Подойду вон к тем животнымони, правда, хуй поют, и неизвестно когда повесятся, или эмигрируют за ширму для жидов и питуриков. Народец «за-що» упрям, недоверчив, мелочен и склонен к истерике, особенно если потрогать, а потом сделать больно его яйцам на уроке черчения. «Чертежязык техники»недаром сказал Ильич.
Аня похожа на Джильолу Чинкветти. Песню этой цветущей итальянки, с коротким названием «Si» можно услышать в эфире каждые два-три часа. По-немецки и по-французски в придачу.
Дурной сон надо залить. Анины соски надо лизнуть. Из всех Роллингов, Гарриман выяснял, ей нравится Брайен Джонс. Понравится и это. Должна оценить. Вопросгде и когда?
«Вот Кунцплод вожделения тех, кто на заводе, косточка у него рабочая, а вот Мертвоглядов, сын культурных родителейтех, что знают, под какую вазу какую салфетку можно, а под какую нельзя»,бормочет Гарриман. Он без энтузиазма приближается к столику, воткнутому в почву, точно квадратный зонтик ненормального. Интересно, какие морские коньки плавают в перекошенных банках их голов?
О-о, Гарри!двусмысленно приветствует появление четвертого всадника Апокалипсиса знаменитый пиздострадатель Короленко,сейчас ты подтвердишь!
Шо именно я должен подтвердить?озабоченно спрашивает Гарриман, но ставит видавшее виды цинковое ведро на скамейку, рядом с ногою Кунца, обутой в советский башмак на небольшой платформе.
Шо у тебя есть запись, где негритянка сосет у гитариста прямо на сцене!взволнованно уточняет Короленко, вытягивая из коричневого трикотажа горло с кадыком. Судя по тому, как он возбужден, либо у него, как выражаются в брошюрах, эрекция, либо здесь пахнет пари.
Есть такая. Это Айк и Тина Тернер,Гарриман не брешет, потому что видит в интересе этого мыслящего пролетария свой хлеб, а вернее, его четкую фата моргану.
Лемурыэкономный народец. Бережливость у них в жилахтех, что подобно дикому винограду опутывают ихние хуйки, аршинные шеи, цепкие, будто на шарнирах, ручищи работяг и рыболовов. Экономность попала в кровь лемуров с военных лет, с послевоенного дефицита, позорной оттепели Хрущева, когда они давились пирожками с горохом, а поспешно реабилитированные вредители перли в Москву к своим каминам и талмудам по семиотике. Хрущева ненавидят; до сего времени можно подслушать и выучить частушки типа:
Ты выходишь на орбитузахвати с собой Никиту
И на радость всей стране за хер выбрось, на Луне.
Или:
На мосту лежит гитара, а на ней написано
Под мостом ебут Хрущева, пидораса лысого.
Так в чем же именно Гарриман свой хлеб увидал? Да в том, что они, возможно, пожелают переписать концерт Тины и Айка, как нечто наподобие секс-музыки. Где-то рубля по два, потому что это будет уже с ленты, а не с пласта. Однако, вероятность такого гусарства со стороны этих скучных типов была так иллюзорна, словно брызги сиропа на мороженом. Призрачна, как вон тот опустевший скворечник, приколоченный к стволу тополя, и поднявшийся вместе с ростом дерева до готических окон четвертого этажа, где время от времени возникает хитчкоковский силуэт Лифаря, собирателя порно.
Ну! Шо я тебе говорил!торжествует Короленко, по прозвищу Коры, и спрыгнув со стола начинает ходить вокруг Мертвоглядова, пританцовывая, словно артропод-богомол. Но вскоре Мертвоглядова осеняетон, дергая головой, точно это лягушачья лапка под током, придвигает вплотную к Гарриману свое в крупных бусинах лицо амфибии-полукровки, спрашивает срывающимся голосом:
Сколько? Сколько она это делает?
«Блядь, таким тоном разговаривают одни москвичи», отмечает Гарриман, и отстраняясь от царства мертвоглядовских очей и губ, спокойно отвечает:
Что значит «сколько»? Ну есть там такой момент в одном месте, правда сама вещь довольно длинная«I've been loving you too long», минут семь с половиной.
«And the forest shall echo with laughter»,припоминает Гарриман фразу, что долетела до его острых ушей вон из того окна, закрытого в ту пору листвою тополиных верхушек. На подоконнике стоял «Днепр14». Теперь, когда ветви оголены, видно, что за окном нет ничего волшебного, даже свет не горит, но фраза все равно бывает слышна. Она отпечаталась в его памяти потому, что он услышал ее именно оттуда, как будто десять тысяч лет назад. Каким был этот край в те времена?.. В той квартире живет альпинист Финштейн, ему по возрасту полагается любить Лед Зеппелин.
