Синий маникюр... Зелёный чай... Такси... Якут, нанаец, тунгус?... Голос усмехающийся словно птица в безумном сне... Какой-то гортанный тяжёлый для слуха язык... "русские пришли и ушли"... "я сам себе хозяин, и это моя земля"... "тебе до какой двери?" ..."на возьми таблетку от головы"... "тусил небось вперемешку с травой?"... "вид у тебя не самый лучший"... "да, ладно...приехали уже"... "давай без спасибо, я тебе не кум"... Дальше лента памяти была оторвана от общего круга.
Пальцы сами потянулись за сигаретой, хотя он не курил лет десять. Считал, что он выше любой привычки. Даже в не самые лучшие дни рэпер мог чем-то другим заменить тяжёлый табачный дым. Иногда, это были благовонные палочки из Индии. Воздух становился глубоким и значительным пространством, где ты парил птицей с умудрёнными глазами и на тебя сходило древнее прозрение тебя как человека посреди вечного Космоса. А были дни и церковного ладана над сводами Вечных Ликов на проспекте Красоты. Разве сигареты могут всё это заменить и дать тебе тот же покой? Нет, не могут, как не может алкоголь и марихуана из рук прокажённой цыганки...
Сигарету Лекс переломил пополам. Пальцы сами сделали это вопреки каким-то потаённым желаниям. И захотелось есть, аж заныло под ложечкой. Спасибо Перси Спенсеру за изобретение микроволновки и бабе Нюре - за пирожки с капустой, которые пролежали в холодильнике дня два, но показались самыми вкусными со времён гор Дагестана. И вода, льющая из душа на вспотевшее тело была самой приятной и освежающей с тех же самых пор. Серо-белый орнамент ванной комнаты напомнил вчерашнее небо над городом.
Надев халат, парень вышел босым из ванной, достал из шкафчика прихожей новые бежевые вьетнамки-сланцы, чтобы продолжить приведение своего тела в порядок после вчерашних смутных приключений. Включился 84 дюймовый Samsung Q7FN 2018, и в комнату, окружённую со всех сторон полками с книгами и декоративными растениями, ворвался совсем не осенний русский звукомир, а что-то диковинное, непривычное, но успокаивающее теперь уже окончательно многострадальный затылок. Индейцы на склонах западной Кордильеры в Перу дарили русскому московскому рэперу то, о чём он до ныне не знал. И это было схоже на чудо. Как обмен между разными измерениями, между Солнцем и Луной, между мужчиной и женщиной. И Лекс вспомнил.
Вспомнил её обжигающую плоть, в которую он безрассудно погрузился; вспомнил сверкающие колдовством страсти узкие как у кошки зрачки; вспомнил пальцы-крылья, бьющие по его спине больнее бамбуковых палок маоистов; вспомнил ноги, желавшие растянуться до шпагата; он увидел всё, что только мог увидеть человек о другом человеке, но кто ОНА [?] он... он... он...
Лекс потерял сознание и лежащее у двери беспомощное тело странного соседа обнаружила тётя Клара, у которой было негласное "шефство" над этим кафкианским существом, совершенно не приспособленном к этому миру, чьи жернова имеют постоянное свойство перемалывать человеческий дух незримыми камнями.
И в этот день Оля приняла три безумных звонка:
- морг
- реанимация
- роддом
И это были самые неожиданные известия в её совсем не безмятежной жизни:
- умер кормилиц
- был едва ли не при смерти возлюбленный
- родился раньше срока её будущий крестник
Всё это произошло на территории в 347 кв/м, словно Создатель туда переместил Олину новую жизнь, её новую главу в удивительной книге жизни среди Добра и Зла.
Глава 6
Прошло три года
"Ассоциация зарубежной прессы Голливуда" в канадском Торонто организовала очень дорогостоящий, фееричный, с тонким и креативным подходом фестиваль рэп-культуры, на который слетелись орлы и орлицы со всего мирового пространства.Лекс насчитал добрую сотню звёзд второй величины, и был даже Lil Berete, чей релиз 1 Way Out буквально сокрушил искушённых критиков своей лирикой тропического проливного дождя с запахом гавайских сигар.Оля клялась и божилась, что был КТО-ТО, интуитивно напоминавший Джастина Бибера, но Лексу это показалось уже чрезмерно чудесным, раз ЗДЕСЬ был он, мало кому известный русский музыкант.
