Ну, все, конечно, поздравляли меня. Настя, старшая сестра моя, из Берёзовки мне огромное письмо прислала. «Так и знала,писала,что у тебя, Егорушка, светлая голова и что всё, что я сделала для тебя, зря не пропадёт!»
Помню, аж заплакал я, это письмо прочитав.
Пошла в ВИРе работаучёные советы, заседания, международные конференции. Мне нравилось всё, я уже заважничал слегка. Но в жизни всегда надо внимательным быть: она удары часто наносит в те моменты, когда ты как раз доволен всем и позволил себе расслабиться. Ну, надо сказать, некоторые мои собственные качества сыграли тут свою роль. Многому я выучился за жизнь, но дипломатией так и не овладел. По-прежнему сразу же говорил всё, что в голову приходило мне. Теперь, оглядываясь назад, понимаю, что сильно мне это качество повредило,сейчас бы наверняка уже академиком был, если бы не оно. Так и тут оно меня подвело. Работал вместе со мной Митя Дрожжёв, мой друг, по отделу овощных. Потом он председателем учёного совета стал, но вроде таким же простым парнем остался, этаким залихватским весельчаком. Работал он, надо сказать, неплохо, и составили они с сотрудниками такой «Справочник агронома», в котором подробнейшим образом были перечислены и охарактеризованы все сорта культурных растений, самых разных. Работа нужная, ничего не скажешь. И уже из печати вышла, огромным тиражомтолстенный том. И тут на очередном учёном совете поднимается вопрос: «Что выдвигать от ВИРа на соискание Государственной премии?» И вот встаёт один из членов совета и предлагает выдвинуть на премию этот вот самый справочник. Ну, справочник хороший, слов нетя сам Мите неоднократно его хвалил. Но чтобы на Госпремию выдвигать? А выступающий продолжает её нахваливать: книга, без которой невозможен прогресс в сельском хозяйстве, книга, которая лежит на столе любого грамотного агронома в стране! И тут словно кто-то за язык меня дёрнулда и принято было с Митей у нас дружески подтрунивать друг над другом. Да ещё тут, как назлобывают же такие случайности в жизни?рука моя прямо легла на толстую телефонную книгу на столике.
«Ну и что,голос свой слышу.Эта вот книга,телефонный справочник поднял,тоже на столе каждого грамотного лежит, но это не значит, что за неё надо Государственную премию давать!»
В середине фразы понял уже, что зря это я говорю, хотел язык прикусить, но не сумел. Говорят, у каждого человекаособенно знаменитогоисторическая фраза есть, которую он в поворотный момент жизни своей произнёс. Цезарь, помнится, сказал: «Рубикон перейдён!» А вот моя историческая фраза эта былапро телефонную книгу, только после фразы этой карьера моя не вверх пошла, а вниз.
Договорил, помню, я эту фразув комнате повисла долгая тишина. Потом вдруг Митя захохотал, долго смеялся, искренне, даже слёзы рукавом утирал.
«Ну,думаю,всё в порядке: если Митя хохочет, значит, не обиделся».
И после мы с ним дружески на улицу вышли, весело до дома дошли.
«Хороший,думаю,парень, обиды не помнит!»
Но оказалось, запомнил, и крепко: стал мне с этого дня всеми силами вредить, но незаметно, за моей спиной. И вот вызывают меня примерно через два месяца к начальству и говорят: «Мы хотим предложить вам одну весьма почётную должностьдиректором вновь организующейся селекционной станции в Суйде, под Ленинградом».«Да не справлюсь я, наверное, директором».«Мы уверены, что справитесь. Мы спросили у Дмитрия Дрожжёва, кого он может порекомендовать на эту должность, и он порекомендовал вас!»
А я абсолютно простодушный был. Хоть все волосы уже тогда растерял,а полысел я, надо сказать, годам к сорока, как только докторскую защитил,совсем уже почти лысый был, а от деревенского своего простодушия мало ушёл.
«Ну что ж?говорю.Попробовать можно. Только будут ли у меня там условия для научной работы?»«Вы,говорят,директор, и в вашей власти создать себе любые условия для научной работы!»«Ну ладно,говорю,тогда согласен!»
Пришёл я домой, Але говорю. А она: «Балда ты, балда!»
Хорошо, хоть она сообразила, отказалась из ВИРа уволиться, осталась в городе жить,а то, глядишь, у нас бы и квартиру городскую забрали, если бы оба мы в Суйду переехали.
Ну, приехал я в Суйдуи тут только понял, на что я согласился!