Идиот!подлетает к Гарриману Короленко, и со злобой хлопает его ладонью в бок.Я ж ему сказал, что восемьдесят!
Так долго, Коры, диски не играют,парирует, занятый воспоминанием о «Лестнице в небо» Гарриман,Даже если там сосут. Он достает из плаща сигарету «Флуераш» и закуривает ее от спички.
В полуденном зное бесконечных и безрадостных летних каникул, в обезлюдевшем на воскресенье дворе«And the forest shall echo with laughter».
От этого безлюдия и собственного малолетства на него, случалось, нападало такое отчаяние, такая пустота, что он мог сидеть, точно контуженный немец возле своего танка, без мыслей, без слов. К счастью, с годами это прошло, и мысль о том, что похожее состояние мучит кого-то помладше не порождает в его душе сострадания.
А фо, и американские не играют?подает голос далекий от поп-музыки Кунц, знающий только Дина Рида. Только потому, что нетипичный американец снялся на цветное фото для еженедельника «Украина», с шестирублевой гитаркой в ухоженных руках. Вместо «ш» Кунц произносит «ф»«а фо?»
И американские, Саня,говорит Гарри, выпускает почти невидимый дым своей первой за день сигареты.А под шо вы спорили?
Короленко стреляет озорными глазкамикопия Голохвостый, из комедии «За двумя зайцами»: «Под две бутылочки "Котнари". Здесь бы их и раздушили».
Два раза по 3.40это 6.80, сложил в уме Гарриман. Да. Жаль. Это стоит. Заранее надо договариваться.
Короленко действительно похож на двух популярных артистов киноБорисова и Бурляева. Но он выше ростом их обоих. Короленко мечтает о карьере официанта, и возможно, за годы хождения с подносами, каркас его мумии и подсядет, а пока чтоон выше.
В телефильме «Кража» играют оба, причем, если Борисов не великан, то Коля Бурляев попросту лилипут, не крупнее Джеймса Брауна. Впрочем, не считая последних четырех слов, все это мнение не Гарримана. Он полностью его подслушал из разговора двух баб с выщипанными бровямина именинах у Кузины. Если честно, Гарриман вообще не имеет понятия, как выглядят и Бурляев, и Борисов, зато фоток Джеймса Браунаих есть у него! О нем можно определенно сказать, что он готов повесить на стенку портрет негра. Что среди лемуров в, общем-то, не принято. Возможно, поэтому все его прозвища нарочито американские: Гарриман, Трумэн, и новейшееДжипси Джокер.
Джипси Джокер озабоченно смотрит в проем между домами, тот, что выходит прямо на проспект. В кармане румынского плаща Покупку плаща ему навязал Зэлк-басист. Своим бурчанием: «Когда ты уже прекратишь тягать этот жидовский самопал?». Он имел в виду нормальный черный куртец из phoney-leather, купленный Джокером по дешевкевсего за пару чирикманов у Якова. Яковвылитый Гарри Зэйн, бас-гитарист группы Урия Гипп. Похож и патлами, и грустными глазами. Зэйн, говорят, ушел недавно в мир иной. Толи током ебануло, толи тут снова замешаны наркотики. Без них на Западе не может обойтись не один фраер. Плюс, если здесь, у нас, среди славян, молдаван, иногда узбеков Очколазвсего лишь необычная фамилия, то там, за границей, кажется все, кроме Тома Джонса и Азнавура, просаживают друг дружку в дупло, по крайней мере такой у них вид на «шкурах» от пластов и других портретах.
Цвет макинтоша «Бухарест» напоминает кофе с молоком в буфете гостиницы «Днепр2», где круглый год и круглосуточно можно бухнуть, если зимойв тепле, а если летомто в прохладе. Джокер находит двушку, просит, чтобы постерегли его ведро, и пиздует на проспект позвонить из автомата.
Машины снуют, но не очень быстро. Проплывает белый «Икарус» с черной гармошкой посерединеэто как раз тот маршрут, что останавливается у дома политпросвещения, совсем рядом от оазиса «Днепр2».
Гарриман внимательно осматривает асфальт под ногами, и только потом набирает номер другого района.
Пригласите, пожалуйста, Нину,просит он поставленным баритоном, чуть-чуть похоже на грузина.
