Взял сорт «прелюдия»у нас его «прелюдкой» называли. Отличалась «прелюдка» скороспелостью, что для короткого северного лета очень подходило. Но колос у «прелюдки» не очень богатый был. Для получения мощного колоса скрестил я «прелюдку» с мощным, высокорослым сортом веллютинум. Заложил этот опыт на Северепод Мурманском, в Хибинах. Посеял, вернулся домой, месяца через полтора приехал снова в Хибины, вышел в полеи чуть не закричал от изумления: гибрид мой вырос совершенно чёрный! А под Ленинградом тот же гибрид нормального оказался цвета. Стал думать я: в чём же дело?
Ну и в чём же?нетерпеливо спросил я.
Сразу и не догадаешься!стал поддразнивать дед.
Ну так скажешь или нет?
Тебе всё сразу надо! А я чуть не две недели голову ломал! И догадался!Дед радостно шлёпнул себя по колену.У «прелюдки» на самом конце ости чёрная точка, там содержится красящее чёрное вещество антоциан. В наших условиях он не очень себя проявляет, но на Севере, при ярком освещении, прогрессирует необычайно!
А почему же на Севере яркое освещение?удивился я.
Да, сразу видно, что ты не бывал нигде!вздохнул дед.Нигде не бывал и, хуже того, ничем не интересуешься! Ну, попробуй объяснить: почему на Севере яркое освещение?
Из-за снега?предположил я.
Дед покачал головой.
Из-за северного сияния!воскликнул я.
Нет!Дед вздохнул.Северное сияние зимой бывает, а пшеница летом растёт. А что там летом у них?
Что?повторил я, как автомат.
Летом там круглые сутки солнцеполярный день! Неужели не знаешь?! Потому и почернел мой гибридот непрерывного света!
А... Да. Понимаю,проговорил я.
Да-a,сказал дед.Помню, совершенно потрясённый я тогда у чёрного поля стоял. И знаешь, что чувствовал при этом?
Ужас?
Нет, не ужас. Восторг! Сколько же, думаю, чудес живой природы мне предстоит ещё в жизни моей увидеть! Ну, этот гибрид не очень удачный получился: дичок навязал свой мелкий колосок. Подарочек! И как избавиться от него, не очень понятно. Селекциядело сложное! Бывает, в первом поколении гибрид замечательный, сеешь на следующий годвсе недостатки откуда-то вылезают. Ну, о селекции я тебе более подробно на месте расскажу, когда приедем. А тогдауже азарт меня захватилрешил я скрестить «прелюдку» с полбой.
А что этополба?
Это тоже разновидность пшениц, отличается неприхотливостью. Помнишь, нет: «Буду служить тебе славно, усердно и очень исправно, в год за три щелчка тебе по лбу, есть же мне давай варёную полбу!» Помнишь, откуда это?
Молодец!сказал я.Оказывается, ты не только «Евгения Онегина» наизусть знаешь!
Тут-то я уж понял, что он цитировал «Сказку о попе и работнике его Балде». Уж в чём-чём, а в литературе я разбирался! Оказывается, вот ещё в какие времена люди про полбу говорили!
Ну и что у тебя с полбой получилось?оживился я.Случайно, не три щелчка получил?
Да больше гораздо, чем три!равнодушно проговорил дед.Неприятностям числа не было. Ты не представляешь себе коварства природы, как ловко она сопротивляется воздействию человека: сначала вроде бы подчиняется, а на следующий год вдвойне мстит! Говорил уже тебе: сначала вполне приличный гибрид может получиться. «Вот,думаешь,какой я везучий, сразу добился того, над чем другие селекционеры десятилетиями бьются!» Соберёшь с этого замечательного гибрида семена, на следующий год высеешь, вырастет урожайи хоть стой, хоть падай: на трети поля натуральный дичок вырос, будто ты и не скрещивал его с культурной пшеницей!
Ну и как же его победить?
Побеждать не надо его. Надо, чтобы его лучшие качества остались в гибриде, а худшие исчезли.
И как это делается?
