Доставай-доставай. У меня-то не шибко. Пенсю почти всю Виктору отсылаю. До сих пор всё работу найти не может В наше время каждая рука наперечёт была, а теперь гуля-ай
Я деньги оставлю, перебила мама. Вы Гордея как-нибудь ну, чтобы не голодал хоть
Баба Таня всплеснула руками, передник колыхнулся, как лист картона.
Ты чего молоть начала?! Голодать, ишь! Хлеб с мёдом всегда будут. У меня ж хахалёк пять ульев держит. Она заговорила тише и как-то сладенько. Геннадия помнишь? Вот он ко мне, как свою схоронил, прям лезет, как этот Так. Картошки полно подполье Огород счас пойдёт, огурцы все в зародках Голодать он будет Придумала!
Спасибо, спасибо, тёть Тань, дёргала головой мама. Я так вырвалось.
Много у вас вырывается С ума послетали в городах, вот и беситесь. Своды-разводы Держать себя надо, чтоб не вырывалось Ладно, руки вон мойте и давайте есть, что ли. С дороги-то
Я не хочу, твёрдо сказал Гордей.
Мама посмотрела на него; лицо её было страшным.
Как не хочешь?
Гордей представил, что в него насильно запихивают чужой ложкой из чужой тарелки что-то тёплое и вязкое, как каша, и ему стало противно до слёз.
Не хочу, ма-ам!
Ты со вчерашнего вечера ничего
А не уговаривай, сказала баба Таня. Не уговаривай. Захочет сам подойдёт, просить станет. Чего баловать? И махнула Гордею на дверь: Поди погуляй, двор погляди.
Мама испугалась:
Как он один там?
А чего? Калитку закрыла?.. И пускай. Надышится, аппетита наберётся Собаки у меня нету Ох, изнежились вы там, и ребятишек таких же ростите. До пенсии ширинку им будете расстёгивать, чтоб пописили.
Ладно, Гордей, иди, разрешила-велела мама и сама открыла ему дверь, не уточняя, хочет он гулять или нет. Только на улицу не выходи. Понял?
Гордей постоял несколько секунд пугало новое место, но и оставаться здесь, в домике, было тяжело и опасно. Останется, и начнут кормить, а он не будет, и мама заругается, может и шлёпнуть Он шагнул, снова постоял, теперь на крылечке, и пошёл по двору.
Двор был скучный ни качелей, ни песочницы Гордей подобрал кривую палочку, представил, что это сабля, а он воин. Нужен был враг Ударил по высокой травине с тёмно-зелёными листьями и волосатым стеблем. Травина дёрнулась и, надломившись, повалилась на Гордея. Он быстро попятился.
Постоял, глядя на поверженного противника, и, размахнувшись, ударил по второй травине. Та стала падать вбок, на другие травины, но вдруг изменила направление
На этот раз отскочить не успел, и листья задели его по руке.
Сначала Гордей ничего не почувствовал, а потом руку защипало, зацарапало Он выронил палку, схватил здоровой рукой раненую, сжал. Глазам стало мокро; он побежал было к маме, но тут же передумал.
Не надо. Потерпит. Тем более колет и щиплет не так уж сильно. Потёр кожу, прислушался. Да, боль стихала.
Поднял палку и ударил по третьей травине. И сразу побежал спиной вперёд. Когда третья лежала на земле, опять подошёл к зарослям. Врагов было много
Привет, сказали ему; будто сама трава сказала. Ты кто?
Гордей опустил палку, присмотрелся. Сквозь стебли и щели забора на него смотрели дети.
Я Гордей, четко, выговаривая сложную «р», ответил он.
А ты откуда?
Я приехал.
К баб Тане?
Гордей подумал и сказал:
Да, к бабе Тане. И добавил для твёрдости: Я с мамой приехал.
Дети за забором помолчали, потом кто-то из них спросил осторожно:
А кто твоя мама?
Гордей не знал, кто его мама, кроме того, что она его мама. Но он вспомнил нужное слово и ответил:
Директор.
Дети снова помолчали. И задали новый, ещё более сложный вопрос:
А папа?
Папа Да, про человека, которого называют «папа», Гордей слышал. Он такой же важный, как мама, но другой «Мама и папа». Но своего папу он не мог вынуть из забытого им времени.
И Гордей сказал:
Мой папа президент!
За забором засмеялись.
Путин?
Слово «Путин» Гордей знал. По телевизору часто говорили это слово, и мама тоже иногда. Но оно не подходило для папы. А «президент» подходило.
