Летний день большой, стадо не слушаетсяпрактически каждый день у него новый пастух. Особенно трудно пасти недалеко от кукурузного поля. Тогда ведь далеко от такого поля не попасёшь, все поля кукурузой засевали. К тому времени, как поспеет кукуруза, трава была не такая уже привлекательная для скота. А тут, такие запахи! Тем более, если началась уборка. Стадо не удержать. По-моему, мы с Колькой Ильиным пасли за себя, на два дома. Убежало от нас стадо в кукурузу, за деревенькой Печники, ещё не убранную. А для коровэто гибель. Переест, а она это обязательно сделает, вспухнет как шар и задыхается от давления газов в требухе (у коровы конструкция всего этого совершенно отличается от, например, овцы). Спасти её от гибели может только своевременно сделанный прокол в брюхе, для спуска газов. Мы перепугались, сделать ничего не можем, до слёз. Хорошо, рядом мужики из соседней Рябиновки работали на поле. Прибежали, окружили стадо и выгнали из зарослей. А заросли высокие, человека не видно, конечно. Коров пересчиталивсе на месте.
Острый нож для меняпасти летом. Я панически боялся грозы, да и по сей день от этого не откажусь. А грозы в наших степях мощные, спрятаться негде, чистое поле. За стадом следить надо, а тут в тебя сверху огнём лупят. Хорошо, дождь пойдет, тогда стадо хоть останавливается.
Оно, конечно, так. Летом гроза возможна, но зато тепло и даже жарко. А осенью хотя без грозы, но может такой день попасть, что лучше бы уж и постреляло немного. И опять жезато: день осенью короче при той же оплате чуть ли не в два раза, если нанимаешься пасти за кого-нибудь.
Грозу-то я и в доме боялся. Что интересно, не молнии, а грома. Сверкнет молния, я сжимаюсь и жду, когда трескотнёй окатит. Думал, по глупости, что самое страшноеэто гром. Да и сейчас таким же глупым и остался. Откуда такая боязнь грозы, не знаю. От мамы, наверно. Она в этом отношении тоже паникёр. Мы ведь и горели от молнии. Купили приёмник «Родину-52» в конце 1958-го или начале 1959 года, первые в деревне. На сухих батареях. Отец антенну сделал, на двух тонких столбах проволоку протянул от дерева перед домом, над домом и к сараю, так ему посоветовал наш деревенский радиомастер Александр Хорьков. В одно прекрасное время, именуемое грозой в начале мая, но произошло это в середине лета 1959 года, веточка молнии ударила в антенну. Хотя и было заземление, но очень слабое, не хватило его убрать весь заряд. Мама в это время лежала на кровати с моей маленькой трёхлетней сестрой, Светой. А снижение антенны как раз шло над кроватью до рубильникапереключателя на землю во время грозы. После удара молнии огненный шар ворвался по снижению в дом, даже в саманной стене выжег отверстие диаметром примерно два сантиметра, от рубильника возвратился через то же отверстие и ушел в землю. Мама говорила, что её волной прижало к кровати. Грома не было. Был удар, как из пушки, дом затрясся. Молния пережгла антенну, и хвост молнии либо провод антенны, коснулись соломенной крыши сарая. Мы об этом ещё не знали. Ошеломлены были ударом. Я вообще и шара огненного не видел, поскольку закрылся от грома телогрейкой. Спустя некоторое время бабушка вбегает со двора в избу и громко так нам говорит-причитает: «Чего же вы сидите-то? Ведь мы горим!»
Тут уж все во двор выбежали. Крыша у сарая дымится, но огня не видно. Дождь льёт ливнем. Гроза продолжает бушевать. А что делать? Отец на работе. Побежали на колхозный двор за подмогой, а там уж и сами увидели: «Зайцевы горят!!!»
Прискакали с помпой, шланг её опустили в бочку с водой, что стояла у нашего колодца, и снизу стали поливать в клубы дыма. Приставили лестницу и вёдрами поливали сверху. Не помогает. Огня нет, один жар. И не гаснет. Озона, что ли в этом месте много собралось? Стали раскрывать крышу, и уже на земле эту дымящуюся солому и гасили, затоптали ногами, со злости на неугомонный жар.
После этого отец сделал громоотвод, вернеемолниеотвод или молниезащиту. Достал где-то тонкую еловую жердь, метров восьми, наверное, а может, и побольше. Прикрепил к ней стальную толстую проволоку, диаметром миллиметров пять, а нижний конец проволоки соединил в кузнице накрепко с разными железками, которые закопал в землю. Над местом расположения железок сделал воронку, перед грозой в эту воронку мы заливали воду, для лучшего контакта металла с землёй. Были случаи, что молнии попадали и в эту конструкцию.