В сущности, никакой станции не было ещё тогда, всё сначала нужно было создавать. Ну, то есть крестьяне местные жили в своих избах, а для сотрудников построили несколько фанерных домиков и всё! «Ну что ж,думаю,сам вызвалсясам и расхлёбывай!» Купил себе резиновые сапогигрязь там выше колен стояла,тёплый ватник купил и пошёл по полям. Вроде ничего. Но зато как придёшь поздно вечером домойпереселение моё поздней осенью совершилось,печка холодная, постель ледяная: даже руку подсунуть под одеяло и то холоднокак в прорубь суёшь. Начинаешь топить плитуэто ночью уже, часов в одиннадцать. Потом придумал ещё: набирать в бутылки воду, на плите нагревать и в постель укладывать под одеяло, чтобы немножко подогреть простыню, прежде чем ложиться туда. И вот, помню, стою я, согнувшись, над плитой, разглядываю воду в бутылке одной: «Закипела вроде уже? Или нет?» И только на секунду отвернулсяповезло!как раздаётся вдруг страшный взрыв, в щёку мою с болью врезаются осколкии тут же сверху на меня обрушивается обвал горячей воды! На секунду я задержисьмог бы от этого взрыва зрения лишиться!
Но это, как говорится, бытовая сторона. Больше всего расстроило меня другое: только тут я понял, что такое должность директора! Времени и сил для научной работы нисколько не остаётся!
Станцию строить надо, и все вопросы сходятся ко мне,а я в таких вопросах, где практическая смётка и хитрость нужна, всегда был полный профан!
То есть, например, по плану нужно построить двухэтажное здание для лаборатории. А строительных организаций, таких, как сейчас, тогда не было ещёнадо было строить хозяйственным способом, то есть доставать где-то кирпич, известь, шифер для крыши и сотни других материалов. Потом находить где-то строителей, договариваться с ними, хитрить. В общем, от этой должности я за год остатки волос порастерял! Но всё же выстроил там лабораторию (там, куда мы с тобой едем сейчас), четыре дома, котельную, паровое отопление к домам этим провёл. Потом в Смольный поехал, где наши местные власти размещаются, и говорю секретарю обкома по сельскому хозяйству (мы с ним давно знакомы были, в аспирантуре вместе учились): «Спасай! Снимай меня с должности директора, назначай рядовым научным сотрудником!» Усмехнулся он, говорит: «Впервые человека встречаю, который не повысить, а понизить его просит!»«А я вот такой,говорю.Понизь! Ни о чём больше не мечтаютолько об этом!» Он говорит: «Ну хорошо. Только просьба у меня: продержись ещё немножко, пока мы человека на твоё место подыщем!»«Немножко?спрашиваю.Это сколько?»«Ну,говорит,что-нибудь месяца два».«Хорошо,говорю.Месяца два продержусь!» И вскоре вызывают меня снова к нему. Сидит у него в кабинете здоровый такой краснолицый мужик.
«Познакомься вот,секретарь мне говорит.Это твой новый директор».«Искренне рад!говорю.От всей души!»«А ты,секретарь говорит,назначаешься начальником отдела селекции!»«О большем,говорю,я и не смел мечтать!»
Вот радость была! Снова я селекцией стал заниматься. Тут внимание моё на рожь обратилось. Поскольку более важной культуры нет сейчас. Пшеницаэто всё-таки булка.
А рожьчёрный хлеб, ржаной. А хлеб, как говорится, всему голова!
До этого, сразу после переезда в Ленинград, занимался я кукурузой. Дано мне было ответственное заданиевосстановить вировскую коллекцию сортов кукурузы, пересеять все семена, получить новую репродукцию,а то за время войны и блокады коллекция состарилась, не пересевалась. Но для этого я специально выезжал на юг, на станцию Отрада Кубанская: в тех краях кукуруза идеально вызревает.
Я посеял один год кукурузу в Суйдевижу, не вызревает она, початка с зёрнами не даёт в условиях холодного северного летаи отказался от неё. Природа, к сожалению, не резиновая, её нельзя до бесконечности растягивать в том направлении, в котором тебе хочется. И перешёл я полностью на рожь. Исконная северная культура, и притом гораздо хуже изученная, чем многие другие. Я уже говорил тебе о ней, сравнивал с кошкой, что поздно приручилась и поэтому плохо слушается. Ну, кроме того, пшеницаэто культура господская, её издавна сеяли помещики, поэтому изучена она была хорошо, а рожькультура бедняцкая, её всегдачтобы хоть чёрный хлебушек получитькрестьяне сеяли на своих участках, а им уж не до науки было, поэтому селекция ржи практически не велась. В общем, было тут над чем голову поломать, куда приложить полученные знания и опыт.
Ну и как успехи?поинтересовался я.
Как успехи, говоришь?усмехнулся дед.Ну что же, сейчас покажу. Нам выходить: станция Суйда!
Ах да! Я и не заметил!
Мы вышли из вагона на платформу, спустились вниз. Стуча насыпанной вдоль рельсов крупной чёрной галькой, перешли пути.
