Вспоминая ступени последующего пути, он говорил сам себе: «Меня ожидает последняя, но что же дальше, а дальше Господь управит Я чувствую, что нужен этим врачампусть возьмут все необходимое А вот потом, нужно подумать, что я могу давать сам, ведь не для влачения жалкого существования калеки мне дан этот шанс!»
* * *
В сущности в жизни «Гомера» ничего не происходило, каждый день казался обыденным, иногда прошедшим без пользы, хотя молитва уже делает существование человека полезным и наполненным, имеющим начало в сердце, а почтальоном этого молитвенного обращения к Создателюпокаяние.
Сначала было ожидание, тень его никогда не покидала теперь Буслаева. Всегда находясь в этом состоянии, он заново переживал важные для него моменты, чтобы не забыть, кем был, кем стал, ради чего собрался жить. Мешала, если можно так сказать, только неопределенность, разъединявшая его волю и потенциал с возможностями их воплотить в исследовании, которого он и ждал с нетерпением.
Не станем отвлекаться на краткий суд, прошедший тремя спокойными и ожидаемыми заседаниями, сообщив главноеприговором Буслаеву заменили реальный срок на принужденное лечение в течении двух лет с дальнейшим обязательным надзором у психиатра. Игнатьев, посетил двумя днями позже, обрисовал вполне ожидаемую картину предстоящего, обещав этап в течении полумесяца, и свое личное сопровождение до места назначении, коем будет на первом этапе, центр, пока еще номинально возглавляемый Лагидзе
Ровно, через две недели после такой грандиозной перемены, настал день, когда его «заказали на этап», как говорят арестанты, хотя и не всегда в этом в этом уверены. Коридорный просто сказал «собирайтесь с вещами», что могло значить и переезд в другую камеру. Первое ощущения всегда верное и он понялэто то, что он ждал! Сокамерники помогли, нагрузив его продуктами, сигаретами, хотя он не курил, вещами, некоторые из которых были велики, со словами: «В монастыре все пригодится», на прощание обнялись, пообещав найти его и помогать всем, чем смогут.
Сидя в специально отведенной для ожидания этапа камере, Кирилл Самуилович почувствовал особую над собой опеку, что выразилось в наплывшем спокойствии и приливе сил. Приняв это за подъем настроения, случившемуся благодаря пониманию в скором времени оказаться в центре, но задремал, читая про себя молитовку.
В полусонном состоянии, погрузился он в автозак, и находясь в одиночестве отправился от СИЗО, с трудом отрываясь от него угасающими во сне мыслями. Вряд ли он смог осознать, сколько продлился путь, не понял он и куда доставил его спецтранспорт, только предчувствие и что-то неопределенное, что он еще не научился контролировать, давали ему понять, о несоответствии происходящего с ожиданиями.
Остановившаяся, после въезда в незнакомый двор, машина впустила внутрь салона отчетливый запах чужого страха и ожидаемого зла. Такого не было в центре, где работали Лагидзе и Шерстобитова. Не придав этому значение, ведь судя по звукам это явно не была тюрьма. Он услышал голоса, и уже зная, как говорят стражи этих ужасных мест, понял, что это не они, хотя и звуки, издаваемые двумя мужчинами и одной женщиной, совершенно не знакомыми, не внушали большой радости.
Неожиданно все стихло, и «Гомер» получил возможность вслушиваться, впитывая каждую вибрацию воздуха, составляя из них картину окружающей среды, слепец постепенно понимал, что находится не в городе, а за его окраиной. Эмоциональное дыхание заведения, хоть и не принявшего его еще в свою утробу, было переполнено признаками страданий, что навязывало чувство, не принадлежащее ему, но говорящее о муках умирающих людей, причем умирающих не столько телом, сколько душой. Вот это зацепило, заставило усилено молится, вспомнить, что смирение есть самый мощный щит в таких ситуациях, а Господь Сам отвечает на все вопросы, дабы заботящийся об ответах не имел ошибок.
Из тишины необъяснимо вырвалось лязганье металлического ключа в замочной скважине, Буслаев, словно видел дальше происходящее со стороны, стараясь повиноваться, не прерывая молитву. Открылась дверца в отсек, занимаемый им, его подхватили, небрежно вырвав из низкого помещения, и не позволяя касаться ногами пола передали сквозь проем двери автокунга, где его приняли четыре настолько сильные руки, что и пытаясь опереться о землю, он не находил ее опоры, зато чувствуя поток воздуха, рецепторами собственного лица, скорее всего, от большой скорости передвижения.