Закрутилась пластинка, не по-детски засверкал норвежской улыбкой забавный чёрный смайлик на гигантском экране высокой, в 5,5 метров, цилиндрической сцены. Молодые тела демонстрировали яркие реалии современной музыки, рассчитанной на свободных подростков, не нюхавших кокаин и ничего крепче тоника не употреблявших хотя бы раз в своей крейзи жизни, устроенной как нескончаемое скетч-шоу.Фыр-фыр-фыр.
«Крейзанутый Карл, ты готов на Бали?
Сопли ты жевал, а теперь утри.
Парашют помой,
Ты святой водой,
Сумасшедший Карл,
Бога ты прости,
Бога ты прости,
Ты два дня не «ти»»
С концовкой Лекс легко разобрался: «ти» это уменьшительное от «тинейджер», а вот Карлне он ли это в глазах местной тусовки? А он вообще что-то кому-то должен? Вон тот глупый как африканский паровоз япошка с кокетливо жёлто-красными дредамион тоже чей-то «зайка», только Лексу до него какое дело и какой вопрос? «Живёт себе парень , живёт и Гудзон/Нет девки у парня, но есть хоть музон». Улыбнись ещё раз, незабвенный норвежский чёрный смайлик, у тебя очень круто это получается, ху-ху.
«Я дружила с Селеной Гомес,
Джастин Бибер рисовал мой портрет,
«Виноваты звёзды» - говорила мама
Мне даже через две тысчи лет»
Кривляка леворукий исполнил почти что «Марсельезу», и Лекс глубоко и по-старчески УСТАЛ: среди бесформенной массы незнакомых человеческих тел он превращался в зомби как парень из кино «Тепло наших тел». Ничего не слышащий и абсолютно отключенный от монотонных звуков марионет-улитка, не ахатин ли стебельчатоглазый, имеющий намного больше глаз и щупалец, нежели у многих вокруг, и от того принимающий на себя подобно громоотводу плохие мысли радикально плохих людей?
«Миллиарды людей не смотрят Ти-Ви,
А я не дружил даже с братом,
Отключите Ти-Ви, на помойку Ти-Ви.
Подружите меня с моим братом!»
Лекс заплакал, и Оля потащила его сквозь чащобы потных вонючих тел, к выходу, к спасению из этого ада.
«Есть проблема одна, и онане вода:
Раз проблема одна, значит этобеда».
А дождливым утром они из Торонто улетели в похожий на белую морскую свинку Канзас-Сити, возлежавший на берегу реки Миссури. В городе накануне трое латиноамериканцев стреляли в горстку филиппинцев и заинтересованная в спокойствие накануне открытия "Месяца Гойи в Художественном музее Нельсона-Аткинса городской глава отдал приказ тщательно досматривать всякое прибывающее лицо, «дабы Джеймс Слай не был вынужден потом положить убелённую славой седую голову вместо мяча на матч между «Канзас-Сити Чифс» и «Тироль Рейдерс». Излишняя щепетильность Лекса в примечании мелочей слегка добавила в нём апрельского хардкорного сплина, но диковинный дневной секс с возбуждённой от запаха грубой буйловой кожи в дорожном такси в пахнущем свежескошенным клевером номере очень уютного отеля на Сомерсет-стрит.
Потом они ели яблочный пирог, слушая лучшие треки Вилли Нельсона и Бака Оуэнса, смеясь как в последний раз.
Where are the flowers for my baby?
You`d like to see her mean old mama
Why ain`t there a funeral
If you`re gonna act that way
Gonna be a funeral
It`s been a bad, bad day
Лекс не мог не налюбоваться похорошевшей за эти три недели Олей: кожа на лице приобрела свежесть морского утреннего бриза, из глаз ушла усталость и отраженья верениц нотных знаков и стихотворных рефренов на пяти самых распространенных языков планеты, а память отправила на свалку Арслана Маратовича и когорту его наиболее одиозных персоналий.
Её прекрасное нагое тело, выглядывавшее из нараспашку открытого вафельного халата, было прекраснее всякой другой Афродиты. Когда-то малопривлекательные лично для него синие ногти превратились в демонстрацию виртуозности женственности и изящества, используя нежно-розовый оттенок молочного коктейля с клубникой в магический образ натуральной женщины, принадлежащей только одному мужчине. И этим М был он, когда-то популярный, но растерявший славу рэпер из самого низа России. Говорили, что вместе с продюсером умер и певец Лекс. Умер не певец (голос души не имеет возраста и степени изношенности потерь и ошибок), умер узко профильный исполнитель-хулиган, но родился тот, кто стал лучше, потому что рядом с ним была ОНА.
