Ты там совсем отощала в своей Москве, почему-то слова с трудом проходили через горло. Голос как будто сел.
Она засмеялась, откинув голову назад, звонко и заразительно, как всегда. Он скучал по ее смеху. Возможно, что сильнее всего он скучал именно по нему. И еще по ее глазам.
Из окна на кровать падал лунный свет. Они лежали, тесно прижавшись, друг к другу, глядя глаза в глаза. Она погладила его по щеке. Он блаженно зажмурился, но тут же снова посмотрел на нее. Ему хотелось видеть ее. Хотелось знать, что она рядом, ощущать ее. «Я становлюсь идиотом рядом с ней», подумал он, улыбаясь, сам не зная чему.
Остров и вправду был красивый. Северцев, обычно, если и ходил куда-то, так только от дома до деревни, но обычно ездил на машине. Изредка он ездил на виноградник, расположенный в дальней части острова. А, чтобы просто гулять без какой-то цели, он даже не мог вспомнить, было ли такое. Наверное, не было. Ольга предложила пройтись, и они пошли. Нога болела, но он не обращал внимания. Не отвалится, в конце-то концов. Уж как-нибудь он переживет и не такое переживал.
Перед ними был большой луг. Изумрудная трава. Яркие цветы, высовывающие из шелковистой густой травы, тут и там, свои разноцветные головки. Порхающие бабочки, трудолюбивые пчелы, деловито летающие над цветами, то и дело, ныряя внутрь бутонов и с жужжанием вылетая обратно с запасом цветочной пыльцы. Вдали виднелись холмы, поросшие травой, с вылезающими из бархатной зеленой поверхности большими каменными глыбами. Красиво. Ольга легла на траву. Она радостно смеялась. Он залюбовался ею. На ней было летнее платье. Не такое, в каких она ходила с ним на всякие мероприятия. Простое. Белое с цветами, похожими на маки.
Иди ко мне, радостно улыбаясь, позвала она.
Слегка прихрамывая, он подошел к ней и опустился рядом, чувствуя облегчение от того, что можно передохнуть и вытянуть ногу, при каждом шаге напоминающую о себе, тупой болью.
Здесь так красиво. И спокойно сказала она.
Да, спокойно, он закинул руки за голову. Над ними простиралась яркая голубая высь. Было хорошо лежать на мягкой траве.
Неужели ты все время проводишь на острове? она внимательно посмотрела на него и снова рассмеялась, Ты, мне кажется, совсем не из тех людей, кто склонен к тишине и уединению.
Он пожал плечами. Сорвал травинку и зажал ее между зубами, как в детстве.
Иногда я езжу на материк. Но, наверное, я старею. Быстро надоедает. И я возвращаюсь.
Тебе здесь нравится?
Он снова пожал плечами.
Не знаю. Мне все равно, где жить. Я не привязываюсь к месту. Я, наверное, вообще мало к чему привязываюсь
«Я привязан к тебе, сам не знаю почему». Он, естественно, не стал озвучивать мысль. К чему говорить вслух все глупости, которые приходят в голову?
Как там, в Москве? без особого интереса спросил он.
Все так же. Не знаю. Ты не скучаешь?
Нет, а по чему я должен скучать? Я даже не думал об этом.
Он повернул голову и посмотрел на нее. В глазах у нее отражалось небо и солнце. Через несколько дней она уедет. Небо и солнце останется, но они будут там, в вышине, где и всегда, а не в ее глазах. Интересно, если бы у нее не были такие красивые глаза, может он все же и бросил бы ее тогда на дороге? А может, нужно было так и сделать? Было-бы, наверняка, все намного проще
Он провел кончиками пальцев по ее щеке и улыбнулся, потом снова улегся глядя на небо.
На сколько ты приехала? вглядываясь в яркую синеву над собой спросил он.
На четыре дня.
Понятно.
Значит, она будет здесь еще три дня. Что ж, не так плохо. Может они за это время успеют надоесть друг другу так, что не смогут друг друга видеть. А может, летом она снова приедет к нему с мальчишками. Он прикрыл глаза. Тело, несмотря на усталость и боль в ноге, переполняла легкость.
Хотела бы здесь жить?
Не знаю. Может быть, она помолчала. Но я бы не смогла жить в таком месте. Из-за детей. Им нужно учиться
Он слегка кивнул. Конечно. Все правильно, дети должны учиться. Она хорошая мать, и в первую очередь думает о них.
Они еще немного полежали, ни о чем, не разговаривая, просто вбирая в себя тишину, солнечное тепло и запахи лета.