Через мгновение он оказался на стуле, почувствовав локтем стол совсем рядом. Выпрямившись, понял, что сидит не на стуле, а на табурете, припертый с одной стороны столешницей с двух других стенами. Предпочтя оставить интуитивно руки под столом, он оставил над ним только грудь и голову. Именно сейчас бывший депутат почувствовал себя беззащитным настолько, насколько привык видеть вокруг себя, когда-то рядовых граждан.
Кровь бросилась к голове, пот выступил на лбу, совесть улыбнулась, довольная пришедшему новому раскаянию, но мир, как часто это бывает, все решил перевернуть:
Щас и саться, и сраться начнешь, так что не зря ты до испарины перепугался!.. Послышалось от куда-то, словно из-за закрытой двери, что было сложно и по суть, и по отдаленности принять на свой счет. Он промолчал и даже не шелохнулся. Слух напрягся и уловил совершенно тихий шепот. Скорее, не слыша ни слова, опираясь на интонации, Кирилл понял, что люди за дверью о чем-то договариваются, причем в отношении именно его персоны.
Как только он захотел наложить на себя крестное знамение и начал поднимать руку, послышался звук открывающееся двери, затем какие-то быстро приближающиеся звуки. Поднявшаяся ко лбу рука, как будто специально сыграла роль блока, защитившего его от тяжелого удара упругим резиновым предметом. Что-то хрустнуло, последним из запомнившегося оказались собственные слова: «Господи помилуй!»
Страшная жажда, бесконечное ощущение неподъемной тяжести своего тела, не раскрывающиеся глаза, будто их завалило тонной песка, виски, ощущающие сжимание в тисках, непрекращающееся страстное желание смерти, боль во всем теле, пробивающаяся, сквозь всеобщую тошноту и одновременно чрезмерно повышенный тонус во всех мышцах.
Испуг и одновременный ужас сковал его от невозможности дышать, не то, что бы не чем былоон забыл, как это делать, предпринимая разные попытки, напрягая попеременно все мускулы, отчаиваясь и задыхаясь, «Гомер» силился раскрыть хотя бы глаза, но неожиданно ощутил, что веки и так раскрыты, тогда испугавшись мысли о своей слепоте, он закричал, то есть подумал, что издал крик, на деле только прошипел пересохшей глоткой.
Из мозга или от куда-то послышалось: «Я с тобой!», и только тогда к нему вернулась память. Глубоко вздохнув, будто всосав в себя ком льда, и обжегшись сверху горячим потоком слез, наконец, пациент постепенно почувствовал свое тело адекватно. Отступивший от сознания туман, открыл возможность воспринимать все посылы нервных окончаний, слияние этих сигналов в одном месте позволило прочувствовать, как что-то изнутри ломает каждую косточку, разрывает каждое сухожилье, раздувает каждый сустав. Интуитивно ему показалось, что опухоли и боли пройдут, если позволить вырваться всему лишнему через кончики пальцев, но для этого, что-то нужно предпринять.
Боль, нестерпимой волной каталась по всему телу, ни на секунду не покидая его. Почувствовав какие-то силы, несчастный попытался изменить положение тела и рванул руками, стараясь одномоментно и повернуться всем корпусом на бок. Сильнейшая боль пронзила запястья, лодыжки, живот, оказавшиеся привязанными к металлической кровати.
Пугающие и неприятные ощущение сменялись на мгновенно поступающие более белезненные. Буслаев понял, что привязан, лежа на спине совершено голый, ничем не покрытым, прижатым к холодной железной решетке, ощутил так же, какие-то предметы, прикрепленные к его рукам, внедренные в сосуды, через которые что-то поступало в его организм.
Сердце выбивалось из сил, спеша перегнать стрелку секундомера в несколько раз, и судя по всему, не безуспешно. Покровы кожи не однократно покрывавшиеся липким холодным потом, образовали корку, совершенно закрывшую дыхание порам. Не было сил ни пошевелить отяжелевшим языком, ни разомкнуть потрескавшиеся губы, периодически с силой сжимаемые в судороге зубы, вот-вот должные были потрескаться. «Если нет сил для слов вслух, то всегда есть капля усилия для молитвы про себя!». Сквозь зубы Буслаев начал цедить сквозь зубы по одной букве, складывая их в «Господи, помилуй!», что не получалось, но он был настойчив. Как только минут через пять, его усилия увенчались в произнесенные эти два слова целиком, произошло нечто, что наблюдавший за его состоянием санитар, определил, вырвавшимся: «Вот сука!». На его глазах жидкость из систем капельниц, поставленных на обе руки и обе ноги, вместо того, что бы, как и прежние полчаса, медленно убывать в тело больного, неожиданно начала пребывать обратно в бутылочки непонятным образом, причем не с кровью, а в прежнем чистом виде, что совсем было не объяснимым.