Кусаю Твои губы
день сливается с ночью Твоего волшебства
а Любовь есть день, и есть ночь
но без дня,
сквозь года
и мне мало Тебя, и мне много огня
и Тебя говоря
я вошёл в Твоё Я
и не стало ни дня
и не стало меня
Глава 7
Американская Оля и Оля русскаяэто как Societies Jesus и православный монастырь на Афоне. Нет, Лекс ни в коей мере не желал умалять этот росток видоизмененного солнца посреди пустыни, но это абсолютно разнополярные Женщины, если одна Женщина способна ТАК раздваиваться на разные характеры, словарные залежи и даже желания плотских потребностей современной дамы, полжизни занимавшейся организацией светских тусовок и приготовлением свежих хитов для девочек от 0 и до 16.
И Лекс, забросившийрэп на антресоли прошлого, погрузился в это «озеро» Женской Таинственности со всей присущей этому человеку глубиной конкретного погружения в исследуемую стихию. Оля где-то раскопала справочник для начинающего художника-инсталлятора, взяла бойфренда за слегка холодноватую от волнения руку и потащила в какую-то комнатёнку из жёлтого и красного цветов, усадила на синенький диванчик, вся такая сойка-пересмешница, девочка-пай, вдруг нашедшая парня своей мечты и решившая лепить из него своего «Давида».
Пусть Лекс даже отдалённо не напоминал Марселя Дюшана, и не знал о произошедшем 2 октября 1968, в Нейи-сюр-Сен, но увидев очень сексуально-проникновенную Мадам в татуированной тени прошедших семейных радостей и невзгод (речь идёт об одной из близких по духу работ Мереты Оппенгейм), Лекс мгновенно впился в этот сюрреалистический улей, в этот союз, в этот архипелаг Гениев, из которого голыми и великими выходили по одному: Сальвадор Дали, Дитер Рот, Жан Тинжели, Дора Маар, Леонора Фини, Андре Бретон, Жан Арп, Альберто Джакометти, Ман Рэй, Даниэль Споерри, Макс Эрнст и другие тысячи и миллионы духов свободного полёта творческой мысли.
Потом Лекс и Хельга нашли какую-то девочку с ДЦП, которая искала учителей по музыке и изобразительному искусству за $169/день, в свои 17 лет, так начитавшуюся о гендерных стереотипах и высотах и днах психоанализа, что Париж, со всеми его кабаре и художественных мастерских, католической невероятной мистерией переместился на место Канзас-Сити (Миссури), бросив свою мифологию и сны в вонючие воды Сены.
Девочку звали Маргарет, она имела пять пальцев на руках и пять пальцев на ногах, но считала себя пришелицей из тёмного Космоса, боялась расчёсывать слегка вьющиеся волосы еврейской крови и смущалась, когда речь странным образом упиралась в её способностях к самообслуживанию телесных потребностях. Зная о глубине подростковых девственных переживаний, Оля увела разговор по тропинке юмора и скетча в летнюю беседку с душистым чаем цейлонского воздуха и земли с разговорами об авторе «Мадам Х».
- Это работа Джона Сингера Сарджента?невинно, по-детски уточнила Маргарет, и тут же принялась с точностью до малейшего нюанса описывать историю возникновения, создания и дальнейшего местонахождения этого портретного полотна, написанного маслом, запах которого со всей всё с той же католической мистерией почти предметно ощутил Лекс. Он увидел викторианские сады, разноцветные яхты и однотонные церкви, вечернюю мглу и зажженные китайские фонарики, гвоздики, лилии, розы Как много явилось Лексу в доме этой Маргарет, где «Оливковые деревья на Корфу», картину-пейзаж, поместили над бумагами самой девушки, передвигавшейся с 8 лет на инвалидной коляске, но прошедшей больше дорог и убравшей намного больше камней и падших веток, заграждавших её отважный путь.
"Одна Любовь невинна и прекрасна!
Одна Она достойна волшебства!
Её любая жертва не напрасна!
Её гармония прелестнее листа!
Ей детский смехнаграда и спасенье!
Для старикаопора и весло!
Лишь для Любви доступны все прозренья!
Любой ей подвластно и число!"
Лекс полюбил Маргарет как сеструнежно, без подводных камней и претензий к характеру или чего иного. Оля даже начинала ревновать, чувствую то что Нас теперь ТРОЕ.
