из-под боли.
Я проснулся
утром
и попробовал вспомнить,
снилось ли мне
что-нибудь.
Кажется, нет,
и я сделал вид,
будто мне снился
Шон.
Мне стало полегче
заснуть
в ту ночь, когда его
убили.
Но я еще и чувствовал вину
за то, что проснулся,
за то, что дышу,
потягиваюсь,
зеваю и
лезу рукой
под
подушку.
Я обхватил пальцами
рукоятку, и они легли там,
где оставались его отпечатки,
получилось так,
словно младший брат
снова взял старшего за руку,
и он ведет меня в магазин,
учит меня делать
сальто с перекладины.
Если ты отпустишь
ноги слишком рано,
то приземлишься
лицом. Если
отпустишь ноги
слишком поздно, приземлишься
точно на спину.
Вот поэтому
нужно идеально все рассчитать,
чтобы все получилось.
В ванной
в зеркале
мое лицо осунулось,
словно горе
пыталось стянуть
с меня кожу.
Зомби.
Я спал
в одежде,
запах
смерти и пота
застрял в
ткани, как
рыбий жир.
Я вгляделся и
ощутил себя
дерьмом.
Ну и что.
Я сунул пушку
за пояс джинсов
сзади,
рукоятка торчала, как
хвост из стали.
Я прикрыл ее
своей здоровенной футболкой,
с фабричной маркой,
что досталась мне
от Шона.
План
был такой выждать Риггса
перед его домом.
Мы часто ходили туда
с Шоном,
прежде чем Риггс стал бандитом,
а потом там бывал только Шон,
несколько раз,
он покупал мыло для мамы.
Я решил, что безопасней
будет пойти туда утром.
Тогда его команду я не встречу,
они еще не выйдут. И никто
меня не заподозрит. И я
позвоню ему, чтобы он спустился
и открыл дверь. И тогда я
натяну футболку на лицо,
закрою себе нос и рот
и сделаю это.
На кухне
солнечный луч ворвался
в окно, осветив маму. Она,
сгорбившись, спала за столом,
опустив голову на
свои красные распухшие руки.
Наверное, она чесала их
всю ночь, пытаясь избавиться
от чувства вины. Я хотел
разбудить ее и сказать, что она
не виновата. Но не стал.
Я просто вместе с пистолетом
за спиной осторожно вышел, не наступая
на особо скрипучие половицы,
чтобы не разбудить ее и
не врать о том, куда я иду.
И не разбить ее сердце навсегда.
Желтый свет
в коридоре и жужжание, такое,
как жужжат светлячки,
которых мы с Шоном
ловили
в детстве.
Мы совали их
в пустую баночку
из-под майонеза
по четыре или пять
за один раз.
Потом Шон туго
закручивал банку и
мы садились на лавку
и смотрели,
как они там летают
и сталкиваются,
пока их огоньки
один за другим
не потухали.
Возле лифта
Спина уже болит.
Мне неудобно.
Ствол мешает,
как будто кирпич
трется о кожу
с каждым шагом.
Казалось, время
замерло, когда я
протянул руку и
нажал на кнопку.
Белый огонек
высветил
черную стрелку.
ВНИЗ
ВНИЗ
ВНИЗ ВНИЗ ВНИЗ
ВНИЗ ВНИЗ
ВНИЗ
Вот что странного
происходит
в лифте.
В любом лифте.
Каждый раз,
когда кто-то входит в кабину,
он тут же проверяет,
горит ли кнопка
его этажа.
Если нет, он на нее нажимает
и начинает смотреть
на дверь.
Только так.
Никто не заговаривает
с теми,
кто уже стоит в кабине,
и те, в свою очередь,
не говорят с новыми
пассажирами.
Таковы правила
поездки в лифте,
как мне кажется.
Никто не разговаривает,
не смотрит друг на друга.
Все тихонько стоят,
уставившись на дверь,
и ждут.
