Когда моя любимая перестала появляться на улице, чувства мои разгорелись еще жарче, и единственным у меня желанием было видеть ее. Порой украдкой Ханан выглядывала из окна. По вечерам с крыш своих домов мы подавали друг другу знаки, зажигая спички. Потом на помощь нам пришла ее служанка, передававшая Ханан приветы от меня и цветы. Я был безмерно счастлив, но мне этого было мало, я мечтал увидеть ее. Жил в постоянном волнении, на грани между радостью и отчаянием. И вот однажды к нам в дом вдруг пожаловала мать Ханан. Обычно она не ходила ни к кому, и ее никто не посещал. Мать Хананна это была способна только женщина ее складапредложила, чтобы мы поженились!
Предложение застало всех в доме врасплох. Матери Ханан было сказано, что для нас это, конечно, большая честь, но ведь жениху и невесте нет еще и тринадцати лет. Тогда она в раздражении стукнула палкой по полу и с презрением заявила, что иногда браки заключаются между детьми и в раннем детстве.
Но ведь он не кончил даже начальной школы. Ему предстоит еще учиться и учиться возразили ей на это мои родители.
Моя дочь богата, и вашему сыну не потребуются ни аттестат, ни должность, надменно заявила мать Ханан.
Однако учиться необходимо, и без профессии в жизни не проживешь.
Ерунда, отпарировала она.
У него нет и не предвидится никакого капитала, и полагаем, он не захочет быть просто мужем при богатой жене.
Так что же тогда делать? спросила она резко.
Ничего другого не остается. Нужно подождать, пока он закончит учебу, заявили ей мои родители.
И как долго ждать?
По меньшей мере лет десять.
Вы отказываетесь от своего счастья! воскликнула мать Ханан и, в гневе поднявшись, покинула наш дом. Мне был учинен допрос с целью выяснить тайные причины, скрывающиеся за таким странным визитом. Я не сумел ответить ничего путного. Однако не сомневался, что сумасшедшая мать разгадала тайну Ханан и решила на свой манер устроить счастье дочери. Она и мысли не допускала, что ее предложение будет отвергнуто, вот почему отказ моих родителей так потряс мать Ханан. Я собирался извиниться перед Ханан и искренне все ей объяснить, но увидеть ее мне не удавалосьона перестала появляться в окне. Ее служанка тоже больше не приходила. И вот однажды, вернувшись из школы, я узнал, что семейство Мустафа, покинув свой дом, уехало неизвестно куда. Впервые в жизни довелось мне тогда узнать горечь разлуки и утраты. Однако же от этого я не умер и даже не заболел. Со временем острота чувства притупилась, и оно сохранилось в моей душе приятным воспоминанием, утратившим былую боль.
Вплоть до мая 1969 года, до нашей случайной встречи в Александрии, уже пожилыми людьми, я ни разу не видел Ханан. О ее брате Сулеймане я слышал только от Гаафара Халиля, который встретился с ним как-то в киностудии «Мыср». Сулейман был танцовщиком, и их труппа участвовала в съемках какого-то фильма-ревю. Они с Гаафаром узнали друг друга, и Сулейман сказал, что очень любит танцевать и танцы стали его профессией.
Помню, я был весьма удивлен столь неожиданным выбором, а Гаафар, громко засмеявшись, сказал:
По-моему, он живет так же легко, как и танцует!
Тогда, в Александрии, Ханан рассказала мне, что отец ее умер в том же году, когда они покинули Аббасию, после операции аппендицита, а мать скончалась недавно, два года назад. Сулейман совсем не поддерживает с ней связи, и о жизни его она изредка узнает из иллюстрированных журналов.
Халиль Заки
В компании друзей по Аббасии его имя было живым воплощением злобы и драчливости. Только близкое соседство вынуждало нас к общению с ним. Любой спор с Халилем неизменно заканчивался дракой, никому из нас не удалось избежать его кулаков. По сей день у меня на лбу остался след от его удара деревянным башмаком. Мы поспорили, кто из футболистов лучшеХусейн Хигази или Махмуд Мухтар. Мне нравился один, емудругой. Спор завершился ударом башмака и кровью, капля за каплей стекавшей по моему лицу на одежду. С Гаафаром Халилем он схватился, поспорив с ним о Чарли Чаплине и Максе Линдере. С Идом Мансуромиз-за пиастра, который тот у него одолжил и долго не отдавал. В нашей компании ему в силе не уступал один Сайид Шаир. Когда однажды между ними возникла драка, мы впервые увидели бой на равныху обоих из носа текла кровь и были порваны галабеи. Мы представили себе, какая взбучка ждет Халиля дома из-за порванной галабеи, и ликование наше удвоилось. Однако Халиль был отходчив, быстро забывал ссоры. Как ни в чем не бывало выбегал во двор с криком: «Мир, ребята!», и мы снова принимали его в игру. Или тут же опять затевал драку. И все же надо признать, что от него нам была и немалая польза. Он был нашим предводителем в драках, возникавших чаще всего по окончании футбольных матчей, с мальчишками из соседних кварталов.