Исключительно терпением! Находишь на поле хотя бы несколько экземпляров, хотя бы более-менее похожих на то, что тебе хочется получить, собираешь их, обмолачиваешь и на следующий год высеваешь эти семена. В этих всходах, естественно, уже большее количество экземпляров, которые нравятся тебе: ведь семена-то взяты от растений отобранных, самых лучших на всём поле. Но опять же таких экземпляров не так много, как хочется тебе. А нужно ведь, чтобы весь урожай, все растения такими были, как надо тебе! Снова отбираешь лучшие, обмолачиваешь, на следующий год высеваешьи так за годом год: отбираешь лучшее! «Селекция» и происходит от слова «селект», что значит «избирать»! Задачу в этот раз я поставил совершенно определённую: изучить, как у разных гибридов меняется ломкость колоса. Один из главных недостатков пшениц, доставшийся от диких и полудиких предков,ломкость колоса. Чуть коснёшься колоса при уборкеон сразу рассыпается на множество мелких колосков, которые тут же на землю падают. Дикому предку это выгодно было, а у нас в полях, особенно при уборке комбайном, огромные потери зерна получались.
А почему дикому предку выгодно, чтобы колос распадался?
А ты не понимаешь почему?удивился дед.Какая у дикого растения главная задача? Размножиться, продлить свой род, рассеять семена. Поэтому колос его просто обязан был распадаться, чтобы семена его на землю попадали и снова прорастали. Так что для себя он всё правильно делает. А что человеку неудобно этоурожай с земли собиратьэто предку, как сейчас говорится, «до лампочки»! Вот и стал я вплотную этой проблемой заниматься. До меня ломкость колоса просто на глаз определяли: «колос ломкий» или «колос неломкий» и всё! А явпервые в наукерешил количественный критерий ввести, чтобы точно можно было сказать, насколько именно колос ломкий или неломкий. Для этого я приставлял к колосу транспортир с градусами и колос пальцем сгибал. При каком градусе наклона колос рассыпаетсяэто я тщательно замечал и записывал. И удалось огромнейшие таблицы ломкости составитьдля очень многих существующих гибридов и сортов. Чтобы все знали уже: этот сорт отличается такой-то ломкостью стебля, а этоттакой-то.
Показал свои исследования профессору Еремеевуон говорит: «Ну что же? По-моему, это вполне солидный материал для кандидатской диссертации».
До этого я как-то не думал об этом, а тут вдруг впервые сказал себе: «А почему, собственно, нет? Если я что-то такое сделал, чего никто ещё до меня в науке не делал, почему я это должен скрывать!»
Подробно описал все мои исследования, красивые таблицы тушью начертил, сфотографировал множество колосьев, согнутых у транспортира. Переплёл всё это в синий коленкор: солидный труд, любо-дорого взглянуть!
Называлась диссертация так: «Наследование и изменчивость признаков у гибридов пшениц». Кроме ломкости там и другие ещё качества исследовались... Сдал труд свой в учёный совет ВИРа, там прочитали, говорят: «Ну что же? Крепко, крепко! Будем выдвигать вашу диссертацию на защиту!»
И вот примерно ещё полгода прошлостою я на трибуне в том самом Помпейском зале, который так нас с Федей потряс, когда мы впервые увидели его. Не верилось тогда: неужели нас сюда будут пускать? И вот всего три года прошломеня не только пускают сюда, более того, весь зал этот наполнен людьми, которые специально пришли послушать меня. И в этот момент понял я важную вещьи ты, пожалуйста, запомни её: не надо бояться! Всегда, когда в какое-то новое место попадаешь, сначала кажется: ну, какие тут все важные и умные, мне никогда таким не стать, не стоит и пытаться. И тут главноене убежать, поработать год-два, и станет выясняться: ничуть ты не хуже других! Есть люди, немного такихв любом месте, куда ни приди,и соображают, и работают хуже, чем ты, и только напускают на себя важный вид, чтобы не поняли все, что они бездельники. Всегда сначала кажется в новом месте: ну, здесь мне никогда не пробиться! А через год-другой видишь: ни одного человека нет вокруг, который с тобой серьёзно тягаться бы мог. Запомни это и вспоминай, особенно когда в какое-то новое место попадаешь!
И вот стоял я на трибуне, смотрел в зал, и на многих (хоть и не принято об этом говорить) уже сверху вниз смотрели в буквальном смысле, и в переносном. Вот этот, например, по фамилии Брыль, с длинной бородой, с изогнутой трубкой,как презрительно и насмешливо он со мной разговаривал, как важно трубкой затягивался, прежде чем на вопрос мой ответить. И помню, как я робел перед ним, думал: «Что же делаю ятакого важного человека от размышлений отрываю?» Но потом уже как-то исследованиями своими увлёкся, меньше стал Брыля бояться, а потом, когда труд уже свой закончил и переплёл, на минутку вырвался на свободу, послушал, как Брыль, попыхивая важно трубочкой своей, рассуждает в курилке, и понял вдруг: «Да ведь он не знает ничего! Выучил несколько красивых фраз и повторяет их год за годом да на новичков глядит сверху вниз. А новички тем временем дело делают, продвигаются вперёд, а он всё так и остаётся «королём курилки», не двигается никуда. Года три или четыре уже в аспирантуре сидит, а придумать не может ничего! Служит только пугалом для новичков».