09:08:02
И тут заходит парень,
определенно постарше меня,
но не очень. Коричневая кожа.
Худой. Короткая стрижка,
косой пробор.
Лицо гладкое,
даже без усов.
Вокруг шеи звенья
золотой цепочки,
как что-то волшебное.
Он проверил кнопки
и убедился, что
одна, с буквой «Л» горит.
Он тоже ехал вниз.
«Л» означает лузер
Шон и я,
еще мальчишками
встанем, бывало, в лифте
и ждем, пока кто-нибудь войдет
и нажмет на кнопку «Л», и тогда мы
начинали тихонько ржать, потому что
этот тип оказался лузером, а мы с Шоном нет
в этой забавной поездке на лифте вниз, в лобби.
Об этом я и вспомнил, когда этот парень с золотой
цепочкой посмотрел, горит ли кнопка с буквой «Л».
Интересно, а он знал, что в нашем с Шоном мире я уже был
лузером?
Очень некомфортно,
когда тебе
кажется,
что на тебя
смотрят,
но только
тогда,
когда ты сам
не смотришь.
Я видел девчонок
на остановках автобуса,
из-за которых мужики начинали
казаться жалкими существами,
они вытягивались, напрягались,
чтобы узреть то, что Шон
и остальные называли
миром.
Но тут, в лифте,
девчонок не было,
не на кого было пялиться.
Но он продолжал
пялиться,
не понимая,
что у него может
появиться
проблема.
09:08:04
Мы знакомы?
спросил я,
буквально
взбесившись.
Парень улыбнулся
и поправил цепочку
на шее.
Заглянул мне
прямо в глаза и
очень серьезно.
Ты меня не узнаешь?
спросил он
низким
знакомым голосом.
Я присмотрелся,
прищурился,
стараясь припомнить его.
Не-а. Не помню,
сказал я.
Он широко улыбнулся,
обнажая острые,
как у акулы, зубы.
Потом повернулся,
чтобы я увидел
его со спины.
Там, на футболке,
была напечатана фотка
его самого, сидящего
на корточках.
Он показывал средние пальцы
и улыбался.
RIP, БАК, ТЕБЯ ЗАПОМНЯТ
НАВСЕГДА
Внутри меня все сразу сжалось
и будто провалилось
вниз,
а может, то и другое вместе.
Я узнал его.
Бак?
Я неуверенно
шагнул назад.
Быть того не может.
Не может.
Так все и вышло, как написано?
спросил он,
поворачиваясь ко мне лицом.
Быть того не может.
Не может.
Но я д-думал
запинаясь, произнес я.
Я думал я думал
Ты думал, что я умер,
сказал он,
вот так запросто.
Вот так запросто.
Я начал тереть глаза,
тер и тер их
снова и снова,
как в отключке.
Но я никогда не курил
травку или чего такого.
Не бывал в подобных компаниях,
не был торчком.
Ну, не мог мертвец
вот так просто
говорить со мной.
ДА,
Так оно и было,
сказал я,
надеясь, что он
скажет, что не умер,
что его не убили
или
что-нибудь
в этом духе.
Или, может,
я проснусь,
сяду в кровати,
а пистолет
окажется под
подушкой,
а мама еще будет спать
за кухонным столом.
Это сон.
Бак посмотрел на меня,
замечая мое волнение, и
тихо произнес:
Так и есть.
Я сделал все, чтобы проснуться:
щипал себя
под мышкой,
давал себе
пощечины,
даже пытался
проморгаться.
Моргал,
моргал,
моргал,
но
Бак был на месте.
Я знаю, о чем ты думаешь.
Что я испугался
смерти
насмерть.
Но только бояться не надо.
Я знал Бака
с детства,
он был единственный
друг Шона, старше его.
Шон знал Бака
лучше, чем я,
и был знаком с ним дольше,
чем мы с нашим отцом.
Я отпрянул.
Сноски
1
Покойся с миром (англ.).