Сашавот самый важный вопрос. Ладно-то я и Женямы две жертвы его производства. Дефектные. Но каждый месяц происходит стрельба, каждый день умирает человек. Сколько из них пали от рук нам подобных? Задумайся над этим и сойдешь с ума. Зачем, почему, как, в чем суть, а смысл. Ха-ха, абсурд.
Нет добра без зла, нет зла без добра. Вы все поголовно святые только до тех пор, пока есть злодеи вроде меня. О, я вижу это правильно. Разметаю погрешности перед глазами. Туман исчезает, иллюзии сметает дождь. Мое предназначениестать той константой за стенами, пример абсолютного плохо. Или я не злой вовсе? Что есть зло? Я не лицемерю, не скрываю ненависти и к вам неприязни. Есть оно и есть, фальши во мне как в собственном отражении. Может, я в порядке? Хороший, хороший. Еще увидимся, ничего не поделаешь. И неважно, в каком состоянии я буду, самое главное, что Саша на моей груди будет улыбаться. Во мне сидит маленькое тельце, и я не выпущу его наружу. Я сумасшедшая мамаша, вооруженная до зубов. Превосходство превосходно.
МОЛОДАЯ РОССИЯ
Да, мы эту тему довольно часто поднимаем на протяжении всего нашего творчества. Но нельзя сказать, что она везде и первостепенна. Мы живем в обществе, и проходить мимо актуальных тем нельзя. Музыкант, как и любой человек искусства, либо расставляет акценты, либо создает реальность. Вот мы живем, потом пишем песню, и все, для тех, кто впоследствии будет слушать ее, появится абсолютно новая тема. Даже если они знакомы с нейони увидят наш взгляд на это. Пока мы о нем не сообщимего в принципе для мира нет. Может быть и такое, что, вот, появилась песня, но на нее не обратили внимание. Как тогдаотдельный и долгий разговор.
У меня есть бабушка, и она какой год живет с инвалидностью. Недавно у нее обнаружили рак. Государство нам не помогает, приходится справляться самим. Каждое утро я просыпаюсь и слышу тишину. Два варианта: либо она умерла, либо она еще не проснулась. Проснетсяначнет стонать от боли, не проснетсядумать не хочу. Бабушка многие вещи стала забывать, но одно всегда повторяет: «Я обуза, дайте мне умереть». А мы ее держим, потому что нельзя так бросить человека, и все.
У нас во дворе произошла очень странная ситуация. В соседнем подъезде всю мою жизнь жил дядька, Валерий Галактионович. Я с детства еще здоровалась с ним. Говорил: «Я помню тебя еще вот такой, как же ты выросла». Так приятно, маленький лучик прекрасного прошлого. Жизнь сложилась так, что из своего города я никуда не выбралась, и пришлось приносить пользу родному захолустью. Так и жизнь пролетела, работа, свадьба, дети.