Да, так что же? Стив Его время истекло, значит. И старше-то был всего на два года не старик совсем.
О смерти редко думаешь. Занят целыми днями работа, заседания в гильдии, статьи для журналов. Но когда умирают ровесники, поневоле вспомнишь: а сам-то что, вечен? Пока еще тикают часики; отсчитывают дни и месяцы, отбивают события. А насколько хватит завода один Бог знает. Не то чтобы это было страшно. Дети выросли, дело процветает; что умел сам передал другим. И все же неспокойно на душе.
Да трусость ли это? Никогда он трусом не был! В самые черные дни, когда другие не выдерживали, он тащил всё на себе упрямо, сжав зубы. Тогда, в девяностые, казалось, что наступает конец света. Всё один к одному: вначале Ярра вышла из берегов, а на окрестности налетела саранча. Потом пришла эпидемия кори и чуть не унесла их девочек. А на следующий год рухнули банки. Чувство было, как в детстве, в лихорадке: погасят лампу и из углов лезут жуткие тени. Поползли они по Мельбурну горе, нищета, отчаянье. Многие уезжали, кто за границу, кто в Западную Австралию, где как раз нашли золото. Иные стрелялись и вешались, кто все потерял. Но они не сдались. Забрали из школы Роберта и Джеффри, продали пони и фаэтон в общем, затянули пояса так, чтобы только осталось чем дышать. Он собрал весь товар, что лежал нераспроданным, уложил в чемодан и сел на поезд до Ичуки. А там уже пересек границу и почтовым дилижансом поехал по Риверине.
Это было настоящее приключение: один посреди буша, с восемью тысячами фунтов в чемодане а ведь тогда на дорогах еще орудовали разбойники. Но видно, Бог миловал. А какие там просторы, воздух какой, и тишина! Люди живут привольно, работают до упаду, но и выручают много. Деньгами сорят, покупают, не глядя, золотые часы, цепи, чтоб потолще почти на полтысячи разошлось на одной только ферме! Это здесь, в городе, было черным-черно от горя, и поселки, вчера еще богатые, пустели, и стояла незастроенной земля; а там будто никто и не слышал про депрессию. Эх, надо было бросить все и уехать подальше в глушь. Тогда и дети были бы здоровее, и кто знает? может, беда обошла бы их дом стороной.
Но что толку теперь судить да рядить?
За дверью послышалось нетерпеливое поскуливание, ручка дернулась сперва чуть-чуть, потом уверенней, и мистер Вейр невольно улыбнулся, увидев в проеме длинную собачью морду.
Ну, иди сюда, хитрюга, сказал он и похлопал Джипси по мускулистому тугому плечу. Борзая, вывалив язык, нетерпеливо клацала когтями по паркету. Перевязали тебя?
Он нащупал на другом плече бинт, жесткий от спекшейся крови, и нахмурился.
Мэгги! крикнул он в полуоткрытую дверь. Софи! Есть кто живой в этом доме?
Ему ответили не сразу. Где-то прервался приглушенный разговор, и знакомые шаги засеменили по коридору.
Ты звал, дорогой?
Какого черта Мэгги не перевязала собаку? Вы мне хотите ее угробить?
Но я думала, что
Ты вечно что-то думаешь! Ни в чем у тебя нет порядка, Хильда! Разве это так сложно? Почему я должен за всем следить?
Сестра поджала губы, но не сказала ни слова поперек. Неумело похлопала по юбке ладонью, подзывая собаку, и увела ее, тихо прикрыв дверь.
Бестолочь, подумал мистер Вейр устало. Когда возница теряет поводья, телега летит в тартарары. Так и их дом. Хильда только и делает, что жалуется, как трудно в наше время найти хорошую прислугу. Одна лишь Эффи могла всё. Везде поспевала и хозяйство вести, и воспитывать детей, и устраивать музыкальные вечера. Дом звенел от смеха, вечно там что-то творилось званые обеды, праздники, бридж с друзьями по пятницам. И всем заправляла его красавица жена. Чудила иногда, конечно, но даже причуды были ему милы. То принесет диковинное растение в кадке, а оно вымахает до самого потолка; то купит картину у студентика из школы искусств «Он точно станет знаменитым, я чувствую!». И ведь была права: в прошлом году он золотую медаль взял на выставке в Париже. Как его звали?.. Несса должна знать.