Сначала пахло ещё железной дорогойразогретым железом, креозотом, которым пропитывают шпалы,потом мы прошли длинный забор, за которым поднимались серебристые цистерны, пошли тропинкою через полеи запахло сырой землёй.
Сначала мы шли вдоль большого поля, из которого торчали какие-то толстые зелёные стебли, все сплошь обрезанные. Вглядываясь с изумлением в них, я понял вдруг, что это стебли обычной картошки, но почему-то обрезанные почти наголо.
Чего это вы сделали?удивился я.
А, это листья картошки заболели фитофторой. Для того чтобы на клубни болезнь не перешла, пришлось ботву срочно скосить!рассеяно, думая уже о своём, проговорил дед.О, вот и рожь!обрадовался он.
Мы свернули с дороги и, увязая в мокрой земле, свернули на поле. Оно тоже произвело на меня странное впечатление: оно вроде было скошено, но какими-то клокамиместами торчали лишь короткие оставшиеся обрезки стеблей, местами нормальная рожь, со стеблями и колосьями, стояла созревшая, пожелтевшая, но не убранная,это напоминало стрижку головы парикмахером, у которого то и дело ломается машинка.
Вспоминается одно печальное классическое стихотворение,съехидничал я.«Только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она!»
А?словно издалека рассеянно откликнулся дед.А, ты про это, что ли?Он кивнул на торчащие местами растения.Уберём, уберём! То есть уберут хозяйственники, обмолотят. Не беспокойся, не пропадёт! Но только нас, селекционеров, интересуют, прежде всего, те растения, которые удались: мы их в первую очередь снимаем, обмолачиваем и готовим к следующему севу, чтобы в следующем севе только одни удачники участвовали.
А это, значит, неудачники?Я с сочувствием посмотрел на бесприютно раскачивающиеся под холодным осенним ветром колосья.
Дед подошёл к одному такому несжатому участку, цепко схватил пальцами крайний колос, потрепал его, потом, с сожалением сморщившись, отпустил. Колос покачался на стебле и обиженно, как мне показалось, застыл.
Да, неудачная делянка!продолжая болезненно морщиться, проговорил дед.
А где удачные?спросил я.
Удачные... вот!Дед показал на торчащие из земли жёлтые обрезки.Собраны уже... и в основном изученык севу готовим!
А отчего получаются одни удачные, а другие неудачные? И что считается удачным, а что неудачным?задал я глубоко взволновавший меня вопрос.
Ну, если говорить только о ржи, а не о чём-нибудь другом,усмехнулся дед,то существует сорок шесть чётких признаков, по которым рожь считается удачной или неудачной. В признаки эти входят: размер и форма семян, устойчивость к болезням, скороспелость, зимостойкость, соотношение масс колоса и соломины, прочность и длина соломины, химический состав зерна, устойчивость к засухе, пригодность к механизированной уборке... Всех признаков я не буду тебе перечислять: всё равно не запомнишь. Для начала выделю тебе то главное, чего я добиваюсь у ржи. Это высокая урожайность инеполегаемость. Потому что рожь, полёгшая от ветра и дождей,наполовину погибшая: колосья путаются со стеблями, трутся, осыпаются, при уборке комбайном ещё теряется много зерна... В общем, полегаемость ржи едва ли не главный бич. Видишь, неудачники как согнулись и перепутались,кивнул дед.Поэтому в следующий заезд их уже и не берём.
Помню!закричал я.Ты рассказывал про причёску: длинная перепутывается ветром, а короткаянет!
Правильно,кивнул дед.Значит, поставил я себе задачу: вывести сорт короткостебельной ржи, но при этом высокоурожайной.
А почему ты сказал: «но» урожайной?спросил
я.Разве урожайность и короткостебельностьвраги?
Ну, я уже немножко рассказывал об этом,сказал дед.Скажем, урожайность мне в гибрид откуда можно взять? От любой самой культурной, самой высокоурожайной ржи! А короткостебельность откуда? Среди культурных сортов карликов нет: о росте раньше никто и не думал, все только старались колос утяжелить. Значит, откуда мне карликовость взять?
От какого-нибудь карлика,сказал я.
Правильно!сказал дед.И вот недавно совсем был найденпричём в посевах культурной ржислучайно затесавшийся туда карлик. Назвали его ЕМ-одинестественный мутант номер один. Я сразу схватил его и скрестил с самым высокоурожайным северным сортом ржи под названием «вятка».
А как это скрещивают?поинтересовался я.
Знаешь, как происходит завязь плода? Пыльца с пыльника, который рассеивает по ветру пыльцу, попадает на рыльце, происходит завязь, и из неё потом вырастает плод, в данном случаезерно. А когда хотят скрестить разные растения между собой, стараются, чтобы на рыльце попала пыльца не с растения этого сорта, а с растения другого сорта, намеченного селекционером, в данном случаес этого вот карликового мутанта ЕМ-один.