Ниночка гуляет с подругой, ее сейчас нет дома,отвечает бабушка.
Повешенная на место трубка оттягивает рычажок, как плоская грудь школьника чудесные груди Ани Малкут; если к ним прижаться, танцуя медленный танец, скажем, под этот блюз Blood, Sweat and Tears, который узнают все, кто его хотя бы раз услышал.
Собственно, Джокер звонил, чтобы поблагодарить НэнсиВойну миров за портретик Чарлза Мэнсона. Его напечатали на последней странице польского журнала «Экран». Такие вещи продают только в киоске «Интуриста». Джокер уже успел его оттуда вырезать и вставить в круглый значок, на место кадрика из плебейской мультипликации «Ну, погоди!»
Трубка виснет, как дохлый кот, однако в гнездо возврата ничего не падает. Расстроенный Гарри закуривает вторую «Флуераш», делает глубокую затяжку, как будто это brown dirt marijuana, выпускает дым в сторону манекенов за витриной универмага. Где-то там находится логово Виктории Слюсар. Some dish. Один дядя в Канаде, другой в Австралии. Третий дядя погиб под Сталинградом. Говорят, что рядом с домом сержанта Павлова, подхватили его арийскую душу валькирии Виктория буквально дымится шиком и богохульством. Диски, связи, нетипичный для советских девушек деловитый сексапил. Не наш человек.
И в табачное облако, точно психоделическое видение мурзы, вкатывает кремовый мерседес-бенц 30х годов. С некоторых пор он стал появляться, словно призрак замка Моррисвиль, на проспекте Мотор-сити. Настоящая старая модель. For ladies only.
Гарриман знает этих фраеров. Они все одного с Зэлком года, работают под богему, то есть под хуйлыгу из повести Альбера Камюса «Посторонний». Которым у нас вход якобы воспрещен, а в действительности фарпуют джинсами. В женской уборной за универмагом «Мемфис» можно купить даже вибратор. У вонючих поляковтак утверждает Азизян.
Гарриман пробовал читать этого Камюса. Дойдя до места, где французская соска обнимает ногами в морской воде сиротку Мерсо, и тот «снова ее захотел», Гарриман махнул рукой, захлопнул книгу, и отнес ее скифского вида библиотекарю. Похвалил мысленно ее бронзовые плечи в махровой майке, и потопал домой слушать последний альбом Эмерсон, Лейк энд Палмер. Другая вещь того же автора «Падение» показалась ему еще большим говном.
Мерседес с откинутым, невзирая на осеннюю прохладу верхом, медленно колесил по асфальтутри товарища не торопились. Они снимали падких на экзотику городских чудох, из числа тех, что стоят, как последние елки, голосуя, вдоль трассы КушугумЛос-Анжелес. В расчете на шоферов, которым вечно не хватает романтики на букву «п».
Баранку вертел коротышка в летчицком шлемофоне. Это, собственно, и был владелец машиныВадик Островатый, похожий на одного из Beach boy's. Справа от него сидел бортмеханик в кожаной куртке на мехумолодой автоинженер и джинсовый магнат Сеня Безант. Сэмэн, who sold the world. Наименее говнистый из всей компании. На заднем сидении разлеглось какое-то договязое хуйло (с баштана)видимо нужный им человек. Гарри его знать не знал и впервые видел.
Откуда он взял, что Сеня-джинсовик наименее говнист? Толстоватый украинец, с живыми, как у Винокура глазами, был любитель поэзии, типа Цветаевой, и другого буквенного мусора и шума. Их познакомил, конечно, Зэлк, с которым Безант почему-то считался. Ну и тягали они его в бункер под гаражом. Чтобы Гарри попел им под гитару. Разумеется, там и покиривали, и девочки там были «Тамара, Роза, Рая» но все они прилезли со взрослыми козлами-осеменителями.
Выпивали много, но без особой закуски. Кавалеры были не то чтобы приблатненные, а какие-то диковатые. Нервные, как военопленные. Чувихиширокомордые, казались старше своего стажа. Под земляным потолком они сидели, точно на мешках с картофелем в кузове грузовика.
Гарриман улавливал их скованность, и поэтому не стеснялся. Стареющие дураки, как всегда, в погоне за легкой пиздой, попали в вагон для некурящих, каждый из них неловко скрывал, что чувствует жопой подливку не в своей тарелке. Видимо дома у тех сердцеедов ситуация была совсем несносная. Довоенные предки с любимой песней типа «Бухенвалвдский набат». Бабушка, shakin'all over от воспоминаний о ночных расстрелах цыган. Эрекция в подобном окружениичеткий сигнал бежать, куда глаза глядят.