Внезапно кольнуло в левом боку, и спустя пару секунд еще раз. Мистер Вейр охнул тихо, прижал ладонь к ребрам. Ничего, так бывало; сейчас пройдет. Зря он окунулся в это прошлое с головой. Какой теперь в этом толк? Тех, кто ушел, не вернуть. Остаются от них вещи часы, полученные в подарок к свадьбе; картины на стенах, пальма, упершаяся в потолок. Остаются дети. Фотографии. Даже запах её волос он, кажется, помнил тёплый, пьянящий.
Вот уже и боль утихла, а он все сдавливал бок, зажимая невидимую рану, словно боялся кровью истечь. Навалилась слабость, а вслед за ней обида какая-то: вроде полон дом народу, а никто не зайдет, не спросит: как ты? может, принести что? зажечь лампу? На улице стемнело, и он уже не мог разглядеть на столе своих рук, по-прежнему сжимающих часы. Погладил нагретое в пальцах золото, спрятал бережно в ящик стола и поднялся тяжело, опасливо, готовый к новой боли. Пора было переодеваться к ужину.
6. Спринг-стрит
Зной поднимался от раскаленной мостовой, точно клубы пара, и уходил в прохладную бирюзовую высь. Там он, должно быть, умирал, и мысль об этом приносила облегчение. Где-то наверху сейчас хорошо, думала Делия, заглядывая в небо, раскрошенное на кусочки ажурными полями ее шляпки. До заката было еще далеко, а город остывал медленно, как большая чугунная сковорода. Ладошка Тави в ее руке вспотела так, что это чувствовалось сквозь перчатку.
По тротуару плыла разгоряченная толпа, колыхались юбки, покачивались зонтики. Уличный шум тонул в вязком воздухе, как в вате, только цоканье конских копыт отдавалось гулким эхом.
Делия, зашептала вдруг Тави, если незнакомый джентльмен улыбается мне, я должна улыбнуться ему в ответ?
Что? переспросила она, очнувшись, и повернула голову. По самому краю мостовой, степенно, вровень с ними, шагала холеная серая лошадь. Позади, влекомая ею, катилась легкая коляска с откидным верхом. В коляске сидел давешний ювелир и в самом деле приветливо улыбался.
Мистер Вейр!
Мисс Фоссетт, он учтиво приподнял шляпу и натянул поводья. Не самая подходящая погода для прогулки, не правда ли? Он перевел взгляд на Тави. Какая очаровательная маленькая леди! Как тебя зовут, дитя?
Октавия, сэр, застенчиво ответила девочка.
Сегодня действительно довольно жарко, вступила Делия, словно извиняясь за природу, но нам не очень далеко идти. Кстати, вы не подскажете: Брантон-авеню это ведь до конца улицы и налево?
Вы шутите! воскликнул мистер Вейр с оттенком неподдельного ужаса. Пешком по жаре в такую даль! Садитесь, я вас довезу я как раз еду в ту сторону.
От неожиданности она растерялась и, не найдя сколько-нибудь подходящей причины отказаться, умоляюще прижала руки к груди.
Что вы! Большое спасибо, но мы действительно дойдем пешком
Весьма неразумно с вашей стороны, он покачал головой. Прошу простить мне мою прямоту, мисс Фоссет, но таскать маленького ребенка в жаркий день только ради того, чтобы сэкономить на трамвае, да еще отказываться от помощи из-за дурацких предрассудков
«Дурацких»! Если бы Агата узнала А он как он только обо всем догадывается?
Тави, окрыленная вниманием к себе, едва заметно подергала Делию за руку и просительно обратила к ней раскрасневшуюся мордочку.
Но мы шли на представление, которое начнется не раньше, чем через час, она в отчаяньи ухватилась за единственную оставшуюся соломинку, а в коляске мы доберемся туда слишком рано
Ничего страшного, мы проведем это время с пользой.
Ювелир пару секунд наслаждался ее замешательством и затем добавил с театральным апломбом:
Садитесь, я покажу вам мой город!
Он, верно, думает, что Мельбурн творение его рук, удивленно подумала Делия. Однако упираться и дальше становилось невежливо. В конце концов, он так искренне участлив и явно желает им добра
Значит, вы идете на крикетный стадион смотреть кинокартину? спросил мистер Вейр, помогая им забраться в коляску.
Откуда вы узнали?