Отец Халиля держал лавку парфюмерных товаров. С сыном он обращался грубо, нередко бил его прямо на улице, на глазах у приятелей. Бил жестоко, немилосердно. Халиль ненавидел отца лютой ненавистью и мечтал о его смерти. Отец его курил опиум, Халиль знал об этом и рассказывал про него всем и каждому. Худшего отца трудно и вообразить. И это он передал Халилю по наследству свою злобу. За отцом и сыном мы всегда наблюдали с удивлением и страхом. Сурур Абд аль-Баки как-то попытался объяснить их взаимоотношения с точки зрения религии. Аллах, говорил он, наслал на Халиля его отца так же, как наслал потоп на семейство Ноя.
В учении Халиль не преуспел. Когда он провалился на экзаменах в начальной школе второй раз, отец заставил его работать в лавке. Мы с облегченном вздохнули, решив, что наконец-то избавились от такой напасти. Но отсутствовал Халиль не больше месяца. В один прекрасный день он появился снова.
А вот и я! Не ждали?
Стараясь скрыть разочарование, мы сквозь зубы поздоровались с ним.
Этот идиот выгнал меня!
Из лавки?
И из дому тоже!
Сайид Шаиротец его был торговцем и другом отца Халиляпринес весть, что Халиля отец прогнал за постоянную кражу денег и за то, что он набросился как-то на клиента лавки с кулаками. Весть эта не смогла нас обрадовать, мы понимали, что теперь и нам не будет от него житья. И в самом деле, Халиль постоянно заставлял нас оплачивать его разъезды по городу, а также кофе и чай, выпитые им в кофейне. Но куда он ездит, где ночует и на какие деньги живет, мы не знали. Именно в этот периодмы учились тогда в средней школеГаафар завязал знакомства в мире кино. Он предложил Халилю ездить вместе с ним на студию сниматься в качестве статистов. Там Халиль познакомился с Сулейманом Мустафой, танцовщиком, и словно звериным чутьем почуял богатую добычу. Между ними завязалась странная дружба. Халиль не отходил ни на шаг от молодого человека и неограниченно пользовался содержимым его кармана. Гаафар рассказывал нам иногда о его кинематографических приключениях и хохотал от чистого сердца.
Наш приятель, как всегда, переборщил, и Сулейман прогнал его, сообщил он нам однажды.
Как прогнал?! в один голос спросили мы, думая, что случилось недоброе.
Халиль стал ему угрожать и задираться
А Сулейман не видел, что ли, с кем связался!
Но у Сулеймана много влиятельных друзей. Халиль и опомниться не успел, как очутился в полицейском участке, ну и там его так отделали, что он осип от крика. Наконец выпустили с условием и близко не подходить к Сулейману.
И снова Халиль стал слоняться без дела. А потом вдруг исчез, и долгое время мы ничего о нем не слышали. Ид Мансур первым принес весть о нем, встретив Халиля как-то вечером в тайном публичном доме в квартале Сакакини:
Сидит там рядом с содержательницей, словно ее компаньон!
Однако подробнее о нем рассказал Гаафар. Из нашей компании он был ближе всех Халилю с тех пор, как дал ему подработать в кинематографе. Вот почему Халиль поделился именно с ним. Обычно он являлся в какой-нибудь притон как клиент, а после утех любви отказывался за них платить, угрожая, что донесет в полицию. Если на него напускали сутенера, под покровительством которого находился этот притон, он избивал его и становился сам «покровителем». За короткий срок под его «опекой» оказались все публичные дома в Сакакини. Халиль разбогател и зажил припеваючи. Конечно, это была опасная жизнь, но его она вполне устраивала. Дела у него шли все успешнее, и вскоре он распространил свою власть уже на самые роскошные публичные дома в центре города. Однажды Халилю крупно повезлоон оказал услугу интимного свойства известному врачу. А вскоре врач этот был назначен деканом медицинского факультета. В благодарность он устроил Халиля на административную должность в госпиталь Каср аль-Айни. Так Халиль стал служащим большого медицинского учреждения, да к тому же пользовался покровительством начальства. Зарплата у него была небольшая, но доходы он получал сказочные. И снова стал он появляться в нашем кафе в Аббасии. Заказывал наргиле, зеленый чай, на нас глядел свысока: еще быон служащий, а мы школьники.