Навстречу, по разогретой солнцем дороге, шел высокий худой мужчина. Седые волнистые волосы спускались почти до плеч. Длинная темная ряса ясно давала понять, что это священник. На темной ткани, на груди поблескивал тусклым серебром большой крест. Он широко улыбался.
Здравствуйте, святой отец, поприветствовал служителя церкви Северцев. Священник дружески кивнул головой, отвечая на приветствие, слегка поклонился Ольге, ни на секунду не переставая улыбаться. Улыбка у него была приветливая, дружелюбная, как у всех жителей острова. Яркие, почти синие глаза, тоже смотрели весело. Вероятно, он был не прочь и посмеяться, и пошутить.
Это Ольга, моя соотечественница, представил подругу Северцев.
Священник приложил руку к сердцу и вновь слегка поклонился, давая понять, что очень рад знакомству.
Она не говорит по-гречески, на всякий случай, сразу уточнил Северцев, если вдруг, святому отцу придет в голову поболтать с его гостьей.
Do you speak English? обратился священник к Ольге.
Yes, a bit say, улыбнулась она. Северцев недовольно покосился на подругу. Не заметив этого проявления недовольства, она и святой отец, продолжили говорить, довольно оживленно, на английском.
Как Вам наш остров, дорогая госпожа Ольга? радуясь, что они нашли способ общения, спросил священник.
Он очень красивый!
Вы уже были в деревне?
Только вчера, когда приехала. Мы как раз идем туда. Здесь очень доброжелательные люди, сказала Ольга. Священник был очень симпатичный, приятный. Все здесь на острове было замечательно, и природа, и люди.
Северцев переминался с ноги на ногу. Он подозрительно поглядывал то на священника, что-то увлеченно рассказывающего Ольге, то на нее. Она радостно улыбалась. Внимательно слушала старика. Северцев не понимал английский, и его нервировало, что он находится в неведении, о чем никак не могут наговориться эти двое. Святой отец так просто заливался соловьем. «Старый пройдоха!» начиная злиться, подумал Северцев. Ольга, заметив, что он стоит насупленный и недовольный, взяла его за руку.
Святой отец рассказал мне, как много ты делаешь для жителей острова. Она многозначительно приподняла брови и рассмеялась. Северцев метнул неприязненный взгляд на священника. Старый хрыч, язык как помело!
И еще он сказал, что сожалеет, что никак не уговорит тебя посещать церковь и присутствовать на службах. Но он признает, что добрые дела господь ценит даже больше чем примерное посещение святой церкви. И тебе обязательно воздастся за то, что ты делаешь.
На каком свете, не сказал? сердито буркнул Северцев. Чертов святоша! На этом острове вообще живут одни болтуны. Хлебом не корми, дай языком почесать.
Они распрощались со священником и пошли в сторону деревни. Ольгу забавляла реакция Северцева на слова священника.
Почему ты сердишься? Люди обычно гордятся своими добрыми делами, даже стараются выставить их напоказ, кое-кто, даже приукрашивает собственные заслуги, а ты, как будто наоборот стесняешься, подтрунивала она.
Он сердито посмотрел на нее, но не выдержал и улыбнулся.
Ты прямо как местные. Тоже несешь всякую ерунду. Воздух что ли такой? Что все становятся болтливыми пустомелями.
Она рассмеялась.
Теперь зато я знаю, что ты не только мой ангел, но и целого острова.
Он тоже рассмеялся.
Правильно говорит старик Коста все женщины одинаковые, у всех ума кот наплакал.
Какой же ты все-таки ужасный, невыносимый хам, расхохоталась она.
Впереди показалась деревня. На фоне синего-синего моря, видневшегося вдали, казалось, что, сверкающие белизной дома, как будто вылеплены из снега.
Боже, как красиво! она схватила его за руку, восторженно глядя на открывшийся перед ними вид.
Почему-то сердце в груди у него подскочило и сильно забилось. Ему было наплевать на то, как выглядят дома, которые он видел сотни раз, и на то, как они смотрятся на фоне моря. Просто она и впрямь странно на него действовала. Может она ведьма? Он слегка ухмыльнулся собственной дурацкой мысли. Придет же в голову.
Она посмотрела на него и застала врасплох, потому что он отвлекся на всякие глупости и потерял бдительность.
Ты сильно хромаешь. Как нога? Наверное, зря мы так много прошли.
Да, нормально. Просто повязка мешается, идти неудобно, поэтому и кажется, что хромаю.