Помилуйте, я живу в этом городе всю жизнь! К тому же сегодня понедельник. Ну, вы уже успели погулять здесь? Видели мэрию, театры?
Не успела, призналась Делия, смутившись, словно была поймана на невнимании к чему-то важному.
Тогда самое время посмотреть вокруг, изрек он назидательно и щелкнул хлыстом.
Город, зыбко колышущийся в горячем воздухе, подхватил их и понес рядом со звенящими трамваями и рычащими авто, накрыл благодатной тенью могучего Гранд-отеля, выпятил гордо огромную парадную лестницу Парламента, венчаемую, где-то высоко, античной колоннадой. Дальше, мимо бронзового генерала Гордона, который бесстрастно проводил их взглядом, скрестив руки на груди, и направо, на Коллинз-стрит. Город температурил, как в лихорадке, яростно сверкал витринами и щетинился расческами телеграфных столбов. «Смотрите на него!» восклицал их проводник в языческом экстазе и указывал хлыстом вверх, где вонзались в густую лазурь готические шпили и тянулись прекрасные до боли стрельчатые арки дома Риалто. Где-то тут, рядом с Риалто, у Делии перехватило дыхание от восторга и она вмиг пропала, погибла, очнувшись только у питьевого фонтанчика, к которому заботливо привез их мистер Вейр. Последний раз они пили еще дома, и он словно понял это, остановил лошадь и ждал, пока они по очереди приникали губами к тепловатой, но все равно восхитительно сладкой струе.
Пора бы уже ехать, подал он наконец голос, если хотите успеть к началу.
Делия бросила на него благодарный взгляд и заторопила племянницу. Усевшись в коляску, она откинулась на спинку сиденья и предалась радостному, непрошеному, подарком упавшему на нее чувству. Каким удивительным оказался город и каким сердечным ее новый знакомец! Приятно было ехать, слушая, как он представляет ей то одно здание, то другое, болтает и шутит, отвечает на вопросы Тави, которая, уже осмелев (когда только успела?), с готовностью приняла предложение вступить в разговор.
Значит, вы живете где-то в Карлтоне?
Нет, в Виндзоре. Мы ездили покупать нитки для сестры она не любит наших местных лавок
Так она уже принимает заказы? Вы дали объявление в газету? Нужно обязательно дать, и сразу в несколько. Не теряйте времени. Что ты хочешь спросить, Тави? обратился он к девочке, которая нетерпеливо ёрзала на сиденье, умирая, видимо, от желания вставить слово.
У вас такая красивая лошадь! Как ее зовут?
От волнения или забывшись, она задала вопрос сразу на двух языках и тут же сконфуженно опустила руки. Но мистера Вейра это, кажется, развеселило.
Её зовут Чайка. Как это будет по-вашему?
Мы говорим просто «птица», охотно объяснила Тави, довольная, что может участвовать в разговоре на равных.
И как же это выглядит?
Девочка приложила согнутую кисть к носу, выставив ее на манер клюва, и изобразила пальцами, как птица щелкает им.
Очень интересно! Но все-таки как вы поступите, если нужно сказать именно «чайка»?
Тогда по буквам. Только я не знаю точно, как это пишется
А вы, мисс Фоссетт?
Какое подвижное у него лицо, подумала Делия; во время разговора оно часто меняет выражение. Светлые глаза то загораются любопытством, то прищуриваются лукаво, то следят внимательно, цепко. Меняется и голос льется лениво теплым мёдом, а то царапнет вдруг, как тогда в магазине
Неужто забыли? поддразнил мистер Вейр, когда она замешкалась.
Делия в ответ улыбнулась, заразившись его настроением, и медленно, буква за буквой, показала слово «чайка».
Поразительно! Я, кажется, припоминаю эти знаки у нас в детстве был журнал с азбукой глухих. Но ведь ужасно неудобно, что нужно иметь свободными обе руки. А если, к примеру, держишь поводья?
Увы, ответила Делия. Есть, правда, ирландский алфавит; он для одной руки, но я ему не училась.
Они свернули с широкого тенистого бульвара Веллингтон-парад, и вдали уже замаячили трибуны стадиона, когда мистер Вейр сказал:
Знаете, у меня возникла идея. Ваша сестра действительно хорошая портниха?
Это правда. Она сама кроит и может сшить что угодно.
Очень кстати, потому что у меня есть пара знакомых барышень, которым как раз нужна настоящая мастерица. Вы не против, если я порекомендую им миссис Клиффорд?