И как же это делается?
Очень просто. Как только приготовится «вятка» цвести (рожь ведь тоже цветёт, хотя цветы у неё не очень эффектные), так сразу вырываются у неё все пыльники, чтобы её рыльца её пыльцой не опылялись.
А опылялись чтобы они пыльцой ЕМ-один!воскликнул я.
Правильно! Но не только ЕМ-один! Это только плохой селекционер одну только попытку делает в годхороший селекционер разные варианты сразу пробует! Селекционерэто не конструктор, который может сколько захочет раз в году модель свою переделывать. У нас по-другому: сделали год жди, что вырастет,переделывать уже ничего нельзя, только ждать. Поэтому надо самые разные варианты запустить. Про ЕМ-один я потому вспоминаю, что он самый удачный оказался из множества опробованных: ген короткостебельности у него доминантным оказался, то есть побеждающим, все гибриды после него короткостебельными получились.
А с колосом как?солидно поинтересовался я.
С колосом более-менее нормально,ответил дед.
Значит, выведен новый сорт?сказал я.
Погоди! Не лезь поперёд батьки в пекло!усмехнулся дед.Как говорится: «Твоими устами да мёд бы пить»! То есть всё бы так получалось, как ты говоришь! Но я уже объяснял тебе: природа человеку не хочет подчинятьсяупорно борется за то, чтобы сохранять себя неизменной, и для этого ею хитрейшие механизмы придуманы, многие из которых совершенно ещё не разгаданы. Знаешь, например, что в растениях разные химические реакции происходят?
Догадываюсь,сказал я.
А знаешь такую удивительную вещь, что все известные химические реакции в растениях в тысячи раз быстрее происходят, чем, скажем, в лаборатории, и, почему это так, никто не понимает?
Никто?
Никто! Тот, кто эту тайну поймёт, сразу великим учёным станет. Такая же загадкаустойчивость, неизменность растений. Природа очень коварна. Скажем, провели мы скрещивание, получили наш замечательный гибридвсе растения короткостебельны.
Отлично!сказал я.
На следующий год высеиваем семена нашего гибрида, вырастает второй урожайровно четвёртая часть всех растений снова с длинными стеблями!
Ровно?поразился я.
Ровно, как в аптеке!усмехнулся дед.Значит, нежелательный для нас признакрецессивный, как его называют в науке,не исчез, а только на время затаился!
Где же он затаился?
В генах!ответил дед.То есть в нашем случае при первом опылении гены ЕМ-один переносятся в пыльце и смешиваются с генами «вятки». Так. И на первый взгляд вроде удачное получается сочетание. Ген,дед вытащил бумагу, карандаш и начал писать,который определяет рост у карлика ЕМ-один, обозначим большой буквой «А». А ген, который определяет рост у «вятки», обозначим, наоборот, маленькой «а». Сделаем так потому, что ген роста у ЕМ оказался доминантный, то есть побеждающий ген роста у «вятки». Благодаря этому все гибриды в первом поколении получаются короткостебельные. Обозначаются они «Аа». На следующий год их сеем. При опылении парные гены во всех существах разделяются по одному и двигаются самостоятельно. То есть при опылении второго урожая все «А» большие и «а» малые передвигаются самостоятельно, перемешиваются, и по закону вероятности, действующему во всех случаях жизни, всех видов соединений получается равное количество. Получаетсяпримем для простоты эту цифрусто соединений «Аа»,дед написал,сто соединений «аА» (что то же самое), сто соединений «АА» и сто соединений «аа». Первые три вида соединений нас вполне устраивают, потому что в них присутствует доминантный ген «А», диктующий карликовость, и эти все соединения дают короткостебельные растения. Но вот четвёртое соединение нас огорчает: в нём нет «А» большого, соединились только два «а» маленьких от «вятки», поэтому гибрид этот во втором поколении получается длинностебельный. Причёмэто всегда потрясает непосвящённыхколичество хороших гибридов (в нашем случаекороткостебельных) к количеству плохих гибридов (в нашем случаедлинностебельных) всегда чётко относится как три к одному. Ну, мы-то с тобой уже понимаем, в чём дело: в трёхстах гибридах у нас присутствует «А» большое, а в ста оно отсутствует. Три к одному! Это великое математическое открытие для растенийабсолютно для всехвывел впервые Грегор Мендель, и открытие это не меньшее значение имеет, чем, скажем, открытие в физике закона Ньютона. Но в общем-то, это открытие скорее грустное: говорит оно нам, что от нежелательных признаков избавиться не так-то легко, то есть, в нашем случае, трудно избавиться от растений-переростковснова и снова вылезают они.