С каждой каплей, от которой освобождался организм Буслаева, он чувствовал себя лучше. Совершенно не понимая, что с ним происходит, и что видит работник, присутствующий в этой комнате, «Гомер» страстно продолжал молиться, благодаря чему, будто каждая буква вливаясь в сосуды, выталкивала из низ экспериментальный химический состав, который по замыслу испытателей должен был в течении нескольких часов лишить испытуемого полностью воли и возможности сопротивления.
Так продолжалось еще пять минут, пока бутылочки не наполнились, после чего задрожали, и начали раскачиваться. В это время санитар совершенно потерявший самообладание поддался панике, «тиски» обязательств, сдержавшие его волю, разжались и он было рванулся к двери, но вспомнив, что ждет его в случае не выполнения поставленной задачи, вернулся и более ничего не придумал ради своего спасения, как по очереди брать бутылочки и сливать их содержимое в раковину.
Последние капли ушли из четвертой емкости, как раз вовремя, послышались шаги за дверью, и в комнату вошли три человека, одним из них был очень коренастый безвозрастной мужчина, без шей, с низкопосаженной, сильно выдвинутой вперед головой, обладавший настолько сильным и заряженным мощью телом, что это чувствовалось на расстоянии. Несмотря на высокую температуру в помещении он был одет в длинный, свободного покроя плащ из легкой ткани. К этому прибавлялась шляпа с небольшими полями, однако достаточными для того, чтобы скрыть его лицо полностью. Вторым вошедшим следом за ним, был Сергей Петрович, внимательно слушающий объяснения следующего за ними доктора. Именно голос своего бывшего советника узнал Кирилл Самуилович, когда тот заговорил:
Я правильно понялон вообще сам не будет в состоянии принимать решений, касающихся всего, кроме обеспечения своей жизнедеятельности?
Совершенно верно. В туалет сходить сможет, положить в рот ложку с картофельным пюре сможет, а вот сам открыть дверьнет Костя, ну что, прокапал?
Все до капельки, товарищ полковник!.. Пробубнил санитар, отводя глаза в сторону.
Ничего, ничего Генрих, я обещал, значит, сделаюбыть тебе генералом Давайте, доделайте, у нас времени минимумчерез 1012 часов за ним приедут, когда очухаются, наверняка уже ищут И ведь никто не скажет, что в овоща превратить человека можно всего за несколько часов, да еще в такого талантливого, значит говоришь, что «это сможет, а это нет»?!..
Ну вот это последние разработки
Твои?
Не поверите, был профессор один, хобби у него былопереводил с древнеславянского разные рецепты, и вот напоролся он на один клад, ну не клад, а типа древних рукописей каких-то врачевателей, вот там и было много чего прямо нужно сказать Парацельс, Гиппократ и Асклепий в одном лице, переворот можно сказать, вот на это мы руку то и наложили, а дальше сами
Ты, Парацельс, не забудь, что завтра уже не должно быть в его крови и следа от всего этого!
Яды и все эти сборы травяные растворяются в течении меньше часа на это нужно, ну исходя из количества парочку.
Даже интересно, что ты там намешал?
А все на основе белладонны!..
Какой Донны
Ну , это «Красавка обыкновенная», «Сонная одурь», «Бешенная ягода» все одно, из нее в старину делали отвар, которым натирали кожу ведьм, у тех появлялись галлюцинации, воля отказывала и они говорили все, что нужно кому-то Ну вот
Хм Это ты мне потом подробнее расскажешь Значит, говорили, все, что нужно А у этого галлюцинаций не будет?
Все у него будет: вся его последующая жизньгаллюцинация!
Пойдет! Ну доделывай, доделывай, что бы к завтрашнему утру, как огурец был, вялый!..
Низко поклонившись, профессор проводил по коридору до лифта и дальше до самого выхода, вывел через фойе парадного входа и даже открыл дверь бронированного лимузина, услужливо наклонив голову перед генералом.