Он что, оставил ту, другую свою профессию? спросил я как-то Гаафара.
Ты, видно, не имеешь никакого представления о доходах, которые приносит ему служба в госпитале, со смехом ответил Гаафар.
Значит, с публичными домами у него покончено?
Да кроме самых дорогих, высшего класса. Он изредка оказывает теперь подобные услуги, да и то только избранным клиентам.
Среди знакомых Халиля был богатый мясник из наркоманов. Халиль посватался к его дочери. Она осталась единственной наследницей после гибели двух ее братьев в период демонстраций, прокатившихся по стране после прихода к власти правительства Исмаила Сидки. Помимо денег, в приданое девушке отец дал четыре больших дома на улице Фарука. Не прошло и года после женитьбы Халиля, как его тесть был пойман с поличным в курильне опиума и осужден на год тюрьмы. Его подорванное здоровье не выдержало заключения, и он умер в тюремной больнице. Все имущество перешло в руки Халиля Заки. При этой вести ни у кого из нас не возникло сомнения, что именно Халиль сам выдал тестя полиции.
Ловко проделано! сказал Ид Мансур, как будто даже с завистью.
Чистый доходчетыре дома, со смехом добавил Гаафар.
Бедняжка жена, заметил Реда Хаммада, вот выгонит он ее из дому, и придется ей тогда побираться.
Началась и прошла война. Халиля Заки я видел изредка. В 1950 году мы все собрались на похоронах Гаафара. Вплоть до 1970 года о Халиле Заки я и не вспомнил ни разу. В один из дней начала осени 1970 года я сидел в кафе «Трианон», когда перед дверью остановился черный «бьюик» и из него вышел человекего лицо мне было знакомои, улыбаясь, направился к моему столику. Мы поздоровались, он сел. Несмотря на возраст, Халиль выглядел еще довольно крепким. Однако лицо оставалось все таким же злым, а отлично сшитый костюм не скрывал его плебейского происхождения. На голове Халиля был тарбуш, маскировавший лысину, обезображенную шрамамиследами его драк. Мы обменялись новостями об общих друзьях.
Ты, наверно, не знаешь, сказал он, что я живу теперь в Александрии?
Вот как?!
Младшая дочь учится там на филологическом факультете, ей не удалось поступить в университет в Каире. Вот я и решил обосноваться в Александрии. Купил виллу в Лоране. Приезжай, посмотришь!
Я поблагодарил и спросил:
Ты работаешь?
Два года назад я перенес инфаркт и оставил службу.
Надеюсь, теперь твое здоровье получше?
В полном порядке, да я не очень-то следую советам врачей и засмеялся, открыв желтые зубы. Кроме дочери, продолжал он, у меня ведь четверо сыновейтрое инженеров и врач.
Я выразил ему свое восхищение.
Видишь, какой я примерный отец! опять засмеявшись, заметил он. А потом, уже со вздохом, продолжал:Всегда хотел, чтобы они, как я, занимались только своими делами, а они прямо замучили меня бесконечными спорами о политике.
Я незаметно наблюдал за ним и думал: способен ли Халиль полезть теперь в драку, если ему что-то не понравится? Переменился ли он? Как оценивает свое прошлое? Как выглядит перед своими детьми? Неужели не возражал бы, чтоб хотя бы один из сыновей пошел по его пути? Или считает, что, вырастив трех инженеров и врача, искупил свое темное прошлое? Что лучше: если он, избегнув возмездия закона за свои преступления, подарил стране четырех сыновейспециалистов, или, если бы закон покарал его, справедливость восторжествовала? Я вспомнил слова Зухейра Кямиля: «Все людибезнравственные негодяи, и самое лучшее, что они могут сделать, признать это и строить совместную жизнь на такой основе. Главная нравственная проблема в этом случаеобеспечение всеобщего счастья и благополучия в обществе, состоящем из негодяев и подлецов».