Боязнь грозы у меня, вероятно, я уже об этом говорил выше, от мамы. Она была просто паникёром в этом отношении. Храброй оказалась в одну из гроз сестра Света. Было это, вероятно, в 1960 г. Свете было примерно четыре года. К нам приехала с ребятишками Володей и Юрой тётя Сима. Володя был дома, маленький ещё совсем был, всего одного года, а пятилетний Юра ушёл с Федей, моим братом, на Вилков пруд, зачемне знаю. Облака кудрявились-кудрявились, да и собрались в какую-то неимоверно густую и чёрную тучу. Началась сильная гроза, пока без дождя. Мы сидим в доме, на широкой лавке. На улице беспрерывно полыхает и грохочет. Я укрылся, как полагается (для меня, конечно), с головой телогрейкой. Сижу, вздрагиваю от грома. Тётя Сима сидит и переживает за Юру, где он, и как он, как они там? Вдруг, ударил ливень. Не пошёл дождь, нет, а именно ударил ливень. Как у М.Булгакова в «Мастере и Маргарите»: «Оркестр, урежь!». Вот и ливень, не ударил, а урезал. Тётя Сима накинула на себя телогрейку, схватила пояс от маминого платья, подпоясалась и побежала к пруду. Света за ней с криком: «Пояс мамкин! Отдай пояс мамкин!! Мамкин-то пояс отдай!!!»
Так и бежала до встречи тёти Симы с ребятишками. Они и сами побежали к дому. Уже были на половине пути от него.
Потом мы долго вспоминали этот случай. Особенно тётя Тоня. Она очень умела изобразить какую-нибудь произошедшую ситуацию.
Я снова возвращусь к нашему пожару от молнии. В то время у нас на постое находилась бригада рабочих, кажется, из Ярославской области. Они и тушили наш пожар. Один из них, Михаил, тихий такой мужик, но большой любитель выпить. Он очень полюбил бабушку Веру, говорил, что она очень похожа на его мать. В один из приездов из своего дома, который был где-то в Ярославской или Владимирской области, он привёз в подарок бабушке на икону вышитое полотенце. Сказал, что это прислала его мама, сама вышивала по льняному полотну, которое когда-то и сама выткала. Это полотенце было у нас долго. Его так по назначению и повесилина икону.
Так вот, этот Михаил отучил сестру от бутылки с соской. Света очень долго с ней не расставалась, хотя ей было уже три года. Как-то он подошёл к ней, попросил посмотреть бутылочку, взял в руки, потом ахнул, выронив её на пол. Бутылочка разбилась вдребезги. Сета сначала поплакала, но потом как-то быстро про неё забыла, перешла на ложку
Теперьснова к стаду. В степи, когда мы пасли скот, во время грозы мы делали всё по правилам. Ложились на землю, а то и на какой-нибудь стожок. Подальше от лощинок.
Сравнительно частыми гостьями были и шаровые молнии. У нас в доме не было, но говорят, что подожгла нас тогда именно шаровая молния, молния местного значения.
Пожар от грозы считался карой Господней. Это если дом сгорит, корову или овцу убьёт. А вот с человеком не так. Считалось, что это печать Божья, его милость, к Себе в рай забрал. Бабушка рассказывала, что однажды в их деревне, в Зверяевке, молнией убило большевика. Он хороший был человек, но неверующий, в церковь, естественно, не ходил, да и по долгу службы и своей совести искоренял религию на местах. А тут, молнией его убило. Все так и ахнули: «Надо же, большевик, а Богу угодный! Вот и угадай, поди-ка!»
Ну, Бог с ней, с грозой. Будет она, не будет, а нам стадо выгонять. Сейчас лето, значит очень рано, ещё до восхода солнца надо дойти до другого конца деревни. А это в половине пятого или в пять утра. Им, с того края, хуже всего было, они первыми должны отдоиться. А пока через всю деревню с сонным стадом проползёшь, другой край успевает вовремя подоить корову. Наша корова обычно уже поджидала стадо.
Раньше всех должны подоить коров тётя Дуся Литвина и её соседи, Мамоновы и Хорьковы.
Тётя Дуся (Дуня, Евдокия)вылитая цыганка. Чёрная, бойкая, за словом в карман не полезет. В разговоре на язык остра, говорила быстро, сразу и не уловишь, о чём она говорит.
Случай один с тётей Дусей в памяти остался. Стирала она как-то бельё в корыте, на улице перед домом. А тут цыганки в деревню зашли, попрошайничать. Вот одна и пристала к нашей тёте Дусе:
Молодая-хорошая, дай я тебе погадаю на счастье. Тебе и деткам твоим и хозяину дома.