Но много было в зале тогда и серьёзного народу, которые могли трудные вопросы задать.
Но вот начал я говоритьи забыл про все свои волнения, настолько результатами своими был увлечён: гибрид такой-то, ломкость такая-то, зимостойкость такая-то...
Только, как мне показалось, разогнался, вошёл во вкус, как раздаётся из президиума голос председателя совета: «Спасибо! Достаточно!»
Потом стали читать отзывы: профессора Еремеева и второгобыл тогда такой крупнейший систематик пшеницы, глубочайший знаток всех сортов профессор Константин Андреевич Фляксбергер.
В обоих отзывах говорилось, что проявил я упорство и исследовательские наклонности.
Потом из зала стали люди выступать. Тут я снова заволновался, стал воду из графина наливать и пить стакан за стаканом.
Помню только момент: нагибаю я в очередной раз графин, а из него вода не льётся уже, всю я выпил. В зале хохот раздался. И по хохоту этому, по тому, что он добродушный был, почувствовал я, что дела мои вроде бы ничего, что народ ко мне с одобрением относится.
Потом удалился учёный совет в кабинет заседаний. Нянечка мне полный графин принесла. Я сразу же налил себе полный стакан.
«Остановись!»из рядов кто-то крикнул.
Я испуганно поставил стакан.
Все снова засмеялись в зале, и по настроению их я опять почувствовал, что большинство из них уверено в моём успехе. Наконец возвращается на сцену учёный совет. Я гляжу во все глаза на председателя: по лицу его ничего невозможно понять! Кладёт он перед собой листок. Дорого бы я дал, чтобы узнать, что там написано, в этом листке! Хотя через минуту услышу, что там, но ждать никаких нету сил! Поднимает председатель листок и начинает читатьмедленно читает, с длинным предисловием: члены совета такой-то и такой-то, собравшись тогда-то и тогда-то, выслушали то-то и то-то, удалились на закрытое голосование. Подсчёт шаров после тайного голосования дал следующие результаты... Председатель замолк, я взглядом в него впился... Долго, как мне показалось, пауза длилась. Более решающей паузы, наверное, в жизни моей не было.
«Из тринадцати шаров, опущенных в урну для голосования,председатель говорит (это раньше, в прошлом веке, опускали шары, сейчас уже просто бумажки опускают, но всё равно принято говорить «шары»так, видимо, солиднее звучит),два шара оказались испорченными...»
«Что такое?паническая мысль.Что значит «испорченными»? Кто их испортил?»
Потом я уже узнал, на других защитах, что так принято говорить, когда кто-то из членов учёного совета неразборчивую записку опустил, из которой не понять, «за» он или «против».
«...Действительными оказались одиннадцать. Среди них белые и чёрные шары распределились следующим образом...»
«Значит, есть чёрные шарыто есть «против» голоса! Но сколько же ихскорее говори, не тяни!»
«...Белых шаров,долгая пауза, как мне показалось, часа на полтора,девять и чёрныхдва!»
Тут я едва от счастья не закричал! Девятьдва! Значит, победа! И с большим счётом! Ура!
В зале дружные аплодисменты раздались. И потом, как всегда бывает в жизни, первое ликование прошло и более мрачные мысли появились: «А всё-таки два шара чёрных! Значит, кто-то из этих знаменитых учёных, сидящих передо мной, против моей диссертациидаже двоим из них она то ли примитивной, то ли у кого-то похищенной показалась! Может, и правы они?.. Нет, не правы! Диссертацию я самостоятельно сделал с начала до конца, и никто ещё никогда во всём мире таких исследований не проводил, как я. Значит, просто ошиблись они, недопоняли чего-то,наверное, какие-то свои великие мысли их отвлекли...» Только так. Тогда ещё у меня никаких подозрений в голове не было. Наивным я был тогда. И очень хорошо. Тот, кто вначале слишком много думает об интригах, о том, что этот любит того-то, а этому подавай то-то, может, всё это учтёт и диссертацию защитит, но настоящим учёным навряд ли станет! Доля наивности необходима, я считаю, чтобы увлечённо делом своим заниматься, свято верить, что справедливость победит,и тогда она действительно победит, а если с молодости в интригах копаться, завязнешь в них и никогда не сделаешь ничего своего.