Понимая, что он самым бессовестным образом ее обманывает, она с укором посмотрела на него. Что за характер? Видя, что версия с повязкой не прокатила, и она смотрит встревоженно и расстроенно он шутливо предложил:
Можем устроить пробежку до деревни, только боюсь, ты в твоем-то возрасте не выдержишь, ухмыльнулся он, испытывая сильнейшее желание сесть прямо на дорогу и никуда больше не идти. Но, вместо этого он прибавил шаг и потянул ее за собой.
Ты как всегда очарователен, улыбнулась Ольга. Она видела, что он даже морщится время от времени от боли, но решила больше ничего не говорить на эту тему, все равно толку никакого. А то еще он и впрямь пустится бегом, чтобы показать, что с ним все нормально. «Упрямый, как осел! Лучше умереть, чем признать, что и ему свойственны человеческие слабости».
Они дошли до первых домов. Люди на улице здоровались, улыбались им. Ольге то и дело приветливо кивали. Мужчины подходили, здоровались с Северцевым за руку. Ольге улыбались, немного смущенно, прикладывали руки к груди, кланялись, что-то говорили, энергично кивая головой.
Какие здесь все дружелюбные, улыбаясь, сказала Ольга. Такая приятная, легкая атмосфера. Чувствуешь себя не чужой, совершенно случайно оказавшейся здесь, а желанной гостьей.
Здесь деревня. Все друг друга знают. Люди простые, неиспорченные. Им нечего делить, не из-за чего и нечему завидовать все живут одинаково. Бедно, почти в нищете. Здесь трудная жизнь, несмотря на всю эту окружающую красоту. Люди много работают, что бы прокормить себя и свои семьи. Примерно, как и везде. Но остров это изолированное место. Вот они и сохранили в себе доброжелательность и открытость, и умение радоваться тому немногому, что посылает им жизнь, и, главное, умение делить свою радость с другими.
Она посмотрела на него немного удивленно. Не ожидала, что он думает о подобных вещах. Он был очень высокий. Живя на острове, он похудел. Лицо стало таким же загорелым как у местных жителей. В темных глазах, как всегда, полыхало неукротимое пламя. Ольга испытала желание дотронуться до него. Прикоснуться, обнять. Почувствовать его губы на своих. Но вокруг были люди. Она отвернулась. Он, как будто прочитав ее мысли, притянул ее к себе.
Пойдем, нас приглашают перекусить. Здесь делают необыкновенно вкусное вино. Ни в одном ресторане такого не попробуешь.
А еда? улыбнулась она.
И еда ничего.
Он сжал ее ладонь и посмотрел на нее таким взглядом, что у нее перехватило дыхание. «Как я буду жить без тебя?» захотелось крикнуть ей. Но слова ничего не могли решить. Так сложилась жизнь. Тут ничего не поделаешь? Она повернула голову в сторону моря, и пока они шли к, накрытому прямо на улице столу, не отрываясь, смотрела на легонько покачивающуюся гладь воды, прогоняя, подступившие к глазам, слезы.
К радости Ольги Северцев согласился, что бы их довезли до дома на машине. В душе он уже мечтал поскорее плюхнуться в мягкое кресло.
Когда они подъехали к дому почти стемнело. В сгущающихся сумерках дом напоминал большой белый корабль. На небе загорались первые звезды. Воздух был наполнен ароматом трав и цветов. Слышалось пение цикад. Где-то вдалеке пронзительно вскрикивала какая-то ночная птица. Выбравшись из машины, Северцев взял Ольгу за руку, и они пошли к дому. «Как было бы хорошо, чтобы так было всегда», с грустью подумала она.
Они завтракали в столовой. Элени сновала от стола к кухне, ставя на стол все новые и новые блюда.
Удивляюсь, что ты здесь даже похудел при таком питании, смеясь, сказала Ольга. Мне каждый раз кажется, что я лопну. Элени прекрасно готовит. Просто невозможно удержаться. Тебе повезло.
Услышав свое имя, гречанка расплылась в улыбке. Севрцев что-то сказал ей, видимо передал Ольгину похвалу, и она, вся зардевшись, порывисто приложила руки к груди.
Ну все, теперь старая болтунья полдня будет в себя приходить от счастья, и будет каждый раз ставить мне на вид, что, мол, госпожа Ольга сказала так-то, насмешливо проворчал Северцев.
Элени что-то быстро начала говорить. Неожиданно Северцев перестал улыбаться, лицо у него сделалось злым. Он рявкнул на служанку и встал из-за стола.
Что случилось?! испуганно спросила Ольга.