Я тебе сама чего хошь нагадаю. Иди-ка своей дорогой, отвечает тётя Дуся, а сама продолжает стирать.
Ну, дай, тогда, хлеба кусок, да яичек деткам, продолжает цыганка.
А вокруг неё целый выводок цыганят, да на руках ещё один.
Нету у меня тебе ничего. Работать надо. Руки вот такие иметь надо, не будешь за чужим хлебом бегать.
А куда мне от детей моих работать? И дома у меня нету, красавица. А твой дом богатый какой! В достатке живёшь. И хорошо тебе по жизни будет. И деткам твоим. И на том свете хорошо тебе будет!
Тут тётя Дуся встрепенулась так, руки мокрые в бока упёрла и говорит ей со злостью:
Это чем же мне на том свете хорошо-то будет? А?
Цыганка видит, что не выгорело у неё дело, разозлилась баба. И в ответ ей говорит, притопнув ногой:
Да в вытяжку лежать будешь!..
Мы бы могли и породниться с Литвиной тётей Дусей. Бабушкин брат, дядя Петя, в 1928 году приходил в наш Куст из деревни Павловки, откуда родом и бабушка Вера, тогда его звали ещё Иваном, помогать Зайцевым в строительстве дома после их переезда из села Зверяевка (в Зверяевку бабушку взяли замуж из деревни Павловки). Тётя Дуся в то время была не Литвина. Вот они и познакомились на молодёжных вечеринках
За домом Литвиных был ещё один дом, шофёра единственной тогда в колхозе машины «полуторки», Василия Тимофеевича Мамонова, а звали его по-деревенскиВасиль Тимофев. И у детей его и фамилия образовалась такая же, сверстник мой, например, Колька Васильтимофев. Потом, через небольшую лощинку, начиналась другая деревня, Верблюдовка. Сюда вот, однажды, в возрасте пяти с половиной лет, в середине лета 1952 г., когда родители были в Кропоткине, добрёл мой брат, Фёлор. Смотрят людимальчишка какой-то идёт один. А он такой кудрявенький, светловолосый, как амурчик.
Чей же это ребятёнок-то?
ПохожеЗайцыных.
Ты чей будешь? Фамилия-то как твоя?
Федька я, Зайцев.
Ну и доставили его не по его назначению. А назначение его былобазар. День был воскресный. Дедушка Василий на базар уехал, в Плотниково, километрах в восемнадцати от нас, продавать мясо либо ещё что, не знаю. Фёдору очень хотелось с ним на этот невообразимо заманчивый базар, потому что с базара дедушка всегда что-нибудь привозил. Как же туда не попасть? Вот брат и решил самостоятельно туда и пробраться. Раз по-хорошему не берут.
Где было бабушке уследить за ним. Родителей нет, в отъезде, в Кропоткине, в поисках нового места жительства, мне только три с половиной года, хозяйство. Вот он и ускакал за дедушкой
Когда приходили к дому Литвиных собирать стадо (идти надо было на восток, за ними как раз и вставало солнце), тётя Дуся всегда выговаривала, что, мол, рано-то как пришли, корова ещё не проснулась. Приходилось и подождать, но и по деревне сбор стада шёл медленно, и стадо старались придерживать. А то какая-то хозяйка и догоняла потом со своей коровой уже примерно на половине дороги к Печникам. По пути забирали и ещё одну небольшую компанию в Печниках и уходили пастись по лощинам, а в августеи по жнивью.
От нашей деревни стойло обычно было далеко, на втором Печниковском пруду. Он был уже сильно заросший, купаться в нём нельзя, а нашему стаду вода для питья годилась. Дело ещё в том, что на первом пруду в Печниках, который был почти в деревне, на дойку останавливалось совхозное стадо. А наш пруд, Вилков, был, можно сказать, в самой нашей деревне. Если пригонять на него, то сообразительные животные по домам могут разбежаться. Тут уж и не удержишь. Да и корма для скота в окрестности нашей деревни не так много было.
Я говорил раньше, что овцы все одинаковые. Оказывается, ничего подобного. Своих овец в стаде всегда найдешь, и видно их хорошо. Если внимательно присмотреться, то и морды-то у них у всех, даже и у своих, разные. Овцы хозяйского ребёнка не узнают, боятся. А вот своя корова, та нет. И в поле тебя подпускает.
Обеденная дойка и отдых примерно с часу дня и до трёх. Некоторые овцы и на стойле ходят, пощипывают травку. Коровы обычно ложатся, дожидаются свою хозяйку. А если жарко, если насекомые одолевают, то и в пруд забираются. Увидит корова хозяйку и потихоньку встаёт, нескладно так. Полезное корова животное, конечно, но очень уж нескладное.