Потом, конечно, мне за наивность свою расплачиваться пришлось, сталкивался с обманом я и со злобой, но всё равно решающего значения этому не придавал, знал: работаспасение от всего, надо всегда впереди немножко идти и тогда ты в своей области будешь ни от кого не зависящим!
И вот присвоили мне звание кандидата наук. Как узнал я потом с удивлением, многие хитрецы и умудрённые слишком люди считали безнадёжным дело моёприехать из провинции и с ходу взять и защититься, поражение мне с усмешкой предрекали.
И вот я, наивный дурачок,кандидат наук, а они, хитрецы, всё какого-то особо благоприятного момента ждут, шепчутся, совещаютсяи многие из них так до конца жизни прошепчутся и не сделают ничего.
После защиты предложили мне два места для работы: Сибирь и Казань.
Я подумал и выбрал Казань: всё-таки Волга, недалеко от родных мест. И скоро собрался, с друзьями сабантуйчик устроил небольшой, сел в поезд и уехал в Казань. Волновался я: как сложится всё на новом месте, где я ещё и не бывал никогда?
Не только, сам понимаешь, будущая работа меня волновала, но и вообще жизнь: будут ли у меня там новые друзья и красивые ли девушки там живут? Мне уже двадцать шесть лет было тогда, пора уже влюбляться и жениться, так что о девушках я тогда чуть ли не в первую очередь думал,это я тебе сейчас честно могу сказать.
ОДИН В ПОЛЕ
И вот вышел я на вокзале в Казани. Городбольшой, красивый. Столица Татарской Автономной Республики. Поэтому непривычно показалосьпосле Ленинградамного очень татар по улицам ходят и быстро и неразборчивое что-то говорят. Вышел на Волгудавно уже я не видел её. Здесь она шире показалась, чем у Саратова, и вода какая-то непривычно красноватая, видимо, из-за местных почв. В общем, как-то не почувствовал я, честно говоря, что это знакомая и родная моя река. Белый зубчатый кремль на берегу стоит, на горе. И тоже он мне каким-то неправильным показался, особенно после московского Кремля: я по дороге в Казань в Москве побродил. После стройных московских башен эта башня показалась мне какой-то приземистой и кургузой.
Теперь-то я понимаю, что это не город мне не нравилсяпросто настроение тревожное было у меня: всё-таки на новое место приехал и абсолютно никому я, на расстоянии тысячи, наверное, километров, не знаком и, как казалось мне тогда, абсолютно не нужен.
Ну, походил я по городу с тяжеленным чемоданомещё больше расстроился, устал. Сел наконец в автобус и поехал на Казанскую опытную станцию, куда был распределён.
Пришёл к начальнику станции, Косушкину, и так он холодно принял меня,мол, приезжают какие-то бездельники, без году неделя,что окончательно я расстроился.
Но потом взял себя в руки. Чему человек должен учиться в течение долгой своей жизниэто умению владеть собой. Все несчастия абсолютно происходят с людьми тогда, когда они собой владеть перестают, начинают делать поступки, которые в нормальном виде никогда бы не совершили. И вот нанесли тебе удар, а ты сразу в отчаяние не впадайв сторону отойди, успокойся, вспомни какую-нибудь прошлую свою неприятность, которую ты успешно уже преодолел, и сам не заметишь, как успокоишься и здорово этим противника своего поразишь.
Косушкин сразу же резко мне заявил: «Вы будете у меня заниматься селекцией проса!» Я говорю: «Но я защищал диссертацию по селекции пшениц!» Косушкин словно не слышит: «Вы будете заниматься селекцией проса! Надеюсь, вы понимаете насущную необходимость расширения посевов проса и улучшения его сортов?»«Хорошо,вежливо ему говорю,через несколько дней представлю вам свои соображения».
Тут он явно уже с интересом на меня посмотрел. Видно, он на длительную ругань настроился (ругань, как я потом понял, родной его стихией была). И тут вдруг отвечает ему человек вежливо и толково. Понял Косушкин: с этим надо поосторожнее обращаться!
Удивительный был тип! Рассказывали про него: однажды собрала ему жена утром завтракщей разогрела, горячих котлет на сковороде принесла. Косушкин сидит неподвижно, с каменным лицом. Жена: «Коленька, что с тобой?» Косушкин молчит. Жена заметалась по комнате, не знает, что такое случилось. Косушкин посидел, помолчал, потом встал и ушёл, дверью грохнул. Оказалось, жена не ту ложку положила ему, какую он любил! Вот под командой у него мне теперь предстояло служить.