Гитарка была не очень удобная. Джипси Джокер, не торопясь, исполнял классический репертуар Кости Беляева, кое-что из старых вещей Трини Лопеса, Поля Анки, что конечно, в эпоху «По волне моей памяти», отступничества Саддата, которыми, как известно, не рождаются, выглядело как полнейший анахронизм. Тем более изо рта школьника. Ведь Джокер даже не спешил получить паспорт. Зачем?
Фраера смотрели волком. Хуны«всэ тры» продавщицы «Детского мира» (представляете, какой там склад игрушек?) уходили, карабкаясь по лесенке, помочиться на поверхность земли. Зэлк конфузился, заливая сливу, пока не отнял у Гарри гитару и не проваравил что-то, как выражаются русские прозаики «доселе неслыханное»:
Кабакам нужны девки свежие!
Похоронке нужны хлопцы чистые!
Посылаю тебе хлопца чистого,
Посади его на цепь звонкую
Жаль, что докончить ему не дали. Хотя он и уверял, что это песня посвящается пограничникам, погибшим на полуострове Даманский.
С матом, без мата. Какая разница, то и другоеконцы одного шнурка в модном ботинке, скрывающем потную лапу. И тот, кто старательно избегает матюгни, всегда себя этим выдает.
Второго приглашения в гости к тем кротам-автолюбителям теперь придется ожидать долго. Народец «за що» большой любитель норы рыть. Общее хобби роднит его с героями коротеньких рассказиков еще одного любимца хозяев гаражаЙозефа Кафки. Кроме того, этот житель Мадагаскараоднофамилец колпачков для женщин. Они лежат под стеклом в аптеках и похожи на каски немецких зольдат-лилипутов. Азизян почему-то напевает, глядя на противозачаточные средства:
Ай, Баку, джан-Баку
Ай, Гюль-джан Баку.
А что? У Флиппера в классе учится всеми уважамый, даже приблатненный лилипут; не гном, а именно пигмейАлик Шмаго, по кличке Кинг! Вот на его курчавую головку вполне бы налез такой колпачок. Проблема найти еще и эсэсовский мундирчик размером на мартышку.
В прокопанных под девятиэтажками норах народец «за що» скрывает свои консервации, картофель и лук. Им непременно нужно что-нибудь «заховать», иначе их рожи не сложатся в гримасу тупого и хитрого, как у любителей Пинк Флойд, довольства.
Три товарища вырыли в гараже целый бардак. Гараж! Если бы это слово впервые появилось здесь, как название фильма на афише! Лемуры обязательно прочитали бы его с ударением на первом слоге«Гараж». Разве не так произносили недавно «Скарамуш», или «Картуш». А начитанный лемур-старейшина, если понадобится, охотно подтвердит, что так звали атамана каких-нибудь опрышков, или гайдуков.
Вероятность такого прочтения была бы еще больше, если б аборигены Мотор-Сити не изведали всех достоинств колеса, то есть не ездили бы на машинах, а летали, как фазаны, по воздуху.
Между прочим, как раз в этом красно-черном строении проживает барышня Аня Малкут, со всею своей трудовою семьей. Ее дядька, похожий на Белу Лугоши, литейщик Наум, по словам Куниц, метал здесь в лестничный проем рыги. На октябрьские, что ли. Веселые люди. И что характерно, Ане откуда-то известны песенки «Магаданцев», Гриши Бальбера и Кости Беляева, которого в этих краях зачем-то называют Бродским! Высоцкий есть?Есть. А Бродский?.. В отличие от начитанных мартышек в претенциозном мерседесе. Из их яичек в дальнейшем и повылупится поколение заек, заглушающих вонец дезиками, и способных только хвалить все подряд, то есть не ценить ничего.
Иногда, прямо во время урока, Гарриман и Аня напевают вполголоса на задней парте:
Костер давно погас, а ты все слушаешь,
Ночное облако скрыло луну.
Я расскажу тебе, как жил с цыганами
И как ушел от них, и почему.
В девичьем, очень здоровом лице этой девочки можно разглядеть несколько поколений честных тружеников, не способных на подлость ни по отношению к ближнему, ни к Империи, не унизивших звание советского гражданина ни в малом, ни в великом, и равнодушных к одежде затравленных масс Америкиджинсам.
В кабине Яшиной «антилопы-гну» она, конечно, не окажется, скорее в кабине подъемного крана, или за рулем троллейбуса. С такою нежной кожей