Не Путин. Другой президент. Гордей замялся, но фантазия выручила: Он всеми машинами управляет. Как на них ездят.
Дети пошептались и позвали:
Выходи играть.
Вот так запросто пойти к незнакомым было нельзя. Мало ли. Да и мама разозлится. Она его далеко никогда не отпускала, и что он точно хорошо помнил, так это её крики во время прогулок: «Гордей, ты куда?! Вернулся сейчас же! Быстро ко мне!»
Но не пойти к детям нужно было как-то с достоинством. И тут помог голод забурчал в животе, стал щипать.
Я есть хочу, сказал Гордей и пошёл в дом.
Вслед раздалось:
Вынеси печенюшек!
И конфет!..
Есть пришлось согревшуюся в сумке, липкую колбасу с хлебом. Гордей жевал и пытался вспомнить, кто по-честному его мама и папа. Папа был, точно был, но какой он, Гордей не мог представить. И мама не рассказывала про папу
Мам, спросил, а ты кто?
Х-хо! Мама посмотрела на бабу Таню, ища у неё поддержки в своём изумлении. Я твоя мама! Нет?
Я знаю А ты начальник?
Хотя бы для тебя, да, начальник. Не будешь слушаться такой выговор по жопе влеплю.
Гордей кивнул, потом, решившись, спросил ещё:
А папа кто?
Папа?.. Папа козёл с бубенчиком.
Баба Таня печально вздохнула, а мама повторила твёрдо, колюче:
Козёл.
Что такое «козёл», Гордею было известно. Такое животное с рогами. Некрасивое и противное. И опасное бодается.
Что оно могло быть его папой, он не поверил. Хотя как-то он видел по телевизору, как один мальчик превратился в козлёнка, потому что попил грязной воды из лужи. И сестра мальчика очень плакала У Гордея появился новый вопрос:
Его превратили?
А?..
Его в него превратили? Папу.
Сам он себя превратил.
А где он?
Ты решил доконать меня? Пасётся он, пасётся, как все козлины. Всё! Мама рассердилась. Поел пей сок и и иди вон в комнату. Я тебе игрушки там достала
Гордею хотелось вернуться на улицу, к детям, которые наверняка его ждут. Но на столе не было ни конфет, ни печенья, нечем их угостить, и он пошёл к игрушкам.
Стал расставлять кубики, которые превратятся в дома, и он будет катать между ними машинку. Слышал малопонятный разговор мамы и бабы Тани. Вернее, не хотел понимать, чтобы не испугаться.
Полгода думала, что образумится, придёт Первое время хоть переводы иногда присылал, а потом вообще. Исчез, козлина. Даже на ребёнка ни копейки Последние два месяца за квартиру нечем было платить. Хозяин гопарей нанял, чтоб выкинули Вот с двумя чемоданами осталась. И с этим
О-хо-хох
Одна я, может, куда и приткнусь, а с ним Пусть с вами побудет, тёть Тань
Что ж, говорено уже
Спасибо.
Просрала своё женское счастье, теперь вот маешься.
Какое счастье, тёть Тань? Вы б его видели
Что, гвоздил он тебя? Пил запоями? А?
Пить не очень, а руку поднимал.
Ну так, видать, доводила. Ты языком, а он кулаком. Пилила, а?
Срывалась Но я человек эмоциональный. Что, молчком всё, что ли?
Баба Таня скрипуче посмеялась:
В постели надо свою эмоциональность проявлять, а не так. Срыва-алась она
А что ж вы с дядь Витей разбежались?
Но-ка! Ты в нашу жизнь не залазь. Свою устрой, тогда и будешь
Извините.
Мама вошла в комнату и сказала Гордею дрожащим голосом:
Наигрался? Надо поспать. Заканчивай.
Гордей молча кивнул. Собрал в кучку кубики Спать не хотелось, и теперь он вообще трудно засыпал днём, но говорить об этом было страшно. Лучше слушаться.
Умывались не под краном, а под какой-то кастрюлей, в дне которой был штырёк. Этот штырёк нужно было толкать вверх, и тогда из отверстия лилась вода Кастрюля висела высоко, и вода стекала Гордею под рукава, за шиворот. Вместо раковины было ведро на табуретке, из него иногда вылетали грязные капли
Бельё там в стопочке, говорила баба Таня, сами застелитесь.