Родители Маргарет, владельцы небольшого магазинчика строительных материалов попросили нас свозить девочку на пикник, чтобы она могла почувствовать себя свободной от шума города и компьютерных переписок с многочисленными никнейками и аватарами со всего земного шара. Мы любезно приняли этот вызов и помчались на заказанном для путешествия загород микроавтобусе и громким лозунгом на правом боку «У нас лучше фонтаны, чем в Риме!» «А джаз лучше, чем в Джорджии»,добавила с грустью тёмненькая Маргарет, стеснявшаяся своих зубов и потёртых подлокотников своей коляски.
«Что ты видишь из окна своего бибизика?
Пропусти дорогу, посмотри в поля:
Видишь, рощи к тебе все пришли без клика
Твоей мыши, без чисел, лишь тебя лишь одну как дитя веселя».
Озёро вокруг было окружено множеством пикапов и микроавтобусов. Детвора забавлялась мечами и хула-хупами, кое-где играли в волейбол и настольный теннис, парочка мексиканцев резалась в карты, визжа и юморничая как сборище дикарей.
Русская пара решила по-своему развлечь Маргарет: одели костюмы йети, купленные ими накануне в одном из ателье азиатов, и гудя, и хрипя, они уподобились семейной паре самого людного из кварталов, пародируя телефонный разговор простого, изрядно употребившего после работы на скотобойне Джека и хозяйственной, строгой, но уставшей от попоек и хулиганств сожителя, краснощёкой и обладательницей 4 размера груди Кимберли. "Йети" танцевали, рассказывали стихи Стивена Крейна, пели A Day in The Life, Across The Universe, All You Need Is Love, жонглируя мобильниками с изяществом Гарри и Бесс Гудини.
Разоблачившись от «животных шкур», Лекс и Хельга бросились в прохладные воды того озера, где три года назад Маргарет написала свои первые стихи.
- Хельга, ты похожа как две капли воды на Адель Экзаркопулос, ну, та, что снималась в «Сорванцах из Тимпельбаха». Я этот фильм пересмотрела пять раз, а потом не спала всю ночь, говоря голосом Марианны и сжимаясь от страха при виде «Живодёров» в масках Кей-Кей-Кей. Мне до сих пор снятся зёрнышки апельсина. Помогите мне, мои русские друзья, мои дорогие Хельга и Алекс, вы ведь не оставите МЕНЯ БОЛЬШЕ ОДНУ?
Потом они ещё три раза приезжали на это место, кормили уток хлебными крошками, разыгрывали сценки из пьес Шекспира и Сервантеса, кормили друг друга крабовыми палочками. Маргарет пожелала побывать со своими новыми педагогами в гостях у бабушки в Каунсил Гров, живущей на Фокс-Стрит и занимавшейся разведением английских той-спаниелей. И Оля и Лекс с большой благодарностью приняли это приглашение.
Глава 8
Можно было бы произнести, что Каунсил Гровтипичный средний американский городок, со своими красавицами и со своими чудовищами, и всё развивается в духе второсортных фильмов-ляпов, что так любят выдавать за настоящее искусство жадные дельцы кинопроката. Как же не любил Лекс все эти усреднения, старание всё свести под единый знаменатель. Разве возможно познать другого человека или целую группу, народ, только по сообщениям криминальной хроники и одиозным высказываниям самых грязных политических провокаторов?
Та же земля, что и под твоим любимым клёном у бабушки в деревне, которых, обеих, уже нет давно, но люди продолжают дышать и говорить, и вроде бы ничего и не изменилось, а человека нет, деревни нет, и что-то ещё живёт, но как может что-то продолжать жить, теряя каждую секунду, каждый солнечный и лунный миг, сердца, души, воспоминания, объятия, пение птиц, мычание коров, шорохи, вздохи, крики, тишину?
Но вот она, снова, бабушка, и какая разница, что это американская бабушка, что эта бабушка и слухом не слыхивала о твоей Дуняше, в платье в горошек, с пушком под верхней полнокровной губой, с ухудшившимся слухом, но с такой Добротой к тебе, к Лексу, к кровинке своей! Вот она, живая, всё та же, тёплая, пахнущая парным молоком и только что созревшим козьим сыром, читающая по слогам, путая русские, белорусские и украинские слова, и переходящая УЖЕ ЗДЕСЬ на провинциальный американский английский, так отличающийся от телевизионных казённых репортажей на фоне Белого дома, Конгресса или гор Афганистана.
Мери. Маша. Мария. Богородица. Русская. Американская. Земная. Небесная.