Дария Салем
Разрешите мне приветствовать вас
Губы ее дрогнули в улыбке, и, ободренный, я продолжал:
Не правда ли, странно, если б мы не обменялись приветствием после
После чего? спросила она.
После того, как уже столько времени видим друг друга здесь каждый день.
Приветствие принято, засмеявшись, непринужденно ответила она.
Но это только первый шаг.
А что, будут и следующие?
В Монтазу она приходила обычно с тремя сыновьями. Мальчики купались в море, а их мать сидела за столиком в уютном кафе и наблюдала за ними из окна. Ее улыбчивое лицо и пышное тело зрелой женщины привлекли меня. Приветливый, дружелюбный взгляд ее глаз располагал к непринужденности. Я вскоре почувствовал, что от нее, словно аромат от цветка, исходит волнующий призыв, и не откликнуться на него было выше моих сил. Начало знакомству было положено, и мы условились встретиться в парке, у озера с лебедями. Идя на свидание, я предполагал, что моя новая знакомаявдова или разведенная. Но она тут же сказала мне, что замужем.
Но почему же вы тогда все в одиночестве? спросил я не без удивления.
Мой муж в отъезде, но скоро вернется, еще в этом, 1960 году.
Видя, что я нахмурился, она засмеялась:
А вы боитесь замужних женщин?
Я подумал
Подумайте лучше о том, где мы сможем встречаться в Каире!
Да, да, конечно! воскликнул я с наигранным энтузиазмом.
И не будьте обо мне плохого мнения!
Что вы! Как можно!
Вы, конечно, спрашиваете себя, что же это за женщина, которая так легко идет на знакомство.
Именно такая мысль и вертелась у меня в голове, но я возразил:
Нет, нет, это мне очень хотелось познакомиться с вами, инициатива целиком принадлежит мне!
Я предпочитаю откровенность, мягко сказала она.
Тщательно взвесив все «за» и «против»признак того, что я не был безумно увлечен ею, я сказал себе, что эта женщина мне нравится и я хочу ее, но не больше. Для наших встреч я приглядел виллу на дороге к Саккарским пирамидам. Спальня там была оклеена красными обоями. И вот, наконец, мы остались вдвоем. Теперь я увидел перед собой совсем иную женщину. Спокойно уселась она на кушетку, не сняв с себя даже шелковой косынки. Глядела на меня нежно и покорно, отвечала с улыбкой на мои ласки и поцелуи. От предложенного мной бокала вина отказалась, а когда я позвал ее в постель, шепнула на ухо:
Если б можно было обойтись без этого
Не верю, чтобы запротестовал я.
И все же не считай это главным, перебила она меня, поднимаясь с кушетки.
Нам было так хорошо вдвоем, но я понял, что она в самом деле могла бы обойтись и без этого. Легкость, с какой она пошла на знакомство, явно не соответствовала теперешней ее холодноватой сдержанности.
Странная ты женщина, сказал я ей.
Правда? Почему же?
Я не нашелся сразу, что ответить.
Тебе со мной приятно? спросила она.
Да, очень!
Вот это для меня самое главное.
Мы продолжали встречаться каждую неделю. Без настоящей любви с моей стороны, но и без скуки, побудившей бы к разрыву. Мы привыкли друг к другу, и я теперь мог признаться Дарии, что тогда, в Монтазе, принял ее за легкомысленную женщину.
Что ты хочешь этим сказать? встревожилась Дария.
О, ничего серьезного.
Смотри же!
Не могу понять, взяв ее руку в свои, сказал я, что толкает тебя в объятия другого мужчины.
Другого?
Другого, в смысле не мужа.
Не люблю допросов! недовольно прищурившись, произнесла она.
Однако постепенно Дария становилась со мной более откровенной и уже не сдерживала потока воспоминаний.
Я вышла замуж по любви, по настоящей любви призналась она однажды.
Работала она тогда медсестрой, а онврачом.
У нас с ним была такая красивая любовь. И, признаюсь тебе, я отдалась ему на первом же свидании.
И он сразу женился на тебе?
Он решительный человек и действительно любил меня. Мы были счастливы очень долго. Я родила ему троих сыновей.
Ну а потом что? спросил я.
Ничего, словно очнувшись от воспоминаний, пожала она плечами.
Какие у вас отношения сейчас?
Обычные.
Что ты хочешь этим сказать?
То, что сейчас мы расплачиваемся за ушедшую любовь.
Мы сможем встречаться, когда он вернется?
А почему нет?
Меня уже связывала с ней только привычка. А она становилась все нежнее и ласковее.