Мама застелила железную койку и уложила Гордея на чистую, но пахнущую какой-то прелью простыню. Накрыла одеялом. Присела рядом. Потом прилегла.
Смотрела на Гордея странно-пристально, гладила по голове. Молчала. Гордей тоже смотрел, смотрел на неё, а потом его глаза устали и закрылись. И он уснул.
После того как проснулся, началась жизнь без мамы.
Гордей, конечно, спросил бабу Таню:
А где мама?
Та ответила:
Уехала твоя мама. Со мной покоротаешь Вернётся потом. И добавила строго: Не плачь! Не люблю плаксунов. Я их в печке сушу.
Гордей оглянулся на большую, покрытую пыльной извёсткой печь и не стал плакать. Что толку Маму слезами не вернёшь, а эту старуху, которая, может, по-настоящему Баба-яга и притворяется простой бабушкой, разозлишь. Возьмёт и засунет в печку, а маме скажет потом, что он потерялся.
Баба Таня покормила его гречневой кашей с колбасой и отправила гулять во дворе.
Там на задах, за избой, курицы есть. Погляди, только не заходи к им, а то выпустишь, весь огород склюют.
Куриц смотреть желания не было. Гордей подошёл к калитке и стал изучать улицу через щель. Улица была пуста и тиха. Стало скучно. А потом обидно, что мама его оставила. Уехала.
Но, наверное, ей очень надо. Она сделает дела и вернётся. И вернётся
Домик бабы Тани был маленький: кухня, в которой баба Таня спала на приставленной к печи лавке, и комната, где поселили Гордея. В комнате высокий, с пятью рядами ящиков комод, койка, стулья, коврик с рогатым оленем на стене Телевизор был на кухне, и Гордей боялся проситься его смотреть баба Таня сама смотрела, и всё какие-то неинтересные передачи про болезни.
Во дворе оказалось куда интересней. Опасная, но странно притягательная трава-крапива, с которой хотелось воевать и воевать, пугающая чернотой в окошечке баня, брошенные сарайки, в которых пахло едко и таинственно, груда поломанных и трухлявых досок, из которых торчали рыжие изогнутые гвозди, курицы за сеткой, требующие у Гордея травки. Он давал им травку, мягкую и неколючую, которая росла за баней, просовывал меж ячеек сетки. Курицы забирали травку клювами и требовали ещё
Гордей заметил, что петуха у них нет, и как-то, когда ели яичницу, спросил у бабы Тани:
А петушка у курочек нету, да?
Нету.
А как они яички несут?
Баба Таня усмехнулась:
Ишь какой образованный Яйца они и без петуха несут. Только из них цыплята не появляются. А мне и не надо возни с ими Осенью порублю, бульон буду варить, а весной новых куплю. Двести рублей штука.
В домике Гордею было тоскливо, хотелось к маме и плакать. Большую часть времени он проводил во дворе, осматривал и трогал то, что там находится.
Через день или два время для него растянулось у забора снова появились дети.
Привет, поздоровались. Ты ещё тут?
Тут. Гордей принял взрослый вид. Я тут долго буду. Меня мама оставила.
А куда она уехала?
Дела делать.
Выходи гулять.
Гордею хотелось гулять. То есть даже не гулять, а увидеть этих детей по-настоящему, а не через щели в заборе.
Сейчас, я только бабе Тане скажу.
Дети как-то насмешливо ответили:
Давай.
Гордей, уже направившийся к домику, услышал насмешку, остановился:
Нужно говорить, куда уходишь. А то старшие волнуются.
Ну да, ну да Теперь ответ был без насмешки.
Баба Таня отпустила легко, даже вроде бы с готовностью. И Гордей пошёл к детям.
Их было трое девочка Алина и двое мальчиков. Саша и Никита. Гордей определил, что они старше него, но немножко. Он держался напряжённо, ожидая, что они сделают ему плохо или будут смеяться над ним. Но они не смеялись. Наоборот, старались подружиться.
Хочешь, покажем, где свинью похоронили? предложил Никита, и Гордей по голосу определил, что именно Никита с ним разговаривал из-за забора.
Хочу.
Пошли по узенькой улице, по краям которой густо росла волосатая трава и тянулась своими верхушками к ним, как живая.
Это крапива, сказала Алина, до неё нельзя дотрагиваться, а то изжалит.
Я знаю.
А ты откуда приехал?
Гордей помнил весь их путь с мамой, но откуда они отправились в него, сказать не мог. Не говорить же «из дома».
