Сколько же я борюсь с конём? Минут двадцать? Тридцать? Сорок? Но наконец, мы с Козырем обессиливаем. А может, это обессиливаю я, ибо сравнивать свою силу с лошадиной было бы несколько самоуверенно. И всё же Козырь успокаивается. По негласной договорённости между нами устанавливается статус-кво. В закончившемся поединке нет победителя, мы оба с противником одерживаем победу: Козырь остаётся гордым непокорённым конёма я остаюсь живым и даже невредимым, что не так уж и плохо.
Он направляется к конюшне, я ему не мешаю: мне самому очень хочется вернуться, и побыстрее, но подгонять это исчадие ада я не рискую. По пути Козырь решает ещё пощипать травки. Пусть пощиплет, что мне, жалко, что ли?
С запозданием я вспоминаю произведение настоящего писателя, где тот описывает противостояние, борьбу, вычленяет сущность и прочее: повесть Эрнеста Хемингуэя «Старик и море».
Рыба, говорю я коню, рыба
Далее следует монолог, который, памятуя о том, что мои записи могут читать женщины и дети, я не решаюсь здесь привести. Но заканчивается он так:
Чтоб тебя, рыба, акулы сожрали! Вернее, волки, раз ты конь.
Почему-то мне думается, что волки сожрут только коня, а меня не тронут. Козырь отвечает на мой эмоциональный монолог громким продолжительным звуком из-под хвоста. Я не удивляюсь.
На конюшне я осторожно освобождаю ноги из стремян и спрыгиваю на землю. И в ту же секунду надо мной раздаётся щёлканье лошадиных челюстей: этот дьявол таки пытается меня укусить! Но я начеку и успеваю отпрыгнуть. К нам с грозными криками бежит конюх. Козырь пытается укусить и его. Конюх хватает узду, борется с Козырем и наконец ведёт его в конюшню.
Ну, как съездил? кричит мне конюх.
Не отвечая, я разворачиваюсь и иду к расположению отряда. Из конюшни доносится ржание Козыря. И разрази меня гром, если я не слышу также ржания и конюха. Видимо, это у них на конюшне забава такаяподсунуть Козыря новичку, ибо позже я узнаю, что подчинить жеребца, особенно в некоторые периоды его жизни, задача сложная, крайне опасная, а подчас и невыполнимая даже для опытного наездника.
А для тех, кто не знает, я поясню, что конь и жеребец это не одно и то же. Вернее, не совсем одно и то же. Поскольку каждый жеребец это конь, но не каждый конь это жеребец. (Всё же мне удалось сформулировать одну глубокую мысль!) Жеребецэто производитель, зачастую единственный в табуне, со всеми вытекающими из данной функции особенностями натуры.
«Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу».
И вот теперь в Москве зубы Козыря нашли меня. Пусть зубы не его самого, но от него с приветомв образе столь же вороного милицейского коня. Нашли в череде других неприятностей, свалившихся на мою голову к самому концу отпуска. Но я не вижу в неприятностях большой трагедии: тёмная полоса обязательно сменится светлой, а если повезётто полосой удач! В своём везении лично я не сомневаюсь.
Единственное, что укушенное милицейским конём плечо моё (это было другое плечо, не то, которое пострадало от осы) тоже распухло, и я теперь стал похож на бодибилдера с разведёнными в стороны руками.
По дороге в Сбоков мы простудились. Удивительно, но в фирменном образцовом поезде «Бродинск» оказался один старый, жёсткий, продуваемый сквозняком вагон, и вагон этот, естественно, был нашим. Я плохо спал. Вставая среди ночи, я укрывал шерстяными одеялами детей, а потом, сочтя меру недостаточной, оборачивал их спящих одеялами, как кукол. Приоткрыв сонные глаза и увидев меня, дети улыбались, и я улыбался им в ответ. Я вспоминал, как когда-то таких же укутанных в одеяльца носил их, крохотных и пахнущих молоком, на руках, напевая колыбельную песню, слышанную мной от бабушки и от мамы:
Ой, ду-ду, ой, ду-ду,
Потерял мужик дугу,
Шарил, шарил, не нашёл,
К городничему пошёл.
«Городничий, господин,
Прикажи вора поймать,
Прикажи вора поймать,
Ручки-ножки оторвать».
Наверное, сейчас моим детям сквозь сон мерещилось, что они опять маленькие, и это не поезд, а папа качает их на руках, тихонько напевая колыбельную об оторванных у вора ручках и ножках.