Он молча прошел мимо нее и пошел к входной двери. Глаза у него полыхали гневом.
Дойдя до двери, он обернулся, и, насмешливо посмотрев на обеих женщин, сказал:
Элени предложила через два дня устроить праздник в твою честь. Позвать гостей. Он впился в лицо Ольги холодным взглядом. А я сказал, что через два дня ты улетаешь, и ни какой праздник на х никому не нужен.
Сердито глядя на Северцева, гречанка покачала головой и что-то сказала. Северцев, уже шагнувший за порог, вернулся в дом и крикнул:
А сейчас она сказала, что я болван. Он злобно ухмыльнулся. Чертова баба не умеет держать свой рот закрытым. Вечно что-нибудь болтает своим длинным языком.
Он вышел на улицу, шарахнув дверью так, что задрожали оконные стекла. Ольга вздрогнула, а Элени снова назвала его болваном. На этот раз Ольге переводчик не требовался.
Он сидел в плетеном кресле позади дома и курил. Ольга подошла и села рядом.
Зачем ты обидел ее? Она хотела как лучше. Думала, ты обрадуешься
Он не ответил, продолжая молча смотреть на скалы.
Спустя пару минут он взял ее руку и поднес к губам.
Она привыкла. Знает, какой я мк.
Почему тебе пришлось уехать из России? некоторое время спустя спросила Ольга.
Так получилось. С властями были проблемы.
Ну, ты же не бандит, в конце-то концов. Или все же бандит? улыбнулась она. Она понятия не имела, чем он занимался, насколько законными были его дела. Все слухи, которые ходили о нем, она воспринимала как сплетни никогда не знаешь, что в них правда, а что нет. Все, что угодно, любую информацию можно переврать или исказить, до неузнаваемости, раздуть до невероятных размеров. В конце концов, его же выпустили из страны. Значит, не такой уж он отъявленный злодей.
Не все, чем я занимался, было законно, скажем так. Не то, чтобы что-то страшное, но меня могли прижать и прижать сильно. Поэтому уехал. Не на зону же отправляться. Меня бы все равно достали, раз уж взялись.
Ты никогда о себе ничего не рассказывал.
А о чем рассказывать? пожал он плечами. Не интересно.
Немного помолчав, он снова заговорил, в конце концов, почему бы ей не знать правду о нем?
В молодости, я загремел на зону по малолетке. Потом еще раз. А когда вышел, понял, что у меня два пути всю жизнь мотаться с зоны на зону или заняться нормальным делом и начать другую жизнь.
И ты занялся бизнесом?
Да, занялся. Но на дворе были девяностые, так что, сама понимаешь, как тогда велись дела, чтобы тебя самого не грохнули, и еще и что-то при этом заработать умудриться.
Она засмеялась.
Я понятия не имею. Я тогда училась. Потом семья, дети. От бизнеса я была далека. «Бригаду» и другие подобные фильмы я воспринимала исключительно как кино, а не как иллюстрации к происходящему в жизни.
Он улыбнулся. Она смешная.
Да и правильно, что понятия не имеешь обо всем этом. Не бабское это дело. Особенно в те годы. Короче, поднялся я не за счет пожертвований на детские дома или каких-то других добрых дел. Всякое было. Тебе, как я сказал, знать ни к чему.
Он закурил и несколько минут вновь смотрел вдаль, погрузившись в собственные мысли. Вероятно, вспоминая лихие времена своей молодости.
Ну, что, небось теперь думаешь, что я страшный человек, ухмыльнулся он, снова поворачиваясь к ней.
Она пожала плечами.
Думаю, ты не страшнее множества живущих в этом мире людей. Просто подавляющее большинство скрывает свои нехорошие дела и свои пороки под маской добродетели. Прячет истинное лицо.
Если бы ты только знала, сколько людей пострашнее меня раз в десять, отирается у власти и занимает высокие посты и ответственные должности. И, не зная, даже никогда и не подумаешь, что там у них на самом деле, как ты говоришь, под маской. Какие страшные секреты они там прячут. Да лучше тебе и не знать, и даже не думать об этом. Ты чистая душа. Не нужно тебе марать себя подобными вещами. Продолжай жить в чистоте и неведении, моя голубка. Он невесело усмехнулся и провел кончиком пальца по ее руке. Этот мир страшный и жестокий. Возможно, в таких местах, он обвел вокруг себя рукой, живут последние, более-менее хорошие, не испорченные люди. Тоже чистые душой, благодаря своей простоте и неискушенности. А ты, там у себя, живешь среди волков.