За эти два часа и мы отдохнём, пообедаем тем, что принесут. А то и тут же молока нальют, если хочешь, парного. Я парное молоко люблю, например. Пахнет оно хлевом и коровой. От вчерашнего-то запах уже не такой. И в течение всего отдыха бьют струйки молока в подойники: «вжик-вжик» по донышку, сначала звонко, а потомглуше. Да слышно, как ругаются на коров хозяйки за их мотающиеся хвосты, отпугивающие насекомых: «А ну, стой. Стой смирно! Чтоб тебя замотало!»
А замотает, слезами обливаться будет. В хозяйстве короваглавное животное. Корова только этого не понимает, а то бы и дивиденды дополнительные себе устроила. И получилось бы.
В жаркое летнее время коров очень донимали слепни и оводы. Прямо никакого спаса от них не было. Для овец такие насекомые не страшны, если пристанет, то отогнать не слишком трудно. А вот крупным животным это сложно. Я помню, что лошади часто спасались от насекомых в воде. Заберутся почти полностью в воду и стоят, пока это возможно. То же самое делали и на стойле некоторые коровы. Придёт хозяйка, а корова блаженствует в воде. Не лёжа, а только стоя.
Солнце на закат. Пора двигаться домой. Этого и стаду подсказывать не надо. Особенно коровам. Им пора доиться, молоко подпирает, вымя набухшее. У некоторых и по пути молоко из сосков капает. А идти до дома далеко. Стадо ещё на лощинах за Печниками. Быстро только овцы да козы бегают. А коровы вперевалочку идут. Хоть ты перед ней распляшись. Онатоп-топ, головой мотнёт-покачает. И если уж пробежится, то только для вида. Встрепенётся так, а сама как ползла, так и ползёт.
У нас, например, не знаю, как у других, но для всей этой нашей живности была приманкаполные ясли повители с огорода. А кто-то приманивает и кусочками подсоленного хлеба. Поэтому вся «своя» группа часто и спешит к этой подкормке.
По деревне стон стадный: мычат коровы, блеют овцы, козы мемекают, не отстают и ягнята с козлятами. За сутки по деревне дважды такой стадный многоголосый «стон» утренний и вечерний. Причём, как и «выражение морды», оба отличаются друг от друга. Если записать это звучание на магнитофон, то очень легко отличить эти два звучания. В вечернем прослушиваются как будто жалобные звуки, как будто на нас, пастухов жалуются, такие, мол, сякие. Да и голоса хозяек своё добавляют в это многоголосье: «Манька, Манька! Зорька, Зорька!»
И другие, но не очень разные имена.
Можно и не звать. Манька к Маньке и придет.
Маленькая кошечка
Маленькая кошечка
Сидит на окошечке:
Где ж мои котя-а-тки,
Малые ребя-а-тки?
(Из детской песеннки).
В зимний вечер из потёмок
появляется котёнок:
сверху сер, а снизу бел,
очень горд и очень смел.
.
Станет сказки говорить,
песни станет петь на крыше;
сможет столько натворить,
что и в книгу не упишешь.
Будет знатьты мне поверь
книги, музыку и пляску
Он мне в уши и теперь
промурлыкал эту сказку.
Николай Асеев. «Тёх-Тёшка».
Эту песенку про маленькую кошечку услышал я впервые от жены Марины. Пела она её вам, нашим детям, потомвнучкам. А ей пела её бабушка, а бабушкееё бабушка, и так до самого начала века. Начало этой песенки далеко, вероятно, уходит.
Грустная песня. Что имеется в ней в виду, не знаю. Всё можно иметь в виду. Скорее всего, то, о чём до сих пор думаю я. И случилось это всего однажды, но осталось на всю жизнь.
Кошка в домесущество обязательное. Причём, именно в доме. В деревнеэто единственное животное, которое имело и имеет право находиться рядом с человеком, когда он ест, спит. Это право, конечно, нигде не записано, но это в обычае человека. Выходила она на улицу, во двор, на охоту, ловила мышей, а то и крыс. С крысой ведь редкая кошка справится. У нас однажды была такая. Мышей или крыс, пойманных ею, кошка приносила в дом. Если не было у неё маленьких котят, которых приучать надо было к охоте, то приносила она уже убитых, а то и с откушенной головой, чтобы уж наверняка. Хозяину, что ли, показатьвот, мол, стараюсь я, не зря кормите. А вполне возможно, что и как корм для хозяев, которые её тоже кормят. У многих животных такое наблюдается, не только у кошек. Если у кошки котята, то для них она приносила полуживую мышку. Отдаст им, а сама следит, чтобы эта мышка не убежала. А если и убежит от котяткиных игр, кошка снова её возвращает на рабочее место. До тех пор, пока мышка жива.