И он сказал:
Мы с мамой долго ехали, много где были.
Вы путешественники? с интересом спросил Никита.
Ага. И мама дальше поехала пу Гордей запнулся на сложном слове, путешествовать.
А я в городе живу, сказал молчавший до того Саша, полноватый, со взрослыми глазами. Там два миллиона человек, и метро есть.
Я тоже в городе, сказала Алина.
А, ты в маленьком. У вас метро нету.
Алина не стала спорить Гордей хотел узнать, что такое метро, но не решился. Ещё подумают, что глупый.
За улицей был пустырь, почти весь заросший крапивой. Здесь крапива была на свободе и от этого, наверное, особенно крепкая и высокая. Целый крапивный лес Лишь в одном месте крапивы не было, а была горка из красноватой земли.
Вот тут свинью похоронили, сказал Никита.
А Саша, страшно округлив и выпучив глаза, добавил:
Здорове-енная была! Её четыре человека несли. И мой папа тоже.
А дядь Толя плакал, сказала Алина.
Ну дак это его свинья же! И поросята без мамы остались. Один подох уже
Гордей поёжился.
Ты только никому, понял! погрозил пальцем и сморщился, как старик, Никита. Это тайна.
Почему тайна?
А-а, узнают в районе, эти примчатся. Всех свиней перережут. Скажут, грипп. И стайки сожгут Никто не должен знать, понял?
Понял. Гордею хотелось сказать: «Я никого больше тут и не знаю, кроме бабы Тани». Почувствовал не надо. Повторил твёрже: Понял. Не скажу.
Айда обратно, сказал Никита. Скоро гуси за пивом пойдут.
Гордей не стал ничего уточнять какое пиво, какие гуси
Остановились у ничем не приметного забора. Постояли. И, когда Гордею стало так скучно, что он решил сказать, что идёт домой, из дыры в заборе полезли большие белые птицы с жёлтыми носами.
Во, во, зашептал Никита, гляди.
Это гуси? тоже шёпотом спросил Гордей.
Ну да. Не утки ж
Первый гусь отошёл в сторону и остановился, наблюдая за пролезающими в дыру. Тихо гоготал, будто подбадривал или торопил.
Когда гусей стало много Гордей не умел до стольких считать, первый пошёл по улице, а остальные за ним. Шли, переваливаясь, держа прямо длинные шеи. На детей не обращали внимания. А те не шевелились. И Гордей тоже.
Лишь когда гуси оказались далековато, Никита сказал:
Погнали.
И они медленно пошли следом.
А зачем мы за ними идём? спросил Гордей.
Сейчас увидишь.
Перешли улицу с асфальтом. Впереди появился маленький магазин. Гуси остановились недалеко от навеса сбоку, под которым были два высоких стола, а на земле окурки и всякий мелкий мусор.
Сюда дед Вова пиво пить ходил, начал объяснять Никита, а гуси с ним ходили. Ну, он их типа пас Потом он умер, а гуси сами стали сюда ходить. Без него.
Гуси стояли молча, вытянув шеи, глядя на один из столов.
Дед Вова им хлеба кидал, вот и ждут.
И Гордею стал видеться стоящий за столом старик. Он облокотился, спина согнута, одна рука сжимает ручку большой кружки, а другая рвёт на кусочки ломоть хлеба. Рвёт, рвёт, а кинуть не может. А гуси ждут. И старик медленно растворяется в воздухе
Через долгое время ноги у Гордея устали гуси заволновались, загоготали, повернулись и поковыляли обратно.
Прикольно, да? спросила Алина и улыбнулась, показав пустоту вместо передних зубов.
Да не очень, ответил Гордей и не признался, что видел старика-призрака.
Дальше шли по асфальтовой улице и встретили девочку с коляской. Алина тут же захныкала:
Слав, дай мне Юрика покатать.
Нет, мне мама не разрешает. Девочка Слава была старше Алины, и Никиты, и Саши.
Ну пожалуйста-а! Я буду думать, что это мой братик.
Девочка Слава помолчала и как-то, как королевна, взмахнула рукой:
Ну ладно. Только на дорогу не выезжай.
Да, да!
И называй Юриком, а не всяко.
Угу.
Девочка Слава передала коляску Алине и куда-то побежала. А Алина, забыв про мальчишек, покатила её, покачивая и что-то напевая.
Она братика или сестрёнку хочет, а родители не хотят. Вот и катает чужих. И думает, что это её, сказал Никита серьёзно.