Откуда вы знаете фамилию сестры? ахнула Делия.
Признаться, случайно увидел в старой газете объявление о похоронах Ну так как?
Она закусила губу, чувствуя, какой скользкой стала почва, на которую они ступили.
Я вижу, вы в нерешительности. Давайте сделаем так: спросите у сестры и, если она согласится, будьте так любезны прислать мне адрес. Вот моя карточка.
Вручая ей визитку, ювелир улыбнулся, и Делия вдруг заметила, что у него ямочки на щеках. Она поспешно отвела взгляд и поймала себя на мысли, что ей совсем не хочется сейчас идти смотреть картину.
Когда они достигли крикетного стадиона, ей было по-настоящему жаль расставаться. Наверное, она простилась с ним теплее, чем следовало бы при знакомстве столь кратком, но невозможно было скрыть подаренную радость: хотя бы улыбкой, взглядом хотелось вложить ее в полуформальные слова. Какой он, наверное, счастливый; такими легкими бывают обычно люди, которые выросли в веселой дружной семье. Тех же, кому повезло меньше, тянет к подобным счастливцам поймать ощущение беззаботности и веселья, настроиться на него, как настраиваются музыканты в оркестре, слушая инструмент, который издает самый точный и правильный звук.
Джеффри проводил взглядом две фигурки маленькую и побольше и тронул лошадь. Почему, подумал он, люди не всегда наследуют привлекательную внешность? Вот, например, сёстры: одна красавица, а другая совершенно невнятная, будто смотришь через мутное стекло. Робость не прибавляет ей очарования; кажется, даже для улыбки ей нужно усилие. Впрочем, это ладно, сёстры не всегда похожи друг на друга. Но мать и дочь?.. Бедная девочка наверное, пошла в отца. А могла бы быть прелестной, как ангелочек.
Он не стал разворачиваться, а продолжил путь по Брантон-авеню и свернул дальше на Пант-роуд. Получался небольшой крюк, но это не страшно: Марвуды подождут еще немного. По правде говоря, они будут ждать ровно столько, сколько ему захочется.
Марвуды считали свой особняк самым шикарным в Восточном Мельбурне, и Джеффри, пожалуй, согласился бы с этим лет десять назад. Но все эти железные кружева, в которые было модно одевать каждый второй дом, еще к началу века сделались архитектурным штампом и, как всякий штамп, потеряли свежесть и выразительность.
Мистер Вейр! воскликнула с порога хозяйка. Я, право же, волноваться начала не случилось ли чего?
Прошу меня простить, леди Марвуд: мою лошадь испугал автомобиль, она понесла, и я сбил пешехода.
Боже мой! Он остался жив?
Да, все в порядке, отделался легкими ушибами.
Ах, мистер Вейр, на дорогах стало так опасно! Мы очень рады, что купили автомобиль он гораздо, гораздо надежней!
Щеки у нее порозовели от гордости и удовольствия, пухлая ручка кокетливо поигрывала веером. А ведь не далее чем вчера это лицо было бледным, как смерть, а руки нервно стискивали одна другую. «Умоляю вас, шептала она, всего десять фунтов! Я выкуплю все, обещаю! Но деньги мне нужны сейчас, потому что если муж узнает»
А вот и чай, провозгласила леди Марвуд и послала ему улыбку, которую, видимо, сама считала обольстительной. Десять фунтов волшебным образом превратили убитую горем сорокалетнюю женщину в нестареющую любительницу удовольствий. Мне, право, так жаль, что вы не застали девочек! Они поехали выбирать ткань на платья да, видно, завернули оттуда к тетушке и засиделись у нее.
Совсем недавно эта новость вызвала бы у него досаду: девицы Марвуд, хоть и порядочные дуры, были все-таки самым привлекательным, что он мог найти в этой семье. Но сейчас его мысли занимало другое.
Кстати, леди Марвуд, сказал Джеффри, поставив чашку с чаем на низкий столик и слегка наклонившись в сторону хозяйки, я случайно узнал об одной новой портнихе её очень хвалят, и, по-моему, она недорого берет.
Дорогой мистер Вейр, вы же знаете: цена это для нас не главное. Главное это качество! Сейчас, к сожалению, нечасто встретишь тех, кто работает на совесть. Да еще, девочки говорят, в Европе появились какие-то новые моды, а здесь, как обычно, никто не в курсе.