Машины скрылись за воротами, доктор рванул выполнять задачу, находясь в предвкушении большого открытия, о котором, правда, мир узнать не сможет.
Влетев в лабораторию с распростертым на металлической решетке совершенно голым Буслаевым, по телу которого бегали локальные судороги отдельных мышц, он подозвал ближе двух ассистентов, с каталкой, на которой были разложены какие-то скляночки и бутылочки для «системы» капельниц, с разноцветными жидкостями, несколько шприцов, скатанные, чем-то пропитанные бинты, и не понятный прибор, напоминающий цилиндр, оканчивающийся хоботом слона в миниатюре.
Так Сразу предупреждаю, без спешки и ошибок То, что увидите, не удивляйтесьнормальная реакция на препараты. Поехали Мы не станем наблюдать, однако отметим, что «Гомер» был в сознании и слышал весь разговор доктора со своим бывшим советником, из которого не многое понял, поскольку сознание его боролось с большими и сильными наваждениями и видениями. Разум человека, разумеется, не способен противостоять агрессивному воздействию среды, составленной из нескольких трав, каждая из которых сильнодействующий яд. Наверное, мозг, способный работать на все сто процентов, справился бы, но такое сегодня не возможно, а потому, если и получалось, что-то, то только благодаря милости Божией, как ответ на молитвы.
Несчастного снова облепили катетерами, смешивая поступающую в организм жидкость посредством уколов, затем по строго рассчитанному графику, вливали еще что-то, закончив несколькими компрессами из бинтов и марли, наложенные на шею, под коленные суставы, на сгибы локтевых суставов, где кожа тоньше и восприимчивее, а так же на рот и нос, по всей видимости, ради возможности вдыхать пары
Через два часа с небольшим, то самый санитар, что допустил нарушение процесса, еще изначально, аккуратно вез каталку с телом Кирилла Самуиловича, которое вот-вот должно было переместиться на дорогую, специально подготовленную, медицинскую кровать в палате, полностью оборудованную по последнему слову технике.
Так и вышло. К утру, находящийся, по прежнему в беспамятном состоянии пациент, оцепленный множеством датчиков, издавал усилиями аппаратуры ежеминутно, а иногда и одновременно, несколько звуков, перемигивался разными лампочками на всевозможных дисплеях, производя все это одним лишь своим существованием и отслеживаемыми процессами жизнедеятельности.
Ворвавшийся в здание спецназ, во главе с прокурором, высоким надзорным чином и Игнатьевым, именно в таком виде и обнаружили Буслаева. На все вопросы отвечал, действительно испугавшийся, главный врач специальной, наполовину «закрытой» психиатрической клиники, его сбивчивые объяснения, во многом сходились с написанным в медицинской карточке, сами же события и их причину он объяснить не был в состоянии.
Из подписанного им опроса, явствовало, что поступивший вчера больной, набросился во время первого же разговора с врачом на оного, но был остановлен санитарами, испытал воздействие электрошокерного устройства и резиновых дубинок, после чего был подвергнут обычным процедурам успокоения, в виду чего и впал в небытие, слава Богу, не в кому
Прибывшая вместе с грозной командой Шерстобитова, не очень то поверила, но видя тяжелое состояние больного, все взвесив, решила рискнуть провести активную терапию, своими силами прямо здесь, что и сделала, матерясь и ругаясь на каждого, проходящего мимо или появляющегося в проеме двери. Больше всего досталось разумным доводам главного врача, предрекавшим возможную опасность.
Видя все это, Игнатьев заметил, что нисколько не верит в этот бред, и как адвокат Буслаева требует сопроводить его подопечного в более безопасное место, чем возможно исправить допущенную ошибку, за которую еще кто-то обязан понести наказание.
Здесь пришлось решать дилемму, поскольку осужденного требовалось по всем правилам вести в тоже СИЗО, от куда его по ошибке направили сюда, и лишь потом, этапировать по назначении в центр, пока еще официально возглавляемый Лагидзе, что было не допустимо, поскольку соответствующей медицинской помощи в тюрьме предоставить не смогут.
После нескольких телефонных звонков, было принято доставить его в один из профильных медицинских научно-исследовательских институтов, расположенных вблизи, для закрепления стабильного состояния здоровья, во время чего, оформить все документы, согласовать, и организовать новый этап с охраной