Я сходил в соседнее купе проведать племянницу Галю. Её соседка по купе, проснувшись, посмотрела на меня и спрятала сумочку под подушку. Потом на всякий случай убрала и часы со стола. Чтобы никого не смущать, я укутал Галю потеплее и вернулся к себе. Как же быстро растут наши дети.
В купейном окне мелькали огни полустанков, и вслед за ними пролетали в бессонной ночи мои воспоминания. Куда неслись они под стук колёс? Куда-то туда, где были мы такие молодые, такие наивные и, кажется теперь, всегда счастливые. Туда, где дедушки и бабушки были живыми, родители ещё бодрыми, а друзья ещё верными. Куда хотелось бы нам вернуться, чтобы вновь любить, мечтать и совершать ошибки. Туда, куда удаётся мне вернуться ненадолго, садясь за эти заметки. Туда-туда, туда-туда, туда туда
А отдых Что ж, когда я вышел на сбоковский перронс распухшими плечами, мокрым носом, тяжёлыми сумками и заспанным семействомто, честное слово, вдруг почувствовал себя таким воспрянувшим, таким отдохнувшим! Скажите-ка, есть ли на Земле ещё место, где можно столь интересно и насыщенно провести свой отпуск? Есть ли в других странах люди, способные получить удовольствие от описанных мною дней? Возможно, что и нет, возможно, мы одни такие.
Это наша жизнь. Она принадлежит нам, а мы принадлежим ей. Давайте учиться проживать её, давайте учиться понимать её: ценить то, что имеем, любить, сколько успеем. И улыбаться. Улыбкасвидетельство надежды. Если мы улыбаемся, значит, мы возрождаемся.
Любите, дорогие Григорьевы, улыбайтесь почаще и будьте счастливы.
Пишите, как отдохнули, каких набрались впечатлений? Обнимайте детей. С наступающим тебя, Гена, днём рождения! Но я ещё позвоню.
P.S. «Сбоковский обозреватель» устроил конкурс рассказов «Про лето». Я, памятуя о дефиците площади в «Сбоковском обозревателе», своё повествование посылать не стал. А люди написали.
Одна женщина рассказала, что летом они часто ездили на дачу и брали с собой собаку. Собака у них добрая, не агрессивная. И вдругпринесла в дом мёртвого кролика! А соседи кроликов держат. Задушила, неприятность-то какая! И, видимо, по земле ещё таскала: кролик грязный, обтрёпанный. Неудобно, если соседи узнают. Взял муж кролика, отчистил его, отмыл, пролез ночью на соседский участок и в клетку подбросил. На следующий день пришёл сосед.
Слушайте, сказал им. У нас кролик издох. Взял я его, отнёс подальше и закопал. А утром сегодня смотрю, он чистенький в клетке лежит! Представляете?
Представляем, сказали они. Чего не бывает.
P.P.S. Пока собирался отправить это письмо, и Новый год настал. Поздравляю вас стихотворными строками, которые с чувством нашептала мне праздничная муза:
Пусть новый год приносит счастье,
Пусть в нём не будет никогда ненастья,
Пусть каждый день в нём дарит нам
Успехов, радости, а также крепкого сибирского здоровья желаю вам!
Я очень гордился этим стихотворением, пока не был посрамлён одним местным банком, который напечатал в газете:
Банк наш
Всех клиентов
Поздравляет с Новым годом!
Пусть начнётся новым взлётом
К новым жизненным высотам
И хорошим в банке счётом
От души!
Наша сотрудница Вера, которая в прошлом году запускала с папой ракеты, отмечала Новый год как обычно в своём военном городке и как всегда весело: одна подруга выпила лишнего и упала в пролёт лестницы со второго этажа, пролетев до самого пола.
Мы, сказала Вера, думали, она убилась. А она ничего, встала и пошла.
Так что год начался удачно, и я уверен, таким он и будет.
А ещё желаю вам того, чего желал всем в своём стихотворении мой знакомый, Евгений Архипыч, вы его тоже должны помнить. Он желал, чтобы новый год прошёл
Без катаклизм и террористов
И прочих гадовсил нечистых!
К чему добавить особо нечего. Посему умолкаю, надеясь, впрочем, что в новом году ещё найду в себе силы черкнуть вам пару, а лучшепару тысяч строк. Если, конечно, вы не будете этому сильно противиться.
Ваш малыя, весёлыя и разныя предприниматель всея Руси
Эдуард Сребницкий.
2004 г.
(В редакции 2020 г.)